Читать книгу Казаки долго не живут - Иван Собченко - Страница 41

Палий вечером чинил волок. Федосья сидела за столом и сучила нитки.

Палий несколько месяцев назад женился на Федосье, и перевез ее вместе с дедом в свой, только что выстроенный, дом, он полюбил Семашку, как родного сына.

– Ты, жинка, говоришь, что любишь рыбу только тогда, когда она уже в чугунке плавает. А знаешь присказку: «Чтобы рыбку съесть, надо в воду влезть?». Я, по правде говоря, больше люблю ловить, чем есть.

– Видно, потому ты и не приносишь, обратно в речку кидаешь, чтобы было что ловить.

– Как не приношу? А третьего дня?

– То правда, коту на два раза хватило. Да ты хоть раз поймал что-нибудь путное?

– Если не ловил, так сейчас поймаю.

Палий схватил волок, и накинул Федосье на голову. Та, смеясь, попыталась сбросить его, но еще больше запуталась.

– Вот это рыбина, где только для такой сковородку достать? – послышалось у двери.

Палий и Федосья оглянулись. У порога стояли Гусак и Мазан. Палий смутился, но все же помог жене сбросить с головы волок.

– Изодрался весь, вот мы и сели с жинкой починить.

– А перед тем захотели примерить, – сказал Гусак. – Давай, батько, мы поможем.

Он сел на скамью и положил одно крыло волока себе на колени. Палий и Мазан уселись рядом.

– Вы по делу зашли или просто так? – спросил Палий.

– Будто по делу, – ответил Гусак. – Мы, батько, вроде посольства от сотни. Я прежде от себя буду говорить. Вот сижу я здесь на правом берегу, а жинка моя за Днепром осталась. Знаешь, батько, осточертело мне. И не я один здесь такой.

– Так забирай сюда.

– Забрать не шутка, а дальше как будет? – Гусак взял нитку, стал сучить ее и заговорил сквозь сжатые зубы. – Хлопцы толкуют, что нам надо решать. Числимся мы полком Речи Посполитой, да это только на бумаге. Шляхта спокойно сидеть не даст, уже начинает цепляться. Не удержаться нам здесь. Если что случится, так я на коня – и ходу, а жена с детьми куда? Вот так, батько. Одна Москва может нам помочь. Доколь на этом берегу шляхта будет сидеть? Доколь украинцы будут делиться на левобережцев и правобережцев? Посылай в Москву людей просить подмоги. Если Москва признает нас своим полком, никто и тронуть не посмеет.

Палий внимательно слушал Гусака. Задумался. Не хочет брать Палия с его воскресшею Украиною московский царь, да и как ему взять его и всю его буйную Палиевщину под свою руку, когда он шибко задрал шведского короля, отнял у него ключ к морю Варяжскому, и сердить Польшу не приходится. А взять Палия – значит, рассердить Польшу, потому что Палий-де полковник в подданстве состоит у польского короля, союзника царского, да вся Правобережная Украйна, вся Палиевщина – польская земля. То-то польская! Разодрали бедную Украину по живому телу надвое: одну половину Москва взяла, а другую, Правобережную, дали польским собакам на съедение. Сделали это, даже не спросив мнение украинцев. Долго так не будет! Палий все собачьи зубы переломает у ляхов, а не даст им Украины! Вон сколько воды в Днепре, что бежит к морю мимо Киева: то кровь да слезы украинские, а не вода. Как же отдать все это ляхам? Пускай лучше уж с мертвого снимут сорочку, когда Палий умрет, а Украину он не отдаст ляхам. Не Иуда он, чтобы продать Христа. Да и Иуда, и тот удавился. А то царь пишет, покорись ляхам, отдай им мать родную на порубу. Царю хорошо: он и так у самого моря новый город строить начал, это он свечечку затеплил там в память пращура своего Александра Невского. А Палию велит загасить свечку, что он затеплил над могилой Украины. Не бывать этому! Лоб расшибут поляки об стены Белой Церкви, что укрепил Палий. Не видать им как своих панских ушей ни Богуслава, ни Корсуня, ни всей Фастовщины, ни Полесья, там есть Палиевы товарищи: Самусь, Искра, Абазин.

– Ты думаешь, это так просто? – спросил он.

– Растолковать в Москве надо, что нам не страшен никакой супостат: стрельцы, мы, казаки – сила какая! – вмешался Мазан.

Палий еще раз задумался, потом улыбнулся:

– Думаете, в Москве у людей головы послабее наших? – он отложил в сторону волок. – Все, что вы говорите, для меня не новость. Я слышал такое и в других сотнях: об этом самом мы кое с кем вчера советовались у меня дома. Был я с полковником Искрою у гетмана Мазепы в Батурине по этому вопросу. Хотел совместно с Самусем еще поехать в Киев к воеводе российскому, но тому, как нарошно, звание гетмана присвоили, чтобы он не имел право мимо короля сноситься с россиянами. Но можно еще раз потолковать с воеводой, вот съезжу в Киев, тогда все виднее будет. Но наперед скажу – нелегкое это дело. России разорвать с Польшею – значит, выйти из Лиги, что против турок создана, и восстановить против себя все державы. А все же съезжу, может, что-нибудь изменится. Увидим скоро.

– Ну, что ж, бывай здоров, батько. Счастливого тебе пути и удачи. Мы ждать будем, и рыбки к твоему приезду наловим.

Не успели еще выйти из дома Гусак и Мазан, как в дом вошел весь в пыли брат Федосьи Савва. Он много лет казаковал на Сечи, а теперь, когда Палий заселил Фастовщину, прибыл к нему и командовал сторожевым отрядом казаков. Савва сообщил, что к Палию направлялись татары, их перехватили казаки Самуся и передали ему в Мироновке для сопровождения к Палию.

– Один из них назвался твоим племянником, – доложил Савва.

– Племянник пускай заходит, остальных расположите в подсобных зданиях.

– Хорошо, – Савва вышел.

В первые годы заселения Украины казаками они верны были цели, с которою Ян Собеский предпринимал восстановление казачества в крае, подвластному Речи Посполитой: казаки беспрестанно предпринимали военные походы против басурман, и особенно славился ими Палий. Он не только не допускал татар опустошать польских и русских пределов, но и сам ходил и посылал своих казаков в Буджацкую орду разорять татарские села: не один раз доставалось от них Очакову. Не раз крымские и белогородские султаны при содействии турецких янычар наступали на Палия со своими ордами и даже подходили под сам Фастов, но Палий всегда счастливо побеждал их и отгонял. Он взял в полон одного султана. Постоянный борец против мусульман, Палий, однако, не чуждался и дружественных сношений с ними, когда они сами к нему дружелюбно обращались, не единожды приезжали к нему из Буджацкой орды аги с подарками – седлами, луками и стрелами. Предлагал объединить силы против ляхов, хотя его полк и полк А. Абазина не были внесены в реестр, и их содержание не финансировалось королем.

Были между татарами у Палия родные: его сестра была когда-то взята в полон и стала женою татарина, и ее сын Чара-мурза, будучи мусульманином, уже приезжал в Фастов гостить к дяде.

Заселялась Украина, умножалось войско казацкое, и Палий расставлял своих казаков на жительство по Полесью в местностях не только королевских, но и духовных лиц и наследственных шляхетских. Так как казаки считались королевским войском, и не получали определенного жалованья, то собирали в свою пользу «борошно» (под этим словом разумеется не одна хлебная мука, но также деньги, возы с лошадьми и всякие хозяйственные орудия – все, в чем казаки могли нуждаться для своего содержания). Палий становился, словно удельный владетель в своем полку, а расстановка в чужих местностях казаков вела к тому, чтобы со временем, сколько возможно, больше расширить территорию этого полка и распространить казачество, передать ему над краем господство, принадлежавшее польскому шляхетству.

Распахнулась дверь, и в дом вошел действительно племянник Палия Чара-мурза и с ним два татарских воина.

Чара-мурза на ломаном русско-татарском языке произнес приветствие:

– Великому воину дяде Палию весточка от его великой сестры, моей матери.

Палий пошел навстречу племяннику, обнялись.

– Как здоровье моей сестры?

– Хорошо.

– Федосья, знакомься с моим племянником. Собери на стол.

Федосья, ничего не сказав, подобрала подол длинной юбки, побежала в столовую.

– Дяде подарок – татарское седло, – отдал распоряжение племянник на татарском одному из татарских воинов, который держал в руках завернутый сверток.

Вошли в дом Савва и Семашко.

– Савва, посмотри, как стол у хозяйки, – попросил Палий своего шурина.

Савва ушел в столовую. Тут же появилась Федосья: пригласила всех в столовую.

Все вступили в просторную комнату с широкими лавками вдоль стен, увешанных оружием и разными принадлежностями и добытками охоты. С одной стороны глядела гигантская голова дикого кабана с огромными клыками.

Массивный стол, покрытый шитою узорами скатертью, был уставлен яствами и питиями. На самой середине стола красовался жареный барашек.

– Прошу, дорогие гости, до хлеба-соли, покушать с дороги. Испробуйте мясо барана и наше питье, – говорила приветливая хозяйка, приглашая гостей к столу.

Федосья налила по чаре водки – запеканки и поднесла сначала племяннику, а потом и остальным. Выпили, крякнули, да и было от чего крякнуть, словно веником царапнула по горлу запеканка.

– Ну, как горилка, у вас такой нет? – спросил Палий племянника.

– Спотыкач, батюшка, – улыбнулась Федосья, перебив племянника.

– В Крыму спотыкача нет, – заметил племянник.

– Спотыкач, ишь ты, – качал головой Савва.

– Уж и подлинно спотыкай-водка. Вы кушайте, дорогие гости, – приглашала хозяйка.

И кушали. Доставалось и жареному барану и другим яствам. Племянник между тем свел разговор к причине его приезда к Палию. Как оказалось, его поездка была связана с тем, не согласятся ли казаки Правобережья, вместе с казаками запорожскими, выступить вместе с Крымом против ляхов. Палий уклонился от такого разговора. Хотя у него была мысль, если не хочет Москва подать помощь Правобережной Украине, то он может обратиться к хану. Но Палий им не верил.

– Потом, племянник, об этом поговорим, а сейчас угощайся, угощай своих воинов.