Читать книгу Милик в России. Хроники Милика из Силирии - Ия Карповская - Страница 9

Весело ложечкой звеня, я разговаривал

С Минеем. Меня пытали, где я был.

«В поле гулял. Нашлепал бы меня ты сразу,

Когда мальчишкой был давно.

В Силирии я пропадал в лесах. Целыми днями.

Мы, силирийцы, волю любим».

А тот ответил как родитель:

«Мы понимаем, что свобода – сладость,

И то, – ее ты слишком любишь даже.

Как Крими умерла, – так стал ты

Уж слишком жестким с женским полом.

Я тоже не женюсь теперь:

Мне Лима была жизни дороже.

Никто не нужен больше мне.

Только она. Пошли все в пекло и подальше!

Но ты в Силирию вернешься…

А дальше надо как – то думать.

Пройдет век, два, – потом решаем,

Кто будет после Фердинанда,

Который умер на глазах твоих».

И голову я опустил под взгляд отца.

Пусть лучше будет труп в гробнице,

Чем новые наследники на троне.

Решил я так. Ох если бы она из мертвых

Ко мне вернулась!!! Тогда да.

Тогда хоть десять сыновей.

А так – не стоит… Боль утраты

Навеки в сердце поселилась.

Сказал Миней, – ему никто не нужен,

Хотя супругу потерял, —

Мою мать, и тут же сразу принялся толкать

Меня к женитьбе через век.

Нехорошо. Нельзя так.

Ранимый я насчет утрат.

Похоронить родного сына, —

Нет хуже смерти участи такой.

«Ты не сказал, куда ушел, когда вернешься.

Кругом Россия, люди любопытны.

А любопытных не люблю».

Разговорились мы, повспоминали все, что было.

Я загрустил, сынулю вспомнив.

Это навеки. Это боль.

Чего боялся, то случилось. В России шла война.

Меня и в армию призвали. Пришлось пойти.

И мы пошли. Покинув дом.

А на войну мне очень не хотелось.

Хоть я бессмертен, – жить хотел.

Голову срубят – и нет мне жизни.

Но царь меня идти заставил.

Там я понравился ему: стал командиром.

А я командовал блестяще —

Мой полк врагов, как мух, громил.

И шведы злились, но потом…

Потом какой – то командир

Чушь принялся плести лихую.,. про меня.

Он наболтал, что я изменник,

И швед, и лодырь, и бездельник.

Что заговорщик я вообще.

Царь приказал меня схватить, рассвирепев,

И за решетку посадить. Сразу меня арестовали.

И хорошо, что на галеру не сослали.

Закрыли в крепости – впрям в Петербурге.

Шел тысяча семьсот восьмой год.