Читать книгу Четверо детей и чудище - Жаклин Уилсон - Страница 2

Моди давно клевала носом, и папе пришлось вдобавок к здоровому рюкзаку нести еще и ее, но, услышав про песок, она тут же оживилась.

– Песочек! – радостно повторяла она и хлопала в ладоши.

– Ты не говорил, что там есть песок, – сказала Элис. – Она в яслях обожает в песочнице играть – правда, Моди, солнышко?

– Огромная песчаная яма, карьер, прямо в лесу. Помню, мне казалось, там как будто пляж, – улыбнулся папа. – Надо было захватить тебе ведерко с лопаткой, а, Моди?

Мы забирались все глубже в лес, тропа пошла в гору. Песчаной ямы не видать.

– Да кому нужна эта паршивая яма! Давайте тут сядем. – Шлёпа шмякнулась на траву и сняла свои замечательные кроссовки. Совсем новые, с изумрудными блестками. Я с завистью их разглядывала, пока не увидела, как Шлёпа стерла ноги.

– Смотрите, у меня мозоли! Огромные волдырищи, и всё из-за того, что вы заставили меня идти сто тысяч километров, – пожаловалась она.

– Надо было носки надеть. Я тебе говорила. Сама виновата, – сказала Элис. – Хватит кукситься. Пошли, совсем немножко осталось.

– Ненавижу пешком ходить, – закапризничала Шлёпа.

– Это полезно для здоровья – а тебе так просто необходимо. У отца дома ты вечно валяешься, а если нет, так он возит тебя на этой своей дорогущей машине. А тебе нужно двигаться, – запричитала Элис.

– Нет ничего полезного в том, чтобы три часа тащиться по этому тухлому лесу. Я ноги почти до крови стерла – посмотри! – сказала Шлёпа. – Больше ни шагу не сделаю. – Она решительно скрестила руки на груди.

Но тут Робби как закричит! Он убрел куда-то за деревья, а теперь прибежал обратно.

– Я нашел песчаную яму! – голосил он. – Ее видно, вся золотая, там, за деревьями. Идите скорей!

И мы все пошли смотреть, даже Шлёпа – босиком, подхватив свою блестящую обувку за шнурки. Робби нас так зазывал, но на поверку оказалось – ничего интересного. Даже папа был вроде как разочарован.

– Когда я был маленьким, песка точно было больше. И яма была огромная. Мы вниз скатывались. Так весело было. – Он с укором посмотрел на песчаную впадину под соснами. Можно подумать, она нарочно уменьшилась. Папа поставил Моди и рюкзак на землю и пнул песок кединой. – Теперь тут не поиграешь, – сказал он, вытирая пот со лба.

– Но все равно место чудесное. – Элис грациозно села. Подол розового платья лег вокруг нее так, что Элис стала похожа на цветок. Она выгнула спину, одну руку положила на свою тонюсенькую талию, а другой расчесала копну длинных светлых волос. – Ну и жара, – сказала она, при том что вид у нее был абсолютно свежий и умиротворенный.

Мне она не нравилась. Она увела папу. А больше всего мне не нравилось, что она такая красотка. Я с тоской подумала о нашей маме. У нее растрепанные мышиные волосы, скрученные в жидкий хвостик, и с тех пор, как Робби родился, она все собирается сесть на диету, да никак не соберется.

Папа, немедленно приободрившись, уселся рядом с Элис.

– Начинаем пировать! – объявил он и полез в рюкзак.

Отличный получился пикник. У нас были бутерброды с беконом, помидорами и салатными листьями, чиабатта с сыром и тунцом и вареные яйца с солью на хрустящих треугольных тостах. А еще пирог со спаржей, маленькие колбаски чиполата и овощи дольками, а к ним соус. На десерт – ежевично-яблочный пирог с греческим йогуртом, персики, виноград и мандарины. Кока-кола и лимонад брызнули фонтаном, когда Шлёпа открывала бутылки, но все равно всем хватило газировки, а папа с Элис пили вино.

Двадцать минут мы набивали животы – а потом пикник кончился.

– А что теперь делать? – спросила Шлёпа, уплетая последнюю колбаску.

– Шлёпа, ради бога, хватит уже! Ты же лопнешь! – воскликнула Элис.

– Идите поиграйте, а мы с Элис пока вздремнем. – Папа улегся на спину, подложив рюкзак под голову.

– Ты тоже поспи, Моди, – сказала Элис. Она уложила малышку рядом с собой. Моди полежала минуту-другую, а потом высвободилась, решив, что куда веселей играть с нами.

– Давайте лазить по деревьям, – предложила Шлёпа.

– Но нам же нельзя, – сказала я.

Шлёпа закатила глаза. Она кивнула на папу и Элис – те уже вовсю дрыхли.

– Или тебе слабо? – прищурилась Шлёпа и рванула в лес, подальше от родителей. Я взяла Моди на руки, и мы с Робсом поплелись следом. Мне вовсе не хотелось лезть на высокие тощие сосны, окружавшие нас со всех сторон, – но что остается, когда тебя берут на слабо, особенно люди вроде Шлёпы.

– Ну же, это легкотня, – фыркнула Шлёпа и полезла на ближайшее дерево. – Давайте все вместе залезем.

Она уже была высоко над нами. Робби посмотрел на нее, задрав голову, и аж побелел. Он у нас не самый спортивный мальчик. К тому же до смерти боится высоты.

– Присмотри за Моди. – Я пересадила ее Робби на руки, и он вцепился в нее как в щит. – Так. Ладно. Попробуем. – Я потянулась к нижней ветке.

Я ей покажу. Притворюсь, что мне не страшно. Сперва все было вроде несложно. Ветки росли часто, под удобными углами, – все равно что по лестнице забираешься. Я уверенно лезла вверх. Может, и правда легкотня.

– Шевелись, копуша! – крикнула Шлёпа сверху.

Я задрала голову. Шлёпа забралась высоко-высоко, туда, где ствол был намного тоньше. Казалось, что она качается на ветру вместе с тщедушной сосновой верхушкой. В животе у меня зашевелился обед.

– Спустись пониже! – крикнула я, но она только рассмеялась. – Шлёпа, это опасно! – не отставала я.

– Нет, а вот так правда опасно. – Шлёпа, держась за ствол одной рукой, другой изо всех сил замахала Робби и Моди.

Я посмотрела вниз. Роковая ошибка. Меня ужасно замутило. Брат и сестренка казались совсем крошечными.

– Спускайся, Розалинда! – позвал Робби, Моди захныкала. Как будто мышки где-то внизу пропищали.

Я хотела спуститься, но руки и ноги дрожали, и я боялась пошевелиться – вдруг они совсем перестанут меня слушаться.

– Вот те на, наша бедняжка застряла? – насмешливо бросила Шлёпа.

Этого пинка мне и недоставало.

– Ничего я не застряла, балда, – соврала я. – Просто отдыхаю. Осматриваюсь. Озираю окрестности.

– Тогда лезь сюда!

– Нам там вдвоем места не хватит. И… И ты слишком тяжелая. Дерево сломается, если мы обе на верхушку влезем. Лучше спускайся. – Я замолчала, отчаянно стараясь придумать, как же ее убедить. – Ты пугаешь Моди, вон она уже плачет.

Шлёпа перестала махать и взялась за ствол как положено, обеими руками. Она меня недолюбливала. Не говоря уж о бедном Робсе. И папа наш ей не нравился, и, похоже, ее собственная мама тоже. Любила она, кажется, одну только Моди.

– Все хорошо, Моди! Я уже иду, – крикнула она и принялась резво спускаться – одна рука здесь, другая там, – съезжая по чуть-чуть. Она мухой проскочила мимо меня, и я заставила себя последовать за ней.

Очутившись на земле, я едва могла стоять на ногах. Мне в сотне книжек встречалась фраза «мои ноги превратились в студень», но только сейчас я поняла, каково это на самом деле. Ноги под джинсами так тряслись – я боялась, что они меня не удержат.

– Ну ты даешь, Розалинда! – Робби глядел на меня с восхищением.

– Легкотня, как Шлёпа и говорила, – соврала я.

Шлёпа терла ободранные до локтей руки – слишком быстро съехала по стволу. Еще она перепачкала футболку, но, похоже, не расстроилась.

– Видишь, Моди, – сказала она, выхватив ее из рук Робби и обняв, – со мной все хорошо. Когда подрастешь, тоже будешь лазить по деревьям, как Шлёпа. Я тебя научу. – Потом посмотрела на Робби: – Теперь твоя очередь.

– Робби еще мал по деревьям лазить, – выпалила я.

– А вот и нет! Лезь давай, Робби. Или тебе слабо? – подначила Шлёпа.

Робби был в ужасе, глаза у него стали вот такущие.

– Можно не отвечать на слабо, Робс, – сказала я.

– А вот и нельзя, – прищурилась Шлёпа. – Если не полезешь, значит, ты трус.

– Нет, не отвечать на слабо еще храбрее, чем отвечать, – сказала я (хотя сама-то ответила).

Робби беспокойно посмотрел на Шлёпу. Она не знала жалости.

– Да ты просто трухло. Тру-у-ухло, тру-у-ухло, – начала дразниться она. Моди присоединилась – решила, что это игра такая. – Вот видишь, даже Моди считает, что ты трухло!

– Ну и ладно, – сказал Робби, хотя у него уже слезы стояли в глазах.

– Ой, смотрите, рёва-корова, – продолжала цепляться Шлёпа.

– Отстань от него, – рассердилась я.

– Да он же нюня. Даже до середины влезть боится, – не унималась Шлёпа.

– Ничего я не боюсь, – сказал Робби. – Сейчас увидите.

Он поплевал на ладони – как делают суровые дядьки в старых фильмах – и подпрыгнул, чтобы ухватиться за нижнюю ветку. Прыгнул он не очень хорошо. До ветки не достал, а только крепко приложился носом о дерево.

Шлёпа так хохотала, что чуть не упала.

– Умолкни ты! – крикнула я и подбежала к Робби.

– Да нормально все, – сказал Робби. Лицо у него было пунцовое. – Я это нарочно. Просто дурака валял, чтобы Моди рассмешить. Отстань, Розалинда. Сейчас я залезу.

Он попробовал еще раз – прыгать не стал, а потянулся и кое-как ухватился за ветку. Потом быстро-быстро заерзал ногами, пытаясь добраться до следующей ветки. Его кроссовки как будто в ролики превратились – он все время скатывался вниз. В конце концов ему удалось-таки закинуть одну ногу на следующую ветку, и он подтянулся повыше и повис в опасной близости от наших голов.

– Лезь давай дальше, – сказала Шлёпа. – Моди и то выше бы залезла!

Робби потянулся к другой ветке. Ухватился еле-еле, снова заелозил ногами, почти достал – но соскользнул. Он съехал вниз и шлепнулся на попу.

– Ох ты, Робс. – Я хотела посмотреть, не ударился ли он, но боялась еще больше его унизить.

Робби кое-как поднялся. Оперся на одну ногу, потом на другую, осторожно потряс руками.

– Где болит? – спросила я.

Он подумал.

– Везде. По-моему, я что-то сломал.

– Пойду папу разбужу.

– Не надо! – Робби похромал к песчаной яме – от нас подальше.

Шлёпа опять засмеялась, но как-то натужно. Моди разволновалась и сунула в рот большой пальчик.

– Робби? – прокартавила она.

– С ним все в порядке, по-моему. – Я зыркнула на Шлёпу: – Уж точно не благодаря тебе. Не смей над ним издеваться.

– Почему? Это весело. Он ничтожество. Даже на дерево влезть не может! – Она подхватила Моди и закружилась с ней. – Не куксись, Моди. Ты же на шлёпокарусели. Уи-и-и!

Я подошла к Робби. Он сидел на песке понурив голову.

– Нечего за мной ходить, – буркнул он.

– А я не за тобой хожу. Я просто сижу в яме с песком. Может, построим песчаный замок для Моди? Она обрадуется.

– Но у нас ни ведер, ни совков.

– Что-нибудь придумаем. – Я подошла к куче мусора, оставшейся от пикника. Папа с Элис так и спали, прижавшись друг к другу. Я передернула плечами и подобрала пару бумажных стаканчиков и тарелок. Совков из них не получилось: песок был темно-золотой и тяжелый. Зато детский поильник отлично подошел. Я встала на колени и принялась копать.

Робби достал из кармана льва и предложил ему побродить по песку. Лев довольно зарычал. Робби пошел за остальными животными и их тоже выпустил погулять по новой замечательной пустыне. Я внимательно за ним наблюдала: он не хромал. Мы мирно занимались своими делами, но через несколько минут прибежала Шлёпа, таща за собой Моди.

– Чего вы тут делаете? – спросила она.

– Робби обнаружил новый Серенгети[2], а я строю Тадж-Махал[3], – сказала я.

– Чего? – не поняла Шлёпа и присела рядом на корточки.

Моди потянулась к своему поильнику.

– Попить, – сказала она и расплакалась, увидев, что ее бутылочка вся в песке.

– Не переживай, Моди. Я потом его вымою, а пока что мы копаем, видишь? Я строю тебе красивый замок из песка.

Моди уставилась на горку песка, словно ждала, что она сейчас превратится в сказочный дворец. Но увы.

– Попить, – потребовала она и опять потянулась за поильником.

– Подожди минутку, я еще немножко покопаю, – сказала я. – Давайте помогайте!

Робби послушно рассовал свое стадо по карманам и начал копать руками.

– От тебя никакого проку, – злобно процедила Шлёпа. – Вот так надо! – Она опустилась на четвереньки и стала энергично рыть песок. – Понял?

– Так под ногти забивается, – сказал Робби.

– Вот жалость-то, – усмехнулась Шлёпа. У нее самой ногти были обкусаны до мяса. Она продолжала копать, поднимая вокруг себя настоящую песчаную бурю. Потом вдруг замерла и вскрикнула.

– Что? Что такое? На камень напоролась? – заволновалась я.

– Там что-то есть! – Присев на пятки, она показала на яму.

– Ну да, ха-ха. – Я решила, что это очередная ее выходка. – И что там? Гниющий труп, как в твоих любимых страшилках Марвела О’Кэя?

– Оно живое, – сказала Шлёпа. – Теплое и дергается.

– Зверек! – обрадовался Робби.

– Не обращай внимания, Робс. Она водит нас за нос.

– Да нет же. Смотрите! – Шлёпа выбросила из ямы еще горстку песка.

Мы все посмотрели – и увидели лапу. Коричневую мохнатую лапу с розовыми подушечками и аккуратными коготками. Она отчаянно барахталась, пытаясь зарыться в песок. Шлёпа попробовала ее схватить.

– Осторожно ты! – крикнул Робби так яростно, что Шлёпа оторопела и застыла. – Ты его спугнешь. Дай я попробую. – Он наклонился и очень ласково сказал: – Не бойся, зверечек. Все хорошо. Мы тебя не обидим. Если захочешь, спрячешься обратно в норку. Мы только хотим посмотреть – вдруг ты поранился? Я сейчас песок уберу, это совсем не больно…

Робби откопал короткую крепенькую мохнатую лапу, а потом довольно-таки крупную попу.

– Что бы это могло быть? – задумался он.

– Гигантская крысища! – предположила Шлёпа.

– Нет, для крысы он слишком пушистый, – не согласился Робби.

– Может, сурикат? Они зарываются в песок, – сказала я.

– Сурикаты такие толстые не бывают, – ответил Робби. – Даже не знаю, что это.

– Кисонька, киска! – позвала Моди.

– У него хвоста нет, – сказал Робби.

– Зато попища огромная! – взвизгнула Шлёпа.

– Цыц! У самой не меньше, – мстительно ответил Робби. – Помолчи, ты его пугаешь. Ну вот, зверушка. Можешь еще чуть-чуть вылезти?

Зверушка изо всех сил старалась зарыться поглубже, но Робби очень аккуратно подкопал с обеих сторон, а потом крепко схватил животное.

– Обещаю, мы тебя не тронем, – прошептал Робби.

Лапы перестали елозить, и Робби осторожно потянул туловище на себя. Зверь выскочил из песка. Мы в изумлении уставились на него. Он был куда толще, чем мы ожидали. Мордочка у него была вся сморщенная и страшно недовольная. Глаза покачивались на тоненьких стебельках. Вися вверх тормашками, существо неодобрительно разглядывало нас. Усы у него – все до единого – торчали дыбом.

– Может, это разжиревшая обезьяна? – спросила Шлёпа. – У нее морда вся в морщинах, как у обезьяны.

– Бизьянка! – повторила Моди.

– Вообще похоже, только у них не бывает таких глаз, и у этой хвоста нет, – шепотом сказал Робби. – Не знаю я, что это за чудище.

– Я знаю! – завопила я. – Это псаммиад! Это точно псаммиад, как в моей книжке. Похож как две капли воды. Ну пожалуйста-пожалуйста, скажи, что ты псаммиад!

– Разумеется, я псаммиад, – очень сердито сказало чудище. – И с лицом у меня все в порядке! Морщины просто указывают на мой весьма почтенный возраст. Меня всегда признавали выдающимся представителем моего вида. А теперь, юноша, будьте любезны, переверните меня. Я не имею желания вести беседу, пребывая в этом нелепом и унизительном положении.

Робби дрожащими руками перевернул существо на лапы. Мы все вылупились на него, утратив дар речи и способность поддерживать даже самый непритязательный разговор. Шлёпа потрясла головой, как если б ей вода в уши попала.

– Оно что, разговаривает? – Она таращилась на нас с Робби, как будто мы только что показали гениальный чревовещательский трюк. – Я знаю, это вы всё подстроили, – неуверенно сказала она.

Моди потянулась к чудищу пальцем. Шлёпа отдернула ее назад:

– Не надо, Моди. Вдруг оно кусается!

– Я в самом деле начну кусаться, если ты так и будешь верещать дурным голосом. Какая невоспитанность, – сказало чудище. – Конечно, я умею говорить – и уж получше тебя, крикун-визгун-не-пойми-кто. Как тебя звать?

– Шлёпа, – прошептала она.

– Шлёпа? Помилуйте, какие в эту новую эпоху короткие и вульгарные имена. Ты какого пола будешь – девица или юноша?

– Я девочка, мое настоящее имя – Саманта, только я его терпеть не могу, – буркнула Шлёпа.

– Я так и подумал, но твои короткие волосы и грубые брюки ввели меня в заблуждение, – сказало чудище. Глаза-стебельки, колыхаясь, повернулись к Робби: – А ты, надо полагать, тоже девочка?

Шлёпа хихикнула.

– Нет, я мальчик, – сказал Робби. – Меня зовут Роберт.

– Вот оно что. Спасибо за учтивый прием, юный Роберт. Другие дети стали бы так тащить, что все лапы бы оторвали.

Чудище прошлось вразвалочку на задних лапах и стряхнуло со шкуры налипший песок. Моди засмеялась и захлопала в ладоши от радости.

– Какое жизнерадостное дитя, – сказал псаммиад, и его свирепая мордочка подобрела. Моди все обожают – даже сказочные существа.

– Это Моди, наша сестренка по папе, – сказала я.

– Так как ее зовут – Моди или Попапе? – спросил псаммиад.

– Да нет, по папе – в смысле мы только наполовину родные. У нас один папа, а мамы разные, – объяснила я.

Псаммиад закачал глазами, обдумывая услышанное. Потом повернулся к Шлёпе:

– А крикунья Шлёпа тоже ваша сестра по папе?

– Нет, она сестра Моди по маме, потому что у них одна мама, Элис, а мы с ней сводные сестры, – сказала я.

– Хмм! Похоже, семейные отношения нынче еще запутанней прежнего, – удивился псаммиад.

– А вы не… размножаетесь? – застенчиво спросил Робби.

– Увы, боюсь, я последний из своего рода, – вздохнул псаммиад. – Разве что… – Он повернулся ко мне, сцепив лапы. – Ты, барышня с длинными волосами. Тебя как величать?

– Розалинда.

– Ты сказала, что узнала о псаммиаде из книги. Может быть, у меня остались родные, раз ты о них читала.

– Нет, боюсь, вы тот самый псаммиад. В моей книжке вы повстречали пятерых детей – Антею, Джейн, Сирила, Роберта и Ягненка.

– А! Ты об этих детях. Помню, особенно я привязался к старшей девочке, Антее. Ты мне ее чем-то напоминаешь.

От счастья я залилась густой краской.

– Так это что получается, та древняя книжка – всамделишная? – спросила Шлёпа. – Ты, что ли, диво?

Псаммиад самодовольно кивнул:

– Стало быть, обо мне написали книгу. В ней изложена моя полная биография?

– Вроде, – сказала я. – Вы застали еще эпоху динозавров, да?

– Верно. Это и есть твое желание? Мегатерия хочешь или ихтиозавра? Вкусный обед на целую неделю обеспечен, – предложил псаммиад. – Вижу, ты сомневаешься. Могу организовать только что пойманного, освежеванного и порубленного на куски, если разделка туши тебе не по нутру.

– Спасибо большое, только теперь динозавров уже не едят, – промямлила я.

– А вот поглядеть на всамделишного динозавра мы бы не отказались! Можешь раздобыть тираннозавра рекс? Они такие классные, – восхищенно сказала Шлёпа.

– Шлёпа, помолчи уже. Псаммиад же настоящий волшебник. Надо ж такое придумать – пожелать тираннозавра рекс! Это же самый хищный динозавр. Он нас на куски разорвет, – испугалась я.

– Меня не разорвет. Я на дерево влезу – только он меня и видел.

– А как же мы?

Шлёпа ухмыльнулась:

– Может, тоже подучитесь лазить по деревьям.

– Значит, желаете тираннозавра рекс? – Псаммиад начал пыжиться.

– Нет-нет, не надо! – выпалила я. – Хватит, Шлёпа. Какая же ты бестолковая! А о Моди ты подумала? Он ее стрескает в один присест.

– Сама бестолковая. Эта толстая обезьяна все равно ничего такого не умеет, – фыркнула Шлёпа.

– А вот и умеет. Псаммиад исполняет любые желания, – сказала я.

– Правда? – спросил Робби. – Тогда… тогда я хочу… хочу лазить по деревьям лучше Шлёпы!

Псаммиад набрал побольше воздуха и стал раздуваться, пока не превратился почти что в шар, в мохнатый мячик с глазами-стебельками торчком на макушке. Он замер на секунду, а потом с громким-прегромким шипением сдулся. Чудище обмякло и опустилось на песок, явно выбившись из сил.

– Ой! Вы не заболели? – встревожился Робби.

– У него припадок, что ли? – спросила Шлёпа.

– Бизьянка лопнула, – подытожила Моди.

– Практически, – слабым голосом сказал псаммиад. – Фу-у, подрастерял я сноровку. Сердце так и колотится!

– Принести водички? – спросил Робби.

– Нет! Только не это! У меня страшная аллергия на воду, – разволновался псаммиад.

– Аллергии на воду не бывает! – сказала Шлёпа. – У меня вот аллергия на кошек – сразу чихать начинаю.

– Будь добра, не спорь со мной, Шляпа, Хлюпа, или как там тебя. У меня аллергия на воду. От одного этого жуткого слова усы начинают дрожать. Славная песчаная ванна мне поможет. Всего наилучшего. – Чудище сунуло голову в песок и стало зарываться.

– Пожалуйста, не уходите, погодите секундочку! – взмолился Робби. Он посгибал руки и подрыгал ногами, пробуя силы. – Вы правда исполнили мое желание, мистер Псаммиад?

– Ты что, сомневаешься в моих способностях? – спросил псаммиад, с оскорбленным видом снова высунув голову из песка. – Может, я маленько и не в форме, ну так я много лет почивал. Но, смею тебя заверить, я всегда безупречно выполняю работу, даже самую скучную.

– Ты правда-правда-правда желания исполняешь? – спросила Шлёпа. – Тогда мне чур кучу денег. Хочу огромный чемодан, набитый полсотнями.

– Я не могу исполнить два желания в один день, – раздраженно сказал псаммиад. – Я и так уже перенапрягся. Возвращайтесь через день-другой, если приспичит, но на ближайшие двадцать четыре часа лавочка закрыта. – Он сунул голову обратно в песок, проворно заработал лапами и через две секунды исчез из виду.

– Вернись, бизьянка! – позвала Моди. Она села на корточки и с тоской поковыряла песок.

– Вот именно, вернись! – сказала Шлёпа и стала откапывать псаммиада.

– Прекрати! Дай ему отдохнуть, – схватила я ее за руки.

– Так нечестно. Почему Робби загадал желание, а мне нельзя? Это же я его нашла, – заныла Шлёпа.

– Да, Робс, мог бы для нас всех что-нибудь загадать, – упрекнула его я.

– И желание у тебя дурацкое, – сказала Шлёпа.

– Извините, – расстроился Робби. – Я не подумал. И вообще вряд ли оно правда исполнится. – Он встал и с глуповатым видом пошел к ближайшему дереву.

– Осторожней смотри, Робби! – воскликнула я, когда он снова поплевал на ладони.

– Да все равно ничего не выйдет, – сказал Робби.

Он неловко потянулся к нижней ветке. Едва его пальцы коснулись коры, он весь преобразился. Одним махом вскочил на дерево и полез, точно обезьяна, перебирая руками и ногами без всяких усилий, все выше и выше, на самую верхушку.