Читать книгу Священные чудовища. Ужасные родители - Жан Кокто - Страница 35

Комната Ивонны. На втором плане слева дверь, ведущая в комнату Лео. На первом плане слева кресло и туалетный столик. В глубине сцены слева дверь в остальные комнаты квартиры. В глубине справа приоткрытая дверь ванной комнаты, судя по всему, она белого цвета и очень хорошо освещена. На втором плане справа дверь, ведущая в прихожую. На первом плане справа открывается вид сбоку на широченную неубранную постель, заваленную мехами, шалями и т. п. В ногах постели стул. В глубине по центру комод. Подле кровати столик с лампой. Люстра на потолке погашена. Там и сям пеньюары. Окна в четвертой стене, подразумеваемой между сценой и зрителями, открыты. Из окон здания, расположенного напротив, в них вливается мрачный свет.

На сцене царит полутьма.

Сцена I

Жорж, затем Лео, затем Ивонна.

Когда занавес поднимается, Жорж с криком бежит от ванной комнаты по направлению к комнате Лео и резко хлопает ею.

Жорж. Лео! Лео! Быстрее… Быстрее… Где ты?

Голос Лео. Мишель подал признаки жизни?

Жорж (кричит). Речь вовсе не о нем… Да быстрее же.

Лео (появляется на пороге своей комнаты, на ходу надевая элегантное домашнее платье). Что случилось?

Жорж. Ивонна отравилась.

Лео (в изумлении). Что?

Жорж. Инсулин… Должно быть, она набрала полный шприц.

Лео. Где она?

Жорж. Там… В ванной.

Ивонна распахивает приоткрытую дверь ванной комнаты и появляется на ее пороге в махровом халате, в ее лице ни кровинки, она едва держится на ногах.

Лео. Ивонна… Что ты натворила? (Бросается к ней через всю сцену, чтобы подхватить ее.) Ивонна!

Ивонна делает знак: нет

Скажи нам… Скажи мне…

Ивонна (еле слышно). Сахар.

Жорж. Я позвоню в клинику. Но сегодня воскресенье, там никого…

Лео. Не предпринимай ничего. Вы теряете голову… Слава богу, я с вами. (Укладывает Ивонну на постель.) Ты все еще не поняла, что после инъекции инсулина нужно что-нибудь съесть, или хотя бы положить кусок сахару в рот.

Жорж. Господи!

Он входит в ванную комнату и выходит оттуда со стаканом воды в руках. Лео принимает у него стакан и подносит к губам Ивонны…

Лео. Пей… Попробуй, через не могу… Расслабься, держи себя в руках. Пока не увидишь Мишеля, смерть тебе не грозит.

Ивонна приподнимается и пьет.

Жорж. Какой я дурак! Если бы не ты, Лео, она бы умерла, я бы позволил ей умереть, так и не поняв, что происходит.

Лео (Ивонне). Как ты себя чувствуешь?

Ивонна (едва слышно). Все случилось так быстро. Но мне лучше. Прошу у вас прощения. Я вела себя так нелепо…

Жорж. Как сейчас слышу, что говорил профессор: «Только не тот сахар, что у вас. Он редко бывает настоящим. Купите тростниковый.» Стакан воды с растворенным в нем сахаром всегда наготове…

Ивонна (более отчетливо). Я сама виновата.

Лео. С такой сумасшедшей, как ты…

Ивонна (выпрямляясь на постели и улыбаясь). Сегодня я была еще более сумасшедшей, чем обычно…

Жорж. Это-то меня и ввело в заблуждение.

Ивонна. Вот Лео, та не сумасшедшая. Я бы не преподнесла Мику столь очаровательный сюрприз…

Жорж. Он лишен твоей щепетильности.

Ивонна. Уф! (Обращаясь к Лео.) Спасибо, Лео. (Опершись на подушки.) Вот как было дело. Было пять часов, время укола. Я подумала, что это отвлечет меня. Когда укол был сделан, мне показалось, что на нашем этаже остановился лифт. Я бросилась в прихожую. Но, оказалось, я ошиблась. Когда я вернулась в ванную, мне стало дурно. Жорж оказался рядом каким-то чудом!

Жорж. Чудом. Я шел убедиться, что ты хоть немного забылась сном.

Лео. Ну вот опять они со своими чудесами! Ты работал, твои мысли были где-то далеко… Услышав, как часы пробили пять, ты, по-прежнему витая в облаках, пришел к Ивонне узнать, сделала ли она себе укол.

Жорж. Возможно, так и было. Ты вела себя лучше меня, Лео. Я думал, что случайно забрел к Ивонне…

Ивонна. Ты забрел к ней чудом, мой дорогой Жорж. А без тебя!..

Жорж. И без тебя, Лео…

Ивонна (смеясь, уже придя в себя). Если б не вы, я могла бы непоправимым злом заплатить за небольшое зло…

Жорж. За большое зло, Ивонна. Для меня ясно лишь одно: Мишель не вернулся вчера вечером домой. Он не ночевал дома. Не подал признаков жизни. Мишель тебя знает. И догадывается, в каком ты состоянии… Ты забыла съесть сахар потому, что у тебя нервы на пределе. Это чудовищно.

Ивонна. Лишь бы с ним не случилось ничего страшного. В воскресенье не к кому обратиться за помощью. А что, если какой-нибудь его приятель стесняется позвонить нам, предупредить нас…

Жорж. Все страшное сразу становится известным, Ивонна. Нет и нет. Этого не-ве-ро-ят-но! (Он произносит последние слова по слогам, как-то особенно голосом выделяя их.)

Ивонна. Но куда он запропастился? Где он?

Лео. Послушай, Ивонна, после того, что с тобой случилось, тебе не стоит волноваться. Жорж, не волнуй ее. Возвращайся к своей работе, я позову тебя, если ты нам понадобишься.

Ивонна. Попробуй взяться за работу…

Жорж (направляясь к двери в глубине сцены слева). Замаялся с цифрами. Ошибаюсь, начинаю заново.

Он выходит.

Сцена II

Ивонна, Лео.

Ивонна. Лео, где же провел ночь этот ребенок? Ну как он может не понимать, что мать сойдет с ума?.. Ну как можно не позвонить? Ведь чего проще: взять и позвонить?

Лео. Не всегда. Если требуется соврать, существам чистым, неиспорченным, неприспособленным к жизни, вроде Мишеля, претит говорить по телефону.

Ивонна. А зачем бы ему врать?

Лео. Одно из двух: либо он не смеет ни вернуться, ни позвонить, либо ему так хорошо там, где он в данный момент, что он ни о том, ни о другом он не помышляет. В любом случае он что-то скрывает.

Ивонна. Я знаю Мика. Не тебе открывать мне глаза на него. О том, чтобы забыть вернуться домой, не может быть и речи, когда дело касается Мика. И если он не звонит, как знать, не грозит ли ему смертельная опасность. А что, если он просто не может позвонить?

Лео. Позвонить можно всегда. Мишель может, но не хочет звонить.

Ивонна. Ты с утра какая-то странная, у тебя слишком спокойный вид. Ты что-то знаешь.

Лео. Я не просто что-то знаю. Я уверена. Это не одно и то же.

Ивонна. И в чем же ты уверена?

Лео. Нет нужды сообщать тебе, ты все равно не поверишь. Ты наверняка воскликнешь: «Это не-ве-ро-ят-но!», просто невероятно, как вы все пристрастились к этому словечку с некоторых пор.

Ивонна. Послушай!… Это словечко Мишеля…

Лео. Может быть. Но порой словечко попадает в семью извне, и семья его принимает. Тот или другой член семьи привносит его в нее. Ваше «не-ве-ро-ят-но» напоминает мне похищенного ребенка. Откуда оно взялось? Я задаюсь этим вопросом. Мне бы очень хотелось понять, откуда оно взялось.

Ивонна (смеясь). Нет ничего необычного, что у маньяков, у сумасшедших, у цыган, у похитителей детей, у семьи, колесящей по миру в кибитке…

Лео. Ты шутишь, Ивонна, оттого что я как-то сказала, что вы живете на колесах. Но так оно и есть. Могу повторить. Как и то, что вы ненормальные.

Ивонна. Наш дом – своего рода цыганский табор, согласна с этим. Мы ненормальные, согласна. А кто виноват?

Лео. Так ты, пожалуй, и дедушку на свет божий вытащишь!

Ивонна. Дедушку, который коллекционировал точки с запятыми. Он подсчитывал точки и запятые в произведениях Бальзака. Он говорил: «Я насчитал тридцать семь тысяч точек и запятых в «Кузине Бетти». Он думал, что ошибся, и начинал пересчитывать заново. Правда, в то время людей не называли ненормальными. В ходу было слово «маньяк». А ныне кто только не сойдет за ненормального при желании.

Лео. Положим, вы маньяки. Ты это признаешь.

Ивонна. Да и ты тоже, в своем, правде, роде – маньяк.

Лео. Возможно… Я маньяк порядка, как вы – маньяки беспорядка. Тебе прекрасно известно, почему наш дядя завещал мне свое весьма скромное состояние. Подразумевалось, что я не дам вам умереть с голоду.

Ивонна. Что ты несешь, Леони?

Лео. Не обижайся. Я никого ни в чем не упрекаю. Никто не восхищается Жоржем больше меня. Я безмерно счастлива, что, благодаря полученному мной наследству, он может продолжать свои изыскания.

Ивонна. Но то, что ты, именно ты принимаешь его изыскания всерьез… это выше моего понимания… Кстати, Жорж – типичный маньяк. Усовершенствовать подводное ружье! Между нами, ну не смешно ли заниматься этим в его возрасте!..

Лео. Жорж – ребенок. Он читал только школьные учебники и Жюль Верна. Кажется, он занимается ерундой, но он ведь настоящий изобретатель. Ты несправедлива к нему.

Ивонна. Боеприпасы… Допускаю, поскольку Жорж был школьным другом министра! Допускаю… хотя с заказом и тянут. Что до подводного ружья, стреляющего пулями… Хочешь знать, что я об этом думаю? В нашем таборе не хватало только «подводного стрелка». Я с моими старыми пеньюарами и моими пасьянсами – просто гадалка. Ты – укротительница, тебе бы очень подошло быть укротительницей… а Мик…Мик… (Она пытается подобрать слова.)

Лео. Восьмое чудо света.

Ивонна. Злая ты.

Лео. Я не злая, я со вчерашнего дня наблюдаю за тобой, Ивонна, и поздравляю себя с тем, что привнесла малую толику порядка в вашу кибитку. В этом мире есть дети и взрослые. Себя я причисляю, увы, к взрослым. А ты… Жорж… Мик, вы из породы детей, которые никогда не перестанут ими быть, которые пошли бы на преступления…

Ивонна (останавливая ее). Т-с-с… Послушай… (Они замолкают.) Нет. Мне послышался шум подъезжающей машины. Ты говорила о преступлениях… Если я не ошибаюсь, ты даже назвала нас преступниками.

Лео. Плохо же ты слушаешь… Я говорила о преступлениях, которые можно совершить неосознанно. На свете не существует простых душ. Любой деревенский священник подтвердит, что в самой захудалой деревеньке людей одолевают инстинкты, и убийств, инцеста, воровства – всего этого там столько, что городу и не снилось. Нет, я не называла вас преступниками. Напротив! Подлинная преступная натура порой предпочтительнее той полутьмы, в которой вам удобно существовать и которая внушает мне страх.

Ивонна. Мик наверняка пригубил шампанского. У него нет привычки пить. Остался у товарища. Может, уснул. Или ему стыдно, что он не вернулся домой. Я нахожу, что заставить меня провести в тревоге всю ночь и весь этот нескончаемый день – непростительно с его стороны, но, знаешь, не могу считать его преступником!

Лео (подойдя к постели, на которой лежит Ивонна). Ивонна, я хотела бы понять, не смеешься ли ты надо мной.

Ивонна. Что?

Лео (приподняв за подбородок ее лицо). Да нет. Я думала, ты задаешься, играешь какую-то роль. Я ошиблась. Ты просто слепа.

Ивонна. Объясни, что ты имеешь в виду.

Лео. Мишель провел ночь с женщиной.

Ивонна. Мишель?

Лео. Мишель.

Ивонна. У тебя с головой не все в порядке. Мик – ребенок. Ты и сама так говорила минуту назад…

Лео. Это у тебя с головой не все в порядке. Я же сказала: ты, Жорж и Мишель – вы из породы детей, породы опасной, которую я противопоставила породе взрослых. Но Мишель больше не ребенок в том смысле, какой ты в это вкладываешь. Он мужчина.

Ивонна. Он еще не проходил военную службу.

Лео. Из-за слабых бронхов и благодаря министру, моя дорогая. Служба могла освободить его от вас. Ни в коем случае не следовало позволить ему вырваться. Ему двадцать два года.

Ивонна. И что дальше?..

Лео. Ну ты даешь… Сеешь, сеешь, а урожай так и не пожинаешь.

Ивонна. И что же я посеяла? И какой урожай прикажешь мне пожинать?

Лео. Ты посеяла грязное белье, пепел от сигарет, да мало ли что? А урожай таков: Мишель задыхается в вашей кибитке, ему понадобилось глотнуть чистого воздуха.

Ивонна. И ты заявляешь, будто он ищет свежего воздуха у женщин, что он посещает шлюх?

Лео. Узнаю стиль буржуазных семейств. Да ты знаешь, почему Мишель не позвонил? Чтобы не услышать на том конце провода: «Вернись, мой мальчик, папе нужно с тобой поговорить» или какую-нибудь чепуху в этом роде, а следить за порядком в кибитке приходится мне, маньяку порядка, единственному, кто не рядится в буржуазные пережитки. Что такое буржуазное семейство? Я у тебя спрашиваю. Это богатая семья, в которой все чин чином, заведен определенный порядок, есть прислуга… У нас же нет ни средств, ни порядка, ни прислуги. Слуги были, но уходили на третий день. Пришлось мне найти выход, наняв уборщицу, которая по воскресеньям не приходит. Но что касается высказываний и принципов, они по-прежнему живы, наша семья – обломок буржуазного образа жизни! Нас нельзя отнести к артистической среде. Богемный стиль не наш стиль. И как быть?

Ивонна. Что с тобой, Лео… Ты в таком возбуждении…

Лео. Вовсе нет, я спокойна. Но бывают минуты, когда ваша кибитка, ваш обломок переходит границы. Известно ли тебе, почему гора грязного белья вырастает посреди комнаты Мишеля? Что стол Жоржа покрыт таким слоем пыли, что он мог бы делать прямо на нем свои расчеты? Почему в ванной уже целую неделю пробка? Так вот, это потому, что иной раз мне доставляет своего рода удовольствие наблюдать, как вы погружаетесь во все это, как это затягивает вас, и думать, а что будет, если это продолжится… но в какой-то момент мания порядка берет во мне верх, и я вас спасаю.