Читать книгу Огранка. Первая книга декалогии «Гравитация жизни» - Жанна Швыдкая - Страница 5

Я нисколько не сомневаюсь в том, что за двести восемьдесят дней до моего рождения, в час, когда самый сильный и быстрый сперматозоид моего тата настиг прекрасную молодую яйцеклетку моей мамы, запустив отсчет новой жизни, на дворе светило яркое февральское солнце, которое и подарило мне абсолютно круглое солнечное личико с рыжими точечками веснушек, появлявшимися как раз в начале весны. Точно в отмеренный природой срок в родильном отделении больницы города Канева Черкасской области Украинской ССР на свет появилось человеческое существо женского пола, первым своим криком заявившее о приходе в этот мир.

Задолго до этого события, за IV–III тысячи лет до нашей эры, в период медного века на этих землях проживали представители трипольской культуры, о чем свидетельствуют раскопки многочисленных курганов и городищ. Позже здесь селились древнеславянские племена, а в XI веке через эти земли пролегал легендарный путь «из варяг в греки». Как свидетельствует история, именно тогда киевским князем Ярославом Мудрым и был заложен Канев, сыгравший заметную роль в жизни Древней Руси. В XVI веке город стал центром казачества, здесь же находился Каневский полк реестровых казаков Войска Запорожского, стоявший на государственной военной службе по обороне южных границ Польско-Литовского государства. Именно на этих землях происходили крупнейшие казацко-селянские восстания против религиозного и социального угнетения православного населения со стороны Речи Посполитой. Ниже по течению Днепра, за порогами, располагалась непосредственно сама Запорожская Сечь, низовая вольница, являвшая собой свободное объединение бежавших от панского гнета селян и притесненной польскими и литовскими магнатами украинской шляхты, стремившейся в том числе за счет походов улучшить свое благосостояние. В 1654 году, после Переяславской рады, каневские земли наряду с другими землями Гетманщины на основании прошения гетмана Войска Запорожского Богдана Хмельницкого русскому царю Алексею Михайловичу вошли на условиях автономии в состав Русского царства.

Царское правительство не собиралось долго мириться со своеволием, свободолюбием и дикими нравами казаков, не желавших подчиняться никакой внешней власти и служивших тому, кто больше платит, регулярно грабивших караваны купцов и совершавших опустошительные набеги на соседние государства. Усугубляли положение и внутренние распри казацкой старшины, ее непомерное обогащение на фоне обнищания и закрепощения простых казаков. Все это постепенно привело к развалу Войска Запорожского, и Гетманщина утратила свою политическую автономию. Предательство гетманом Иваном Мазепой русского царя Петра I и победа Российской империи в Русско-турецкой войне 1768–1774 годов вынесли Запорожской Сечи окончательный приговор: надобность в казаках в качестве заслона на южных границах отпала, и Сечь была окончательно ликвидирована. Верховное казачество, изнеженное на пуховых перинах, получило право на крепостничество[1] и выродилось в украинское панство, заняв место изгнанных польских панов. Вольные казаки отправилась в устье Дуная и на Кубань, основав там новые поселения, среди которых была и кубанская станица Каневская, начало которой положено Каневским Сечевым куренем.

За свою древнюю историю Канев многократно переходил из рук в руки различных завоевателей, неоднократно был разрушен и возрожден вновь. К моменту моего рождения город был больше известен горой Чернечей над Днепром, называемой в народе Тарасовой горой, на которой покоится прах великого украинского поэта и художника Тараса Шевченко; могилой замечательного детского писателя Аркадия Гайдара, на примерах героев произведений которого воспитывалось не одно поколение советских школьников; и, конечно же, ожесточенными боями на каневском и ржищевском плацдармах в 1941 году при обороне южных подступов к Киеву. О славном историческом прошлом родного города в школе нам никто ничего не рассказывал, а если и упоминали что-то, то вскользь, тщательно обходя историю каневского казачества, словно опасные Днепровские пороги.

Старая часть города, являвшая собой частный сектор с вишневыми садами, вольно раскинулась на высоких зеленых холмах над Днепром, новые же девятиэтажки возводились на намывных территориях вдоль всего побережья. В начале 60-х годов XX века размеренная жизнь провинциального городка круто изменилась – началось строительство Каневской ГЭС с водохранилищем и электромеханического завода «Магнит», толстым панцирем взгромоздившегося на остатках той самой трипольской культуры. В город потянулись строители со всех уголков Советского Союза. Заводу требовались тысячи рук для работы на новых высокоточных станках, выпускавших комплектующие для оборонной промышленности страны. Огромные серые заводские корпуса, соединявшиеся между собой длинными переходами, были обнесены по периметру высоким бетонным забором, в границах которого все было строго регламентировано. Постепенно жизнь городка задышала в одном ритме с градообразующим гигантом: расписание автобусов было перестроено в соответствии с графиком начала и окончания смен на заводе; в детских садах и яслях рабочий день начинался на час раньше утренней смены на заводе; открылось профессионально-техническое училище при заводе, готовившее квалифицированных токарей, фрезеровщиков, шлифовщиков и мастеров; ударными темпами строился жилой микрорайон со всей необходимой инфраструктурой, в котором через пять-семь лет работы на «Магните» можно было абсолютно бесплатно получить квартиру.

С «Магнитом» связывала свое будущее практически каждая молодая семья – он притягивал к себе, манил и давал уверенность в завтрашнем дне. Для многих молодых парней и девчат из окрестных сел новый завод-гигант в райцентре стал решающим фактором в судьбе, позволившим детям потомственных крестьян перешагнуть в класс рабочих, получить специальность, стабильную зарплату и основные блага социалистического общества. Мои родители не стали исключением.

Мама и тато (так было принято на Украине называть отца) переехали в Канев из близлежащего села Козаровка сразу после свадьбы. И хотя их родители решение детей оторваться от своих корней не одобряли и даже противостояли этому, тем не менее мама и тато этот шаг сделали, избрав свой путь. Они были молоды, влюблены и счастливы, а впереди была целая жизнь. Своего жилья в городе у них не было, и первое время родители снимали крошечный угол в старом доме в конце длинной улицы. Вот туда меня и привезли из родильного дома, и именно там девочка с необычным для советских детей именем Жанна начала познавать мир. Почему именно Жанна – родители объяснить не смогли, но, вероятнее всего, они просто решили привнести в судьбу своего ребенка что-то необычное, свежее, ими неизведанное.

От комнаты, в которой тогда мы жили, запомнилось лишь ощущение сырости и полумрака из-за старых деревьев с огромными кронами, растущих перед нашими окнами, а вот высокая горка, на которую по много раз за день приходилось взбираться, осталась, пожалуй, самым отчетливым воспоминанием. Каждый раз после дождя шумные ручейки устремлялись вниз по склону, унося с собой мелкие камешки, песок и цветные разводы от бензина. Я ставила бумажный кораблик на воду и бежала за ним, пока ручей вместе с корабликом не исчезал в ближайшем овраге. Когда потоки воды стихали, в русле можно было найти настоящие сокровища: гладкие зеленые бутылочные стекла, остатки перламутровых ракушек и даже мелкие монеты. Весной на склоне вспыхивали желтые головки мать-и-мачехи, которыми я украшала песочные пасхи, а летом покачивались на ветру нежно-фиолетовые колокольчики и лазурные васильки.

Когда мама забеременела моей сестрой, стало понятно, что в крошечную комнатушку, где едва помещались старый диван и моя кроватка, втиснуться вчетвером уже не получится, и семья переехала в дом с двумя комнатами, одна из которых одновременно являлась и спальней, и кухней, и гостиной, и даже прачечной с помывочной. Дом располагался на высоком пригорке у развилки главной дороги микрорайона Костянец и казался таким ветхим, словно в нем прожило не одно поколение предков старушки, которая и сама лишь недавно в нем померла. Соломенная крыша, густо покрытая зелено-коричневым мхом, вся почернела и местами прогнила, отчего вода во время дождя капала с потолка в расставленные на полу, на столе и даже на кроватях металлические ведра и тазы. Я радостно подставляла ладошки, брызги орошали лицо и разлетались по комнате. Вода собиралась в лужицы в неровностях старого, прогнившего вишневого линолеума, сквозь дырки в нем проникала до земляного пола, который мгновенно раскисал. Глиняные стены с мышиными тоннелями покосились и потрескались, и казалось, что дом вот-вот завалится набок, крошечные окна вросли в землю, а двери давно не попадали в проемы и выполняли больше декоративную функцию. Небольшая печка с двумя конфорками, призванная готовить еду и отапливать обе комнаты, со своей задачей давно не справлялась, в доме всегда пахло сыростью, плесенью и вдобавок еще нафталином.

Первым делом тато вынес из дома и сжег всякое старье, затем укрепил фундамент, заменил разбитые стекла и подровнял перекошенные двери. Мама замазала кизяком (конским навозом, перемешанным с глиной и соломой) трещины в стенах и аккуратно все побелила. Своего колодца в нашем дворе не было, поэтому родителям приходилось ходить за водой к соседям через дорогу, а потом поднимать тяжелые ведра к нам на пригорок. Туалет представлял собой обычное деревенское отхожее место без света и располагался в огороде, метрах в двадцати от дома. Зимой ветер надувал в него сквозь щели снег, и мама часто простывала, для меня же в сенях дома было припасено специальное ведро.

Рядом с домом находился центральный магазин «КООПТОРГ» с полуразрушенным кирпичным крыльцом, бессменными мухоловками, свисающими липкими лентами с потолка, и горками сладкой, чуть подтаявшей халвы за мутными стеклянными витринами. Халва манила меня своим густым ароматом, и я очень хотела быть хорошей девочкой, чтобы мама мне ее купила. Окрестные жители, срезая путь в магазин, ходили прямиком через наш двор, вдоль окон, и я часто наблюдала, сидя за кухонной тумбой-столом, покрытой новенькой цветастой клеенкой, как чьи-то ноги идут сперва в одну сторону, а через некоторое время возвращаются в сопровождении сетчатой авоськи с продуктами. Заросли дерезы с маленькими фиолетовыми цветочками и красными ягодами, которые все почему-то называли волчьими, плотной колючей стеной отгораживали наш двор от большой дороги. Нередко на многочисленных проплешинах среди кустов собирались местные выпивохи, и тогда до самой ночи разлетались их крики и песни. Иногда среди ночи кто-то начинал колотить к нам в окна, требуя водки, и, не находя отклика, засыпал прямо среди помидоров или картошки в огороде за домом.

Рядом с входной дверью располагалась еще одна, которая вела во вторую часть дома, – маленькую комнату, служившую сараем. Тато держал там свой красный мотоцикл «Минск», канистры с бензином и всякую хозяйскую утварь. В его владениях всегда был идеальный порядок, к чему он приучал и меня. Гвозди, болты, гайки, шурупы и прочие мелочи были рассортированы в соответствии с их размером и назначением по серым пластмассовым баночкам из-под чистящего кухонного средства, каждая из которых была непременно подписана и занимала строго отведенное ей место на полке. Стены сарая были поделены на зоны, в которых отдельно размещались запчасти для мотоцикла, слесарные инструменты, лопаты, грабли, коса и другие необходимые в частном доме вещицы. Все свободное время тато проводил в этом сарае. С техникой он всегда дружил, содержал ее в идеальном состоянии, все время что-то разбирая, перетирая, смазывая и собирая. Летом, когда мы возвращались из села домой, я всегда сидела спереди на бензобаке, крепко держась за руль, мама ехала сзади, одной рукой удерживая между собой и тато сестренку, второй – сумку с продуктами на колене, а на багажнике всегда крепился еще мешок с овощами. Не знаю, какие прочностные характеристики закладывали создатели в эту двухколесную машину, но с суммарным семейным весом в двести с небольшим килограммов она справлялась прекрасно.

Вряд ли задумывались тогда молодые Лида и Вася Пономаренко, что, связав свою судьбу с Каневом и «Магнитом», приняв это смелое решение и сделав такой ответственный шаг, они в корне изменили не только свою жизнь, но и мою с сестрой, и последующих поколений. Для меня это стало примером того, что человек может и должен влиять на свою судьбу и формировать свое будущее. И за это я им безгранично благодарна.