Читать книгу Не исчезай - Женя Крейн - Страница 6

Часть первая
Глава третья
Белые горы

Оглавление

1

Северный Конвей расположен у подножия Белых гор. Склон за склоном, вершина за вершиной – декорация для фильма, задник, созданный невидимым художником. Улицы, магазины, отель. Надо всей суетой – небо и горы. Горы, поросшие лесом, заслонившие горизонт, окружают город, возвышаясь над стрип-молами, отелями, ресторанами, пустыми в это раннее майское межсезонье.

Однажды так было. Шел по тропе путник, плутал в поисках дороги – поднимался к вершинам, спускался в долину: вверх по склонам, затем вниз, к дому. Шел, желая уйти от машин, от людей. Наконец, в поисках обратного пути, решил вернуться на проторенную дорогу. Устал, дороги не нашел. Подошел к обрыву, склонился над пропастью… Стемнело, внизу мерцали вечерние огни. Одинокий путник среди деревьев и камней. В желании уйти за привычную линию горизонта – ушел в сторону неба, где закат. Но заблудился.

Был у нее друг. Художник, а может, музыкант. Все стремился к высшей любви, к совершенной музыке. Говорил:

– Надо успеть зачать побольше детей. Разбросать семена, посеять мое, еще живое… Суметь, не пропустить, пока не съела система, не окастратила смерть зубастая… Или, как думаешь, она вправду старая, беззубая, безглазая, с косой? Или, может, молодая, красивая?.. Но без сердца. Ха! Смерть без сердца! Где ж ей его взять?

Мечтал о золотой флейте, поющей нежным голосом. Занимаясь любовью, скрипел зубами, прикрывал глаза прозрачными веками. Тени от ресниц трепетно ложились на тончайшую, усталую кожу подглазий. Осязал красоту сердцем музыканта. Тонкости хотел, изящества в жизни. Все вокруг ненавидел. Умер молодым, от страшной болезни. Стал прозрачен лицом, голубел в мир невинными, словно бы детскими глазами. Срывая с куста свежий клейкий лист, делился:

– Может, надо травой, листьями питаться? Не могу уже есть человеческую вашу пищу.

2

Она думает о времени. Иллюзорности жизни, ее мимолетности. Прошедшее, ушедшее – не исчезает. Ждет своего момента. Сопровождает ее. По крайней мере, пока существует, вспоминает. Исчезнет ли вместе с ней?

Если время – категория условная, понятие возраста тоже условно. Она не ощущает своих лет, только лишь усталость. Эмоциональное взросление или старость у одних наступает в раннем возрасте, другие остаются детьми, подростками, как бы жизнь их ни испытывала.

Ощущение течения времени дано немногим. Можно ли между временем и окончанием времени (смертью) поставить знак равенства? Отдаться старости, последнему акту совокупления со временем, без борьбы, заранее приняв условия заведомо проигранной игры?

Вечность, время… Любовь. Поскольку вечность, любовь, время – три составляющие, не поддающиеся определению. Тщетность усилий уместить в рамки одной человеческой жизни. В рамки романа.

Так думает она, создавая историю, сплетая нити романа. Тем не менее в этом повествовании, где время играет свою роль, речь пойдет о любви. В который раз: желание любви, надежда на любовь, стремление к ней. Тривиально?

Любовь – всего лишь попытка воплощения чувства. Не дать ей определение, но ощутить, отвоевать у природы, судьбы – пусть мимолетный – момент счастливого совпадения с чужой жизнью.

3

Итак, Аппалачские горы, национальный парк; долгий путь вверх: извилистый серпантин дорог, снегопады, туман. Заснеженные вершины. Лоси, олени, сосновые леса.

Однажды было так. Горы, потоки. В прошлой жизни, в другой стране. Город назывался Сухуми. Море плескалось, солнце светило. Над морем – горы. В горах – обезьяний заповедник. Добирались по извилистым дорогам, хватались за сиденье, друг за друга – так трясло. Но страха не было. Молодость жаждала приключений. Горный поток, подвесная дорога, обезьяны на воле. Старый, бородатый альфа-самец выбирал себе самок. Молодой и резвый, побаиваясь его, потихоньку утаскивал в кусты самочек попроще. Она смеялась – тоже боялась; сама была самкой, ее тоже таскали в кусты. Удивилась: на склоне горы трапеция – памятник обезьяне.

Здесь каждая гора тоже имеет свое имя. Она старательно пытается запомнить эти имена. Причуды возраста. Гора Кэннон, гора Вашингтон. В брошюре написано: «В Северный Конвей, город лыжников, туристов, уезжают чтобы отдохнуть, расслабиться, заняться спортом. В позапрошлом столетии эти места облюбовали художники. Здесь началось американское увлечение горными лыжами».

Спортом она не увлекалась, скорее наоборот. Спорт считался прерогативой мужа. Приехав сюда, сочла нужным выяснить ключевые факты. Удивилась, узнав, что первые поселенцы называли эту землю «Пикуакет» – Pequawket. Иногда, в издевку, «Пигуакет». Название отдаленно созвучное чему-то свиному. Само же слово «Pequawket» произошло, скорее всего, от pekwakik. Что означает «в яме».

4

В Нью-Гемпшире стало больше людей, проезжих, приезжих. Здесь проложили скоростные трассы, в маленьких придорожных гостиницах вокруг каминов расставлены глубокие кресла с высокими спинками; атмосфера, которую пытаются сохранить владельцы, холодная, скупая на чувство. Сдержанная, традиционная Новая Англия, укрывающаяся тощими лоскутными одеялами (не греют), поскрипывающая холодными дощатыми полами, устланными половиками ручной работы. Рядом с рукомойником обязательный кувшин с тазиком для умывания. Ах нет! Здесь уже раковина, душ. Но все равно возникает ощущение зябкости, тело подбирается под теплой одеждой. Ассоциативная память. Может, книги, прочитанные в детстве: утро, остывшие угли в камине, корочка льда на поверхности воды в кувшине, ледяные брызги на помятом со сна лице, спина согбенная для умывания…

Сюда, к подножию гор, приезжают, чтобы снять стресс, перевести дыхание, словно шкуру пытаются стянуть, избавиться от ежедневного напряжения. Но напряжение забралось под кожу – его не стянешь, не стряхнешь.

5

Клерк в гостинице протянул ей бланк и любезно улыбнулся, показав ровные белые зубы:

– Вы к нам отдохнуть или на конференцию?

– Я по работе…

– Одна?

– Одна…

– Так это вы вчера звонили?

– Я звонила. Но…

– Может, хотите сначала посмотреть номер?

– Да, конечно.

Заторопилась, подхватила сумку. Оглянулась на чемодан, но молодой человек вышел из-за стойки и, передернув узкими плечами, щелкнул пальцами, подзывая бел-боя.

– На второй, в люкс, – скомандовал он чернокожему бою.

– Я не заказывала люкс!..

– Но ведь это вы звонили вчера? Дама с акцентом. Конференция. Нина?..

– Нет…

– Разве вас зовут по-другому? Ведь вы Нина, неправда ли?

– Нет, меня зовут по-другому… Мое имя – Любовь, Люба.

– Лу-убоф? Вас зовут Лубофф? Но у вас совсем другой номер, в правом крыле.

– Я тоже подумала… это странно, что вы приняли меня за другую женщину. И здесь указаны такие деньги… этот номер… Я бы не стала заказывать такой номер.

– Ну почему же?! Хотя, впрочем, вы правы. Вы не стали бы… Ах, простите! Позвольте, мы отнесем ваши вещи. Примите мои извинения.

– Ну что вы! Я вам благодарна.

Она склонила голову, и лицо ее стало медленно розоветь, руки искали себе места. Пальцы перебирали материю плаща.

Не исчезай

Подняться наверх