Читать книгу Пастыри. У богов всегда свои планы - Женя Лейнок - Страница 5

Колёса повозок скрипели нестерпимо, и Тодора это ужасно раздражало. Он плёлся в хвосте процессии готовый снести голову своей секирой первому, кто к нему подойдёт. Калед, толстый колбасник, хохотал как ненормальный, когда увидел, с каким оружием Тодор собрался идти в цитадель.

– Ну и зачем тебе эта хреновина? – с перекошенным от смеха лицом спросил он. – Думаешь разгонять полчища отщепенцев? Или будешь ей рубить копчёное мясо на привале?

Несмотря на обуявшую его ненависть, Тодор и сам уже пожалел, что взял секиру. Нести её было утомительно, а что касается самозащиты – за четыре дня пути они не встретили даже волка. Однако бросить её он тоже не мог, и оставалось только надеяться, что скоро они прибудут на место.

– Долго ещё идти? – спросил он, не выдержав.

– Дня три, если будем пошевеливаться, – послышалось впереди.

Тодор закатил глаза.

Позавчера вечером они миновали травянистую долину реки и вошли в Шёлковый лес. Название своё он получил за то, что в нём жила тьма тьмущая пауков-прях, которые оплетали своей паутиной всё, что было движимо и недвижимо. Говорили, что в глубокой чаще они наткали столько паутины, что даже солнечный свет не проникает между скованными ветвями и ни одно живое существо не рискует туда забредать. Однако сейчас люди шли по хорошо известной, безопасной дороге, и тёплые солнечные блики мелькали там и тут. Мир встречал весну: голубое небо было прозрачным, дуновение ветра – лёгким и ароматным, сотни птичьих голосов наполняли лес, и зелёные почки, полные жизни, готовы были вот-вот её из себя исторгнуть. Все были в приподнятом настроении. Почти все. Перед тем, как Тодор отправился в путь, отец, раздосадованный тем, что его сын «настоящий трус и дуболом», приказным тоном объявил, что посылает его по возвращении в восточный город людей под присмотр дядюшки – двухметрового силача с нравом порохового склада и нравственными убеждениями престарелой девственницы. Вряд ли мог найтись человек, которому такая перспектива пришлась бы по душе, о Тодоре же нечего и говорить.

Три дня их путь пролегал через лес, и ничего не произошло. На рассвете четвёртого Тодор, который по-прежнему шёл позади, увидел, что лес расступился, и люди остановились, устремив свои взгляды куда-то вдаль. Он нагнал их, и то, что открылось его взору, стало откровением. Впервые Тодор, не желая, однако, признаться себе в этом, ощутил, как мало он видел.

Они стояли на высоком холме, откуда было видно, казалось, полмира. Далеко на востоке чернели размазанными точками какие-то постройки и зеленели ровные квадраты фермерских полей (Тодор знал, что они находятся за пределами города, но никогда не представлял этого); на западе рыже-зелёные холмы извивались волнами в необъятном просторе и тонули в тумане где-то между землёй и небом, а прямо перед людьми… О, это волновало даже спутников Тодора, хотя они шли в цитадель не первый раз, у него же перехватило дыхание. На округлом, явно рукотворном холме величественно возвышался Делакарон. Гладкая, словно шлифованная, каменная стена защищала его с незапамятных времён, и в ней были видны ворота – овальные, украшенные резьбой и орнаментом из драгоценных камней. Множество башен и башенок устремлялись ввысь, переливаясь разноцветным перламутром, и над некоторыми кружили белые птицы. Одна из башен, самая высокая, была выложена бирюзовым и белым кирпичом. На ней можно было рассмотреть большой балкон, даже, скорее, смотровую площадку, огороженную будто белым воздушным кружевом. Башенный пик венчала причудливая скульптура —переплетение разноцветных каменных лент (Тодору показалось, что он уже видел этот символ). Рассветное солнце осторожно трогало башни и стены, рождая удивительную игру света, тени, цветов, и этот волшебный, яркий город казался миражом, но был необыкновенно реален, стоял могучим основанием на холме и парил в дымке отступающего полумрака, манил, как чудо, и тревожил, как призрак.

Тодор понял, что стоит с открытым ртом и круглыми глазами, когда Калед загоготал и хлопнул его по спине.

– Это так, разминочка, – сказал он, – а вот внутри… Советую справить нужду вон в тех кустах, а то когда войдём ты, ей богу, обделаешься.

Пребывая в состоянии глубокого потрясения, Тодор ничего не ответил.

Они стали спускаться вниз, и Делакарон становился всё больше, всё выше вздымались его башни, всё ярче сверкали узоры на огромных воротах, всё громче становился голос города магов, родившийся из слитых воедино звуков загадочной, непонятной и чуждой человеку жизни. Когда люди подошли, ворота перед ними отворились – медленно, но легко, словно крылья пригревшейся на солнце бабочки, – и вся процессия вступила в цитадель. Они шли по широкой улице, вымощенной бледно-сиреневой и белой плиткой, по бокам её росли высокие, стройные деревья с изумрудной листвой, пышной не по сезону. Дорога вела прямо к дворцу Верховного мага, но Тодор не видел её конца, ибо вокруг было очень людно. Многие сидели на причудливых узорных скамейках, выкрашенных в разные цвета, и читали; кое-где мелькали серьёзные, озабоченные лица, но по большей части маги беседовали и смеялись, собравшись небольшими группами; кто-то громко спорил, кто-то кормил голубей, с задорным визгом проносились мимо разрумянившиеся, пышущие здоровьем дети. Вот влюблённая парочка: лёгкий жест – и в руках у юноши появилась прекрасная лилия. В глубине тенистого сквера на площадке подростки играли в странную игру с каким-то шаром: перебрасывали его через растянутую рыболовную сеть (так решил Тодор). Когда шар ударился о землю, один из подростков щёлкнул пальцами и послал в другого сноп мерцающих искр. Тот как раз отвернулся, и искры угодили ему ниже поясницы. В ответ он со смехом запустил в обидчика голубоватую молнию, которая ударила того в лицо и… окатила его водой с головы до ног. Раздался дружный хохот.

Тодор шёл по городу, забыв, зачем сюда явился. Голова у него слегка кружилась, в груди не хватало воздуха. Не успевало в его уме уложиться одно, второе уже поражало ещё больше, а затем третье, четвёртое… Маги казались совершенными: творящие чудеса ради забавы, стройные, с гордо расправленными плечами и пронзительными взглядами, в изысканных одеждах из дорогих тканей, ухоженные и благоухающие. Тодору стало не по себе – он уже несколько дней не мылся, одежда его была в пыли и пятнах от травы, пропахла лошадьми и дымом, длинные волосы болтались паклей. В общем-то, маги и шарахались от людей во все стороны, брезгливо кривя свои идеальные губы. «Нет, они никакие не совершенства! Вспомни, что делают маги!», – сказал себе Тодор. Рассердившись и всё же стыдясь себя среди этого ослепительного великолепия и роскошной праздности, он угрюмо уставился в землю и шёл так до тех пор, пока не упёрся в спину впереди идущего.

– Приехали! Разгружай! – крикнул Флин, старый фермер, который был за главного.

Тодор даже не заметил, что процессия свернула с главной дороги и оказалась на безлюдных задворках (хотя задворки эти были райским садом по сравнению с местом, где он вырос). Люди стояли перед приземистым, но довольно большим каменным зданием. Из дверей к ним вышла женщина. Она бесстрастно оглядела повозки, цокнула языком и сказала:

– Сегодня всё как обычно. Единственное – в студенческую столовую нужно срочно доставить посуду, у нас там ребята устроили небольшой погром, пробуя новые магические приёмы. Итак, Никеас? Где он? Где гончар?

Тодор понял, что отвечать придётся ему.

– Я за него. Я сын…

– Хм… Ладно. Грузи часть посуды вон на ту тележку и тащи в столовую. Только ради элементов без лошади!

– Это где?

– О-о-ох, – женщина раздражённо закатила глаза. – Университет располагается при дворце. Иди туда, на входе тебе всё расскажут. Дворец найдёшь – башню Архимага видно из любого конца города. Всё, давай быстрей.

Сказав это, она развернулась и скрылась в дверях.

– Смотрительница склада, – пояснил Калед.

– Стерва, – заключил Тодор.

– Хех. За языком ты лучше последи, пока мы тут. Нашим задницам проблемы не нужны, а проблемы маги обеспечить могут, сам знаешь.

Тодор погрузил посуду, взял тележку за оглобли, и её деревянные колёса застучали по дороге и заскрипели, как суставы столетнего старца. Башня, увенчанная странным символом, оказалась его целью. Явившись ко входу, он поначалу растерялся, потому что никого там не застал, но через минуту в окошке, расположенном сбоку от двери, показалось чьё-то нахмуренное лицо и суровый голос спросил:

– Куда?

– Да вот, посуду в столовую сказали отвезти. – Тодор почесал живот. – Только я не знаю, где она.

Окошко захлопнулось, что-то щёлкнуло, и двери открылись. За ними стоял маг.

– Иди за мной.

Они довольно долго петляли по широким сводчатым коридорам, в которых шагов было не слышно благодаря коврам, зато скрип тележки превращался в адскую пытку, и по лицу мага несложно было догадаться, что он с трудом сдерживает раздражение. В конце концов он остановился и сказал:

– По этому коридору иди, не сворачивая. По правой стороне предпоследняя дверь. А я пойду, иначе твоя проклятая деревяшка сведёт меня с ума!

«Хотел бы я на это взглянуть», – мелькнуло в голове у Тодора.

Маг поспешно удалился, и Тодор вдруг ощутил фатальное желание убежать. Он стоял в пустом, но отнюдь не мрачном коридоре – свет лился из больших прозрачных окон; откуда-то – то громче, то тише – доносилась приятная, мечтательная мелодия, и птицы щебетали вовсю, устраивая свои гнёзда прямо под крышами башен. Всё вокруг было прекрасным, чудесным, захватывающим и волшебным, но на Тодора накатывал страх. Он знал, да, он прекрасно знал, что маги делают с людьми, и эта мысль вместе с кое-какими воспоминаниями возвращала его на землю, едва душа успевала чем-либо восхититься. Однако выбора у него не было, и, для стимула обозвав себя слабаком, Тодор двинулся дальше. Он шёл и размышлял о том, что надо бы покаяться перед отцом и завести постоянную девушку – может, тогда удастся избежать ссылки к благочестивому дядюшке, – как вдруг дверь, мимо которой он проходил, резко распахнулась. Тодор отскочил, налетел на тележку, и несколько горшков с тарелками полетели на пол, усеяв осколками ковёр. Из дверей на него хмуро смотрел маг. Высокий, с короткими кудрями каштановых волос, резкими, но правильными чертами лица и большими глазами цвета тёмного янтаря. Он схватил Тодора за плечо и втащил в зал.

Совершенно опешив, Тодор смотрел на магов, сидящих в углу за хрустальным столом, и молчал. Один из них, седой, стоял поодаль, и лица у всех были такие, будто они никогда прежде не видели человека. На мгновение это показалось даже забавным. Сцену дополнял ещё скелет, обтянутый кожей, в нелепом кресле на колёсах… И гробовая тишина.

Затем седой маг подошёл к Тодору, оглядел его, задумчиво уперев костяшки пальцев в подбородок, после чего обернулся к остальным и сказал:

– Я полагаю, Проводник.