Читать книгу Песнь жар-птицы - Живиль Богун - Страница 4

Так Виктор Эрхарт очутился в имении Кауницев. Был тихий июньский вечер. С той поры, когда здесь гостила малышка Элинор, минуло ровно пять лет. И четыре с половиной года с момента её ухода.

Отец не поехал к Кауницам. После рождения близнецов он не оставлял жену одну дольше, чем на два-три дня, и то лишь в случае крайней необходимости. Не потому, что Эмилия не справлялась одна с малышами и хозяйством: Тео и Дора, хоть и были неутомимыми выдумщиками и непоседами, всё же маму слушались беспрекословно; в свои неполные пять лет они сами убирались в детской, мыли за собой посуду и даже пытались помогать родителям в саду. Ну а домашние дела у мамы спорились сами собой: Виктор никогда не слышал, чтобы она жаловалась на усталость от быта или что работы накопилось невпроворот. «У вас всегда такая чистота и уют, будто здесь денно и нощно трудится целая армия домовых!» – говорила Надин, когда приезжала погостить в Эрхарт-холл. «Ну, не целая армия, но с полдюжины наберётся», – отвечала Эмилия, то ли в шутку, то ли всерьёз.

Домовых Виктор ни разу в усадьбе не видел, однако и беспорядка не видел тоже. А вот близнецы клялись, что уже дважды застукали домовят за работой: один раз ночью, когда те чистили на кухне медную посуду, второй раз ранним зимним утром, когда стайка забавных маленьких существ впотьмах отряхивала в саду снег с деревьев, чтобы ветки не ломались…

– Знаешь, я только сейчас понял, зачем отправился с тобой в Шотландию, – сказал Теренс сыну перед тем, как высадить его у поворота на Зальцбург. – Чтобы окончательно попрощаться с прошлым! Стало так легко, когда вдруг осознал: оно меня отпустило. Былое больше не затянет меня обратно…

– Что значит «не затянет обратно»? – встревожился Вик.

– Ну, это я фигурально выразился, – усмехнулся в ус отец. – Я же беллетрист, мне положено… Попросту говоря, многие люди в определённый момент жизни начинают больше думать о том, что было, либо о том, что будет – но не о том, что есть. Это вам, молодым, время по колено: хочешь – нырнул в воспоминания о вчерашнем, хочешь – помечтал о завтрашнем, а оттуда снова прыг в сейчас! А старики слабы: поддались воспоминаниям – и уже нет сил вернуться в настоящее.

– Так то старики! – пожал плечами Вик. – Тебе-то зачем думать о старости? Это не про тебя.

– Возможно, – отец коротко глянул на него, пряча в усах благодарную улыбку. – Но только потому, что у меня есть ты, Ева, Элинор и Тео с Дорой. И вечно молодая жена. Мне просто некогда думать о былом! А ты дерзай: прошлое не поймает тебя в свои сети, ты шустрый …

На этом и расстались. Эрхарт-старший поехал домой, а Эрхарт-младший на попутке добрался до поворота в имение Кауницев и теперь шагал по длинной подъездной аллее через старый парк.

Уже вечерело, но сумерки ещё и не думали сгущаться: приближалось летнее солнцестояние. Парк, местами похожий на настоящий дикий лес, был полон звуков и запахов. Деревья разрослись так, что их ветки переплетались над узкой гравийкой, и в густой листве кипела бурная деятельность: сновали туда-сюда птицы, едва успевая таскать корм прожорливым птенцам, жужжали пчёлы, торопливо собирая последнюю на сегодня порцию пыльцы, верещали белки, гоня сорок от своих закромов.

Внизу, под деревьями, было относительно тихо: Вик слышал лишь собственные лёгкие шаги. Когда позади раздался приближающийся гул двигателя, Вик даже не обернулся: мало ли кто едет в имение?

Теперь там жизнь била ключом. Научно-исследовательский институт, когда-то учреждённый дедом Тобиаса, Филиппом фон Кауницем, с годами разросся, и молодому хозяину без труда удалось уговорить учёных переселиться в город, в более просторное здание. Освободившийся флигель Тоб определил под художественную школу, которой сам же и руководил, причём довольно успешно. Как ему взбрела в голову такая идея, Виктор не спрашивал, но подозревал, что не обошлось без скрытого влияния его тихой сестрички Евы.

В небольшой центральной части особняка, где при старом князе находились апартаменты для гостей, по-прежнему располагались гости, с той лишь разницей, что в просторном зале, где проводились научные семинары и конференции, ныне звучала музыка, а иногда даже ставились небольшие спектакли. А всё потому, что Рауль Кауниц, к своему собственному удивлению, вдруг осел в родовом гнезде. Теперь он всё чаще уступал дирижёрскую палочку молодым коллегам и вместо гастролей с оркестром предпочитал писать музыку. Но друзья-музыканты не собирались оставлять его в покое, так что гостиничная часть никогда не пустовала…

Углубившись в свои мысли, Вик оторвал взгляд от гравия под ногами, лишь когда пыльный спортивный автомобиль, шурша шинами, остановился рядом.

– Куда путь держишь, добрый молодец? Никак к самому князю-Красно Солнышко? – раздался знакомый насмешливый голос: опустив стекло, на него смотрел ухмыляющийся Клим.

– Ба! Климентий, сокол ясный! – Вик выпучил глаза и развёл руками, изображая крайнее изумление.

Клим уже выскочил из машины, и они поздоровались, энергично хлопая друг друга по спине.

– Эй, полегче! Почто зря тратишь силушку богатырскую? – рассмеялся Вик, демонстративно потирая плечо. Он не выглядел ни коротышкой, ни хлюпиком, но друг всё равно был выше него на целую голову и почти вдвое шире.

– А ты чего пешкодралом, Витёк-Победитель? Небось дал обет сносить три пары железных кроссовок? И потрёпанный какой-то, словно Змей Горыныч пожевал да выплюнул… – Клим с ироничным прищуром оглядел товарища.

– Так ведь хожу-брожу по свету в поисках своего счастья – вот уже три дня и три года! – протянул Вик нараспев, в былинном духе. – Ноги сами привели в терем княжеский за советом хитромудрым. А сам-то ты здесь какими судьбами? Ты ж вроде как собирался на край света, в страну чёрных людей…

– Собирался, да передумал. Говорят, дома и стены помогают… – на губах Клима заиграла двусмысленная улыбка. – Садись уже, хватит трепаться!

Но Вика остановить было не так просто.

– Ну спасибо тебе, добрый человек, пожалел ты меня, убогого! – весело тараторя, он закинул свой рюкзак на заднее сидение, а сам плюхнулся рядом с водителем. – Авось и я тебе когда-нибудь пригожусь….

– Весьма на это надеюсь, – заводя двигатель, ответил Клим всё с той же кошачьей ухмылкой и стремительно рванул с места – приятель чуть язык не прикусил.

На подъезде к особняку он всё-таки сбросил скорость, и как раз вовремя: две женщины неспешно катили по аллее детские коляски, ещё один карапуз в полосатом жёлто-синем комбинезоне топал рядом, вцепившись в длинную юбку старшей. Вторая, в свободном коротком платье и с русой косой до пояса, была совсем молоденькой девушкой. Услышав шум приближающегося автомобиля, она сначала вырулила коляску на обочину и лишь затем повернула голову. Большие серо-голубые глаза, в точности такие, как у Вика, ещё больше расширились от удивления.

– Ева! – Вик выскочил из машины раньше, чем та успела остановиться.

– Не ори, детей разбудишь! – вполголоса ответила сестра, при этом радостно улыбаясь.

Они обнялись.

– Да у вас тут целый детский сад! – хохотнул Вик, оглядывая малышей.

– Только младшая группа. Вот когда приезжала мама с двойняшками, действительно казалось, что дом переполнен детьми! Хоть филиал Диснейленда открывай…

– И как это воспринял старина Кларк?

– Достойно, как всегда, – Ева заглянула внутрь коляски, проверяя, не проснулся ли ребёнок. – Ты хоть посмотри, как подрос племянник!

– Так я уже видел его два месяца назад, – пожал плечами Вик. – Вот когда начнёт бегать, тогда и будет видно, что подрос.

– Так ему же всего полгода! – Ева поправила одеяльце и стала качать коляску. – Спи, мой хороший, твой непутёвый дядя ничего в маленьких детях не смыслит…

– Да ладно! А кто собственноручно вынянчил четверых?

– Скажи ещё, вскормил и на ноги поставил… Ай!

Это «непутёвый дядя» легонько дёрнул сестру за косу.

Пока брат с сестрой мило препирались, Клим тоже вылез из машины и не спеша подошёл ко второй женщине.

– Привет, мам! – он крепко обнял её. – Привет, Сашка! – сказал он карапузу, который таращил на него глазёнки, спрятавшись за маминой юбкой. – Привет, Машка! – нагнувшись к коляске, он подмигнул годовалой белокурой девчушке, и та радостно заулыбалась в ответ, демонстрируя жемчужные передние зубки.

Аглая на миг прильнула к старшему сыну.

– Клим, сынок! – она провела рукой по его щеке, покрытой светлой щетиной. – А рыльце-то в пуху! Неужто бороду решил отпустить?.. Как ты вообще здесь оказался? Вроде должен быть в Африке… Что-то случилось?

– Просто решил вас проведать. А то Сашка, вон, прячется, меня уже не узнаёт… Кстати, мам, ты зачем его клоуном нарядила?

– Я нарядила? Думаешь, я? Как будто этим Кауницам можно хоть в чём-то навязать своё мнение! О нет, они наряжаются исключительно на свой вкус, причём вкус у каждого индивидуальный и ярко выраженный! – Аглая заговорщицки переглянулась с Евой, которая тоже подошла поприветствовать Клима.

– Это точно! – подтвердила Ева, дружески кивая родственнику. – Наши мужчины непреклонны в вопросах стиля.

– Не только мужчины, – вставила Аглая. – Маруся, например, не жалует розовый…

– Вот это одобряю – я тоже терпеть не могу розовый, кроме как тут! – Клим одним пальцем пощекотал пухлую щёчку сестрёнки. – Ой, у неё тоже ямочки! Наша порода!

– А у Саши нет ямочек, – мать потрепала длинные тёмные кудряшки двухлетнего мальчика, который продолжал так же настороженно наблюдать за Климом ярко-синими глазёнками. – Он у нас весь в папу… И неправда, что он тебя забыл, да, Сань? Наоборот, он всё спрашивал, когда же Клим приедет и его покатает.

– Покатать тебя, Сашка? – Клим нагнулся к младшему брату.

Тот решительно кивнул.

– А не испугаешься?

Малыш так же молча потряс кудрявой головкой.

– Мужик! Дай пять! – Маленькая ладошка утонула в пятерне старшего брата. – Ну, а теперь держись!

Схватив малого под мышки, Клим ловко посадил его себе на плечи. Лицо мальчугана, мигом оказавшегося на двухметровой высоте, засияло от искреннего детского восторга.

– Вик, отгонишь машину в гараж? – Клим повернулся к другу. – А я обеспечу доставку женщин и детей!

– И собак, – добавил Вик, уже открывая водительскую дверцу.

И действительно, огромный бело-рыжий зверь на всех парах нёсся на них через парк, треща сухими сучьями, а следом кубарем катилось нечто маленькое, чёрное и лохматое.

– Боня, стой! – дуэтом закричали Галицкие.

Но разогнавшийся Бонифаций не смог бы притормозить, даже если бы захотел, и Климу не оставалось ничего другого, как круто развернуться, чтобы ошалевший от счастья пёс не врезался в него. Маленький Саша, вцепившийся в русую шевелюру брата, громко заорал – больше от радости, чем от испуга. Тут же пронзительно отозвался младенец в коляске у Евы, гулко загавкал Бонифаций, вторя ему, залился лаем смешной мохнатый пёсик. Мамочки кинулись к малышам, собаки обступили Клима, который с хохотом отбивался от них одной рукой, второй крепко держа за ногу младшего брата, а тот звонко хохотал, глядя на всю эту катавасию сверху.

– Ну, это надолго! – сказал Виктор сам себе, сел в машину и поехал дальше.

Тихо подкатив по окружной к гаражу, который прятался в глубине двора за главным зданием, он достал из машины свой рюкзак, затем сумку Клима и, взвалив двойной багаж на плечи, направился прямиком в левый, хозяйский флигель. За четыре года дружбы с Тобиасом он бывал тут столько раз, что чувствовал себя почти как дома.

Главная разница между имением Кауницев и Эрхарт-холлом состояла отнюдь не в величине: эту разницу звали Кларком.

– Рад приветствовать, Виктор! – старый дворецкий возник в проёме задних дверей, едва гость ступил на каменное крыльцо.

– Добрый вечер, господин Кларк! – Вик церемонно поклонился, при этом весело блеснув глазами.

Между ним и дворецким, а также между Климом и дворецким сложились весьма нестандартные отношения. Старый слуга был единственным человеком в княжеской усадьбе, которого ребята звали господином. При этом Кларк звал их просто по именам, что с его стороны было высшим проявлением фамильярности… и сердечности: видимо, друзья его любимчика Тоби занимали особенную строку в «табели о рангах».

– Клим тоже приехал, – бойко доложил Вик. – Я отнесу вещи наверх?

– Комната в вашем распоряжении, – милостиво кивнул дворецкий.

Гостя у Кауницев, ребята предпочитали селиться в одной комнате, хотя вполне могли претендовать на личные апартаменты, особенно теперь, когда стали считаться родственниками хозяев: сначала Аглая вышла замуж за Рауля, затем Ева – за Тобиаса. Однако они виделись куда реже, чем обоим хотелось: Клим учился на архитектора всё там же, в Калининграде, а на каникулах работал на стройках, причём всегда выбирал, где подальше и посложнее. И для первого, и для второго имелась одна причина, о которой юный Галицкий говорить не любил, а его друзья участливо молчали.

И вдруг с этой самой причиной Виктор столкнулся нос к носу по пути на второй этаж. Она спускалась по лестнице, грациозно приподняв край длинного шёлкового платья, мягко облегающего великолепную фигуру.

– Виктор! – промурлыкал бархатный голосок, произнося его имя по-французски, с ударением на последний слог. – Какая приятная неожиданность!

– Взаимно… – это было единственное, что Вик смог из себя выдавить. Он внезапно почувствовал себя абсолютно не соответствующим месту и времени: толстый зелёный ковёр на мраморных ступенях, кругом благородное дерево, позолота, бронза и хрусталь – и он в пыльных джинсах и пропотевшей футболке, да ещё с поклажей на плечах, делавшей его похожим на двугорбого верблюда.

Прекрасная молодая дама в алом платье, с блестящими чёрными локонами, украшенными красной розой, наоборот, идеально вписывалась в дворцовый интерьер. Она глядела на парня сверху вниз, явно наслаждаясь его растерянностью… и восхищением.

«Клим наверняка тоже не знает, что она тут!» – вздрогнув, подумал Вик.

Мысль о друге вмиг вернула ему присутствие духа и нужное выражение лица. Он подчёркнуто галантно поклонился, отчего лямки рюкзака больно врезались в плечо, и проговорил с той же шутливой интонацией, с какой дразнил Надин прежде, когда они были детьми:

– Вижу, дорогая кузина, ты уже переоделась к вечерней трапезе. Разве ужин не в восемь, как здесь заведено испокон веков?

– У меня встреча кое с кем из гостей Рауля в большом зале: там как раз заканчивается концерт. Ты же видел, сколько народа собралось! (Этого Вик не видел, поскольку подъехал к особняку с заднего, а не с парадного входа.) А насчёт ужина ты совершенно прав: ровно в восемь, как обычно. Так что ты вполне успеешь привести себя в приличный вид! – и Надин обворожительно улыбнулась.

– Всенепременно!

– Тогда увидимся за ужином. А теперь извини, кузен, меня ждут!

– Не смею задерживать.

Они уже разминулись на лестнице, когда Надин осведомилась, изящно обернувшись в три четверти:

– Ты один приехал или с родителями?

– С Климом.

Улыбка медленно сползла с красивого лица французской кузины.

А Вик решительно продолжил подъём.

Но не стал задерживаться в своей комнате. Бросив сумку и рюкзак на пол, он развернулся и помчался обратно. Надо было срочно предупредить Клима! Однако на лестнице его снова окликнули, теперь уже сам хозяин дома.

– Вик, дружище! – запыхавшийся Тоб спешил ему навстречу. – Когда Кларк сказал, что вы приехали, я сначала подумал, что ослышался…

Они крепко пожали друг другу руки, затем обнялись.

– А где Клим?

– Шествует в сопровождении свиты из женщин, детей и собак.

– А! – улыбнулся Тобиас своей мягкой, едва заметной улыбкой. – Они всегда гуляют в это время, перед ужином…

– Кстати, об ужине, – Вик многозначительно поморщился. – Клим явно не в курсе, что она здесь!

– Я и сам всего час назад узнал, – развёл руками Тобиас. – Приехала неожиданно, вроде как встретиться здесь с кем-то из гостей, ну, и заодно племянника навестить… У нас в правом крыле ремонт идёт вовсю, я там с утра до вечера пропадаю! – и он показал на свою измазанную краской одежду.

Вик про себя улыбнулся: значит, он тут не один такой красавчик с большой дороги! Права была Аглая, утверждая, что Кауницев невозможно заставить изменить своим привычкам. Даже став хозяином княжеского имения, Тобиас остался верен просторным рубашкам и мешковатым штанам с большими накладными карманами, в которые помещались блокноты для эскизов и пачка карандашей.

Тут распахнулась задняя дверь, и в фойе ввалился Клим в сопровождении шумной свиты. Аглая с детьми сразу ушла к себе, с трудом оторвав маленького Сашу от старшего брата, а Ева устало подкатила коляску к лестнице. Младенец уже причитал вовсю.

– Давай, я его возьму!

Быстро достав из бездонного кармана штанов чистую салфетку, Тобиас накинул её себе на грудь, прикрывая измазанную рубашку, и лишь тогда взял на руки ребёнка. Тот сразу притих, уткнувшись в надёжное папино плечо. Ева откатила коляску в сторону и стала доставать из неё детские вещички.

– Ты это видел? – Вик ошарашенно повернулся к Климу. – Я сражён наповал…

– Я же говорил – князь-батюшка! – Клим сделал акцент на слове «батюшка», и оба приятеля расхохотались.

– Вы чего? – Тобиас, не знакомый с былинной лексикой, не понял каламбура.

– А что у тебя в другом кармане? – полюбопытствовал Вик, подмигивая Галицкому. – Случайно не бутылочка с фруктовой водичкой?

– С дуба рухнул? – отрезал Тоб, наглядно демонстрируя, что лучшее из русского народного творчества всё же успел усвоить.

– Один с дуба, второй, похоже, с пальмы! – вставила Ева, забирая у мужа ребёнка. – Аглая говорила, что Клим подрядился на какую-то безумную работу в Африке…

– Да, точно, – вспомнил Тоб. – И почему ты не в Африке?

– Потому что «в Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы»! – продекламировал Клим.

– «В Африке разбойник, в Африке злодей, в Африке ужасный Бар-ма-лей…*» – дружно подхватили Вик и даже Ева.

– Это что-то из вашего детского фольклора! – догадался Тобиас, глядя на хохочущих ребят. – Вроде «Песенок Матушки Гусыни»?

– Вроде того, только для современных ребятишек, – отсмеявшись, подтвердила Ева. – Ладно, нам с Мишелем пора купаться и укладываться…

– Тебе помочь? – спросил Тобиас.

– Не надо! Лучше займись своими дружками. Вот уж точно детский сад! – она с улыбкой покачала головой и унесла малыша в детскую.

Проводив сестру взглядом, Виктор неожиданно серьёзно сказал:

– Никогда раньше не замечал, как она похожа на нашу маму… Не то, что некоторые! – вспомнив, зачем бежал встречать друга, он осторожно проговорил: – Клим, Надин тоже здесь.

Выражение лица Клима ничуть не изменилось, только богатырские плечи напряглись.

– И что?

– Ничего. Выглядит шикарно, словно на посольский приём пожаловала…

Растерянный Виктор запнулся на полуслове, но инициативу перехватил молодой хозяин:

– Значит, устроим достойный приём! Давненько вы все вместе сюда не съезжались – со дня нашей свадьбы, не так ли?

Увы, получилось только хуже: Клим помрачнел как грозовая туча. До Тоба слишком поздно дошло, что именно после их с Евой свадьбы Клим с Надин окончательно рассорились: нежная привязанность, возникшая так романтично, не выдержала постоянного выяснения отношений. Предложение расстаться, как поняли ребята, исходило от девушки. Попросту говоря, красотка бросила их лучшего друга, разбив ему сердце. С тех пор парни чувствовали себя без вины виноватыми: Виктор – потому что Надин всё же была его двоюродной сестрой, и это он познакомил с ней друга, а Тобиас – потому что их с Евой роман, завязавшийся в то же самое время, перерос-таки в настоящее глубокое чувство…

– Ладно, парни, пойдёмте, перекусим чего-нибудь. Вы ведь с дороги, я тоже ещё не обедал, – опомнившись, предложил Тоб, и остальные двое с облегчением согласились.

На маленькой кухне в хозяйском флигеле готовили только для членов семьи. Когда же устраивали приёмы и званые обеды, Кларк приглашал толпу помощников, и те трудились на большой кухне в гостиничной части, под руководством шеф-повара Лоренцо.

Едва парни переступили порог малой кухни, их взору открылась умильная картина, которая заставила всех на время забыть о неловкой ситуации с кузиной Надин. Огромный сенбернар обедал в специально отведённом для него углу кухни, флегматично и аккуратно, нагнувшись над большой миской, а рядышком чёрный лохматый пёсик быстро-быстро ел из второй такой же миски, в которой и сам мог уместиться целиком. Когда друзья вошли, собаки синхронно повернули головы к дверям и завиляли хвостами. Пёсик хотел было кинуться к вошедшим, но увидев, что Бонифаций не тронулся с места, тоже продолжил трапезу.

– Это вообще кто? – Вик с недоумением глядел на лохматое чудо. – Мягкая игрушка для Бонифация?

– Это наш Клайд.

Услышав свои имена, собаки одновременно подняли головы.

– И он не игрушка, он – находка! – Тобиас говорил, расставляя на столе кружки. Затем включил кофеварку, достал из холодильника большую тарелку с бутербродами. – Бонифаций сам откуда-то принёс его в зубах с месяц назад – мокрого, грязного и едва живого.

– Так ты у нас настоящий спасатель, а, Боня? – Клим потрепал по холке пса, который, наконец насытившись, подошёл и сел рядом с ними. Чёрный пёсик тотчас последовал примеру сенбернара.

– Ну, мы посовещались и решили его оставить, – продолжал Тобиас, жестом приглашая друзей за стол. – Как видишь, Клайд не отходит от Бонифация ни на шаг и подражает ему во всём – даже отказался есть из миски, меньшей чем у его патрона. Так что хлопот с новым жильцом никаких, а радости много.

– Да уж, невозможно смотреть без смеха, – согласился Клим. – К тому же в приличном поместье должна быть хоть одна охотничья собака, а в этом комочке шерсти, кажись, есть что-то от терьера…

– Ты не поверишь, наш Клайд – чистокровный керн-терьер! – мягко улыбнулся Тобиас. – Это нам сказал один из гостей, который сам занимается разведением собак этой породы. Говорит, керны – настоящая гроза мышей и крыс!

– А местных кошек ваш охотник не достаёт? – спросил Виктор, всё так же насмешливо глядя на миниатюрную собачку.

– Не-а. Бонифаций с первого дня привил ему уважение к семейству кошачьих.

– А всё благодаря нашему Барбосу – его школа! – Вик улыбнулся, вспомнив первое знакомство сенбернара Галицких с рыжим котом Барбосом, считавшим себя хозяином Эрхарт-холла. – Бонни и Клайд – это вроде из какого-то старого фильма про гангстеров*? – припомнил он.

*Бонни и Клайд – легендарная парочка грабителей банков, действовавшая в Америке в начале 30-ых годов ХХ века, во времена Великой депрессии.

– Есть и фильм про них. Но это реальная история о жизни и любви…

– Очень романтично! – скептически заметил Клим. – Особенно учитывая, что те двое плохо кончили, причём будучи едва ли старше нас… А наш Боня – пёс правильный, хорошо воспитанный, и вашего Клайда дурному не научит, да, собаки?

Собаки отозвались дружным дуэтом: один басом, второй фальцетом.

Тоб разлил кофе по кружкам и тоже устроился за столом напротив ребят.

– Ну что, может, уже достаточно танцев с бубнами? – спокойно проговорил он, отхлебнув несколько глотков. – Признавайтесь, зачем пожаловали?

Всё-таки младший Кауниц был человеком дела, не смотря на художественные наклонности, и предпочитал действовать быстро.

– Мы с отцом кое-что выяснили, вернее, предположили, – начал Виктор, видя, что Клим ещё колеблется. – Возможно, где-то на территории России есть ещё один вход в Дхам, ещё не закрытый – все известные входы, как вы знаете, разрушены. И есть большая вероятность, что это как-то связано с Мастером Илларионом.

– Который, как считает твой отец, вряд ли погиб при пожаре много лет назад, – с пониманием кивнул Тобиас. – Помню, Элинор тоже верила, что Илларион легко мог спастись – у него ведь была фибула, та самая, что после деда досталась мне… И он, Великий Мастер, наверняка умел ею пользоваться, в отличие от нас с вами…

– Но он мог умереть позже, даже просто от старости – времени-то уже вон сколько прошло! – возразил Виктор.

Тут жалобно скрипнул массивный табурет: это Клим резко дёрнулся.

– Ваш старец точно не погиб. И не умер от старости.

Виктор и Тобиас дружно округлили глаза.

– Великий Мастер Илларион жив по сей день… – тихо добавил Клим.

В следующее мгновенье дверь в кухню распахнулась и вошёл Лоренцо с тяжёлым ящиком в руках. Он со стуком поставил ящик на пол и перевёл недовольный взгляд с ребят на опустевшую тарелку.

– Вообще-то ужин через час, – проворчал повар. – А вы аппетит перебиваете!

– Мы только выпили по чашке кофе, Лоренцо, – извиняющимся тоном сказал Тобиас. – И уже идём переодеваться к ужину!

– Да-да, конечно! – Виктор поморщился, вспомнив разговор с Надин, и быстро встал.

Клим не спеша поднялся следом.

– Лоренцо лучше не злить, а то без сладкого оставит! – выводя гостей из кухни, сказал Тобиас, но так, чтобы повар услышал; на лице итальянца расплылась довольная ухмылка. – Давайте спокойно поговорим о делах после ужина, – добавил он вполголоса.

– Тогда внизу, в архиве, – предложил Клим.

Хозяин дома согласно кивнул.