Читать книгу Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник) - Жорж Сименон - Страница 2

Случайности на каждом шагу! Еще накануне Мегрэ и сам не знал, что его ожидает дорога. Впрочем, наступило время, когда Париж становился ему в тягость: месяц март с легким привкусом весны, с ярким и уже хорошо пригревающим надоедливым солнцем.

Мадам Мегрэ на пару недель отправилась в Эльзас к сестре, которая ожидала ребенка.

В среду утром комиссар получил письмо от бывшего коллеги по судебной полиции, два года назад ушедшего на пенсию и обосновавшегося в Дордони.

«…Имей в виду, что, если тебя занесет каким-нибудь ветром в наши края, ты обязательно должен провести несколько дней у меня. Моя старенькая служанка перестает ворчать только в том случае, когда дом полон гостей. Кстати, начинается сезон ловли лосося…»

Незначительная деталь заставила Мегрэ задуматься: приятель использовал для письма бланк; сверху на нем была изображена небольшая усадьба, украшенная двумя круглыми башенками. Рисунок сопровождался надписью: Ля Рибодьер, Виллефранш-в-Дордони.

В полдень из Эльзаса позвонила мадам Мегрэ. Она сообщила, что роды ожидают ближайшей ночью, и добавила:

– Можно подумать, что наступило лето… В садах расцвели деревья!

Случай… И снова случай… Немного позже Мегрэ заглянул в кабинет шефа, чтобы немного поболтать.

– Кстати… Вы еще не побывали в Бордо с проверками, о которых у нас как-то был разговор?

Пустяковое дельце. Ничего срочного. При случае Мегрэ нужно было съездить в Бордо, порыться в городском архиве.

Невольная ассоциация: Бордо – Дордонь.

В это мгновение солнечный луч упал на хрустальный шар, служивший шефу пресс-папье.

– Отличная мысль! Я как раз закончил все дела…

* * *

Вечером он сел в поезд на вокзале Орсэ, взяв билет первого класса до Виллефранш. Кассир предупредил его, чтобы он не забыл о пересадке в Либурне.

– Если, конечно, вы не окажетесь в спальном вагоне, который прицепляют к другому составу на станции пересадки…

Мегрэ не обратил внимания на эти слова. Полистав газеты, он отправился в вагон-ресторан, где и просидел до десяти вечера.

Вернувшись в купе, он увидел, что занавески задернуты и включен ночник. Оба сиденья оккупировала пожилая супружеская пара.

Он обратился к проходившему мимо проводнику:

– У вас, случайно, не найдется свободного спального места?

– В первом классе нет… Хотя, думаю, во втором найдется местечко. Если, конечно, вам все равно…

– Черт возьми, еще бы!

Через минуту Мегрэ уже тащил свой саквояж по коридорам. Проводник распахивал одну дверь за другой, пока наконец не обнаружил купе, в котором оказалась занятой только верхняя полка.

Здесь тоже были задернуты занавески и горел ночник.

– Включить вам верхний свет?

– Спасибо, не нужно.

В купе царит влажная, почти тропическая жара. Откуда-то доносится негромкий свист, похожий на утечку пара из дырявой трубы отопления. Кто-то ворочается на верхней полке, ворочается и громко вздыхает.

Комиссар разувается, стараясь не шуметь, снимает куртку и жилет. Едва улегшись, он достает котелок и прикрывает им голову, потому что его беспокоит легкий сквозняк, дующий невесть откуда.

Трудно сказать, заснул ли он. Во всяком случае задремал. На час, может, на два. Все это время он наполовину бодрствовал. В полусне им постоянно владело чувство тревоги. Может быть, из-за жары, с которой боролся сквозняк?

Нет, скорее, из-за человека наверху, который не переставал ворочаться.

Сколько раз в минуту он переворачивался с боку на бок? А ведь он находился как раз над головой Мегрэ. При каждом его движении Мегрэ хотелось заткнуть уши.

И дыхание у него было тяжелым, словно у больного.

В итоге раздраженный Мегрэ поднялся и вышел в коридор, где принялся шагать взад-вперед. К сожалению, в коридоре было слишком холодно.

Снова купе, снова полусон, искажающий мысли и ощущения.

Впечатление полной оторванности от окружающего мира. Погруженность в атмосферу кошмара.

Кажется, человек на верхней полке приподнимается на локте и наклоняется, чтобы рассмотреть попутчика.

В то время как Мегрэ не находит в себе мужества, чтобы пошевелиться. Полбутылки бордо и две рюмки дорогого коньяка, выпитые в вагоне-ресторане, свинцовым грузом лежат в желудке.

Ночь кажется бесконечной. На остановках до купе доносятся смутные голоса, шаги в коридоре, хлопанье дверей. Начинаешь волноваться, двинется ли поезд дальше.

Кажется, что человек наверху плачет. Временами он перестает дышать. Потом неожиданно начинает сопеть. Переворачивается. Сморкается.

Мегрэ жалеет, что не остался в своем купе первого класса вместе с пожилыми супругами.

Он засыпает. Потом просыпается. Снова засыпает. Он больше не может терпеть. Он кашляет, чтобы прочистить горло.

– Прошу вас, постарайтесь вести себя потише.

Ему неловко, потому что голос звучит гораздо резче, чем хотелось бы. А если человек просто болен?

Тот не отвечает. И не двигается. Вероятно, он изо всех сил старается избежать малейшего шума.

И у Мегрэ внезапно мелькает мысль: действительно ли это мужчина? Ведь это вполне может быть и женщина. Он же не видел своего соседа! Его невозможно разглядеть в узком пространстве между полкой и потолком вагона.

Жара становится удушающей. Мегрэ пытается отрегулировать радиатор, но тот явно испорчен.

Уф! Только три часа ночи.

На этот раз он должен уснуть!

Но сна ни в одном глазу. Он нервничает почти так же, как его попутчик. И выжидает.

Ладно! Он попробует еще раз…

И Мегрэ заставляет себя дышать равномерно и считает до пятисот, надеясь погрузиться в сон.

Но мужчина на самом деле плачет! Возможно, он приезжал в Париж на похороны! Конечно, все может быть иначе – это бедняга, работающий в Париже и получивший плохую весть из провинции: его мать больна, а может быть, даже скончалась… Или что-то с его женой… Мегрэ чувствует угрызения совести: он был так груб с ним… Кто знает? Иногда к поезду прицепляют катафалк…

А тут еще сестра жены в Эльзасе, которая вот-вот должна родить! Надо же – три ребенка за четыре года!

Мегрэ спит. Поезд останавливается, потом снова трогается. С оглушительным грохотом он проносится по металлическому мосту, и Мегрэ внезапно открывает глаза.

Он лежит неподвижно, уставившись на свисающие перед ним ноги. Человек на верхней полке сидит. Он зашнуровывает туфли, стараясь избежать малейшего шума. Сейчас Мегрэ впервые видит хоть что-то, относящееся к соседу по купе. Несмотря на тусклый свет ночника, он замечает, что у того лакированные туфли, частично закрывающие голень. А вот носки у него из серой шерсти и, похоже, ручной вязки.

Человек замирает. Может быть, он прислушивается к дыханию Мегрэ, изменившему ритм? Комиссар снова начинает считать.

Но ему это плохо удается, потому что он заинтересованно смотрит на руки, завязывающие шнурки. Они дрожат так сильно, что человеку приходится несколько раз начинать один и тот же узел.

Поезд, не останавливаясь, проскакивает какую-то небольшую станцию. Сквозь занавески видно мелькание фонарей.

Человек спускается! Происходящее все больше и больше напоминает кошмар. Он мог бы спуститься обычным способом, но, по-видимому, опасается получить еще один выговор и поэтому все усложняет. Его нога долго пытается нащупать приставную лесенку. Несколько раз он рискует сорваться. Наконец, он внизу, повернувшись спиной к комиссару.

Выходит из купе, забыв закрыть за собой дверь, и устремляется по коридору.

Если бы не открытая дверь, Мегрэ, конечно, попытался бы воспользоваться возможностью уснуть. Но ему приходится встать, чтобы закрыть ее. И он смотрит в ту сторону, куда побежал мужчина.

Он едва успевает накинуть куртку, забыв про жилет.

Потому что незнакомец в конце коридора распахнул двери вагона. И сделал это не случайно! В этот момент поезд притормаживает. Сбоку от железной дороги тянется лес. Редкие облака освещены спрятавшейся за них луной.

Скрежещут тормоза. Поезд значительно снизил скорость: с восьмидесяти километров до тридцати, если не меньше.

Мужчина прыгает – и исчезает за склоном насыпи, по которой он, должно быть, съехал на спине. Мегрэ, не теряя времени на размышления, прыгает следом. Поезд в это время еще больше замедлил ход, и он ничем не рискует.

Мгновение в пустоте. Он падает на бок и катится вниз. Сделав несколько оборотов, останавливается, уткнувшись в ограду из колючей проволоки.

Красные огни удаляются, грохот колес затихает.

Комиссар ничего не повредил. Он встает. Попутчик лежит метрах в пятидесяти от него. Похоже, что он пострадал сильнее, потому что только сейчас начинает с большим трудом подниматься на ноги.

Совершенно нелепая ситуация. Мегрэ не понимает, какая сила заставила его выпрыгнуть из поезда, в котором его вещи продолжают мчаться к городку Виллефранш в Дордони. Он ведь даже не представляет, где очутился!

По сторонам видны деревья – похоже, это большой лес. За кустами едва заметна светлая полоса дороги.

Но почему мужчина не шевелится? Можно только различить, что он стоит на коленях. Может быть, он увидел своего спасителя? Или покалечился?

– Эй, вы!.. – кричит Мегрэ, пытаясь нащупать револьвер в кармане куртки.

Он не успевает достать его. Ослепительная красная вспышка. И он ощущает удар в плечо еще раньше, чем слышит выстрел.

Все продолжалось доли секунды. Человек вскакивает на ноги, бежит через заросли, пересекает дорогу и исчезает в темноте. Мегрэ разражается проклятиями. У него на глазах выступили слезы, но не от боли, а от удивления, бешенства, растерянности. Все произошло так быстро! И теперь он оказался в таком жалком положении!

Он роняет револьвер и наклоняется за ним. Его лицо искажает гримаса боли из-за раны в плече.

Вернее, дело несколько в другом: он ощущает, как при каждом биении сердца струйка крови вытекает из перебитой артерии.

Он не решается гнаться за мужчиной. Он вообще не осмеливается шевельнуться. И он даже не в состоянии подобрать свой револьвер.

Влажные виски, горло перехвачено судорогой. Его рука поднимается к плечу и наталкивается на что-то липкое. Он сжимает плечо и старается нащупать артерию, чтобы остановить кровотечение.

Сознание Мегрэ затуманивается, и ему кажется, что поезд остановился в километре от него и стоит, стоит очень долго. Это тревожит его, и он напряженно вслушивается в наступившую тишину.

Чем может помочь ему остановка поезда? Тишина пугает, словно внезапно возникшая вокруг него пустота.

Наконец стук колес возобновляется. Вдали, между стволами деревьев, мелькает красный огонек.

Потом он исчезает.

Мегрэ стоит, держась за плечо левой рукой. Да, он ранен в правое плечо! Пытаясь пошевелить правой рукой, он слегка поднимает ее, но рука тут же падает, став вдруг невероятно тяжелой.

Со стороны леса не доносится ни звука. Похоже, что мужчина затаился в кустах и даже не пытается скрыться. Но если Мегрэ выйдет на дорогу, не начнет ли тот стрелять, стараясь прикончить его?

– Идиот, несчастный идиот! – бормочет Мегрэ, чувствуя себя совершенно беспомощным.

Но что заставило его спрыгнуть с поезда? Утром Ледюк, старый приятель, будет ждать гостя на вокзале в Виллефранш. Его служанка наверняка уже приготовила что-нибудь вкусное из лосося.

Мегрэ идет вперед. Вернее, едва передвигается. Через каждые три шага останавливается, трогается дальше, снова останавливается.

Впереди он различает только дорогу, которая кажется чуть более светлой, чем ночь; она пыльная, как летом. Кровь продолжает стекать по плечу, хотя уже не так сильно, как вначале. Зажав рану, Мегрэ почти остановил кровотечение, и рука теперь стала неприятно липкой.

За свою жизнь он уже был ранен трижды. Но сегодняшнее ранение особенно сильно действовало на него. Ему временами казалось, что он уже находится на операционном столе. И он предпочел бы стерпеть любую, даже самую сильную боль, только бы не чувствовать, как из него вместе с кровью медленно вытекает жизнь.

Так глупо погибнуть здесь ночью, в полном одиночестве, даже не имея представления, где находишься! К тому же он оказался без вещей, которые поезд увозит все дальше и дальше от него!

Но будет еще хуже, если мужчина начнет стрелять! Наклонившись вперед, Мегрэ шагает как можно быстрее, несмотря на головокружение. Он замечает табличку дорожного указателя. Луна освещает только конец надписи: 3,5 км.

Что там, через три с половиной километра? Какой-нибудь город? Или деревня?

Впереди раздается мычание коровы. Небо слегка посветлело. Ясно, в той стороне восток! Скоро наступит рассвет!

Похоже, что незнакомец скрылся и не подкарауливает его. Вероятно, он не захотел добивать раненого. Мегрэ прикидывает, что у него хватит сил минуты на три-четыре, и старается шагать равномерно, словно в строю, считая шаги, чтобы ни о чем не думать.

Корова, замычавшая впереди, наверняка находится на ферме. Фермеры обычно встают очень рано… Значит…

Он чувствует, как струйки крови текут по правому боку под рубашкой. Они уже просочились под ремень на поясе.

Кажется, впереди виден свет. Но теперь он очутился на вспаханном поле, и идти стало гораздо труднее. Ноги вязнут в рыхлой земле. Он натыкается на оставленный в поле трактор.

– Эй, кто-нибудь!.. Помогите!.. Скорее!..

Это «скорее» вырвалось у него от отчаяния. Он прислоняется к трактору. Поскользнувшись, опускается на землю. Слышно, как неподалеку открывается дверь, виден фонарь, покачивающийся в чьей-то руке.

– Скорее!

Только бы этот человек, который идет к нему и приближается все быстрее, догадался, что нужно остановить кровь! Левая рука Мегрэ разжимается и бессильно падает на землю рядом с ним.

– Раз… два… Раз… два…

И с каждым словом из раны вытекает очередная струйка крови…

Смутные образы, чередующиеся с пустотой. На каждом из них – отпечаток ужаса, порожденного кошмаром.

Четкий ритм… Стук лошадиных копыт… Солома под головой вместо подушки. Справа – вершины деревьев, уплывающие назад…

До сознания Мегрэ доходит: его везут в повозке. Уже совсем рассвело. Повозка медленно катится по дороге, обсаженной платанами…

У него открыты глаза, но он старается не шевелиться… В поле его зрения попадает мужчина. Он неторопливо шагает, помахивая кнутом.

Это что, кошмар? Мегрэ не разглядел лица человека в поезде. Тот запечатлелся у него в памяти как неясный силуэт в лакированных туфлях и носках из серой шерсти…

Почему же ему кажется, что везущий его фермер – это человек из поезда?

Он видит лицо в морщинах, пушистые светлые усы, густые брови… Бледные глаза смотрят прямо вперед. Мужчина не обращает внимания на раненого.

Где он?.. Куда его везут?..

Пошевелив рукой, комиссар ощущает нечто странное на груди. Похоже, это тугая повязка. Потом мысли начали путаться в его голове как раз в тот момент, когда яркий луч солнца внезапно ослепил его, упав на лицо.

Затем сбоку появились дома, белые фасады домов… Широкая улица, залитая светом… Шум голосов сзади, как будто за повозкой следует толпа… Но он не различает отдельных слов… От тряски ему становится плохо…

Наконец тряска прекращается… Теперь повозка плавно покачивается; он никогда раньше не испытывал подобного ощущения…

Его укладывают на носилки… Виден идущий перед ним человек в белом халате… Позади захлопывается железная калитка, за которой шумит толпа… Кто-то пробегает мимо…

– Несите его прямо в операционную!

Он не может повернуть голову. Не может думать. Может только смотреть.

Процессия пересекает парк с расположенными тут и там небольшими зданиями из белого кирпича. На скамейках сидят люди в одинаковой серой одежде. У одного перевязана голова, у другого – нога… Суетятся санитарки…

В его вялом сознании, несмотря на все усилия, никак не может сложиться слово «больница».

Куда пропал фермер, похожий на человека из поезда?.. Резкая боль… Его поднимают по лестнице… Как больно…

Когда Мегрэ снова очнулся, он увидел мужчину, который моет руки и строго поглядывает на него.

Его словно что-то толкнуло в грудь… У мужчины небольшая бородка и густые брови! Кажется, он похож на фермера… Кроме того, он напоминает и человека из поезда!..

Мегрэ открыл рот, но не смог произнести ни слова. Мужчина с бородкой спокойно сказал:

– Положите его в третью палату. С ним никого не должно быть, потому что полиция…

При чем тут полиция? Что он имеет в виду?..

Потом люди в белых халатах снова несли его через парк. Такого яркого солнечного света комиссар, казалось, никогда не видел: слепящий, жизнерадостный, словно освещающий даже самые потаенные закоулки!..

Его уложили в постель. Вокруг белые стены. И жара, почти такая же сильная, как в поезде.

Откуда-то доносится голос:

– Комиссар спрашивает, когда он сможет…

Но ведь комиссар – это он, не так ли? А он ничего не спрашивал! Все это очень странно!

Особенно удивительным кажется поразительное сходство фермера с врачом и человеком из поезда!

Но разве у человека из поезда была бородка? А усы? А густые брови?

– Разожмите ему зубы… Хорошо… Так, хватит…

Это доктор вливает ему в рот какую-то горькую микстуру.

Наверное, яд, черт возьми, чтобы его прикончить!

Когда вечером Мегрэ пришел в себя, сестра, дежурившая возле него, вышла в коридор, где ожидали пять человек: комиссар полиции Бержерака, следователь, прокурор, секретарь суда и судебный медэксперт.

– Можете зайти! Но доктор предупредил, чтобы вы не слишком его утомляли. Впрочем, у него такой странный взгляд, что я не удивлюсь, если он окажется сумасшедшим!

И мужчины переглянулись с понимающими улыбками.