Читать книгу Тайны Елисейского дворца - Жюльетта Бенцони - Страница 4

Часть первая
Мадам Жюно
Глава 3
Сплошные праздники!.

Оглавление

Двадцатого августа во второй половине дня замок Ренси утопал в цветах, все фонтаны били, но, к сожалению, не освежали духоты – в воздухе нависла гроза, но никак не могла разразиться. Лаура огорчалась, она хотела праздника во всем, а праздник не чувствовался. Жюно не мог усидеть на месте ни минуты, словно его кусали муравьи, и без конца обегал то покои, то парк. Он хотел убедиться, что в покоях все стоит по местам и нет ни в чем недостачи, а в парке проверял, не осмелилась ли какая-нибудь песчинка покинуть аллею и осквернить зеленый бархат лужаек. В конце концов он донельзя надоел Лауре, которая устала ему повторять, в какой день и в какой час ожидается прибытие невесты, и надеялась отправить его в Париж посмотреть, что делается в подначальной ему столице. Но Жюно, зная, что император приедет из Сен-Клу прямо в Ренси, никак не мог решиться его покинуть. А вдруг какая-нибудь случайность задержит его и он не удостоится чести встретить обожаемого императора в своем замке, сияющем великолепием. Словом, Жюно суетился и всем мешал. Его беспокойство достигло крайнего предела, когда над замком появились первые тучи и небо потемнело.

– Если вмешаются небесные силы, все пропало! – жалобно воскликнул он. – Какой у меня будет жалкий вид, когда я выйду встречать императора под зонтом!

– О да, и после двух часов ожидания, переминаясь с ноги на ногу в главной аллее! Но пока дождя нет, и, вполне возможно, не будет.

– А это что? – возопил Жюно, указывая рукой на большую тучу, которая расположилась как раз над главной частью замка.

– Она уплывет, – пообещала ему жена. Она послюнявила палец, подержала его в воздухе, и прибавила: – Ветер не сильный, но дует в нужном направлении.

В самом деле, тучи перекатывались с медлительной важностью, но все-таки двигались, уплывая от замка. И отдаленные раскаты грома звучали все глуше.

– А вам бы не мешало заняться своим туалетом, – напомнила Лаура. – Думаю, вы не намерены встречать его величество императора в старой охотничьей куртке и грязных сапогах?

– Ты тысячу раз права! – вскричал Жюно, взглянув на сапоги и забыв, что «ты» запрещено при людях и тем более при дворе.

Забывал не один Жюно, поэтому разговоры порой звучали весьма забавно. Зная, как обидчив Жюно, жена постаралась напомнить ему о правилах окольным путем.

– Однако я бы вас попросила сказать мне, как вы находите мой туалет? – спросила она и повернулась на каблучках, чтобы муж мог полюбоваться ее бледно-розовым газовым платьем с тонкой вышивкой по подолу, с глубоким декольте, украшенным гирляндой еще более бледных роз в цвет ее туфелек.

Розы украшали и ее прическу по испанской моде. От волнения сердце ее билось быстрее, грудь вздымалась выше. Взор Жюно подернулся поволокой.

– До чего же ты хороша… – выдохнул он, обнимая жену за талию.

Но она отвела его руку.

– Не теряйте головы, генерал! Дай вам волю, и мы бы уже упали на лужайку. Видите? К нам приближается карета. Бегите, надевайте мундир!

– Бегу! – ответил Жюно и действительно помчался, послав Лауре воздушный поцелуй, а она степенно выплыла на крыльцо, чтобы достойно встретить гостя или гостей, прибывших в карете.

Элегантная карета приближалась довольно быстро. Еще немного, и стало возможно различить на ней гербы княгини Боргезе. Но тут появился еще один гость – с быстротой пушечного ядра к замку мчался всадник. Он низко поклонился карете и опередил ее.

– Кто это к нам? – удивился де Нарбонн, который тоже вышел на крыльцо.

Лаура встревоженно сдвинула брови.

– Курьер от императора. Скажу больше, любимый курьер его величества, знаменитый Ус.

На самом деле Ус был полковником Клостром и пользовался заслуженной славой. Ему удалось обойти князя Боргезе, мужа Полины, считавшегося лучшим наездником Европы, скача из Фридланда в Париж, так что весть о победе он привез первым. Солдаты и генералы держали на них пари, и Ус выиграл, довольно значительно обогнав своего родовитого соперника.

– Что бы это могло значить? – тревожно прошептала Лаура.

– Это значит, что княгиня Полина едет одна. И это неудивительно, зная, каковы отношения супругов. И еще: император послал курьера.

– Ох, как мне это не нравится, – вздохнула Лаура.

Курьер соскочил с лошади, узнал хозяйку дома, поприветствовал ее, по-военному четко вскинув руку, и попросил:

– С вашего разрешения, мадам, могу я передать это письмо лично господину генералу в руки? Приказ его величества императора.

– Следуйте за мной, – предложил де Нарбонн, – я провожу вас с разрешения мадам генеральши.

– Проводите. – И Лаура улыбнулась.

Улыбнулась, но под гирляндой роз сердце билось как сумасшедшее. Что еще там случилось? Что произошло? Впрочем, времени расспрашивать не было, белая четверка лошадей Полины остановилась почти что перед ней, лакей кинулся открывать дверцу, и появилась улыбающаюся Полина.

– Сразу успокою тебя, я не стала брать реванш за проигрыш Камилло! Но имей в виду, чертяка Ус обогнал меня, только когда мы выехали из леса!

Полина вышла из кареты, чуть не наступив на ногу Лауре, и тут же обняла ее, не дав времени сделать положенный по этикету реверанс.

– Я же говорила, что мы с тобой обойдемся без реверансов, – щебетала Полина, входя с подругой в замок. – Никаких высочеств! Только при чужих или при моей родне при параде.

– Родня поднимается все выше, теперь и принцесса крови входит в вашу семью.

– Все мы одинаковы! Их кровь не голубее твоей или моей. Но пока еще не приехали гости, прикажи мне подать чего-нибудь холодненького. И еще объясни, с чем примчался победитель моего мужа?

– Знаю ровно столько же, сколько ты! Но раз Ус здесь, значит, дело срочное и мы тоже немедля все узнаем. Ну вот! Что я говорила! – вздохнула Лаура, услышав яростный вопль, перешедший чуть ли не в рыдание, донесшийся со второго этажа.

По большой лестнице вниз мчался Жюно. И замер перед женой и Полиной. Жюно, поверженный в отчаяние.

– Император!.. – простонал он. – Император не приедет! Он прислал тебе свои извинения! Тебе! А мне только сообщает об этом и прибавляет, что мы увидимся завтра в Тюильри. О-о! Это ужасно!.. Ужасно!.. Просто невыносимо!

– Может, вы еще и поплачете? – осведомилась Полина с лукавыми искорками в глазах. – Мне кажется, вы должны знать выходки Напо… я хотела сказать, моего высокочтимого брата. Он любит заставлять себя ждать и в последнюю минуту не приезжает. Я сто раз при таком присутствовала, и мне даже стало казаться, что это доставляет ему удовольствие. А ты как думаешь, Лоретта?

– Думаю, что ваше императорское высочество вполне возможно правы. Но в любом случае это не имеет большого значения…

– Не имеет значения? – задохнулся от негодования Жюно. – Если император…

– Он мой брат, – улыбнулась Полина. – Поверьте, его дурные шутки ничего не значат. Он найдет способ помочь хозяйке дома его простить. А вам, генерал, мне кажется, стоит пойти и привести в порядок свой туалет. Интересно, кто теперь будет у нас главным? Должен же кто-нибудь принять эту несчастную девицу!

– Главным будет старший брат вашего высочества, Жозеф, король Неаполя, – ответил де Нарбонн. – У него есть все для главной роли – он старший в семье, он царствует, и вдобавок он отличный знаток законов. Эта роль для него. А вы, господин генерал, поспешите и наведите, так сказать, лоск. Вы заметили, что подъезжают первые кареты? Все сейчас пойдет своим чередом. А вы куда, Лаура?

– Навести лоск, как вы сказали. Я тут же вернусь.

– Только не меняйте платье! Вы великолепны!

– Это лесть, но мне приятно ее слышать. Однако первой в этом замке увидят не меня, – добавила она и исчезла за дверью.

И тут, словно по мановению волшебной палочки, все пришло в движение: выстроились слуги, которых хозяйка дома нарядила в малиновые с золотом ливреи, конюхи скоро и сноровисто принимали лошадей, а гостей слуги провожали в замок согласно знатности и часу, указанному на приглашении. Лаура и Александр принимали гостей у дверей большой гостиной, где красовался двойной трон. Очарование Ренси и его красивых хозяев пленяло сразу, гости мгновенно погружались в атмосферу праздника. Лаура поздравила себя, подумав, что и в Тюильри не могли устроить приема лучше.

Но долго ей не пришлось услаждать себя приятным для хозяйки чувством – затрубили трубы, это подал знак отряд, высланный для встречи на дорогу, ведущую из Германии. Жюно вылетел из дома, как пушечное ядро.

– Невеста подъезжает! Все мужчины в седло и встречать принцессу. Я буду вашим конюшим, ваше величество, – прибавил он, склоняясь в поклоне перед старшим братом Наполеона Жозефом, который стоял со стаканом холодного вина, поднесенным ему, чтобы освежиться в летнюю жару.

Дамы выстроились в вестибюле. Противоположная его застекленная дверь была распахнута на террасу, окруженную водой озера, возле которого стоял замок.

Король Неаполя сел на коня с приличествующей его сану важностью, Жюно взметнулся в седло со свойственной ему быстротой. Всадники помчались по аллее, но у ворот вынуждены были остановиться.

– Что там такое? Да проезжайте же! – возмущенно кричал Жюно. – Там что, карета? Пускай подаст назад!

– Невозможно. Там император.

– Что?!

В следующее мгновение Жюно, чуть не плача, упал на колени перед дверцей кареты.

– Сир, но ведь ваше величество…

– Я решил, что любезнее ждать нашу невестку здесь, – закончил Наполеон с улыбкой, перед которой никто не мог устоять. – Ведите дальше свиту короля, Жюно. Я дождусь, пока эскорт проедет, и спокойно доберусь до вашего дома… А ваша очаровательная супруга, наверное, попотчует нас прохладительным, пока мы будем ждать вашего возвращения с царственной невестой.

Наполеон приказал своему кучеру подать назад и смотрел не без лукавства на блестящий кортеж, который, проезжая, салютовал ему.

Зоркие глаза Лауры успели узнать мамелюков и свиту, с которой обычно ездил император, так что, когда карета остановилась у крыльца, она уже опускалась в грациознейшем реверансе.

Император вышел и подал ей руку, помогая подняться.

– Мне не хотелось доставлять лишних хлопот такой великолепной хозяйке, как вы, мадам Жюно. И я послал к вам Уса, решив остаться дома, но денек так хорош, все вокруг так зелено, а Ренси так радует глаз, что я не устоял, зная, что вы поймете меня лучше многих других.

– Император знает, что в каждом уголке Франции он у себя дома. Благодаря вашему приезду сегодняшнее торжественное событие будет для нас радостным вдвойне. Отрадно, что ваше величество поддержит своего царственного брата в столь волнующую для него минуту.

– Волнующую? Для него? Он мореплаватель, ступивший на твердую землю, он продублен ветрами.

– Да, конечно… Но возможно, он таит в сердце некоторую печаль…

– Не надо напоминать мне об американке! Жером охотно поменял ее на принцессу и, надеюсь, не пожалеет, когда увидит эрцгерцогиню Екатерину. Не помню, видел он ее портрет или нет?

– Не думаю, что вы сочли это обязательным.

– Разумеется. Все мы знаем цену придворным портретам.

Наполеон устремил на Лауру взгляд, в глубине которого тлел насмешливый огонек.

– Надеетесь увидеть перед собой уродину? Позлорадствовать про себя? Не надейтесь. Моя сестра Элиза Бачиокки, княгиня Луккская и Пьомбинская, побывала там вместе с маршалом Бесьером и уверяет, что принцесса очаровательна.

– Княгиня так добра, у нее такое снисходительное сердце… Мне бы хотелось услышать мнение маршала.

– Вы дерзки по своему обыкновению, мадам ге…

Император умолк, нахмурив брови. Лаура встревожилась, не переступила ли она границ дозволенного, и решила предупредить возможную неприятность.

– Чертенок в юбке, – подсказала она с обаятельной улыбкой.

– Нет! То есть да, безусловно! Но я подумал, что императору не пристало постоянно ломать копья с генеральшей Жюно. Нужно сократить расстояние и дать вам титул… Маркизы? Нет, слишком старорежимно. Думаю, герцогиня подошло бы вам лучше. Но герцогиня чего?

– Ваше величество, не трудитесь! Собратья Жюно по оружию тут же устроят революцию, они все люди простые, без роду без племени. И жены у них не царской крови.

– Но сами-то вы из рода Комнинов?

– Я да, но не Жюно и…

Звуки труб и барабанная дробь прервали их разговор, но ненадолго.

– Едут! Сейчас мы увидим, кто каков.

Император, словно бы ничего не слышал, погрузившись в свои мысли. Внезапно он спросил:

– А ваши дети здесь?

– Разумеется, сир, я стараюсь расставаться с ними как можно реже.

– И сколько у вас детей?

– Трое. Две девочки и мальчик.

– Который родился несколько недель назад, я знаю. Хочу посмотреть на него.

– Сейчас? Но кортеж уже подъезжает

– Я знаю это не хуже вашего, но я желаю посмотреть на вашего сына!

– Как будет угодно вашему величеству.

Лакей получил приказ, и буквально через секунду кормилица вся в бантах появилась с младенцем на руках, пунцовая от гордости. Лаура взяла маленького на руки, желая сама показать императору наследника. Похоже, малышу понравились ее ласковые руки, он что-то проворковал и попытался уцепиться за палец Наполеона, который пощекотал его. Помрачневшее лицо императора внезапно озарила улыбка – и это был первый подвиг юного Жюно.

– Вот чего я хотел бы больше всего, – прошептал Наполеон, – держать в руках сверток из шелка и кружев и знать, что держу капельку своей крови. Но, кажется, в этом самом обыденном счастье, доступном беднейшему из моих подданных, мне отказано… Хотя я властвую над миллионами людей. Жюно горд, как я полагаю?

– Безусловно. На свой лад.

– Какой именно?

– В день его рождения Жюно поблагодарил меня за то, что я подарила ему «будущего солдата императора».

– Что за нелепость!

– Ваше величество, позвольте мне с вами не согласиться. Жюно любит своего сына, но в пантеоне Александра император стоит на первом месте. Ему мало дела до Отца небесного, у него один свет в окошке, один кумир, и ему поклоняется бывший сержант по прозвищу Буря, и кумир этот – император. Тулон положил начало его любви. Я думаю, мой супруг по-настоящему счастлив только в пылу сражения, если рядом с ним император.

– В последнее время он предпочел довольствоваться близостью одного из членов императорской семьи… Он за это ответит.

Лаура затрепетала, но постаралась не показать беспокойства.

– О, сир, так ли это необходимо? Император увенчал свои победы великолепным мирным договором! Благодаря ему семейные очаги, надолго разоренные, вновь обретут завидную прочность…

– Не буду с вами спорить, мадам, но управлять целой Европой – или почти! – непростое дело. Необходимо приезжать, проверять.

Подумав, что они довольно бродили вокруг да около, Лаура решилась задать прямой вопрос.

– Новым владельцам и государям придется отправиться в их владения?

– Мюратам в их великое герцогство с домочадцами и скарбом? На это потребуется время. – Тон Наполеона изменился. – Не беспокойтесь, я не собираюсь засылать вашего супруга в какую-нибудь дыру, но пусть поволнуется, ожидая моего решения. И его сообщница – тоже, стараясь всеми силами, чтобы муж не сунул нос в ее дела.

– А Савари?

Шум снаружи сделался оглушительным, и разговор прервался. Мадам Жюно присела в глубоком реверансе, Наполеон вышел из замка на просторную террасу. Толпа народа запрудила парк, и через эту толпу медленно ехала цепочка запыленных карет с гербами. Лаура подошла к Полине, стоявшей среди группы женщин.

– А я ума не приложу, куда ты запропастилась, – начала Полина.

– Его величество удостоил меня разговором, – ответила Лаура с кислой улыбкой.

– И как? Судя по выражению лица, радоваться нечему.

– Да нет, ничего особенного. Он одобряет этот брак. Во всяком случае, на сегодняшний день.

– А потом?

– Все будет зависеть от плодовитости принцессы. Судя по портретам, она молода и привлекательна. Но достаточно ли этого будет Жерому? Забудет ли он свою красавицу-американку?

– Послушай! Никто его не заставлял! Он мог бы поступить как Люсьен. Люсьен послал к черту и Напо, и все его короны и живет себе сладкой жизнью принца, удобной ему и детям. Никаких тронов! Никогда! Он всегда был и остался республиканцем.

– Каждый устраивается как может. Но, подумав, можно понять и его императорское величество. С тех пор как умер от крупа сын его брата Луи, женатого на дочери Жозефины, он не видит ребенка с кровью Бонапартов, которого мог бы усыновить. Гортензия живет с Луи как в аду. Несмотря на ее красоту, Луи ее ненавидит, очевидно, потому что она дочь Жозефины. А когда император решил усыновить нашего милого принца Евгения, искренне его любя и женив на баварской принцессе, семья воспротивилась в один голос, потому что он не их крови. Так что будем ждать, сумеет ли немочка родить сына Жерому. А если…

– Тогда ему самому придется решиться на развод… Все семейство давно настаивает и уговаривает. Из наших я одна хорошо отношусь к Жозефине. Она мне нравится. Никому не умеет сказать «нет» – ни человеку в горе, ни ювелиру. Долгов у нее больше, чем у меня. Можешь себе такое представить? Но Напо ее так любил, что до сих пор представить себе не может, как он с ней расстанется.

Молодые женщины говорили шепотом, но тонкий слух императора уловил суть разговора. Наполеон приготовился окоротить их со свойственной ему резкостью, но тут раздался звон колоколов и оглушительные крики толпы. С двух сторон широкой аллеи, ведущей от ворот к замку, стояли, образовав коридор, гренадеры с оружием в руках, умирая, должно быть, от жары в своих черных медвежьих шапках. И вот в этот-то коридор въехала сопровождаемая всадниками первая карета, в которой ехал маршал Бавьер. Его отправили в Вестфалию заместителем Жерома I заключить символический брак с принцессой. Второй отряд всадников, гусар в роскошных голубых мундирах, окружал большую берлину невесты.

Карета подъехала к главной лестнице террасы, покрытой красным ковром.

Екатерина Вюртембергская, которую крепко держал за руку ее молодой жених, ободряюще ей улыбаясь, вышла из кареты. Лаура, глядя на них, подумала, что они вполне подходят друг другу и, хотя принцесса не отличается ослепительной красотой, вместе они смотрятся очень мило.

Из всех братьев Бонапарт – об императоре речь не шла – Лаура больше всего симпатизировала Жерому. В нем светилась неподдельная радость жизни, которая была сродни и ей, ей нравилась его походка – как все моряки, он ходил слегка враскачку, словно перемещался по корабельной палубе. Как Жюно, он был беспредельно смел и больше всех был похож на своего царственного брата, которого, впрочем, ни в грош не ставил. Им случалось яростно, как кошке с собакой, ссориться, и Жером не скрывал, что если принимает трон, то только для того, чтобы чувствовать себя на равных с великим братом.

Новоявленный король радостно обнял Лауру.

– Надеюсь, вы приготовили нам вкусный обед? Я умираю от голода после всяческих процедур и протокольных церемоний, которые ненавижу, но все-таки вытерпел.

– Придется привыкать, сир, – степенно ответила Лаура, сделав торжественный реверанс.

– Что ж, нам теперь не поорать и не поссориться? – насмешливо спросил он.

– Вполне возможно, что и так, но сейчас я прошу короля простить меня, я должна помочь его невесте. Она нуждается в отдыхе, хочет немного освежиться. И все-таки, если мне будет позволено, я хотела бы задать вам вопрос.

– Позволяю, дорогая, позволяю.

– Ваше величество, вы счастливы?

– Скажем… Все могло быть гораздо хуже. Похоже, у моей невесты легкий характер, и кое в чем еще мы сходимся.

– Ну, так поблагодарите небо! Это уже удача.

В то время как Жюно провожал Наполеона к карете – император возвращался в Тюильри, где готовились к свадебной церемонии, – Лаура отправилась в комнату невесты, где уже хлопотали Полина и Элиза. Невеста… похоже, готова была расплакаться.

– Боже мой! Что случилось? – воскликнула Лаура, забыв, что, прежде чем войти, должна была сделать реверанс.

– Катастрофа! – сообщила Полина, поднимая голову от дорожного сундука, в котором рылась.

Лаура улыбнулась своей гостье, взяла ее за руку, усадила в лучшее кресло и позвонила, попросив принести «мягкое успокоительное» и прохладительные напитки, потом подошла к Полине, чтобы помочь в ее поисках.

– Ты можешь сказать, что ты ищешь, и в чем состоит катастрофа?

– У нашего юного величества нет рубашки! В сундуке чего только нет! Даже теплые зимние тапочки! А нам нужна рубашка, потому что та, что на нас, промокла от пота…

Последние слова Полина произнесла шепотом, и Лаура тоже шепотом спросила:

– И больше багажа у нее нет?

– Есть. Два фургона везут кладь и даже подарки для семьи, но они поехали в Париж, чтобы быть к ее услугам завтра. А на этот вечер у бедняжки есть какие-то зимние вещи, придворное платье и ни одной нижней рубашки. Нужно непременно раздобыть ее! Кто-то у нас с подходящей фигурой? И твои и мои будут ей узки. А принцессе не предложишь неведомо чье белье!

Молодые женщины без большой надежды вновь принялись рыться в сундуке, и вдруг Лауру осенило.

– Кажется, я придумала! Аделина! – позвала она, и верная камеристка тут же появилась, наскоро присев в реверансе и ожидая приказаний. – Ты знаешь, где лежат рубашки, которые я надевала, когда ждала сына?

– Разумеется. Все ваши вещи в полном порядке лежат на полке в шкафу. Мадам генеральша желает, чтобы я принесла их?

– Да, принеси. И поскорее. И пришли двух горничных с принадлежностями для шитья.

Когда пять минут спустя рубашки были принесены, юная немка взглянула на них с восхищением:

– Какие красивые!

– Еще бы! – подтвердила Полина, развернув чудо из тонкого батиста, отделанное валансьенскими кружевами. – Неужели ты такая кокетка, Лоретта? Даже в таком состоянии?

– Именно в таком состоянии и нужно быть кокеткой, чтобы смягчить неизбежный ущерб, наносимый отношениям с мужем. Ваше императорское высочество сама в этом убедится, когда соизволит последовать примеру своих подруг, – прибавила Лаура, сразу заговорившая официальным тоном, стоило появиться Элизе. Княгиня Бачиокки относилась к соблюдению нового этикета с не меньшим трепетом, чем в Версале. Но ее появление успокоило гостью, и сразу стало понятно, что за время путешествия Элиза подружилась с будущей невесткой.

Понадобилось минут десять, не меньше, чтобы облачить в рубашку нежную и свежую пышность той, которая станет завтра ее величеством королевой Вестфалии и будет пользоваться при дворе особым почетом. Ей должна будет кланяться даже гордячка Каролина: титул великой герцогини был ниже королевского.

После рубашки на принцессу надели и платье Лауры того же времени. Теперь Екатерина блистала в придворном наряде из бледно-розовой парчи с глубоким декольте, обшитым серебром, благодаря которому можно было восхищаться атласным перламутром ее плеч и груди. Блестящие темные волосы принцессы были уложены в красивую прическу, скрепленную диадемой с бриллиантами и рубинами. Ей предстояло теперь спуститься по парадной лестнице в гостиную, разделенную с трех сторон колоннами как бы на три комнаты, которые легко было отделить или присоединить. Екатерина появилась, и ее встретил восхищенный шепот. А когда Жером бросился навстречу невесте, подал ей руку и, получив ее, поцеловал, раздались аплодисменты. Жером должен был повести Екатерину к столу, где она займет место между ним и его старшим братом Жозефом, скромным и даже застенчивым человеком, несмотря на свои очевидные административные таланты (по профессии он был адвокатом). А пока их не позвали в столовую, Жером принялся знакомить невесту с многочисленным семейством Бонапарт. Полина и Лаура воспользовались передышкой и поспешили уединиться, чтобы привести в порядок прически и платья, несколько помявшиеся во время швейных работ.

– В первый раз я работаю горничной, – усмехнулась Полина, поправляя серебряные кружева на декольте.

– Не сомневаюсь, но скажу, что мне было приятно о ней позаботиться. Бедная девочка, должно быть, растерялась перед таким множеством Бонапартов, а красивое платье придает женщине уверенности.

– Согласна. Завтра мы уже не сможем оказать ей такой услуги, а ей придется встречаться со всем двором, и, главное, с Жозефиной, самой элегантной женщиной в мире.

– У императрицы доброе сердце, она не станет подавлять новенькую.

– К тому же она заинтересована, чтобы наша Екатерина была плодовитой и подарила империи наследника. После того как сын Гортензии и моего брата Луи умер, у Напо нет наследника по мужской линии с кровью Бонапартов, а это может повести к разводу.

– Мне кажется, он не стремится к разводу. Во всяком случае, я так думаю.

– Только потому, что сидишь у себя в красивом замке и не слышишь придворных сплетен.

– Они доходят и до меня, не сомневайся, – уверила Полину Лаура, имея в виду своего друга де Нарбонна, который сообщал ей все, что могло заинтересовать ее или позабавить. – Нарбонн дружит с Талейраном и графом де Монтроном, не меньшим хитроумцем, чем они. Эта троица знает все, что делается во Франции, так что все новости высоких сфер мне известны.

– Но не спальные. Ты никогда не слышала толков о Марии Валевской?

– Нет, не слышала. Правда, в последнее время из-за рождения сына я немного отошла от придворных интриг и не знаю последних новостей.

– Ну, так я как-нибудь расскажу тебе о ней. А сейчас поспешим, нас вот-вот позовут к столу. На обед с принцессой не опаздывают.

И действительно, мажордом, постукивая длинным жезлом, объявил «их величествам, что кушать подано». Внезапно с улицы донесся шум: подъезжала карета с эскортом всадников. Жюно поспешил выйти на крыльцо, Лаура за ним, недоумевая, кто бы это мог быть. А когда хозяйка дома поняла, кто к ней пожаловал, чуть не упала в обморок.

– Каролина!.. Нет! Только не это, – простонала она.

Но это была Каролина. Окруженная свитой, подобающей ее титулу, она вышла из кареты при помощи Жюно, который уже благоговейно целовал протянутую ему руку и, поцеловав, не выпустил.

– Великого герцога призвал к себе император, а мне захотелось в знак сердечного расположения встретить ее королевское высочество, принцессу Екатерину, которая завтра станет нашей сестрой. В вашем замке, который должен был быть королевским, все разместятся с удобством, не так ли? Полагаю, вы такого же мнения, мадам Жюно?

Ярый гнев охватил Лауру, едва сдержавшую слезы, навернувшиеся на глаза, потому что сейчас она будет вынуждена сделать реверанс (Полина никогда его не требовала) – и кому? Женщине, которая не только приехала в дом к своему любовнику, но еще и третирует его супругу, хозяйку дома, как служанку.

Но вот Лаура сделала реверанс и заговорила, постаравшись, чтобы ее голос звучал твердо. А когда ей это удалось, к ней вернулось мужество, чуть было не покинувшее ее.

– Такого же, ваше императорское высочество. Слуги проводят вас в комнату для гостей. А потом вы, быть может, захотите присоединиться к нашим высокопоставленным гостям, которые уже сидят за столом.

Пусть Каролина поймет, что королей нельзя заставлять ждать!

– Вам нужно быть в столовой, – поспешно заговорил Александр, обращаясь к жене, – а я прослежу за удобствами принцессы…

Взгляд, которым его удостоила жена, заставил его замолчать, и ему нечего было сказать в ответ на услышанные им слова:

– Вы потеряли голову, Александр. Мы с вами не в армии, мы дома, и на нас легла обязанность быть хозяевами. Пойдите и займитесь их королевскими величествами, которые удостоили нас посещением. А мое дело – позаботиться и устроить ее высочество. Если принцесса соизволит последовать за мной, – прибавила Лаура и повернулась на каблуках.

А когда обернулась, то увидела Полину. Скрестив на груди руки, Полина стояла возле одного из гвардейцев охраны, неподвижностью похожего на статую, и наблюдала за разговором с насмешливой улыбкой.

– Разумное решение, и я к нему полностью присоединяюсь. Идите к их величествам, а то они рискуют умереть от голода за вашим роскошным столом, а я вместе с вашей супругой позабочусь о свежеиспеченной герцогине. Мы постараемся как можно скорее присоединиться к вам.

– Если получится, – скривилась ее сестра, цепляясь за руку Жюно, близкого к отчаянию.

– Получится, – улыбнулась Полина. – А иначе вам придется иметь дело с его величеством королем Неаполя, нашим старшим братом. Он сумеет навести порядок в семействе Бонапарт, который, кажется, в последнее время нарушился.

Во взгляде Лауры, обращенном на Полину, плескалось море благодарности. Сумасбродку из семьи Бонапарт, происходящее, похоже, забавляло. Так оно и было. Наклонившись к Лауре, она шепнула:

– Почести, протокол – все это мило, но если На… его величество император будет и дальше раздавать нам Европу по кускам, наше генеалогическое древо придется вешать на дверях каждого замка и поместья.

Бывший сержант Жюно Буря чувствовал себя прескверно в обществе трех женщин, одна из которых была его собственной женой, вторая предъявляла на него права, а третья забавлялась сложившейся ситуацией. Именно это и вдохнуло в него мужество справиться с ней, не выглядя смешным.

– Простите меня, прекрасные дамы, но я хотел бы уточнить одну вещь. Ее императорское высочество, великая герцогиня Берга…

– И Клеве, – подсказала Полина. – Пожалуйста, не забудьте!

– И Клеве, не сказала нам, приехала она поужинать с нами или намерена провести ночь в Ренси?

Вопрос вызвал сердитую гримаску на лице Каролины.

– Я еще не знаю. Париж всего-то в четырех лье… И что, если ужин будет скучнее осеннего дождя?.. Не торопите меня с решением, а лучше проводите в столовую. – Тут она подала руку Жюно с королевским достоинством и благосклонной улыбкой.

– Вот и хорошо, – кивнула Лаура. – Тогда я и распоряжусь, согласно пожеланиям ее высочества…

– Императорского, – подсказала опять Полина. – Пожалуйста, не забудь!

Каролина, уже приготовившаяся войти, опираясь на руку Жюно, в столовую, обернулась, будто ужаленная.

– Вы на «ты»? Какой ужас!

– Мы на «ты» уже много лет. И мне непонятно, почему нам не быть на «ты» и дальше, когда мы с глазу на глаз.

– А мне кажется, понятнее быть не может! Именно нас судьба вознесла на недосягаемую высоту. Я великая герцогиня и скоро буду королевой…

– Неужели? Я не слышала такой новости!

– Скоро услышите. Впрочем, вы всего лишь княгиня Боргезе…

– Всего лишь княгиня Боргезе? Наймите себе учителя и займитесь историей, сестра! Я ношу одну из самых древних и самых благородных фамилий Италии. Мой титул много весомее короны скороспелого герцогства. Но я не заношусь, оказавшись на недосягаемых высотах!

– Этот род угаснет! Всем известно, что Камилло импотент!

– Неужели? А вот я этого не знала. Но если вы печетесь о нашем потомстве, то успокойтесь. Как только мы захотим детей, мы их заведем. А теперь отправляйся ужинать, Каролина, и смотри не ошибись, какие кому реверансы нужно делать.

Жюно в ужасе поспешил увести Каролину. Полина и Лаура остались одни. Молчание длилось недолго, его прервала Лаура.

– Я не знала, что ты такая воинственная, – сказала она еще под впечатлением от перепалки.

– И я не знала. Но порой она меня страшно раздражает. Я закипаю, выливаю гнев и бываю очень довольна. А как ты думаешь, что собирается делать Каролина?

Лаура пожала плечами:

– Понятия не имею. Думаю, что ужинать.

– А после ужина?

– Посмотрим! С Каролиной день на день не приходится, а минута на минуту!

Полина стала серьезной и взяла подругу под руку.

– Позволь мне дать тебе добрый совет. Заведи любовника!

– Я?

– Сколько лет ты замужем?

– Тридцатого октября будет семь лет.

– Ты подарила Александру трех очаровательных малышей. Твой долг перед ним выполнен. Пора подумать о себе. Тебе нет еще и двадцати четырех, ты не просто очаровательна, ты одна из самых элегантных красавиц Парижа, к тому же остра на язык и полна остроумия. Я знаю не одного мужчину, мечтающего о твоих объятиях.

– Они открывали тебе свое сердце? – засмеялась Лаура, а потом ужаснулась, представив себе море сплетен, которое заплещется вокруг нее.

– Нет, конечно, но я и сама знаю. Я понимаю, ты удивлена, с чего вдруг я занялась тобой, когда обычно занята одной собою. Скажу: потому что ты это ты, и повторю еще раз – заведи любовника. Но запомни, только не моего. А теперь пойдем и посмотрим, не подают ли уже слойки с ванильным кремом, которые я обожаю!

Назавтра ожидалось большое торжество, поэтому сегодняшний вечер закончился уже через два часа. Гости, ночевавшие в Ренси, разошлись по своим комнатам, слуги суетились, наводя повсюду порядок. Каролина собралась ехать к себе в Елисейский дворец. Но не одна! Жюно провожал ее к карете, и, когда выпустил ее руку, она удержала его.

– Я, наверное, опрометчиво поступила, приехав сюда сегодня вечером. Но мне было бы гораздо спокойнее, если бы вы проводили меня до Парижа. Дорога перегружена, а я уехала без сопровождающих. Если великий герцог уже вернулся, он будет очень обеспокоен…

Жюно растерялся. Он не мог сказать «нет» сестре своего императора. Но сказать «да», было бы еще хуже. Он искал глазами жену, но не находил ее, а маленькая ручка любовницы крепко в него вцепилась. Жюно приказал принести ему шляпу с плюмажем, перчатки и шпагу, а затем простился с гостями с извиняющейся фальшивой улыбкой и занял место рядом с Каролиной. Карета в сопровождении эскорта тронулась в путь. Гости в изумлении смотрели ей вслед. Лаура, бледная от гнева, сжимая кулачки, повернулась, собираясь зайти в замок, и встретила понимающий взгляд графа де Нарбонна, который подтвердил свое расположение к ней ласковой улыбкой. Он взял ее руку и положил на сгиб своей.

– Попрощайтесь со своими гостями, госпожа генеральша, и давайте пройдемся по парку. Ночь божественно хороша, и вам нужна тишина…

Лаура механически повиновалась ему. Пожелала гостям доброй ночи, сопроводив пожелания изящным реверансом, и заслужила овацию, которая вернула краску на ее бледные щеки. Проявленное таким образом дружеское расположение тронуло ее до глубины души.

– Идемте отдыхать! – воскликнул король Неаполя. – Пусть наши жених и невеста начнут свою жизнь с праздника, который удался.

Он подошел и поцеловал руку Лауре. Полина поцеловала ее, не говоря ни слова, и все разошлись. Де Нарбонн вышел из тени, взял Лауру под руку и повел прогуляться по парку.

Лаура и граф де Нарбонн медленно шли по аллее, вдыхая сладкое благоухание роз, наслаждаясь после жаркого августовского дня свежестью, которую дарили фонтаны. Кашлянув, чтобы прочистить голос, Луи де Нарбонн наконец заговорил:

– Так дальше жить нельзя, дорогая моя Лаура! Вы не можете позволить этой женщине отравлять вам жизнь. А рабское подчинение Жюно капризам этой гадины и вовсе невыносимо! Нужно что-то делать, дружок, иначе вас съедят. В великой герцогине есть что-то от тигрицы.

– Меня страшит их бесстыдная наглость. Император со своей победоносной армией в Париже. Вернулся Мюрат… Им все нипочем. Должны же они понимать, что Савари не спускает с них глаз?

– А вы как себе объясняете эту наглость?

Лаура, помолчав, прерывающимся голосом сказала:

– Очевидно, такого рода страсть наделяет силой выдерживать любые бури.

– Простите, Лаура, если покажусь вам нескромным, но вы сами знали такую страсть?

– Конечно, если сейчас так страдаю.

– И собираетесь жить под ее игом? Страсть безжалостна: она раздирает, испепеляет, может довести до глупейших безумств тех, кем завладела. От нее можно спастись, только одолев ее. Вы способны на это?

– Не знаю… Я уже ничего не знаю. Полина, – я и представить себе не могла, что она проявит такое участие, – тоже пытается мне помочь. Она совершенно на моей стороне и против сестры.

– В ее милой головке ветер, а сердце доброе. И что же она вам посоветовала?

– Завести любовника. Мне бы такое в голову не пришло!

– Однако было время, когда ходили слухи о вас и Эмиле Жирардене…

– Пустое. Как говорили в Средние века, он «молил меня о любви», но я его отвергла. Сравните его с Александром, и вы поймете почему. Мой муж красив, как греческий бог.

– А вы уродина?! Да откройте же глаза, черт возьми! Посмотрите вокруг! Может быть, вы заметите, сколько мужчин на вас смотрит? Я не в счет, я старик и люблю вас как дочь.

Лаура неожиданно рассмеялась.

– И как дочери даете мне такие советы?

– Не задумываясь ни на секунду, коль скоро она выполнила свой долг и родила мужу прекрасных детей. А теперь давайте посмотрим, оставили ли нам многочисленные Бонапарты хоть каплю шампанского, чтобы выпить за здоровье будущих супругов, а потом отправимся в объятия старика Морфея. Завтра нам предстоит прожить длинный день!

Вернувшись в замок, где одно за другим гасли окна, как в парке фонари, Лаура стала ждать Жюно, но, как оказалось, напрасно. Не дождавшись, она нашла в себе мужество не показывать своего горя. Только де Нарбонн и Аделина, знавшие ее как никто, догадывались, какие муки ее терзают. Аделина, прожив с Лаурой долгие годы, угадывала каждую ее мысль, каждое чувство. Де Нарбонн, сын Возлюбленного[14], проведя немалую часть своей жизни в тени трона, научился смягчать крайности компромиссами, и теперь искал для Лауры, к которой был нежно привязан, самый безболезненный выход из обидного и опасного положения, в какое ее поставил эгоизм Каролины. Что будет, если император узнает о скандальном отъезде Жюно? А если узнает непредсказуемый, бурный Мюрат, учившийся, как и Жюно, под канонаду революционных пушек? Граф де Нарбонн пообещал себе, что будет настороже.

Тревожилась и Полина. Наполеон называл сестру Паганетта[15] за ее бурный темперамент, но она умела сочувствовать тем, кого любила. Любовная история, происходящая на ее глазах, не давала ей покоя, и в шесть часов утра она «поскреблась» в дверь подруги, когда вошла, то увидела ее в роскошной ванне черного мрамора, утопающей в душистой пене, из которой виднелась только голова, завернутая в полотенце, словно тюрбан, чтобы не намочить волосы. Полина вздохнула с облегчением.

– Слава тебе, господи! Ты не лежишь поперек кровати с лицом, опухшим от слез, терзая зубами подушку!

Обманутая жена в ответ рассмеялась.

– Скажи, пожалуйста, какой мне прок, если все узнают о моем отчаянии? Есть такие, что порадуются. И первая – ее императорское высочество великая герцогиня Берга. В моем положении только два выхода: или впасть в отчаяние и умолять господа, чтобы он сжалился – а я ненавижу жалость! Или засучить рукава, вооружиться и броситься в схватку с врагом!

– Я хочу предложить тебе третий. Ты молчишь и все прощаешь.

– Ты так делаешь?

– Никогда! Это путь слабых и беззащитных. Подвинься чуть-чуть, пожалуйста, я тоже хочу окунуться в пену[16]. Маринад мне кажется жутко соблазнительным!

И Полина, не дожидаясь приглашения, скинула рубашку, обнажив красоту, запечатленную для вечности Кановой[17]. Однако Лауре не были страшны даже такие сравнения, и она с удовольствием протянула подруге руку, помогая влезть в ванну.

Если бы Лаура слушалась только своего горя – а оно было таким горьким! – она после ванны улеглась бы в постель и приняла снотворное, чтобы больше ни о чем не думать. Но она прекрасно знала, что, проснувшись, встретит те же печали, а значит, лучше посмотреть правде в глаза, подготовиться и ринуться в атаку. Что ей теперь император? Что папа римский? Врага надо было уничтожать на его собственной территории. А значит, быть ослепительной, то есть во всеоружии, и выбрать среди поклонников того, кто придаст ей еще больше блеска. Она должна победить! Или умереть… Альтернатива пока еще не казалась ей привлекательной. Так почему, собственно, не последовать совету, который дали ей два ее лучших друга? Завести любовника в любом случае приятнее, чем тонуть в слезах и скрипеть зубами.

А Жюно? Он для нее больше не существует. Что дальше? Будет видно!


Когда подруги встретились в свите будущих супругов, Полина изумленно раскрыла глаза, залюбовавшись Лаурой: алое платье и каскад рубинов и бриллиантов. У нее даже дыхание перехватило, и с притворным гневом она ей шепнула:

– Я же говорила, бери любовника, но не моего! Ты неотразима!

– Для начала нужно знать, кто здесь твой, – улыбнулась Лаура. – Вот этот последний паладин красавец маркиз де Балинкур?

– Откуда ты узнала?

– Нетрудно догадаться, – улыбнулась Лаура. – Он пожирает тебя глазами.

– И пусть продолжает пожирать. А теперь отправимся женить моего милого братца![18]

Подруги расстались. По губам мадам Жюно пробежала легкая улыбка, она увидела, что Балинкур, заметив, что разговор о нем, подкрутил ус, послав им скромный знак привета и соблазнительную улыбку.


На мостовые Парижа высыпал народ. В церквях звонили колокола, люди смеялись и распевали песни. Свадьба в императорской семье стала главным праздником в череде других, которые начались после возвращения домой императора и Великой армии. Все праздновали долгожданный мир, подписанный Наполеоном с царем Александром I на плоту посреди Немана. Мир, обозначивший границу огромной империи, завоеванной французами, освободивший Польшу от тяжкого русского гнета и разделивший на части Прусское королевство, несмотря на слезы прекрасной королевы Луизы, чья красота не спасла ее государство.

Поначалу император собирался праздновать свадьбу своего брата в Фонтенбло. Вполне возможно, там было бы гораздо приятнее – знойный август заканчивался, и торжество в прохладном парке порадовал бы всех. Но Наполеон ни за что на свете не лишил бы свой народ участия в великолепном празднестве, которое было важным политическим событием и скрепляло связи. И он выбрал помпезный Тюильри, приказав наполнить парк вокруг цветами.

– Я бы выбрала Фонтенбло как более семейное, уютное, – отважилась без большой уверенности высказать свое мнение императрица Жозефина.

У Наполеона, который все уже решил, на все был ответ.

– В Фонтенбло мы поедем отдыхать после праздника, а сейчас женится мой брат-король, и женится на принцессе королевской крови. Хочу, чтобы ты предстала пред нами во всем великолепии.

– Правда?

– Можешь не сомневаться. Ты же знаешь, что ты самая красивая из женщин Франции и самая нарядная. Что обходится мне недешево, – прибавил он с улыбкой, таившей упрек.

Жозефина – увы! – тратила без меры на наряды и драгоценности, деньги текли у нее рекой. Стоило появиться какой-нибудь новинке, и, если та приходилась ей по вкусу, Жозефина не могла устоять. Три-четыре миллиона долга сопутствовали ей постоянно. Когда откладывать расплату уже было невозможно, Жозефина признавалась мужу, называя три четверти суммы, и Наполеон всегда платил, не уворачиваясь и не отворачиваясь. Семья поднимала страшный крик, а потом сидела по углам и обижалась, потому что Наполеон, стукнув кулаком по столу, напоминал, кто в семье главный.

Своему туалету императрица посвящала обычно часа три. В это утро она занималась им четыре, и потратила время не зря. Она надела серебряное платье – достаточно, впрочем, простого фасона – и бриллиантовый гарнитур: колье, серьги, браслеты, диадему и брошь, застегивающую тонкий поясок под грудью, по-прежнему высокой и красивой. Свой наряд Жозефина дополнила чудесными розами из мальмезонского сада – две поместив в вырезе декольте, две другие, заложив за ушко. При виде жены Наполеон не мог удержаться от улыбки, привлек к себе и поцеловал поцелуем, мало схожим с супружеским.

– Как тебе удается оставаться такой прекрасной? – спросил он с нежностью.

– Я всегда хочу тебе нравиться, это для меня главное, ты же знаешь…

– Можешь быть спокойна, тебе это удалось, – сказал он совершенно искренне, и это ее порадовало.

Вот уже полгода, как он изменял Жозефине. Разумеется, он все еще любил ее, но не самозабвенно, как прежде. Великая страсть угасла. Время излечило его от владевшего им безумия. А в этом году, в январе на станции Блонь юная девушка бросила ему букет, благодаря за освобождение Польши от русского ига. Светловолосая, нежная, горделивая, по имени Мария Валевская. Позже он пригласил ее на вечер в резидентский дворец и… дерзнул. Воспользовался ее обмороком и овладел ею. Она простила его, она его полюбила.

Будь она свободна, он бы немедленно развелся, чтобы жениться на прекрасной польке, но она была замужем за стариком-шляхтичем, и он просто любил ее душой и телом, и она возвращала ему любовь сторицей. Мария ничего у него не требовала. Она хотела лишь залечить раны своей несчастливой родины и мечтала, чтобы он уделял ей хоть немного времени, оторвавшись от процеса созидания великой империи. И хотя Великая армия, как резонатор, раздувала всякий слух, Жозефина пока ничего не знала о связи мужа с молодой женщиной, и Наполеон надеялся, что его любовь так и останется тайной. Надежда, свидетельствующая о его заблуждении относительно людей и большой наивности. Жозефина довольно скоро обо всем узнает, но пока она, радуясь возвращению мужа и заключенному миру, мало беспокоится о случайных встречах и разных там «сестренках», как их называет мадам Жюно. Почти каждый вечер супруг навещал ее в спальне, привлеченный ее неувядающей красотой, о которой она неустанно заботилась, ее изяществом креолки и еще искусством, с каким обворожительная женщина умела всем этим пользоваться.

Жозефина была в востороге от женитьбы Жерома. Она надеялась, что у Жерома родится мальчик и император усыновит его, так как он будет сыном родного брата. Наполеон больше не ждал детей от жены и сначала намеревался усыновить сына своего брата Луи, женившегося на прелестной Гортензии де Богарне, дочери Жозефины от первого мужа. Но прошлой зимой мальчика постигла внезапная смерть, он умер от крупа, унеся с собой надежду на усыновление. А больше детей вокруг не было.

Теперь Жозефина рассчитывала на потомство Жерома и немецкой принцессы.

Ожидая, что гостья из Германии положит конец ее тревогам, Жозефина приготовила ей чисто женский подарок. Она позаботилась узнать все мерки принцессы, и, когда Екатерина Вюртембергская приехала в Париж, ее ожидало здесь великолепное свадебное платье и еще несколько нарядов, которые должны были помочь ей почувствовать себя настоящей француженкой.

Лаура знала о подарке. И если бы не ее семейные трудности, как бы охотно она приняла участие в приготовлении праздника!

Этот праздник был не просто свадьбой, он подтверждал, что Священная Римская империя рассыпалась на отдельные королевства и княжества, во главе которых встали главнокомандующие Великой армии: Мюрат стал великим герцогом Берга и Клеве, Жером – королем Вестфалии[19]

14

Возлюбленным за его красоту прозвал народ Людовика XV, произошло это после его тяжелой болезни, когда он едва не умер.

15

Маленькая язычница (ит.).

16

Ванны замка Ренси славились своей величиной.

17

Антонио Канова (1757–1822) – итальянский скульптор, наиболее значительный представитель классицизма в европейской скульптуре. – Прим. ред.

18

Жерар был самым младшим и самым обаятельным в семье.

19

Королевство Вестфалия просуществовало до 1813 г., и Жером Бонапарт был его единственным королем.

Тайны Елисейского дворца

Подняться наверх