Читать книгу Судьба гнева и пламени - К.-А. Такер - Страница 15

11

Оглавление

Колокола только-только умолкают, возвещая полдень, когда дверь в будуар со скрипом открывается и приближается знакомое шарканье ног.

– Изволите обедать в опочивальне или здесь?

Обедать в опочивальне или будуаре. Это единственный выбор, который мне предоставляется каждый божий день. Думаю, я и в самом деле могла бы выбрать третий вариант и насильно пропихнуть еду в желудок, сидя в медной ванне.

Я бросаю скучающий взгляд в окно, приветствуя Кóррин. Наглая служанка стоит в дверях с подносом с едой. Даже не глядя на него, я знаю, что там: кружка разбавленного вина, миска постного рагу, ломтик черствого хлеба и то ли яблоко, то ли груша. Каждый прием пищи одинаков, разница только в соотношении кашеобразных овощей и смеси трав.

– Здесь. Спасибо.

Коррин входит, чтобы поставить мой обед на маленький письменный стол в углу, ее темно-синяя юбка шуршит в такт быстрым шагам. Если не считать коротких ежедневных визитов Вэнделин для лечения моих ран, эта служанка была моим единственным компаньоном. Если можно так назвать женщину, которая доставляет еду и свежую одежду и смотрит на меня с неприкрытой злобой.

Коррин была назначена ко мне из-за «доброты» короля, о коей она заявила, придя в свой первый день, чтобы принести еду и собрать грязные полотенца, – ее лицо сморщилось, будто учуяв какой-то неприятный запах. Затем служанка продолжила перечислять все, что она не будет делать для меня: помогать мне одеваться, ухаживать, купаться. В общем, все, с чем мне и не нужна была никакая помощь, даже учитывая мои травмы. Пока Коррин все это называла, вид у нее был весьма самодовольный, словно она зачитывала послание от всего служебного персонала, говорившее: «Да пошла ты, падшая принцесса».

Интересно, чем она заслужила эту неприятную обязанность.

Мое облегчение от того, что я осталась в живых, за последние три недели постепенно исчезло. Стены могли быть украшены красивыми узорами и лепниной, но это по-прежнему была моя тюрьма. У меня имелась спальня для сна и переодевания, будуар, где я бродила, и маленькая комната с ванной, которой я не могла понять, как управлять. Примитивный на вид унитаз чудесным образом смывал отходы вихрем воды, когда я дергала за цепь. Полагаю, мне стоило быть благодарной, что я не застряла в месте, подсвечиваемом фонарями, где пришлось бы использовать ночной горшок.

Моя дверь заперта снаружи и круглосуточно охраняется. Я знаю это, потому что лежала на полу перед ней, наблюдая сквозь щель, как мелькают сапоги. Дневной страж делает восемь шагов в каждую сторону и волочит за собой левую ногу. Ночной страж делает десять, слегка пружиня шаг. Одни и те же стражи каждый день.

В первые дни, когда все еще была прикована к постели после нападения дэйнара, я проводила время, представляя все места, где могли бы скрываться секретные коридоры, ведущие прочь из моих покоев. Но я обыскала каждую стенную панель, каждую половицу, порылась под каждым ковриком, и либо они хорошо спрятали их, либо, что более вероятно, заперли меня в комнате без выхода.

Я пленница, которая даже не догадывается, где ее держат, и не имеет возможности собрать хоть какую-то информацию, ведь, согласно заявлению короля, никто не смеет потакать моему фарсу с амнезией, отвечая на вопросы, под угрозой сурового наказания. Вэнделин сообщила мне об этом, когда я спросила ее о манжетах на моих запястьях.

Таким образом, я остаюсь в полном неведении относительно того, что меня окружает, снова и снова мысленно прокручивая в голове несколько фрагментов, которые уже выучила, лишь бы не забыть. Если и есть хоть что-то положительное во всем этом, так это то, что последние недели позволили мне смириться с поразительной истиной – демоны и магия существуют.

Вот только теперь мне намного больше не терпится узнать, что еще есть в этом странном мире. Мире, который, как я подозреваю, совсем не мой, причем в самых глубинных смыслах.

– Я вернусь сегодня вечером, чтобы наполнить ванну и принести свежее платье. – Коррин бросает многозначительный взгляд на мою ночную рубашку, ее глаза полны осуждения. В последнее время я стараюсь не менять ее. Свободный прозрачный хлопок намного легче и удобнее, чем тяжелые многослойные шелка и парча. И вообще, какая разница, что я ношу? Мне все равно некуда ходить. – Еще что-нибудь?

Она замирает. Коррин постоянно спрашивает меня, будет ли что-то еще, и всегда задерживает дыхание, словно молится, чтобы этого не случилось.

И отчего я так переживаю?

– Можно, пожалуйста, открыть окно? Хотя бы одно? После обеда здесь становится жарко, и хотелось бы немного свежего воздуха.

Если я не хожу взад-вперед, то смотрю в окна на верхушки деревьев, а вдалеке – на возможные леса и холмы. Стеклянные двери, ведущие на балкон, заперты, а ставни на больших окнах, которые, кажется, способны открываться, заперты, хотя я не могу понять, как и почему. Мои покои, должно быть, на несколько этажей выше – слишком высоко, чтобы с них можно было спуститься. Снизу до меня доносятся звуки смеха, лязг металла – мечей, как я поняла, – однако источников шума я не наблюдаю.

– Я передам вашу просьбу, Ваше Высочество. – Таков ее стандартный ответ каждый раз, когда я просила что-то: книгу, бумагу и карандаш для рисования, выход на балкон, другую еду. И все же ни книги, ни бумаги не прислали, балконная дверь остается запертой, а я глотаю очередную порцию пресной овощной похлебки.

Коррин собирается уйти.

– Не могли бы вы также узнать, сможет ли Анника навестить меня? – Мне нечего терять, если я спрошу, но отчаянно хочется снова поговорить с принцессой. Даже если она не испытывает ко мне ничего, кроме презрения, однако, скорее всего, сможет пойти против указа короля и просветит меня.

Хмурый вид Коррин нельзя спутать ни с чем.

– Принцесса заточена в своем крыле, пока отбывает наказание за помощь вам.

Итак, Зандер все-таки наказал свою сестру. Как долго она пробудет взаперти? Не так долго, как я, это точно.

Дверь в мои покои распахивается, и входит Вэнделин, неся банку мази. Затем появляется рука, облаченная в цвета Цирилеи – черный и золотой, – и закрывает за ней дверь. Я никогда не видела лиц своих стражей. Единственная причина, по которой мне известно, что они мужчины, это их голоса. У одного приятный акцент.

– Если это все, Ваше Высочество.

И, прежде чем я успеваю хоть что-то добавить, Коррин разворачивается на каблуках и уходит, едва делая реверанс в сторону Вэнделин – так торопится сбежать.

– Каким-то образом она заставляет эти два слова звучать как плевок мне в лицо.

Брови жрицы вопросительно изгибаются.

– Что же обидело ее сегодня, Ваше Высочество?

– Я посмела попросить открыть окно, чтобы подышать свежим воздухом.

Она понимающе хмыкает.

– Постарайтесь не принимать ее отношение на свой счет. Просто для нее будет безопаснее, если она станет держать вас на расстоянии вытянутой руки.

Потому что так считает король. Почти никакого человеческого общения. Никакого свежего воздуха. Никаких книг. Никакой информации о мире, в котором я заперта. Ни телевизора, ни Интернета, ни телефона, ведь кажется, всего этого здесь не существует.

Зандер не понимает, насколько ужасно его наказание. Я не боялась остаться одна. Я была одинока в течение многих лет. Но в такой ловушке, без возможности выйти наружу, просто невыносимо. В последнее время мне хочется запрокинуть голову и кричать во всю глотку.

– Я думаю, она искренне ненавидит меня. Не удивляйтесь, если однажды Коррин отравит мое рагу.

Губы Вэнделин поджимаются, и я почти слышу слова, готовые слететь с ее языка: «Это будет довольно оригинальный конец, учитывая то, в чем тебя обвиняют».

Несмотря на то, что видимся мы нечасто и практически не разговариваем, я прониклась теплом к лечащей меня заклинательнице. В ее присутствии я чувствую себя спокойнее. И самое главное – если она и желает мне смерти, то очень хорошо это скрывает. Я с нетерпением жду ее ежедневных визитов.

Каждый раз при виде нее наружу грозится вырваться столько вопросов. Она родилась со своей силой, или ее научили магии? Как это работает? У кого еще есть такой дар? Что она может делать?

Однако я держу язык за зубами. Приказ короля не позволит ей ответить, и я опасаюсь, что мое непреодолимое любопытство и невежество каким-то образом зародят подозрение, что я самозванка.

– Как ваши раны сегодня? – спрашивает Вэнделин.

– Так же. Кажется.

Саднят и болят. Хотя они значительно зажили, с прошлой недели не было никаких заметных улучшений.

Не обращая внимания на поднос с едой, хотя желудок и урчит, я подхожу к стулу, на котором обычно сижу. Он расположен у стеклянных дверей, где, по мнению Вэнделин, лучше освещение.

– Здесь действительно жарковато, – бормочет она, ставя банку на ближайший стол.

– Если бы только двери и окна открывались. – Мой голос сочится сарказмом. Я расстегиваю пуговицы на ночной рубашке и оголяю одну сторону тела. Моя скромность, пока я рядом с Вэнделин, давно испарилась.

Легкая веселая улыбка касается ее губ.

– Возможно, ваша просьба будет удовлетворена.

– Она даже не собирается спрашивать.

– Король требует, чтобы мы сообщали о любых ваших просьбах, а Коррин не настолько глупа, чтобы скрывать что-то от него назло.

– Он хочет знать, о чем я прошу? Почему? – Чтобы испытать удовлетворение от того, что я не получу желаемого?

– Он король. И никому ничего не объясняет. Но вы и ваши планы по свержению его с трона остаются особенно важными.

Как же Зандер не хочет, чтобы я вообще задумывалась над чем-то.

– Но я уже потерпела неудачу в этом, не так ли?

Вэнделин убирает мои волосы набок и проверяет две тусклые серебряные точки на яремной вене.

Судьба гнева и пламени

Подняться наверх