Читать книгу Цветок боли - Ka Lip - Страница 4

В обед к ступеням дома подъехала карета, запряженная шестериком лошадей, и из нее вышли мой отец, мама и брат. Маленьких сестренок родители, видно, решили оставить дома. Увидев, что они приехали, я вышла из своей комнаты, где все это время после завтрака сидела и смотрела в стену, не видя ни стены, ни всего вокруг себя.

Зайдя в зал, я как можно искреннее улыбнулась, протянула руку моему мужу, который, галантно ее поцеловав, повел меня к стоящим в центре огромного зала родителям. По их лицам я увидела, как они счастливы за меня и как рады сейчас меня видеть.

Я же всеми силами убирала как можно глубже в себя эмоции боли и страха. И, наверное, мне это хорошо удалось, так как, даже говоря со мной наедине, ни отец, ни мама ничего не заподозрили. Я же улыбалась и изображала счастье после первой брачной ночи, хотя и не знала, что должна чувствовать девушка после нее, но то, что не то, что испытываю я, – так это уж точно.

Совместный семейный обед прошел в главном зале этого замка, где стоял длинный стол, а по стенам висели флаги разных членов рода Джахи, теперь там же находился и флаг нашего рода. Отец был рад этому. Мой муж тоже. Они прекрасно проводили время за обедом, обсуждая процесс мирного развития двух народов.

После обеда, оставив мужчин, в том числе и моего брата, которому было уже двадцать пять, обсуждать вопросы правления, я с мамой пошла в сад, где слуги накрыли столик, поставив туда чай и сладкую выпечку.

Мама увлеченно рассказывала о моих сестричках, как будто я их давно не видела, хотя мы расстались лишь вчера после свадьбы. Я слушала ее, не перебивая, и не слышала. Я думала о том, что, наверное, не смогу вот все это держать в себе. Понятно, что отцу это я не могу рассказать, я ведь не хочу войны между нашими родами, а мама – это другое. И, наверное, все-таки стоит поделиться с ней тем, что произошло. Я понимала, что одна с этим не справлюсь.

– Мам… я хотела спросить… вернее, сказать… вернее, рассказать… Я не знаю, что мне делать! – мой взгляд был прикован к моим же рукам, которые нервно сжимали скатерть на столе. Набрав в легкие воздуха, я произнесла: – Сегодня ночью Норан бил меня…

– Тебе нужно было делать то, что доставит ему удовольствие. Мужчины всегда раздражаются, если жена не может им это доставить. Мне очень жаль, что ты разочаровала своего мужа. Но постарайся это исправить сегодня ночью.

Я хотела закричать, что все совсем не так, да только крик застрял внутри меня, а вот слезы заструились по щекам. Нервно всхлипнув, я отвернулась, понимая, что сейчас потеряла навсегда человека, которому верила. Я ведь так верила, что моя мама поймет меня, пусть не защитит, но поймет и пожалеет. А оказалось, что я разочаровала ее как дочь.

На удивление, моя мама быстро переменила тему и дальше вела себя так, как будто ничего не произошло. Наверное, я тоже вела себя так, как будто ничего не произошло.

Позже я долго прощалась с родителями, нежась в тепле их объятий, а потом смотрела, как карета, объехав по полукругу большой фонтан в центре, едет по центральной аллее на выезд к воротам замка.

Сзади меня раздался голос, от которого тот хрупкий мир, который я попыталась собрать в себе, начисто разлетелся на мелкие осколки.

– Чтобы после захода солнца была в моей спальне. И можешь особо не одеваться.

Мне показалось, или действительно я услышала в его голосе усмешку? Раньше там вообще не было никаких эмоций.

Я так и стояла на ступеньках замка, слыша, как его шаги удаляются вверх по лестнице. Переводя взгляд на приближающееся к закату солнце, я понимала, сколько времени мне остается до второй ночи с моим мужем.

Постояв еще и осознавая, что ничего я не выстою, а только привлекаю к себе лишние взгляды прислуги, я побрела к себе. Хотя нет, это в душе я побрела, а на самом деле я шла с гордо поднятой головой и легкой улыбкой на губах. Моя спина была идеально прямой, так как меня учили ходить, держа осанку королевы, вот я так и шла.

Закрыв дверь комнаты и оказавшись в своем мнимом убежище, я опустилась в кресло и до прихода горничной просто сидела и смотрела в стену. Наверное, смотреть в стену стало у меня теперь самым любимым занятием. Меня это даже стало пугать. Хорошо, что тот, кто наделен магией, не может сойти с ума, иначе я бы посчитала, что приближаюсь к этому.

Прислуга принесла ужин и стала готовить ванну. Я съела все принесенное и безропотно подчинилась всем банным процедурам, которые она стала проделывать со мной, хотя и не понимала, зачем втирать в меня эти ароматные масла, когда он превращает мое тело в кусок мяса.

В назначенный час я стояла перед его дверью и пыталась унять выскакивающее из груди сердце. Чтобы хоть немного приободрить себя, я чуть усилила магию внутри, это придало мне уверенности. Теперь магическая аура притупит страх и мое восприятие всего. Только вот, зайдя внутрь, я пожалела о содеянном.

Норан хищнически втянул воздух ноздрями, и в его черных зрачках заплясали языки пламени.

– Я запретил тебе пользоваться магией. Ты ослушалась меня!

В три шага преодолев пространство комнаты, он с размаху влепил мне пощечину, от которой я отлетела к столу. Рот наполнился кровью, а в глазах плясали звездочки. А я-то думала, что это люди придумали – звездочки в глазах. Только вот сейчас я их видела.

Не дав мне опомниться, Норан, схватив меня за волосы, толкнул к столу. Угол стола больно врезался в живот, а рука Норана тянула волосы так, что я прогнулась в спине до боли в позвоночнике, и в этот момент, задрав на мне тонкий шелк ночной рубашки, он вошел в меня. Я опять слышала свой крик, затем хрип, а потом стоны. Облегчением для меня были моменты, когда я отключалась и проваливалась в пустоту. Видно, Норан был так увлечен собой, что иногда не замечал, что я без сознания. Но когда он понимал это, то быстро приводил меня в чувства и продолжал.

Очнулась я на полу коридора, оглядевшись, узнала дверь в комнату Норана. Значит, он просто выкинул меня из комнаты, когда я стала ему не нужна. Огромным усилием воли я сконцентрировала в себе жалкие остатки магии, чтобы встать и дотянуться до тяжелой гардины, а потом, содрав ее с окна, обмотаться ей. В этот раз мой муж выкинул меня из своей спальни абсолютно голой. Наверное, чувство стыда придало мне больше сил, чем магическая помощь. После того, что делал со мной Норан, магии во мне не осталось, а вот стыд быть застигнутой нагой во время утреннего обхода замка стражей дал мне силы дойти до своей комнаты. Там опять была приготовленная для меня ванна, и все повторилось.

После завтрака, смотря на себя в зеркало, я видела хрупкую красивую девушку в роскошном платье и с изумрудным колье на тонкой шейке. Вот только опять в глаза я себе боялась заглянуть. Сейчас я уже не могла смотреть в них, так как теперь уже знала, что сегодня ночью все повторится.

И я не ошиблась. Мой ад продолжался ровно месяц. Хотя потом он тоже продолжился, но перешел в другую стадию.

Через месяц, когда я в очередной вечер зашла в спальню мужа для исполнения супружеского долга, я увидела на его постели двух девушек. Прислушавшись к себе, я поняла, что это самые обычные девушки, без всяких магических даров, а обострив зрение, рассмотрела их лица. Они были старше меня, и, судя по морщинкам и несвежести кожи, их жизнь была непростой. Все это было неумело закрашено слоем пудры, помадой и тенями. Ужаснувшись от увиденного, я вернула зрению обычные свойства, так как мне стало неприятно рассматривать их.

– Ты не говорил, что нас сегодня будет трое, – чуть осипшим голосом проговорила одна из них и откинула подол своего платья вверх, оголяя пухлые ноги в чулках.

– Пошла вон отсюда.

Вздрогнув от голоса Норана и поняв, что это он говорит мне, я опрометью выскочила за дверь его спальни и бросилась в свою комнату.

Что я чувствовала, когда, забежав к себе, закрыла дверь и опустилась на пол, не в силах более сделать ни шагу? Наверное, я чувствовала тупую боль, которая теперь стала частью меня. Иногда она обострялась, иногда усиливалась. Сейчас она опять запульсировала, разливая по венам этот яд, от которого становилось невыносимо плохо, хотелось разбить голову о мрамор пола, только бы заглушить в себе мысли, приносящие боль. Было ли мне обидно от понимания, что мой муж изменил мне? Звучит смешно и абсурдно. То, что он делал со мной весь этот месяц, нельзя охарактеризовать с позиции человеческого поведения. Так как же тогда он может мне изменить? И больно ли мне от этого? Да, больно. Мне было так больно осознавать, что, оказывается, предел моих унижений не достигнут. Во мне есть еще то, что можно растоптать, чтобы опять причинить мне боль. Ведь в течение этого месяца, когда я, как примерная жена, каждый вечер приходила в его спальню, он изощрялся надо мной не только в физических унижениях, но и в моральных. А когда моя смиренная мной же самой гордость не могла более выносить его требования и я возмущалась, он избивал меня, долго, методично, до кровавого куска мяса. Но ведь я бессмертна и владею магией, и потому я оживала, а мое тело вновь принимало прежний вид. И каждая ночь начиналась сначала. В один из дней, когда меня стошнило от того, что я не смогла «это» проглотить, он бил меня особо долго, и я научилась глотать и делать так, как он того хочет. Я вообще многому научилась, став исполнительной и старательной, и вот результат. Теперь в его постели те самые падшие женщины, о которых я столько слышала от Лиз. Только я не ожидала увидеть их в кровати мужа. И что я должна чувствовать от понимания происходящего? Опять тупую боль.

Немного успокоившись, я все-таки добрела до кровати и, с трудом забравшись на нее, закуталась в одеяло. Мой слух стал улавливать звуки. В отличие от людей, которые не слышат ничего, что происходит в комнате мужа, потому что тот оградил ее магическим заслоном, я могла слышать все. И я услышала. Из его комнаты раздавались стоны, вот только в этих стонах не было боли. Обострив свое восприятие эмоций, я покраснела. В этих стонах была другая боль, эти звуки исходили от сладостного томления и желания получить большее. Я не понимала что, и я не понимала, как из его спальни могут раздаваться не крики, а томные вздохи.

Наверное, это окончательно добило тот хрупкий мир, который каждое утро я собирала в себе. Больше сил упиваться своей болью у меня не было. Я оградила свой слух от посторонних шумов и, свив из одеяла уютное гнездо, уснула в его тепле.

***

Этот день я решила прожить не так, как все дни прошедшего месяца. Ведь, по сути, я сама себя заперла в этом замке. Хотя Норан сразу сказал, что я могу посещать семью и подруг. Тогда почему на весь этот месяц я похоронила себя здесь? Я знала ответ. Я никого не могла видеть. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя и попытаться жить с тем, что происходит в моей жизни. Да, это оказалось очень трудной задачей. Но вчерашняя картина девиц в спальне мужа и потом эти тягучие стоны, полные непонятного мне желания. Вот то, что дало мне силы решиться сегодня поехать к родителям.

В целом это была не лучшая идея. Конечно, отец и мама встретили меня с искренней радостью и завалили расспросами. Только что я могла им рассказать? Вот и сидела я и придумывала разные небылицы из моей «счастливой» семейной жизни. Хорошо, что позже игра в саду с моими младшими сестренками отвлекла меня от реалий действительности. К вечеру меня напоили чаем и торжественно проводили к ожидающей меня карете. Неприятный червячок, закравшийся внутрь меня, точил мое и так израненное сердце. Мне вдруг показалось, что отец и мать подозревают о том, как ведет себя со мной Норан, да вот только мой брак был нужен всем, и, наверное, моя не совсем счастливая личная жизнь была ничем по сравнению с теми преимуществами, которые извлек род Мафис из этого союза.

Сегодня я получила очередное разочарование? Наверное, да. И как бы я хотела уверить себя, что это не так, что папа и мама искренне меня любят и, если узнают, что мне плохо, заступятся за меня, я сейчас осознавала, что нет, они не заступятся. Да, они любят, но при этом четко разделяют любовь в семье и выгоду семьи.

Выплакавшись за дорогу до замка Норана, я увидела, что солнце клонится к горизонту. Только вот теперь я не знала, нужна я ему сегодня на эту ночь или он воспользуется услугами продажных женщин.

Эта ночь была не моей. Уже поднимаясь по ступеням замка, я увидела идущего мне навстречу мужа, который вел под руку эффектную высокую женщину с красивым бюстом и пухлыми, сочными губами. Она была красива той самой порочной красотой, о которой принято говорить в приличном обществе лишь шепотом.

– На сегодня ты мне не нужна.

Проходя мимо меня, бросил Норан и повел свою спутницу к ожидающей их карете.

Я понимала, что все в этом огромном замке сейчас видят, что происходит, хотя, наверное, обо всем происходящем все догадались еще с ночи, когда в спальне мужа были те две, а сегодня вот эта. Интересно, сколько их будет дальше? Видно, это было интересно и всей прислуге и охране замка. Я интуитивно чувствовала на себе эти взгляды и слышала их разговоры. Я слышала их мнение обо мне, и вот от этого было действительно больно. Все, буквально все считали, что я так и не смогла доставить удовольствие своему мужу, именно поэтому ему приходится искать удовлетворения на стороне. То есть, по мнению окружающих, я была сама виновата во всем происходящем.

Раньше я слышала фразу, что мир жесток. Теперь я поняла ее смысл на себе. Я ощутила эту жестокость, пронизывающую меня тонкими иглами и раздирающую мою плоть. И вот со всем этим я должна была продолжить жить.

***

Неделя для меня пролетела незаметно. Опять стандартная фраза для людей и перевернутая для меня.

Теперь мой муж чередовал ночи со мной, и к нему в покои я вызывалась через день или два. Но это не значит, что мне становилось легче все это переносить. В тот момент, когда я была с ним, казалось, он срывал на мне все зло, которое в нем скапливалось.

Каждое утро он выбрасывал меня из своей комнаты в коридор, и там я собирала то, что от меня оставалось. И это было не только в физическом плане, но и в душевном. Мое состояние внутри уже не давало мне сил это выносить, но приходила ночь, и я опять шла к нему. Почему я еще жила, не знаю. Наверное, просто жила, привыкнув к боли и пустоте внутри себя.

Через неделю, после двух дней отдыха от исполнения супружеского долга, я наконец решилась поехать в гости к моей Лиз.

Моя подруга Лиз – Лизета из рода Ядраги. Как я была счастлива, что она у меня есть. Мы с ней были такими разными, но, наверное, это нас и сплотило в той крепкой дружбе, которая возникает еще в детстве и идет сквозь годы. Лизета, в отличие от меня, была всегда слишком шустрая, слишком шумная, активная и вообще непоседа. Я же очень стеснялась так себя вести: громко смеяться, нестись по саду, когда это видят взрослые, или пуститься в пляс прямо на глазах у всех. Вот за такую жизнерадостность я и любила Лиз. Конечно, со временем ей удалось и меня немного растормошить, и постепенно я тоже стала смеяться, бегать с ней по саду наперегонки или пускаться в пляс в большом зале замка.

Лиз всегда была для меня тем огоньком, к которому так хотелось прикоснуться и почерпнуть его тепла и света. Вот именно поэтому все это время я не ездила к ней. Как я могла после всего, что делает со мной мой муж, взглянуть в глаза Лиз. Ведь она же все сразу поймет, почувствует. Ее дар магии был сильнее моего, а значит, мне не удастся спрятать от нее мою боль внутри себя. Но это было тогда, а сейчас, с зияющей пустотой внутри, я так хотела увидеть ее, понимая, что только она сможет дать мне силы жить дальше.

Замок родителей Лиз был в достаточном отдалении от замка моего мужа. Этот долгий путь в несколько часов я проделала в трясущейся карете, сто раз прокручивая в уме разговор с ней. Я не хотела выливать на нее всю мою боль. Зачем ей это? Но в тоже время мне нужен был от нее совет, как мне жить дальше. Или не совет? Наверное, просто дружеское участие в моей судьбе.

Приготовив весь диалог разговора с ней, я вышла из кареты.

Слуги заранее сообщили Лиз о приближении к замку чей-то кареты, и поэтому она стояла внизу ступенек и ждала. Мне даже показалось, что она ждала меня.

Дверки кареты открылись, и Лиз, на секунду замерев, бросилась мне навстречу.

Какая же она была красивая. Ее прямые и черные, как вороново крыло, волосы перехватывала лишь голубая лента в тон ее таких же ярких голубых глаз. Она была выше меня, и в ее фигуре уже проявлялись очертания женских форм. Я завидовала ее красоте и восхищалась ей.

– Злата! – кричала Лиз, подбегая ко мне.

Мы обнялись, и я ощутила, что меня накрывает вся та боль, сдерживаемая во мне. И от тепла объятий, от голоса Лиз, от искренней радости в ее глазах плотина, сдерживаемая внутри меня, прорывалась, и я зарыдала, уткнувшись лицом в ее платье.

Лиз не растерялась. Она почувствовала мою боль, но здесь, при всех, не стала о чем-либо меня спрашивать. Сказав, что это слезы радости от встречи двух подруг, она повела меня к себе в комнату. Там я уже не сдерживала себя и рыдала в голос, а Лиз, создав вокруг нас невидимый слой защиты от звука, утешала меня, сидя рядом и гладя по голове. Она дала мне выплакаться, зная, что только так я смогу начать говорить. Ведь пока слезы душат тебя изнутри, так тяжело что-либо сказать.

Когда поток слез иссяк из моих глаз, я взяла из рук Лиз чашку с горячим напитком и отпила. Настой из трав и магии помог мне. В душе воцарились тишина и все та же зияющая пустота, с которой я привыкла жить.

– Поговори со мной, – сказала Лиз, заглядывая в мои глаза.

Я стала говорить, и уже ничего не могло меня остановить. Все, что я держала внутри себя, все невысказанные мной слова боли, обиды, унижений и непониманий лились и заполняли пространство вокруг нас.

Высказавшись, опустошенная, я сидела в тишине, боясь поднять глаза на мою подругу. Я не знала, что она думает обо мне после всего услышанного.

Лиз пересела ко мне на диван и обняла меня.

– Я не знаю, что тебе сказать… – ее голос предательски дрогнул, – я не знаю, что тебе посоветовать… Злата, но мне так больно знать, что все это происходит с тобой.

– Спасибо тебе.

– За что? – грустно спросила Лиз.

– Просто за то, что ты есть.

– Но он ведь разрешает тебе покидать замок? – видя мой кивок, она продолжила: – Пообещай мне, что ты будешь приезжать ко мне. Знаешь, я теперь поняла, почему все это время ты не приезжала… я бы тоже не смогла после всего… Но сейчас, когда ты смогла все рассказать – обещай, что будешь приезжать ко мне. Ты не должна хоронить себя там. Не нужно сидеть весь день и ждать ночи… Я не знаю, как помочь тебе, но я знаю, что мы должны быть вместе, и тогда я смогу взять часть твоей боли.

– Да, я чувствую это. Спасибо тебе, Лиз.

С этого дня мои визиты к Лиз стали регулярными. Я заставляла себя вставать и ехать к ней, даже после ночей боли и унижения. Я собирала себя, восстанавливала тело и с израненной душой ехала к ней. Наверное, только она давала сил мне жить дальше, хотя я понимала, что еще немного – и предел моей боли будет достигнут.

О, как же я ошибалась в этом! Оказывается, я еще не познала, что такое настоящая боль. А познать ее я смогла только после встречи с «ним» – с тем, кого я полюбила.