Читать книгу Валерий Гергиев. Симфония жизни - Кадзуо Кобаяси - Страница 3

«Да я ж тебя знаю», – услышав это при первой же встрече, я несколько удивился. Строго говоря, я не уверен, что Гергиев обратился ко мне – человеку старшего возраста, да еще и иностранцу – именно на «ты». В русском языке это местоимение используют не только по отношению к нижестоящему человеку, но и при обращении к другу, в то время как местоимение «вы» – по отношению к людям уважаемым или малознакомым. Когда наши взгляды встретились, Гергиев был весь мокрым – капельки пота стекали по его щетине. Думаю, он все же обратился ко мне на «вы», но чувство было такое, будто на «ты». Это чувство только усилилось, когда я увидел его широко открытые, исполненные дружелюбия глаза.

– Это ж ты задаешь Горбачёву интересные вопросы! – я сразу понял, что именно это он и имел в виду, когда сказал, что знает меня.

Как я уже писал в первой главе, основой реформаторской политики Горбачёва, ставшего генсеком несмотря на свои сравнительно молодые годы, была гласность. До тех пор весь информационный поток контролировался партией, а неудобные с точки зрения власти факты замалчивались. С приходом Горбачёва информационный контроль был ослаблен, а население стало более осведомленным. Видя, что новый генсек может выйти из своей машины посреди улицы и заговорить с горожанами (всегда при этом улыбаясь), я понимал гласность как стремление быть проще и откровеннее по отношению к народу.

Другим проявлением этой политики были пресс-конференции, которые стали регулярно проводиться в различных государственных институтах и ведомствах, включая МИД. При этом теперь иностранные корреспонденты могли наравне с советскими задавать вопросы и получать на них ответы. Тогда-то мне и пригодились мои элементарные знания русского языка. Несмотря на то, что в своих вопросах я допускал грамматические ошибки, мне с радостью предоставляли слово.

Один из своих вопросов главе СССР я никогда не смогу забыть. В октябре 1986 года, в самый разгар советско-американского диалога, проводилась встреча между президентом Рейганом и генсеком Горбачёвым в Рейкьявике, столице Исландии. В такой небольшой стране с населением в триста тысяч человек даже столица может похвастаться лишь сотней тысяч горожан. Вы спросите, почему было выбрано именно это место? Ответ прост: этот город находится ровно посередине между Москвой и Вашингтоном. Однако в Рейкьявике не было условий для проведения переговоров на высшем уровне, которых с нетерпением ждал весь мир. Саммит было решено провести в резиденции французского консула, которая располагается прямо на берегу океана.

Переговоры зашли в тупик, когда стороны стали обсуждать «Стратегическую оборонную инициативу», разработанную администрацией Рейгана. Она заключалась в том, чтобы разместить в космосе системы ПРО для предотвращения ядерной атаки на США. Этот план появился вскоре после создания популярного научно-фантастического фильма «Звездные войны». И хотя стороны достигли соглашения о сокращении ядерного вооружения на земле, касательно программы «звездных войн» мнения разошлись. Американская делегация ограничилась сообщением о том, что переговоры закончились неудачей, после чего незамедлительно отправилась домой со своей военной базы.

Горбачёв же провел пресс-конференцию. Она проходила в актовом зале школы, куда набилось несколько сотен рьяных журналистов со всего света. Рассчитав, в какую точку будет направлен взгляд генсека, я занял место по центру четвертого ряда. И пока я судорожно думал о том, как сформулировать свой вопрос с учетом того, что американская делегация объявила о провале переговоров, появился Горбачёв.

С покрасневшим лицом он поднялся на сцену и, по своему обыкновению, сперва отпил глоток чая с молоком. Я понял, что он пытается успокоиться. Прочитав короткое заявление, он посмотрел в зал – и наши глаза встретились. Собравшись с духом, я поднял руку.

– Вон там, очевидно, коллега из Японии, – с этими словами он указал на меня.

– Как результат этих переговоров отразится на будущем? – этот вопрос, намекавший на неудовлетворительный исход переговоров, вырвался у меня сам собой.

– Это не провал, а лишь начало диалога, – ответил Горбачёв.

И вопрос, и ответ транслировались на весь мир различными телевизионными агентствами, включая NHK.

В дальнейшем я понял две вещи. Во-первых, эта пресс-конференция Горбачёва заставила американцев несколько скорректировать свое заявление: теперь они говорили не о «провале», а о «продолжении диалога». А во-вторых, программа «Стратегическая оборонная инициатива», которую обсуждал Рейган во время переговоров, в действительности не предполагала реализации, а была лишь блефом, призванным смутить советских оппонентов. То, что все это было грандиозной ложью, я осознал лишь спустя тридцать два года после саммита. Из этой истории я усвоил, что мы не можем знать всех хитростей и подводных камней международной политики.

Заканчивая это затянувшееся отступление, замечу, что пресс-конференция неоднократно транслировалась по всему СССР. Тогда на советском телевидении было четыре общесоюзных канала. Однако в девять часов вечера наступало время главных новостей, и все каналы транслировали одну и ту же передачу. У населения не было даже возможности посмотреть что-то другое.

Для СССР это было временем больших перемен. Весь советский народ следил за каждым словом и действием Горбачёва, и по той информации, которая сообщалась в новостной программе, люди пытались понять, что ждет страну в будущем. Очевидно, Гергиев не был исключением. Таков был контекст нашего знакомства, которое началось со слов: «Да я ж тебя знаю!»

Иногда такой стиль общения сближает людей. Несмотря на то, что это была наша первая встреча, Валерий сразу пригласил меня выпить пива. Как раз в ту пору этот напиток начали поставлять в СССР из-за границы.

– На той стороне Невы есть хороший бар, – пригласил меня Гергиев, и мы отправились выпивать.

Нам подали «Хайнекен» в жестяных банках, которые мы тут же поспешили открыть. После продолжительной и изнуряющей работы на сцене холодное пиво наверняка пришлось маэстро по вкусу.

Беседа до рассвета в первый день знакомства. Октябрь 1992 года

– Сейчас, во времена серьезного экономического кризиса, когда многие люди утратили уверенность в завтрашнем дне, продолжается утечка ценных кадров. Вы не думаете, что на фоне этих событий известная на весь мир русская культура может прийти в упадок? – спросил я. Посмотрев на меня своими большими глазами, Валерий ответил:

– Культура не приходит в упадок из-за политического или экономического кризиса. Все будет в порядке. У России большой культурный потенциал. Вот увидите, именно благодаря ему страна возродится.

Как ни странно, его слова прозвучали убедительно. Как мы увидим чуть позже, все музыканты, которым довелось играть под управлением маэстро, в один голос говорят: «Своим выразительным взглядом он творит волшебство». Возможно, и я был очарован его оптимизмом, проявленным в столь непростых обстоятельствах.

– Каким же образом?! – спросил я, про себя думая, что такому-то человеку эта задача вполне по плечу.

К этому диалогу я еще вернусь, а пока лишь скажу, что наше знакомство за баночкой пива затянулось до четырех часов утра. Даже я, несмотря на плохую устойчивость к алкоголю, выпил тогда довольно крепко.

Над Невой, протекающей через центральную часть Петербурга, протянулись разводные мосты, которые поднимаются для того, чтобы пропускать крупные суда. Когда мы вышли из бара, оказалось, что и моя гостиница, и дом Валерия находятся на противоположной стороне реки. Обычно мосты разводятся на ночь и сводятся обратно в четыре часа утра, так что попасть домой раньше мы бы не смогли, даже если бы захотели.

В тот вечер у нас не просто совпали настроения: сами невские мосты, точно проводники удачи, подарили нам целых четыре часа общения.