Читать книгу Остановите Айви Покет! - Калеб Крисп - Страница 5

Я сложила книги на край длинного стола, за которым копошились неухоженные профессора истории, и в изумлении уставилась на Матильду. Мой вид в эту минуту наверняка выдавал всю бурю охвативших меня чувств.

– Какого чёрта ты здесь делаешь? – спросила я.

Она недобро глянула на меня из-под тёмной чёлки:

– Вообще-то это тебя не касается, Покет, но если тебе так уж надо знать, мы с мамой вынуждены были уехать в Лондон, потому что оставаться в Баттерфилд-парке стало совершенно невозможно.

Я кивнула, ощутив, как сердце моё переполняет печаль:

– Конечно. После смерти Ребекки…

– Ребекка? – Матильда нахмурилась, словно не понимала, о ком я говорю. – Ах да, разумеется. Да, это всё, конечно, очень печально, но ведь каждый день кто-нибудь да умирает, и ничего такого. Нет, жизнь в Баттерфилд-парке стала невыносимой после того, что случилось на балу в честь моего дня рождения, и мы обе знаем, кто во всём виноват, верно, Покет?

– Не стоит так уж сильно винить себя, дорогая, – сказала я.

– Себя?! – Матильда возмущённо топнула ножкой, и все профессора неодобрительно посмотрели на неё. – Это ты во всём виновата, Покет! Шею бы тебе свернуть! Какой же дурой надо быть, чтобы свалиться с люстры прямо в мой деньрожденный торт! Теперь всё графство хихикает у меня за спиной!

– Признаю, я привнесла некоторую долю сумятицы в твой праздник, но зато он получился неповторимым. Благодаря мне бал в честь твоего дня рождения прославился, а славу, даже дурную, не купишь за деньги.

Матильда прищурилась:

– Объясни.

– На самом деле всё очень просто. О твоём дне рождения люди будут вспоминать годами, десятилетиями. Я практически уверена, что будут и другие праздники, на которых девочки станут прыгать с люстры в торт, но твой навсегда останется первым и потому совершенно особенным.

В глазах Матильды появилось мечтательное выражение:

– Я замечала, как все шушукаются у меня за спиной, когда выбиралась в деревню. Да, они таращатся на меня и сплетничают обо мне, потому что мой праздник был самым удивительным событием, какое им довелось увидеть за всю их жалкую жизнь!

Я покачала головой:

– Думаю, они таращатся и шушукаются, потому что ты на редкость неприятная особа. Но твой день рождения они и правда запомнят на всю жизнь, а только это и имеет значение, верно?

Профессора истории уже в открытую показывали на нас и перешёптывались. Разговоры в читальном зале не поощрялись. Библиотека была моим единственным местом отдохновения от похорон и смертных одров, и мне не хотелось её терять. Поэтому я схватила Матильду за руку и поспешно потащила её к выходу.

Каменные стены библиотеки и мостовая перед ней блестели в лучах яркого солнца. Пока мы спускались по парадной лестнице, Матильда пробубнила, что мама ждёт её в отеле поблизости, где они будут обедать.

– А леди Элизабет приехала с вами? – спросила я.

Матильда остановилась у подножия лестницы:

– Бабушка говорит, что слишком плохо себя чувствует, чтобы путешествовать, но я ей не верю.

Я немедленно воспользовалась возможностью задать вопрос, который не давал мне покоя:

– Как она?

– Сломлена, – тихо отвечала Матильда. Потом в голосе её вновь зазвенели злые нотки: – В Баттерфилд-парке больше не принимают гостей, только доктор иногда навещает бабушку. Мама говорит, бабушка горюет, но лично я считаю, что нельзя думать только о себе. Ребекка умерла, её не вернуть – так что теперь, нам всем до конца жизни ходить в трауре?

– Но ты ведь тоже грустишь о Ребекке… правда?

Матильда обернулась и уставилась на парк, расстилавшийся позади нас:

– Оно всё ещё у тебя?

– Что?

– Ожерелье.

– А, ну да, припрятано в надёжном месте.

– Мама верит, что это алмаз убил Ребекку. А ты что думаешь, Покет?

Звонкий смешок сорвался с моих губ (надеюсь, прозвучал он убедительно):

– Как может бриллиант убить человека?

– Почему ты не продала его, Покет? – Матильда оглядела мой ненавистный фартук и подбитые гвоздями тяжёлые башмаки. – Если тебя приодеть и привести в порядок, возможно, кто-то даже захочет удочерить тебя.

Я пожала плечами:

– Меня уже удочерили.

– Правда?

– Да. Чудесная семья. У них процветающее дело. Красивый дом. Они окружили меня такой любовью и заботой, что просто не продохнуть. У меня даже старшая сестра теперь есть. Гретель сейчас в пансионе благородных девиц в Париже, и я надеюсь, мамаша Снэгсби и меня туда пошлёт, когда придёт время.

Яркие губы Матильды искривились в коварной улыбке:

– Выходит, жизнь у тебя наладилась, Покет?

– Ещё как наладилась. Лучше просто некуда.

Тут Матильда повернулась и пошла прочь. Даже не попрощавшись.

– Может, выпьем как-нибудь чаю вместе? – крикнула я ей вдогонку. – Или погуляем в Гайд-парке? Я, конечно, всё время ужасно занята, но как раз следующие семь-восемь недель совершенно свободна!

Матильда не обернулась:

– Это вряд ли, Покет.

Домой я возвращалась в расстроенных чувствах. Все эти дни я продолжала думать о Ребекке, но после встречи с Матильдой трагические события в Баттерфилд-парке всплыли в моей памяти во всех зловещих подробностях. Смерть Ребекки была ужасна. Бедняжка всего-то и хотела снова увидеть свою маму. Поэтому и надела ожерелье с алмазом Тик-так. Однако мисс Фрост сказала мне, что дух Ребекки унёсся в Проспу, поэтому даже после смерти ей не суждено воссоединиться с матерью. Мысль о том, что это я принесла злосчастный камень в Баттерфилд-парк, тяжким грузом лежала у меня на душе.

Погрузившись в мрачные раздумья, я едва не налетела на пожилую даму, которая стояла посреди тротуара и вопила, как помешанная. Седые волосы выбивались из-под её кружевного чепца. На виске темнел синяк. Глаза были молочно-белые. А сама она – вполне мёртвая.

Несчастная завопила пуще прежнего, когда я спросила её, что произошло.

– Ты слышишь меня? – закричала она. – Но я же пыталась говорить с соседом, мистером Дентоном, и с мисс Уилкокс из овощной лавки, а они смотрят сквозь меня, будто и не видят. Но ты-то меня видишь! – Она простёрла руки к небесам: – Слава Господу! Я уж думала, что умерла.

– Так и есть. Вы совершенно мертвы.

Она ахнула. В глазах её отразилось сомнение:

– Почему ты так уверена?

Я опустила глаза и показала ей под ноги:

– Вы болтаетесь в воздухе, дорогая.

Привидение посмотрело вниз и убедилось, что его ноги и правда не касаются мостовой.

– Вот уж не думала, – пробормотала покойница. – Последнее, что я помню, это как забралась на стул, чтобы достать с верхней полки банку маринованной селёдки. Обожаю селёдку.

– Наверняка вы упали со стула, ударились головой и тут же испустили дух, – подсказала я.

Привидение снова ахнуло. Закружилось на месте. Замерло с несчастным видом. Показало на небо:

– Я всегда думала, что, когда пробьёт мой час, я отправлюсь прямо туда.

– Я не очень разбираюсь в таких вещах, но, похоже, некоторые души задерживаются на земле. Рано или поздно вы увидите свет. Тёплый, ласковый свет. Летите прямо к нему – и обретёте то, что ищете. А пока можете, например, сходить в театр.

Эта идея, судя по всему, обрадовала покойницу, и призрак поспешил прочь, оставляя за собой шлейф мерцающих искорок. Я пошла дальше своей дорогой по многолюдной улице. Пешеходы торопились по своим делам, некоторые торговались, покупая с лотков яблоки, хлеб или цветы. Мне тоже надо было торопиться – Снэгсби того и гляди вернутся, а я так и не закончила уборку. Выхода нет, решила я, придётся срезать путь.

Я сошла с тротуара, чтобы перейти на другую сторону улицы, но тут из-за угла показался экипаж. Я остановилась, чтобы пропустить его, рассеянно блуждая взглядом по улице. Вот тут-то я её и увидела. Она стояла на другой стороне и смотрела на меня так, будто хотела съесть. Её злобный взор был прикован ко мне. Повозка промчалась мимо, обдав меня сильным порывом ветра. Я моргнула. Снова посмотрела на другую сторону улицы.

Но мисс Олвейс и след простыл.

Моя спальня на ночь запиралась на замок. Снаружи. Ради моей же безопасности. По-видимому, район Паддингтон так и кишел злодеями всех мастей – грабителями, похитителями детей, наёмными убийцами. Приёмной дочери, которая недавно обрела новую семью, конечно, следовало их остерегаться. Поэтому меня запирали. Ключ мамаша Снэгсби носила на шее. Второй ключ был на связке, висевшей на поясе домработницы, миссис Диккенс.

Тем вечером меня отправили спать без ужина. В наказание, что не сделала уборку, как было велено. Ну и ладно! Меня переполняли тревожные мысли. Мисс Олвейс… Я видела мисс Олвейс на улице. Как же ей удалось отыскать меня? Знает ли она, где я живу? А что, если она явится сюда за мной?

В дверном замке повернулся ключ, и вошла миссис Диккенс с подносом. На подносе лежали четыре картофелины, четвертушка тыквы и кусок шоколадного торта. Благослови бог миссис Диккенс! Она работала в доме Снэгсби с незапамятных времен и имела соответственно пышную фигуру. Лицом миссис Диккенс напоминала моржа. Пила она как лошадь. Но несмотря на пухлые щёки и вечно красный нос, сердце у неё было золотое.

– Ты, наверное, проголодалась, деточка, – сказала она, пристроив поднос на прикроватный столик. Потом оглядела комнату и покачала головой: – Спрошу-ка я миссис Снэгсби, может, она разрешит повесить на окно шторы покрасивее. Или купить яркое покрывало для кровати. Девочке твоего возраста не стоит жить в такой бесцветной комнатушке.

Моя комната была в глубине дома на третьем этаже. Узкая кровать, стул, комод и столик, на который я поставила серебряные часы из комнаты Ребекки, – вот и всё убранство. Словом, это была прекрасно обставленная комната любимой дочери. Правда, по совести сказать, этажом ниже имелась и по-настоящему красивая комната, рядом со спальней Снэгсби. Там были ярко-алые обои, мраморный камин, прекрасная медная кровать и даже отдельная гардеробная. Но эта комната принадлежала Гретель. И туда никого не пускали.

– Да, добавить немного красок не помешало бы, – согласилась я.

– Конечно, миссис Снэгсби, может, и откажется, – сказала миссис Диккенс, протирая комод краем фартука. – Хотя ума не приложу почему – ведь эта комната не видела и капли цвета с тех самых пор, как мисс… – Тут домработница почему-то осеклась и закашлялась.

– С тех пор как какая мисс, дорогая? – поторопила я.

– Ну… твои родители довольно давно перестали пользоваться этой комнатой, – сказала миссис Диккенс с некоторой поспешностью. – Последней, кто жил тут до тебя, была мисс… мисс Лукас. Она снимала эту комнату.

– Она была рыжая?

Миссис Диккенс в растерянности огляделась:

– Как ты узнала, деточка?

– В ящике лежала её щетка для волос и пара чёрных перчаток, – пояснила я с точно отмеренной долей скуки в голосе и вздохнула: – Миссис Диккенс, я знала одну женщину, которая была до невозможности рыжей. А ещё она была занудой с вечно кислой физиономией и ужасно мне не нравилась. Потом-то я поняла, что ошибалась на её счёт.

– Лучше поешь, деточка, и ложись-ка спать, – сказала миссис Диккенс. – И смотри, чтобы твоя мама не узнала, что я тайком приносила тебе еду, хорошо?

Я хотела ответить, но замешкалась, ощутив внезапную волну тепла от висевшего у меня на шее камня. Пришлось поспешно выпроводить миссис Диккенс из комнаты, пообещав ей, что я поем и постараюсь как следует выспаться. Ключ ещё скрежетал в замке, а я уже уселась на кровать и выудила алмаз Тик-так из-под ночной рубашки.

Дрожа от волнения, я вглядывалась в загадочные глубины камня. Сначала там не было ничего, кроме безлунного лондонского неба. Но я терпеливо ждала. Я знала, знала совершенно точно: что-то должно случиться. Возможно, камень покажет мне что-то про мисс Олвейс. Что-то такое, что могло бы послужить важной подсказкой.

Камень в моей руке запульсировал как живой, жар толчками хлынул из него – обжигающий, словно пламя в камине. Потом в сердце алмаза заклубился белый туман, заволок пасмурное небо. Когда туман рассеялся, я увидела тёмный лес. Голые деревья. Иней на земле. Туман катился по лесу как буря, и там, где он прошёл, деревья начинали сочиться белым, все целиком, от корней до верхушек. Через несколько мгновений весь лес сделался белёсым и будто бы призрачным.

Что-то мелькнуло среди деревьев. Девочка. Она бежала не разбирая дороги. На ней было нежно-лиловое платье. Светлые волосы развевались на ветру. Я узнала её в тот же миг. И не смогла сдержать крик:

– Ребекка!

Это была она. Она, и никто другой. Но что показывал мне камень – может быть, сцену из её прошлого? Ребекка бежала, огибая белые стволы. И оглядывалась на бегу. В глазах её был ужас. Потом деревья вдруг пришли в движение. Нет, не деревья – затворщики! Зловещие карлики в тёмных балахонах, пособники мисс Олвейс! Они двигались слаженно, как один. Веером рассыпались по лесу.

Девочка споткнулась. Упала. Я видела, как она поморщилась от боли. Но вот она снова вскочила на ноги и побежала дальше. На мгновение, на одно-единственное мгновение её лицо заполнило собой весь камень. Щёки Ребекки пылали. Брови сошлись над переносицей от напряжения. Глаза были белые от страха. И тут я наконец поняла: на Ребекке то самое платье, которое она впервые надела на день рождения Матильды. Ей сшили его специально к празднику. Значит, это не сцена из прошлого! Ребекка жива! Как же ей удалось выжить? Где она теперь? Но самое главное – она жива. И я поняла ещё кое-что. Кое-что ужасное. Ребекку Баттерфилд преследуют враги.