Читать книгу Буриданы. Новый мир - Калле Каспер - Страница 5

Более-менее терпимыми можно было считать только первые двадцать-тридцать секунд каждого нового дня, пока мозг еще находился в тумане сновидений, потом вспоминалось все, и Вальдека охватывал бессильный гнев. Понятно, что после наступления независимости следовало перестроить работу кафедры, убрать предметы, связанные с теорией социализма, какой в них смысл, если сам объект исследования почил в бозе, именно Вальдек с таким предложением и выступил, он же участвовал в разработке новой программы – но то, что реформу используют против него, предположить не мог. Его должность сократили, правда, создали новую, но на эту его не избрали. Вальдек догадался об этом загодя, когда обратил внимание, что его сторонятся. Он не понимал, в чем дело, ну да, он состоял в Коммунистической партии – но в ней состояли почти все преподаватели. Спросить, в чем дело, было не у кого, сказался его надменный характер, он всегда сохранял с коллегами дистанцию, никого не подпускал слишком близко – зачем общаться с людьми, которые в интеллектуальном смысле уступали ему? Головоломка решилась неожиданно, он встретил на улице банкира (на улице, потому что банк некоторое время назад обанкротился), и тот сказал ему прямо: «О тебе говорят всякое, я этому не верю, если хочешь, перебирайся в Таллин, найду тебе новую работу». «И что же обо мне говорят?», – спросил Вальдек. Банкир, глядя мимо него, обронил: «Тебя несколько раз видели выходящим из здания КГБ. Они связали этот факт с твоей ранней докторской степенью, и сделали вывод». Вальдек был потрясен: да, верно, много лет назад он действительно ходил несколько раз в КГБ – тогда, когда велись переговоры о назначении его на должность заведующего кафедрой – но он же отказался от предложения сотрудничать! Отказался, и, кстати, именно из-за этого лишился заветной вакансии.

Он рассказал эту историю банкиру, тот выслушал его, кивнул, повторил: «Да, конечно, я верю тебе, приезжай!», и поспешил дальше.

От этого удара Вальдек уже не оправился. На кафедру он больше не заходил, пока срок договора не истек, направлялся прямо в аудиторию, а в последний день работы сходил за расчетом и ушел, ни с кем не попрощавшись. Его даже не интересовало, кто именно его оклеветал – если бы он чувствовал в себе силы постоять за себя, бороться, тогда бы он, возможно, попытался это выяснить, но он не чувствовал. Да и что он мог сделать? Обратиться в суд? Если бы архивы КГБ остались в Эстонии, можно было пойти к ректору, потребовать восстановления справедливости, но архивы вывезли в Россию. К тому же, никто ведь прямо не обвинил его, все было сделано исподтишка. До пенсии оставалось меньше двух лет – но им не терпелось.

Принимать предложение банкира он не собирался, он не хотел в Таллин, его дом был в Тарту. И он оставил все, как есть. Он не привык к бездействию; пришлось привыкнуть. О том, чтобы основать свой бизнес, он даже не думал – экономика нравилась ему только в теоретическом аспекте – от одной мысли о вступлении в схватку за прибыль, его тошнило. Сбережения съела денежная реформа, он это предвидел, но ничего не предпринял, убежденный, что и в новом мире будет зарабатывать достаточно – ну и дурак! Немного он получил от продажи дачи, не было смысла держать ее так далеко от дома, раньше на остров летал самолет и билеты были дешевые, советская система пренебрегала экономической целесообразностью, она руководствовалась идеалистическими соображениями, теперь единственным средством транспорта стал вертолет, но трястись на нем, да еще за немалые деньги…? На этом его доходы закончились, больше у него за душой ничего не осталось. Раньше он имел привычку выпивать после обеда рюмочку коньяка, желательно «Наири» или «Ахтамара» – пришлось отказаться. Водки он терпеть не мог, и стал сам готовить себе выпивку: покупал на рынке спирт «Ройяль», заправлял эстрагоном, давал настояться, разбавлял до сорока градусов и ставил бутылку в буфет: традиции следует сохранять. Свободное время он и раньше заполнял чтением книг по истории, теперь стало больше и того, и другого: и времени, и книг – на русском, конечно, на эстонском по-прежнему мало что издавалось, древний мир, которым Вальдек увлекался, эстонцев не интересовал, они занимались собственной историей, а она напоминала Вальдеку краеведение. Как-то к нему зашел Тимо, приехавший со своими учениками в Тарту на соревнования, двоюродный брат спросил у Вальдека, не хочет ли он подать заявление на возврат дедушкиного хутора? Вальдек не хотел. Чтобы он, доктор экономических наук, стал держать хутор – какая глупость! Брать компенсацию? Мать Тимо, тетя Тамара, получила за свой дом в далекой провинции ровно столько, что хватило на покупку малюсенького цветного телевизора; слишком ничтожная сумма, чтобы так себя унижать. Ведь, по сути, сам факт возврата собственности был смехотворен – даже во Франции после падения Наполеона роялисты не стали отнимать имущество у его фаворитов, хоть там после пертурбаций прошло заметно меньше времени, чем здесь. Тийу продолжала пиликать на скрипке в своем театре, принося домой мизерную зарплату, раньше Вальдек оставлял ее жене «на булавки», его заработка хватало, чтобы содержать семью, теперь он сам стал «содержантом». Долго терпеть это он был не в силах, позвонил банкиру и поинтересовался, нельзя ли устроить так, чтобы он сотрудничал с ним, не покидая Тарту, как «член-корреспондент»? Банкир смилостивился и стал поручать ему составление экономических прогнозов, анализ внешнеполитического положения и прочее в том же духе. Платил он весьма умеренно, для него тоже настали не лучшие времена, после банкротства он так и не встал на ноги, но Вальдек смог хотя бы оплачивать счета за электричество и отопление; продукты все равно пришлось оставить жене. Отмечать шестидесятилетие он категорически отказался, но пенсию, разумеется, оформил, вместе с гонорарами за консультации набегала сумма, которая позволяла как-то существовать – но именно тогда пришла беда – умер банкир, сердце не выдержало, он очень страдал от того, что враги из центрального банка уничтожили дело его жизни. Больше Вальдеку не на кого было опереться. Анника более-менее устроилась во Франции, Вальдеку она деньги не предлагала, знала, что отец не примет, вручала свои франки маме; Вальдек скрежетал зубами, но смирялся, как-то ведь надо было платить за коммунальные услуги. Уже сейчас все они стоили намного дороже, чем в Советском Союзе, и продолжали дорожать с каждым днем, таков закон экономики: требование по природным ресурсам в современном мире увеличивается в геометрической прогрессии. Он уже не видел впереди ничего радужного. Его прогноз о том, что Эстония станет периферией Европы, исполнился. Российский рынок для Эстонии, фактически, закрылся, и никто не делал попыток снова его открыть, правительство и пресса только раздували ненависть к России; однако стоило взглянуть на карту, чтобы понять – без России эстонская экономика не жизнеспособна. В интересах кого претворяли в жизнь такую политику? Американцев? Возможно, как-то ведь надо было их отблагодарить за то, что они поддержали стремление эстонцев к независимости. А еще? Наверняка в интересах соседних стран. Финны и шведы искали возможностей для инвестиций, бедная Эстония, как спелое яблочко, упала к их ногам; но для собственного народа это означало превращение в колонию. Эти элементарные истины можно было понять, даже не будучи доктором экономических наук – и все же подобную политику проводили, и никто не протестовал. Вальдек вспомнил, как однажды в поезде по пути из Москвы в Таллин дядя Эрвин ему рассказал, что каждый народ живет в своем историческом времени, которое прерывается, когда он попадает под власть другого народа, а при освобождении от зависимости народ проваливается обратно в то время, в котором находился до порабощения. На первый взгляд, казалось, что Эстония рухнула в конец тридцатых годов, во времена предыдущей независимости, но когда Вальдек немного поразмыслил, он понял, что это не совсем так: ведь та независимость продолжалась только двадцать лет, а предшествовало ей семьсот лет господства немецких баронов – следовательно, Эстония свалилась в тринадцатый век. И когда Вальдек огляделся вокруг, он понял, что именно так все и обстоит.

Когда позвонила Моника и пригласила его в Таллин, обсудить судьбу родительской квартиры, Вальдек сперва хотел отказаться – чего там обсуждать, сестра, единственная, осталась в ней жить, это она заботилась об отце, когда тот постарел, понятно, что квартира должна достаться ей. Но потом он подумал – а почему бы не съездить? Он давно не видел брата и сестру, хорошо бы взглянуть, как они живут, как справляются в новых условиях, изменились ли… На автобусный билет денег хватило, хотя подорожали и они – как всё после того, как из Москвы перестали поступать дотации.