Читать книгу XYN - Кантемир - Страница 6

Мастурбация будто разрушает систему. Мастурбация – покушение на государство и его законы. Стоит придаться ей, мастурбации, как на ближайшие четыре часа двадцать пять минут ты полностью лишен грубых людских пороков. Не приходится больше думать о мерзких плотских переживаниях человека – грудастая телеведущая больше не сможет уверить тебя в величии и незыблемости власти, не сможет кормить тебя говном: словами «свобода», «равенство», «родина». Подрочив, больше не приходится, закусив губу и пытаясь сдержать эрекцию, рассуждать в своем отравленном человечеством сознании на тему: что же у нее там под этой юбкой.

Я сижу в метро. И, как всегда, изучаю людей. Если вдруг таймер уже пробил четыре часа двадцать пять минут, то в людях мне вдруг становятся интересны их сексуальные девиации. Извращения. Я, пытаясь выстроить какие-то малоочевидные закономерности, начинаю соотносить свои суждения о внешности и о половой жизни объектов моего поверхностного изучения. Так женщина, уверенно и даже слишком отточено цокающая своими абсолютно обычными, но до жути ухоженными каблуками (обычно она еще одета в строгий костюм – с юбкой-рюмочкой в клеточку, пиджаком и белой блузкой) держит дома карманного мужчину. Измотанная, она, возвращаясь домой, раздраженно снимает с себя серьги, и в момент, когда она вот-вот закричит от усталости и напряжения, он на четвереньках приползает к ней. Он, встав на колени, медленно лижет ее ногу – от самых пальцев до конца чулка. После – нерасторопно снимает их. А она, повторяя «хороший мальчик», гладит его по уже появляющейся лысине. Нагнувшись, она пальцем поднимает его за подбородок (а он покорен) и, грубо поцеловав его, она опускает его чуть ниже живота (а он покорен). И обеими руками силой прижимает его к своей плоти (а он покорен). Большинство их игрушек посвящено истязанию мужчины. Да вся их жизнь посвящена истязанию этого бедного мужчины. Он хочет детей, но «это неудобно, глупец!». Готовит – он, убирается – он. Она – кормилец. Ты, конечно же, подумал, что у меня больная фантазия. Я это знаю.

Да глупости это все.

Я, немного стесняясь собственных мыслей, вдруг начинаю хохотать – эта строгая женщина, сидящая передо мной, начинает чувствовать себя неловко. Смотрит на свою серую юбку, на свой серый пиджак, трогает свою серую прическу. Все нормально. Я закрываю глаза рукой в надежде заглушить приступ истерики, вызванный слишком уж бурной фантазией. Конечно, остановиться у меня не получается. И на следующей станции я выхожу. Сев на скамейку у перрона из меня выползают остаточные частицы смеха.