Читать книгу Судебнaя экспертология: проблемы и решения (от теории – к прaктике) - Каримжан Шaкиров - Страница 3

Теоретическое осмысление сущности специальных знаний в судопроизводстве имеет важное значение, поскольку, как было показано выше, от их правильной интерпретации зависят содержательная оценка деятельности специалиста и судебного эксперта и возможность научно обоснованной дифференциации правового положения названных сведущих лиц, привлекаемых в уголовный, гражданский и административный процессы.

Поиск однозначных решений по названным аспектам актуален как для судебной практики, призванной содействовать решению задач судопроизводства на единых правовых основаниях, так и для теории, особенно ввиду существующего в специальной литературе различия взглядов на характеристику понятия «специальные знания» и конкретных его носителей в судопроизводстве.

В этой связи представляется вполне справедливым мнение, высказанное Р. С. Белкиным, который, характеризуя данное понятие, отмечал: «Термин «специальные познания» приобрел такое обыденное звучание, что в теории и практике стал употребляться автоматически, как нечто само собой разумеющееся. Между тем далеко не все бесспорно и ясно и в содержании этого понятия, и в практике его применения как критерия при решении вопроса о привлечении… специалиста или необходимости назначения судебной экспертизы»6.

Для иллюстрации неоднозначного понимания сущности специальных знаний в теории обратимся к дискуссии по данной проблематике, развернувшейся в криминалистике, процессуальной науке и судебной экспертологии, которая характеризуется наличием прежде всего двух точек зрения на трактовку понятия «специальные знания» в зависимости от степени его распространения на субъектов процессуального доказывания.

В первом случае ученые исходят из жестко ограничительного толкования исследуемого понятия, распространяя его только на экспертов и специалистов.

Основное содержание этого взгляда заключается в том, что к специальным знаниям, применяемым в судопроизводстве, относятся любые не общеизвестные знания за исключением юридических, поскольку последними в уголовном и гражданском процессах наделены специальные субъекты – следователь и суд. В другой встречающейся в литературе интерпретации содержания специальных знаний подобного разграничения не проводится, в результате чего их носителями, наряду со специалистом и экспертом, признаются также и вышеназванные субъекты доказывания.

К примеру, в теории криминалистики известно высказанное А. А. Эйсманом и поддерживаемое рядом ученых суждение, суть которого сводится к тому, что специальные знания – «это знания не общеизвестные, не общедоступные, не имеющие массового распространения, короче, это знания, которыми располагает ограниченный круг специалистов… при этом познания в области законодательства и науки права, иначе – юридические знания, не относятся к специальным познаниям в том смысле, в каком это понятие употребляется в законе»7.

Аналогичный взгляд высказал Е.И. Зуев, определяя специальные знания как любые познания в науке, технике, искусстве или ремесле, исключая область процессуального и материального права, применяемые для решения вопросов, возникающих при осуществлении правосудия. Автор пишет, что это «прежде всего основанные на теории и закрепленные практикой глубокие и разносторонние знания приемов и средств криминалистической техники, обеспечивающие обнаружение, фиксацию и исследование доказательств. К специальным познаниям в том же смысле относятся познания в судебной медицине, судебной химии, физике, пожарном деле, автоделе, а также любые иные познания (педагогические, лингвистические, математические и др.), использование которых необходимо для полного, всестороннего и объективного расследования преступления»8.

В свою очередь, Г.М. Надгорный на основе анализа классификации и содержания областей специальных знаний дал следующее несколько обобщенное определение рассматриваемому понятию: «Специальные знания – это знания, не относящиеся к общеизвестным, образующие основу профессиональной подготовки по научным, инженерно-техническим и производственным специальностям, а также необщеизвестные знания, необходимые для занятия какими-либо видами деятельности»9. Позже автор уточняет предложенное определение и отмечает, что специальные знания – это знания, образующие основу профессиональной подготовки людей, определяющие их специальность. К ним не относятся знания общеизвестные и юридические10. Тем не менее в дальнейшем он вносит поправку, что в общеупотребительном смысле юридические знания – это также знания специальные.

Анализируя изложенную позицию, В.К. Лисиченко и В.В. Циркаль констатировали, что недостатком предложенного Г.М. Надгорным определения понятия «специальные знания» является то, что в нем не отражена уголовно-процессуальная специфика их применения. «Понятие «специальные знания», – отмечали они, – не является общенаучным. Это понятие отраслевое, юридическое, применяемое уголовно-процессуальным законодательством для отграничения профессиональных знаний различных специалистов, привлекаемых в практике уголовного судопроизводства для содействия следователю и суду в решении определенных вопросов, от знаний общеизвестных и юридических, которыми владеют соответственно работники органов расследования и суда». Обращая внимание на то, что в юридическом определении понятия «специальные знания» в качестве его существенного признака должны быть указаны процессуальная направленность и специфика применения этих знаний в следственной и судебной практике, авторы рассматривают специальные знания как «не общеизвестные в судопроизводстве научные, технические и практические знания, приобретенные в результате профессионального обучения либо работы по определенной специальности лицом, привлеченным в качестве специалиста или эксперта в целях содействия следователю или суду в выяснении обстоятельств дела или даче заключения по вопросам, для разрешения которых требуется их применение»11.

В.К. Лисиченко и В.В. Циркаль подчеркивали при этом, что понятие «специальные знания» не включает юридические знания, которые по своему содержанию и условиям их приобретения для юристов являются специальными. Юридические знания, на их взгляд, составляют основу профессиональной деятельности лица, производящего дознание, следователя, прокурора, судьи. Они обеспечивают выполнение ими своих профессиональных функций и компетентное разрешение правовых вопросов, возникающих в следственной и судебной практике.

По мнению Т.В. Сахновой, «специальные знания – это всегда научные знания неправового характера, сопровождаемые адекватными (признанными) прикладными методиками, используемые для достижения определенных юридических целей»12.

Схожую позицию мы обнаруживаем у В.И. Шиканова, который понимал под специальными знаниями любую возможную совокупность знаний (практического опыта, навыков) за вычетом общеизвестных, т. е. таких, которые входят в общеобразовательную подготовку граждан, а также познаний в области права, связанных с уголовно-правовой оценкой фактических обстоятельств уголовного дела и с решениями процессуального характера. Автор пишет: «Знание и практический опыт, оказавшиеся необходимыми для всестороннего, полного и объективного выяснения обстоятельств, входящих в предмет доказывания по уголовному делу в уголовном судопроизводстве, принято называть специальными»13.

По мнению же Б.М. Бишманова, специальные знания – это «знания, которыми располагает ограниченный круг специалистов, но которыми не располагает адресат доказывания (следователь, суд, участники процесса и др.»14.

Более подробно комментирует рассматриваемую ситуацию Т.В. Аверьянова, которая пишет: «Вопросы права являются прерогативой органов расследования. И хотя нередко эксперт – представитель экспертного учреждения – обладает достаточными познаниями в области права, он (точно так же, как и лицо, производящее дознание, следователь, прокурор, суд, обладая специальными (неюридическими) познаниями, по закону не вправе заменить эксперта) не имеет права вторгаться в область деятельности органов расследования, совмещая в одном лице функции эксперта и органа расследования. Если же эксперт при разрешении вопросов берет на себя функции, относящиеся к сфере деятельности следствия и суда, то его заключение лишается силы судебного доказательства. Экспертиза не толкует закон. Специальными являются знания, приобретенные субъектом в процессе обучения и практической деятельности в науке, технике, искусстве, ремесле и основанные на знании научных разработок в соответствующих областях знаний, используемые для решения вопросов, возникающих при расследовании и рассмотрении в суде конкретных дел»15.

Мы не случайно привели вышеизложенные мнения, отрицающие в целом возможность признания за специальными знаниями юридического содержания, а точнее, отнесения их к правовым в сфере судопроизводства. Если обратиться к носителям этих знаний в уголовном или гражданском процессе – эксперту и специалисту, то, казалось бы, такая постановка вопроса не может вызывать возражений, поскольку и теория права, и практика в качестве носителей правовых знаний определяют прежде всего дознавателя, следователя и суд. Но тогда, естественно, возникает другой вопрос: к какой отрасли знания следует отнести специальные познания в области криминалистики? Общепринято, что данная научная сфера познания принадлежит в соответствии с предметной направленностью юридической науке. Здесь, думается, уместно привести имеющиеся в литературе обоснования правовой природы криминалистики, обобщенные Р. С. Белкиным и заключающиеся, по его мнению, в следующем:

– Криминалистика – это правовая наука, ибо ее предмет и объекты познания лежат в сфере правовых явлений.

– Криминалистика – это правовая наука, так как ее служебная функция, решаемые ею задачи относятся к правовой сфере деятельности государственных органов, к правовым процессам (расследованию, судебному разбирательству).

– Все рекомендации, разрабатываемые криминалистикой для практики, носят строго выраженный правовой характер, основаны на законе, соответствуют его духу и букве.

– Юридический характер криминалистики проявляется в нормативно-юридической функции, свойственной ей как отрасли правоведения, под воздействием которой многие научные рекомендации криминалистики вводятся в содержание правовых норм.

– Криминалистические рекомендации носят нормативный характер.

– Исторически криминалистика зародилась в рамках правовой – уголовно-процессуальной науки16.

По мнению же самого Р С. Белкина, криминалистика в соответствии с классификацией, принятой в правовой науке, относится к числу специальных юридических наук, которым не соответствует какая-то определенная отрасль права или группа норм из разных отраслей права17.

Таким образом, правовая сущность криминалистики тем не менее не исключает возможность применения ее положений, в частности такого раздела, как криминалистическая техника, в качестве важной составляющей специальных знаний, используемых не только дознавателем, следователем, судом, но и экспертами и специалистами. Вот почему, на наш взгляд, в литературе обозначилась противоположная точка зрения, более расширительно трактующая рассматриваемое нами понятие.

Наиболее полно ее выразили В.Д. Арсеньев и В.Г. Заблоцкий, которые, не соглашаясь с тезисом о невозможности отнесения правовых знаний к специальным, пишут: «Юридические знания, например, в области криминалистики, используются именно как специальные при производстве криминалистических экспертиз. Точно так же правовые знания в области некоторых специальных вопросов… относятся к предмету соответствующих экспертиз – автотехнической, по технике безопасности, бухгалтерской и т. д. Более того, криминалистические и некоторые другие юридические знания (познания), непосредственно используемые следователями, судьями и иными субъектами, ответственными за ведение уголовного процесса в соответствующей его стадии, тоже относятся к специальным»18.

Нетрудно заметить, что приведенные определения, в целом правильно раскрывая суть понятия «специальные знания» как не общеизвестных, в число которых обоснованно включаются юридические знания, вместе с тем как бы размывают устоявшиеся в специальной литературе представления о них как о соотносимых прежде всего с процессуальным статусом специалиста и судебного эксперта.

В самом деле, если отталкиваться от подобного варианта толкования понятия «специальные знания», то тогда требуется признать, что оно в равной степени может быть распространено как на экспертов и специалистов, так и на любого участника процесса, чьи познания используются для решения задач судопроизводства в качестве специальных. С другой стороны, признавая приводимые определения специальных знаний как в целом правильно отражающие их содержательную основу, приходится констатировать, что с точки зрения процессуальной процедуры применения в судопроизводстве их расширительное понимание уже не будет нести требуемой смысловой нагрузки, а следовательно, теряет изначальное практическое значение.

В связи с включением в структуру специальных знаний познаний в области права, в частности криминалистических, в специальной литературе были предприняты попытки по обоснованию этой позиции. Так, П.П. Ищенко предполагал целесообразным ввести в научный обиход термин «криминалистические познания и навыки» для характеристики правового статуса специалиста. Раскрывая суть своего предложения, автор пишет: «В широком плане это познания и навыки, пригодные для обнаружения, закрепления, изъятия и исследования доказательств… Основное отличие криминалистических познаний от всех иных состоит в том, что их носители специализируются на обнаружении, закреплении и изъятии доказательств, т. е. это специалисты, чья деятельность постоянно связана с расследованием преступлений. Представители иных отраслей знания, как правило, не компетентны в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств, зато они могут обратить внимание следователя на те обстоятельства, изучение которых будет способствовать обнаружению, закреплению и изъятию доказательств»19. Основываясь на данном постулате, П.П. Ищенко дает свое определение специальных знаний, используемых в уголовном судопроизводстве. Он считает, что это любые профессиональные знания, которые могут оказать содействие в обнаружении, фиксации и изъятии доказательств. Специальными знаниями следователи и судьи располагают, но, как правило, в ограниченном объеме, что, на его взгляд, и послужило одной из причин создания института специалистов в уголовном судопроизводстве.

Как видим, из предложения автора, выделяющего в качестве специальных знаний криминалистические познания и навыки, довольно трудно уяснить, в чем их отличие, если носителями таковых, наряду со специалистом, можно называть следователя, суд или эксперта.

Свое мнение по дискутируемому вопросу высказал А.А. Исаев, который подробно проанализировал существующие в литературе взгляды на проблему понимания специальных знаний в судопроизводстве, и в частности путей их разграничения, с учетом возможности признания в качестве таковых правовых знаний. Излагая суть своей позиции, автор пишет: «Если обратиться к вопросу о границах специальных знаний, то можно констатировать, что в самом общем смысле правовые знания также являются специальными знаниями, соответственно которым имеется специализация по профессиям. Правовые знания в указанном аспекте в рамках уголовного процесса, который тоже является правовым знанием, совпадают между собой. Поэтому нет необходимости говорить о них как о специальных, так как речь в данном случае идет об одной и той же форме – правовой. Все остальные знания, которые не являются правовыми, можно назвать специальными. Последнее означает, что существуют знания о правовых, т. е. регламентированных законом, методах собирания и исследования доказательств, и знания о неправовых непроцессуальных методах получения доказательств»20 .

Предложенное А.А. Исаевым разграничение специальных знаний представляет определенный интерес, поскольку предполагает введение критерия для выделения в их общей системе непосредственно правовых знаний. К последним, как видим, автор относит знания о регламентированных законом методах собирания и исследования доказательств. Такой подход в целом не вызывает возражений, поскольку на объективных основаниях дает возможность дифференцировать специальные знания, применяемые следователем и судом как направленные на осуществление их профессиональной деятельности в процессе доказывания. Важно также, что А. А. Исаевым при характеристике специальных знаний судебного эксперта осуществляется своего рода их «привязка» к профессиональной деятельности по специальности. Автор справедливо пишет, что для экспертов специальность «определяется принадлежностью к определенному классу, роду, виду и подвиду экспертизы, предмет которой, в свою очередь, определяется объектом экспертного исследования и вопросами следователя и суда. Именно объект исследования определяет необходимость интеграции тех или иных знаний в рамках экспертизы»21 .

Принимая во внимание предложение А. А. Исаева, мы должны констатировать, что автором сделан лишь первый шаг, позволяющий дифференцировать весь комплекс знаний, используемый в уголовном и гражданском процессах, на общеизвестные правовые и на иные, в частности специальные знания. Давая возможность разграничить их по конкретным субъектам, а именно – осуществляющим процесс доказывания либо применяющим свои знания в соответствии с профессиональной подготовкой, изначально не связанной с этим процессом, предлагаемый подход вполне согласуется с действующим в республике законодательством. В частности, в редакции уголовно-процессуального закона, как уже ранее отмечалось, под специальными знаниями понимаются не общеизвестные в уголовном процессе знания, приобретенные лицом в ходе профессионального обучения либо практической деятельности, используемые для решения задач уголовного судопроизводства (п. 5 ст. 7 УПК РК). Подобная формулировка специальных знаний, но уже с учетом их цивилистической направленности может быть применена и к гражданскому судопроизводству.

В приведенных в общем-то правильных рассуждениях автора мы, тем не менее, не получаем четкого ответа на вопрос: является ли признание правовых знаний в качестве специальных, которыми вправе оперировать сведущие в судопроизводстве лица: специалист или судебный эксперт?

В поисках ответа на вопрос об обоснованности мнений о возможности привлечения специалистом и судебным экспертом знаний правового характера мы должны констатировать, что уголовно-процессуальное законодательство страны, как и Закон Республики Казахстан «О судебно-экспертной деятельности», не содержит норм, прямо или косвенно запрещающих решение судебными экспертами и специалистами вопросов юридического характера. Более того, практика организации и проведения отдельных видов судебных экспертиз в нашей стране показывает, что суды давно уже признают в качестве доказательства по делу заключения судебных экспертов, содержащих оценку юридических фактов и обстоятельств. В качестве примера здесь можно привести судебно-религиоведческие экспертизы, судебные экспертизы по делам об оскорблении чести и достоинства, судебные экспертизы, содержащие вопросы о нарушении специфических правил дорожного движения и т.д.

Надо сказать, что на современном этапе развития судебной экспертологии возможность назначения и проведения судебными экспертами правовых экспертиз выражена достаточно четко. В этой связи вполне уместно привести обоснованную аргументацию Е.Р. Россинской, которая пишет: «Чем сложнее дело, тем чаще нужны специальные юридические знания, чтобы успешно довести его до вынесения приговора или решения суда. Практика показывает, что незнание следователями и судьями тонкостей современного законодательства зачастую приводит к «развалу» уголовного дела. И причина здесь не в их некомпетентности, не в том, что они не воспользовались какой-то справочной литературой, а в том, что для ответов на возникающие вопросы недостаточно найти нужный нормативный акт и изучить его, но во многих случаях необходимо провести исследование, основанное на специальных знаниях. По нашему мнению, эти исследования уже обладают двумя необходимыми чертами судебной экспертизы: 1) исследование основано на использовании специальных знаний; 2) дано заключение, имеющее статус источника доказательств. Остается только оговорить возможность назначения таких экспертиз» 22.

Далее автор пишет: «Представляется, что назрела необходимость узаконить производство правовых (или юридических) экспертиз в тех случаях, когда для установления истины по уголовному или гражданскому делу, делу об административном правонарушении необходимы исследования с применением специальных юридических знаний, которыми не обладают следователь, суд или лицо, рассматривающее административное правонарушение. Безусловно, это не означает, что такие экспертизы должны назначаться по любому поводу и знать право следователям или судьям теперь вообще не обязательно. Как и другие роды и виды судебных экспертиз, эти экспертизы должны иметь свои задачи, предмет и объекты, методы и методики исследования, которые еще предстоит разработать. Более того, предвидим, что и становление таких экспертиз будет идти трудно, как это происходило ранее с другими родами судебных экспертиз, но необходимость их производства объективно назрела… К сожалению, в государственных экспертных учреждениях доля высококвалифицированных юристов, специализирующихся в различных отраслях материального и процессуального права, ничтожно мала. Представляется, что назрела необходимость развития в этих учреждениях, наряду с традиционными родами и видами, также нового направления – юридических экспертиз23.

Уместно было бы сказать, что Е.Р. Россинская в числе первых справедливо обратила внимание на законодательное отсутствие запрета на производство подобных экспертиз.

Аналогичной точки зрения придерживался также А.А. Эксорхопуло, отмечая: «Сегодня становится ясно, что в том обилии нормативных актов, принятых за последние годы, которые необходимо знать при расследовании новых видов преступлений и которыми приходится руководствоваться следователям, прокурорам, судьям в своей работе, ни один юрист профессионально в требуемом объеме разбираться не в состоянии … научный анализ обстоятельств преступления, установленных в ходе расследования или судебного разбирательства специалистами в области правовой науки на уровне экспертизы, выводы которой давали бы основание отдать предпочтение тому или иному варианту решения проблемы уголовно-правовой квалификации содеянного либо тому или иному варианту принятия процессуального решения, не противоречит нормативным правилам назначения и проведения судебных экспертиз в уголовном судопроизводстве»24.

Поддерживая мнение Е.Р. Россинской, отчасти А.А. Эксорхопуло и других ученых, отметим, что если вновь обратиться к п.6 статьи 7 УПК РК, то увидим, что согласно данной норме специальные научные знания – это область специальных знаний, содержание которой составляют научные знания, реализованные в методиках судебно-экспертных исследований. В этой связи вполне оправданно будет считать, что содержанием последних могут быть любые научные знания, в том числе и правовые (за исключением процессуальных), – главное, чтобы эти научные знания нашли в соответствии с требованием УПК РК свою реализацию в методиках экспертного исследования.

Основным критерием при оценке возможности привлечения экспертом правовых знаний должно стать отсутствие с его стороны решения в рамках судебной экспертизы вопросов правовой квалификации устанавливаемых им фактов. Примерами здесь могут быть решения задач по исследованию и разъяснению органам, ведущим процесс, содержания и правильного применения усложняющейся нормативно-правовой базы, анализу сложных правовых ситуаций, требующих научного осмысления посредством привлечения специальных знаний. Здесь следует согласиться с мнением Г.Т. Алаевой, которая справедливо отмечала, что: ««Обладание судебным экспертом правовыми знаниями, безусловно, исключает внедрение эксперта при формировании своего заключения в правовую оценку обстоятельств уголовного, гражданского или административного дела и принятых уполномоченными законом лицами процессуальных решений, а также правовую оценку действий подозреваемого, обвиняемого, подсудимого или сторон процесса»25.

Таким образом, если априори деятельность следователя и суда признается в судопроизводстве как регламентированная законом реализация общеизвестных в судопроизводстве правовых знаний по собиранию, исследованию и оценке доказательств, то деятельность судебного эксперта по своему содержанию следует рассматривать как реализацию необщераспространенных в уголовном и гражданском процессуальном законодательстве правовых знаний, требующих научного осмысления, при условии конституирования последних в методики экспертного исследования.

В этой связи, на наш взгляд, было бы полезным не только дать общую характеристику понятию «специальные знания», включающему в себя в числе других правовые знания, но и определить его функциональную, практическую значимость в судопроизводстве через дифференциацию конкретных его носителей. Эта задача более чем актуальна, ибо в реальной практике мы нередко сталкиваемся со смешением полномочий по применению специальных знаний не только, например, следователя и эксперта, но и в значительной степени эксперта и специалиста.