Читать книгу Очерк догматики. Лекции, прочитанные в Университете Бонна в летний семестр 1946 года - Карл Барт - Страница 5

Христианская вера есть дар встречи, в которой люди приобретают свободу возвещать Слово милости, сказанное Богом в Иисусе Христе, служить таким образом, что они становятся приверженными его обетованию и наставлению раз и навсегда, целиком и полностью, вопреки всему тому, что противоречит этому.

Христианская вера, церковное возвещение, являющиеся, как мы установили, побудителем и смысловым основанием догматики, ведут речь о… О чем они в действительности ведут речь? О том, что христиане веруют и каким образом христиане веруют? В действительности невозможно полностью изъять из возвещения эту фактичность, субъективную форму веры – fides qua creditur. Там, где возвещается Евангелие, там необходимо совозвещается и о людях, которые услышали и восприняли Евангелие. Однако то обстоятельство, что мы веруем, всегда есть нечто второстепенное, малое и незначительное в соотнесении с тем возвышенным и подлинным, о чем идет речь в христианском возвещении, в соотнесении с тем, во что верит христианин, с содержанием и предметом его веры, в соотнесении с объектом, о котором апостольское вероисповедание говорит: верую в Бога‐Отца, Сына и Святого Духа.

В просторечии исповедание называют «верой», но при этом «вера» лишь в последнюю очередь имеет в виду тот факт, что мы веруем. Христианская вера в первую очередь и самым решающим образом означает встречу. «Я верую в…» – гласит вероисповедание, и все заключено в том, во что. Символ представляет это «во что», этот предмет веры, которым живет наша субъективная вера. Примечательно, что вероисповедание, если отвлечься от этого первого слова «верую», хранит молчание относительно субъективной стороны веры. И никоим образом не являются лучшими те времена, когда такое отношение предстает в перевернутом виде, когда христиане словоохотливы насчет своих деяний, насчет волнующего переживания того, что случилось среди людей, но молчаливы относительно того, во что мы должны верить. Храня молчание О субъективной и говоря исключительно об объективной стороне кредо, исповедание при этом лучше, глубже и полнее всего говорит и о том, что происходит с людьми, о том, какими мы должны быть, как должны поступать и что чувствовать. И здесь верно: кто хочет жизнь сохранить, тот ее утратит, но кто ее утратит ради Христа, тот ее приобретет. Тот, кто хочет спасти и сохранить субъективное, тот утратит его. Но тот, кто отказывается от субъективного ради объективного, тот спасает и его.

Я верую. Конечно, мои человеческий опыт и деяние – это форма человеческого бытия. Но это «верую» совершается исключительно во встрече с тем, кто есть не человек, но Бог‐Отец, Сын и Святой Дух. И, веруя, я целиком и полностью наполняюсь и определяюсь этим предметом моей веры. И интерес мой не вовне моей веры, а в том, в кого верую. При этом я могу почувствовать, что размышление о Нем и созерцание Его есть и наилучшее попечение о мне самом. «Верую в…» означает, ЧТО я не одинок. Мы, люди, в своем величии и в своей нищете не одиноки. Мы предстаем перед Богом, и, как наш Господь и Наставник, Он в полной мере заступается за нас. В этом пред-стоянии мы живем, действуем и страдаем в благие и в злые дни, в нашей греховности и в нашей праведности. Я не одинок, Бог встречает меня, я, каким бы ни был, во всех обстоятельствах с Ним. Это означает: верую в Бога‐Отца, Сына и Святого Духа.

Эта встреча с Богом есть встреча со словом милости, которое Он сказал в Иисусе Христе. Вера говорит о Боге‐Отце, Сыне и Святом Духе как о том, кто нас встречает, как о предмете веры. И она говорит об этом Боге, что Он един в себе, стал единым в себе для нас, стал вновь единым через вечное и осуществленное в средоточии времен решение, проистекающее из его свободной, его бескорыстной, его безусловной любви к человеку, ко всем людям, через решение своей милости. Бог милостив – вот что говорит исповедание об Отце, Сыне и Святом Духе. Это включает в себя то, что исключительно не в нашей власти вообще, не было и не будет исключительно в нашей власти быть с Ним, что мы не заслужили того, что Он наш Бог. Это включает в себя, что мы не имеем никаких прав на Него, но что Он сам в своей бескорыстной доброте, в своем величии пожелал быть Богом человека, быть нашим Богом. Он нам говорит, что это так. То, что Бог говорит нам: «Я милостив», – это его слово, это краеугольное понятие всякой христианской мысли. Слово Бога есть слово его милости.

И если вы меня спрашиваете: «Где слышим мы это Слово Бога?», то я могу лишь указать на Него самого, того, кто дает нам это услышать, и ответить с помощью великого средоточия исповедания веры, его второго положения: Слова милости Бога, в котором Он нам предстает, – на Иисуса Христа, Сына Бога, Сына человеческого, истинного Бога и истинного человека, Эммануила, Бога с нами в этом едином. Христианская вера есть встреча с этим «Эммануилом», встреча с Иисусом Христом и в Нем – с живым словом Бога.

Когда мы называем Священное Писание словом Божьим (а называем мы его так потому, что оно есть это слово), то имеем при этом в виду, что Священное Писание есть свидетельство пророков и апостолов об этом одном Слове Бога, об Иисусе, о человеке из Израиля, который есть Христос Бога, от вечности наш Господь и Царь. И когда мы это признаем, когда мы отваживаемся называть возвещение церкви словом Божьим, то понимаем под этим возвещение Иисуса Христа, возвещение того, что истинный Бог и истинный Человек с нами. В Нем нам предстает Бог. И когда мы говорим: «Я верую в Бога», то это конкретно означает, что я верую в Господа Иисуса Христа.

Я обозначил эту встречу как дар. Это встреча, предоставляющая человеку свободу слушать слово Бога. Этот дар и эта свобода взаимосвязаны. Дар – это дарование свободы, великой свободы, заключающей в себе все прочие свободы.

В этом семестре я хотел бы добиться того, чтобы вы вновь возлюбили это благороднейшее слово «свобода», которым столь злоупотребляют, причем полюбили, укоренясь в середине, в средоточии такой встречи. Свобода – это великий дар Бога, дар встречи с Ним. Почему дар, почему именно дар‐встреча? Эта встреча, о которой говорит символ, происходит не просто так. Она проистекает не из возможности человека и его инициативы, не из того обстоятельства, что мы, люди, несем в себе способность встретить Бога, услышать его слово. Если бы мы полностью отдавали себе отчет в тем, к чему мы способны, а к чему нет, то не тратили бы попусту усилия на обнаружение того, что можно было бы назвать расположенностью к слову Божьему. Без проявления с нашей стороны какой‐либо возможности в дело вступает могучая возможность Бога и делает возможным то, что мы сами по себе сделать не в состоянии. Это дар Божий, свободный, никак нами не подготовленный дар Бога, делающий возможной для нас встречу с Ним и слушание при этом его слова. Ведя речь о Боге‐Отце, Сыне и Святом Духе, символ во всех трех положениях говорит о совершенно новом, недоступном и непостижимом для нас существе и деянии. Это существо и деяние Бога‐Отца, Сына и Святого Духа есть его свободная милость по отношению к нам. И его же милостью является то, что наши глаза и уши разверзаются навстречу такой милости. Тайна Бога есть то, о чем говорит вероисповедание. И в тайне мы пребываем, когда она нам открывается, когда мы приобретаем свободу познать ее и в ней жить. «Верую, что ни своим разумом, ни своей силой не могу верить в Господа моего Иисуса или прийти к Нему», – говорит Лютер.

«Верую» само по себе является исповеданием веры, если я знаю, что Бога можно познать только благодаря самому Богу. И если мы имеем возможность говорить о чем‐то в вере, то это означает: я славословлю, я благодарю за то, что Бог‐Отец, Бог‐Сын и Бог‐Святой Дух есть то, что он есть и что делает; за то, что Он открыл и явил мне себя, за то, что Он определил самого себя для меня, а меня – для себя. Я славословлю и благодарю за то, что избран, за то, что призван, за то, что мой Господь сделал меня свободным для самого себя. В это верую я. То, что я делаю, поскольку верую, – это то, что мне причитается делать, к чему я приглашен, для делания чего я стал свободным благодаря тому, кто способен свершить то, что сам по себе я не в состоянии ни начать, ни завершить. Я пользуюсь даром, в котором Бог дал мне самого себя. Я дышу, и дышу я ныне радостью и свободой. Свободу, в которой я дышу, сам я не добыл, не искал и не обрел, она пришла ко мне в Боге и взяла меня. Речь идет о свободе таким образом слушать слово милости, чтобы человек мог руководствоваться этим Словом. Когда человек руководствуется словом, то это означает, что он достоверно поверил в данное Слово.

Мир полон слов, и сегодня мы видим, что означает инфляция слов, когда все прежние слова утрачивают ценность, не имеют больше значимости. Там, где верят в Евангелие, там Слово обрело доверие, там слово слушают таким образом, что слушающий не может выйти из‐под власти этого Слова. Это замечательное слово, в которое верует вера, – это Слово Божье, Иисус Христос, в котором Бог раз и навсегда сказал свое слово человеку. Поэтому вера означает доверие. Доверие – это акт, посредством которого можно довериться верности другого в том, что его обещание верно и требуемое им требуется по необходимости. Я верую означает: я доверяю. Я больше уже не должен стремиться полагаться лишь на себя, у меня больше нет нужды оправдывать самого себя, спасать себя и доказывать свою значимость. Становится беспредметным все это глубиннейшее устремление человека держаться лишь самого себя, обосновывать перед самим собой свою правоту. Я верую не в самого себя, а верую в Бога‐Отца, Сына и Святого Духа. В силу этого стали излишними и ненадежными все силы, которые могли представляться в качестве опор, в качестве якоря, которого можно держаться. Излишним и ненадежным стало доверие к каким‐либо богам. Эти боги, которых человек создавал в древние и в новые времена, которых почитал и которым молился, были теми силами, на которые полагался человек, выступали ли они в виде идей или в виде тех или иных сил судьбы, какие бы названия им ни давались.

Вера освобождает нас от необходимости испытывать доверие к подобным богам, а тем самым освобождает и от страха перед ними, освобождает от разочарований, которые неизбежно и постоянно вызываются этими богами. Мы можем быть свободны в своем доверии к тому, кто его заслужил. Можем быть свободными потому, что уповаем на того, кто, в отличие от всех прочих сил, остается и останется верным. Наш человеческий путь – это путь от одной измены к другой, что верно и относительно богов этого мира. Они не держат своих обещаний. Нет поэтому никогда действительного покоя и ясности. Верность есть лишь у Бога, и вера есть доверие к тому, что Его можно держаться, есть доверие к его обещаниям и наставлениям. Держаться Бога означает: довериться тому, что Бог за меня, и жить в достоверности этого. Вот обещание, которое дает нам Бог: «Я за тебя». Однако это обещание означает одновременно и наставление. Я не предоставлен своему произволу и своим идеям, у меня есть его завет, которого я должен придерживаться во всем, во всех моментах своего земного существования.

Символ всегда есть одновременно и Евангелие, Благая весть Бога людям, весть, что Бог с нами, в нас и потому необходимо есть закон. Евангелие и Чакон нельзя разделить, они суть одно – таким образом, что Евангелие первично, Благая весть предстает первой и, как таковая, содержит Закон. Поскольку Бог за нас, то и мы имеем возможность быть за Него. Поскольку Он одарил нас собой, то и мы вправе принести Ему то немногое, что у нас есть. Держаться Бога всегда означает: целиком и полностью воспринять все от Бога и целиком и полностью действовать ради Него.

«Раз и навсегда, целиком и полностью, вопреки всему тому, что противоречит этому». В этом выражении вера вновь характеризуется как доверие. Когда мы говорим, что в вере речь идет о решении раз и навсегда, целиком и полностью, то это предполагает разрешенную возможность, а не долженствование.

В идеальном случае как бы вновь происходит уход от великолепия веры. Великолепие веры заключается ведь не в том, что мы призываемся свершить нечто, что на нас возлагается свершение чего‐то, превосходящего наши силы. Вера – это скорее свобода, дозволение. Верующий в Слово Божье смеет во всем держаться этого Слова, невзирая на свидетельства вопреки. Никогда не веруют «в силу того, что», «на основе того, что», к вере пробуждаются вопреки всему. Подумайте о людях в Библии. Они пришли к вере не на основании каких‐то доказательств. Однажды они были поставлены в такое положение, что посмели, а затем и должны были верить вопреки всему. Бог вне своего Слова сокрыт для нас. Он открыт нам в Иисусе Христе. Если мы смотрим мимо Него, то неудивительно, что не находим Бога, впадаем в заблуждения и переживаем разочарования, видя мир, покрытый мраком. Когда мы верим, то должны верить вопреки сокрытости Бога.

Эта сокрытость Бога необходимо напоминает нам о наших человеческих пределах. Мы верим не па основе нашего разума и нашей силы. Тот, кто действительно верит, тот знает об этом. Самым серьезным препятствием для веры всегда являются высокомерие и страх в человеческом сердце. Мы не желаем жить из милости. Против этого что‐то энергично в нас восстает. Мы не желаем быть облагодетельствованы, в лучшем случае хотим облагодетельствовать себя сами. Такое колебание между высокомерием и страхом есть жизнь человеческая. Вера прорывается и через то и через другое. Человек не в состоянии сделать это своими силами. Мы не в состоянии сами освободить себя от высокомерия и страха перед жизнью, здесь всегда имеет место «движение вопреки», не в последнюю очередь вопреки самим себе.

Если все, что говорит против веры, свести вместе в какую‐то противодействующую силу, то начинаешь догадываться о том, что Священное Писание называет дьяволом. Истинно ли Слово Божье? Когда человек верует, то посмеется над этим дьяволом. Однако вера не является героическим деянием человека. Следует избегать того, чтобы делать, из Лютера героя. Сам Лютер не чувствовал себя героем, он знал, что если мы смеем противиться, то это разрешается нам, это дозволение, свобода, принять которую нужно уметь с глубочайшей покорностью.

В вере речь идет и о решении, принимаемом раз и навсегда. Вера – это не мнение, которое можно заменить другим мнением. Тот, кто верит на какое‐то время, тот не знает, что такое вера. Вера подразумевает окончательно определившееся отношение. В вере речь идет о Боге, о том, что Он раз и навсегда сделал для нас. Это не исключает колебаний в вере. Однако с точки зрения предмета вера есть нечто окончательное. Не пугайтесь, отнеситесь к этому как к приглашению. Можно заблуждаться и можно сомневаться, однако тот, кто верит всегда, тот обладает character indelebilis. Он может утешаться тем, что он устоял. Всякому, кто должен бороться с неверием, следует посоветовать не принимать свое неверие слишком всерьез. Лишь веру следует воспринимать всерьез, и когда у нас есть вера даже в размере горчичного зерна, то этого достаточно для того, чтобы черт потерпел поражение.

Нам следует далее держаться Бога «всецело». «Всецело», поскольку Бог единственный, кто остается верным. Существует и человеческая верность, верность Богу, которую в его создании мы можем вновь и вновь созерцать, можем радоваться ей и ею укрепляться. Однако основой такой верности всегда является верность Бога. Веровать означает обладать свободой доверять только лишь Ему (единственной милостью и единственной верой). Это не означает обеднения человеческой жизни, а означает скорее, что нам вручено все богатство Бога.

И в заключение скажем, что мы можем держаться за Слово Божье всей своей целостностью. В вере речь идет не о какой‐то особой сфере, скажем религиозной, а о действительной жизни в ее полной тотальности, о вопросах внешних и внутренних, о телесном и о духовном, о светлом и о темном в нашей жизни. Мы можем положиться на Бога и в том, что касается нас самих, и в том, что движет нами в отношении к другим, ко всему человечеству. Речь идет о всей жизни и обо всем умирании. Свобода в отношении такого доверия, понимаемого столь всеохватно, есть вера.