Читать книгу Отражение сказки. Книга шестая. Дюймовочка на заре - Кармэль Марголис - Страница 3

– Живая? – раздался звонкий мальчишеский голос.

Даниель задрала голову и увидела перед собой два больших черных как угольки глаза, вперившиеся в нее испуганным взором. Перед ней стоял высокий парень с такими же черными и блестящими на солнце волосами. На овальном лице выразительнее всего смотрелись его пухлые губы, которые в данный момент застыли в неподвижной доброжелательной ухмылке. На вид ему было около семнадцати лет, но из-за своего высокого роста смотрелся чуть старше. И главное сейчас он так пристально рассматривал Даниель, что она ощутила себя как на трибуне посреди заполненного стадиона. Ни один парень так долго не смотрел на нее, да еще вот так смело; прямо в глаза. Не найдя, что ответить, Даниель выпрямилась, и принялась судорожно приглаживать волосы на макушке, которые и без того уже были настолько прилизаны, что напоминали кукольные пряди.

– Откуда ты такая? Чудачка… – в голосе его послышались смешинки.

Даниель еще раз острожно оглядела его. Нет, раньше она его точно не встречала. Стало быть он не из их школы.

– Я с Волжского. А ты откуда? – скрывая смущение сказала Даниель.

– Понятно. А я с села Верхнее Погромное. Ты наверное Женькина одноклассница.

– Откуда ты знаешь?

На секунду Даниель снова посетила мысль, что о ней уже тут со всеми поговорили. Ее даже подмывало спросить, что еще он о ней слышал, но она сдержалась.

– Как тебя зовут? – спросил парнишка сверкая бездонной чернотой в зрачках.

– Даниель. А тебя?

– Артем. Можно просто Тёма.

Даниель взглянула на его вытянутую вперед ладонь: узкая, с длинными пальцами и чуть выпирающими костяшками. Она спешно пыталась вспоминать, было ли в ее жизни такое, чтобы парень сам протягивал ей руку. Но в следующую секунду Тёма без разрешения выхватил ее маленькую ручку и сжал в своей.

– Так просто принято в современном обществе: обычное рукопожатие. Я тебя не съем, не бойся.

– А я и не боюсь. – глотая икоту, ответила Даниель.

– Тогда пойдем. Там уже все собрались.

Он прошел мимо нее, еще раз одарив ее сдержанной улыбкой. Когда Тёма проходил мимо, Даниель смогла уловить свежий запах ополаскивателя для белья. «Такой чистюля.» – подумалось ей, и сразу же стало весело. Смущение и страх ушли, и она смело шагнула вперед, последовав за Тёмой. Завернув за дом, перед ее взором открылась вычищенная поляна с молодой травой, сочно-зеленого цвета. Ребята уже расстелили повсюду разноцветные пледы, от чего земля напоминала большое залатанное одеяло. Здесь Даниель встретилась со всеми одноклассниками и к ее большому удивлению и даже досаде, они едва ее замечали. Каждый был погружен в свое дело. Кто-то разводил костер, кто резал свежие овощи и красиво раскалывал их на плоские подносы. Мальчики скучились вокруг дымящего мангала и о чем-то шумно судачили. Даниель думала, что как только она появится, все так и кинуться ее рассматривать и шептаться за спиной. Но на деле все оказалось наоборот. Никто даже не заметил, что она пришла на каблуках. Все кидали ей короткие приветствие, а потом снова погружались в свое занятие. Женька даже в этот особенный для нее день не сделала исключение, и не стала наряжаться в платье. Заметно было только то, что спортивные штаны на ней новые, а во всем остальном Женька была прежней девчонкой, какой ее знали и любили. Она подошла к Даниель и попросила ее помыть фрукты.

– Уже почти все готово. Спасибо что пришла. —кинула Женька, поспешно удаляясь.

Даниель растерянно взглянула на поднос с яблоками и нерешительно начала оглядываться по сторонам. Во всей этой беготне и суете Даниель чувствовала себя еще более неуверенной и потерянной. Она сделала несколько попыток спросить у проскочивших мимо девчат где можно помыть фрукты, но все были слишком заняты, чтобы расслышать во всей этой толкотне ее неуверенное бормотание.

– Что ты там встала? – раздался уже знакомый голос.

Тёма выхватил тяжелый поднос слегка коснувшись своей теплой ладонью пальцев Даниель. От этого лёгкого касания к ее горлу подкрался шершавый комок.

– Иди за мной, я покажу где их мыть.

Даниель, опустив голову, покорно последовала за ним. Уже второй раз за последние несколько минут этот долговязый парнишка спасает ее от неловкой ситуации. Они прошли мимо густо засаженных розовых кустов и оказались рядом с невысоким краником, торчавший из земли как сухой отросток. Тёма пошарил руками между грядками и в следующую секунду уже сжимал в руках тонкие плоскогубцы. Умело орудуя ими, он включил кран и отрегулировал напор воды.

– Садись сюда. – сказал он, перевернув вверх дном пластмассовое ведерко.

Даниель не говоря ни слова села рядом. Засучив рукава рубашки, она принялась полоскать фрукты. Тёма сидел так близко, что локти их часто как бы невзначай соприкасались, отчего у Даниель стало приятно покалывать в животе. Это ощущение было таким незнакомым и захватывающим, что ей едва удавалось сдерживать себя, чтобы скрыть от него нахлынувшее волнение.

– Не думал, что тут будет столько народу. Хотя Женька такая девчонка, что от нее можно было это вполне ожидать.

По-видимому, Тёму совсем не беспокоило присутствие Даниель и даже то, что их локти соприкасались. Он говорил свободно и легко, словно они были уже много лет знакомы. Даниель судорожно рылась в своей голове, пытаясь найти подходящий комментарий к его словам. Но ей так хотелось сказать, что-нибудь такое от чего он пришел бы в неминуемый восторг, что она продолжала глупо отмалчиваться. А Тёма тем временем продолжал:

– Раньше мне нравились шумные компании, а сейчас я бы с удовольствием просто посидел с двумя или тремя хорошими друзьями за душевным разговором. Но сегодня день обещает быть очень веселым и шумным, так что придется мне просто мириться с положением вещей. Большинство из присутствующих я не знаю. Раньше Женька жила в это селе Рахинка, и мы часто собирались на картошку. А потом она пошла в школу, и стала появляться тут все реже; в основном на летних каникулах или по праздникам. Но с приездом дедушки Аурелия она стала приезжать почаще. Нам тут ее всем не хватает. А ты ее подруга? Хотя что я такое говорю? У Женьки ведь не бывает подруг.

– Нет, мы не подруги. – вырвалось у Даниель. – Мы просто одноклассницы.

– Точно. Говорю же: у Женьки не может быть подруг. Она у нас такая.

– Ты там много о ней знаешь. Ты наверное тоже влюблен в нее.

После того как Даниель это уже произнесла, она смогла за считанные секунды убедить себя, что в ее словах не было ни капли ревности.

– С чего мне быть влюбленным в Женьку? – прыснул Тёма. – Ты что? Женька мне как брат. К тому же у нее уже есть парень, если ты не заметила.

Они подняли голову и в шумной толпе углядели Артура, который важно расхаживал по двору, давая указания ребятам помладше.

– Вот петух. – пробубнила Даниель.

Тёма рассмеялся.

– Ты не кажешься такой уж простой девчонкой.

Даниель украдкой покосилась на него. Подобные слова сказанные в ее адрес всегда были в точку. Даниель особо радовалась когда ей удавалось хоть как-то выделиться из толпы и желательно так, чтобы это было заметно многим. А еще лучше чтобы об этом потом говорили, и желательно почаще, можно даже каждый день, и можно даже за спиной.

– А я и не говорю что я простая. – деловито сказала она.

– Я вижу. Редко таких встретишь в наше время.

Лед в сердце Даниель окончательно раскололся и тронулся в дальнее плавание. Она одарила Тёму непритворной улыбкой.

– Таких? Что ты имеешь в виду?

Даниель была настроена продолжать этот разговор.

– Ты… – замялся Тёма. – Ты необычная. Это сразу бросается в глаза.

– Такая же, как и все. – напрашиваясь на пояснения, сказала Даниель, скрывая за опущенными ресницами явное довольство.

– Я бы так не сказал…

– Тёма! – раздался голос со стороны поляны. – Давай сюда. Стулья нужно расставить!

– Иду!

Он еще раз взглянул на Даниель, и его черные зрачки залились томным бархатом. Такого взгляда Даниель не ловила на себе никогда. Извинившись, он поспешно ринулся в самое сердце толпы и принялся таскать стулья. Сжимая в руках мокрое яблоко, Даниель ощутила теплое покалывание в груди и легкое головокружение, медленно расползавшееся по всему телу. Ни разу она не испытывала ничего подобного ни к одному парню, хотя этой зимой ей исполнилось четырнадцать лет. Все ее ровесницы уже давно встречались с парнями. И Даниель, слушая их россказни о парнях на больших переменах, впадала из крайности в крайность. Иногда ей хотелось срочно начать с кем-нибудь встречаться, чтобы ее тоже поспрашивали о подробностях. А порой она высокомерно отмечала про себя, что во всем классе она одна неиспорченная: нетронутая, не целованная и не балованная парнями. Это давало ей еще один повод гордиться собой и думать, что она отличается от них. Правда, была в их классе еще одна Светка. Она тоже ни с кем не встречалась. Но ее Даниель не брала в счет: Светка редкая уродина да еще и тупая как пробка. И хотя Даниель утешала себя такими словами, она все же ждала того дня когда и Светка начнет путаться с парнями. Чтобы уж было окончательно и наверняка ясно, что в их классе она одна такая особенная, которая ни с кем не встречается и не идет на поводу других девочек, считавших модным встречаться с мальчиками и курить за школой. Даниель больше всего хотелось сохранить себя в чистоте, но не ради моральных устоев типа; «Береги честь смолоду». Все что ей хотелось – просто быть лучше своих легкомысленных одноклассниц, которых Даниель мысленно называла мочалками, и при этом нисколько не считая себя слишком категоричной и грубой. Как есть так и говорит. Чего лукавить? Нужно уметь называть вещи своими именами. Сейчас же, встретившись взглядом с черноглазым, и услышав от него желанные слова, Даниель не терпелось поведать ему о том, что она ни как все другие девочки еще и потому, что чиста и невинна. Ей в первый раз захотелось рассказать об этом парню. Она уже хвасталась этим перед семьей, и нашла положительные отзывы, в особенности в лице мамы. Но сейчас все было по другому. Ей хотелось не просто похвастаться, но именно открыть это как самое сокровенное и тайное, которое она в себе так долго держала. Без сомнений Тёма необыкновенный мальчик, раз он заметил какая она уникальная и не похожая на других девушек. До него никто не говорил ей таких слов. И все потому что остальные такие заурядные и посредственные личности, и потому не смогли разглядеть в ней то, что увидел с первого взгляда Тёма своими томными глазами. Он смог в ней это увидеть потому, что сам отличается от других парней. И пока он таскал стулья Даниель, пристально наблюдала за ним, мысленно приписывая ему все самые доблестные качества. А когда он внезапно поймал на себе ее внимательный взор, Даниель испуганно отвернулась и принялась изучать яблоки на подносе. А вдруг он поймет, что она в него влюбилась, и решит себе невесть что. Еще решит, что она такая же легкомысленная и влюбчивая как и все ее одноклассницы, но ведь это не так. Он должен это понять.

Прополоскав тщательно оставшиеся яблоки, она более уверенно двинулась к остальным ребятам. Поляна была уже полностью накрыта, стулья расставлены в круг. Женька пригласила всех своих одноклассников занять места. Все безоговорочно сели в больший дружный круг. Даниель показалось это глупым. Как в каком-то анонимном клубе. Будь это ее день рождение, она бы не стала выкидывать такую нелепость.

На крыльцо бревенчатого дома вышел какой-то дедушка. На первый взгляд он ничем не отличался от других дедушек, которых можно встретить в каждом селе. Среднего роста, с наполовину побелевшей головой. Руки и ноги чуть короткие. Спину он держал прямо, но ноги переставлял с едва заметной неуверенностью, чуть прихрамывая. Он спустился со ступенек и прошел в центр круга. Даниель внутренне еще больше раздосадовалась. Это день рождение, или что?

– Познакомьтесь ребята, – официально представила Женька. – это мой дедушка Аурелий.

Со всех сторон послышались вежливые приветствия. Аурелий одарил ребят добродушной улыбкой, от чего глаза его совсем сузились, а на щеках проступили милые морщинки.

– Здравствуете, ребята. – заговорил он, занимая свое место.

Голос его звучал не громко и не тихо. Слова выскакивали неспешно, внятно. Мягкий акцент только украшал его фразы. То как он говорил, произвело на Даниель неизгладимое впечатление, хотч о чем именно он говорил она не запомнила. В целом речь его длилась не более десяти минут, и на это мгновение Даниель показалось, что начался мелкий дождик, и звонкие капли ласково зашуршали в молодой листве. Голос его успокаивал и убаюкивал. Из всего услышанного Даниель поняла лишь то, что всем нужно беречь природу, потому что Бог поставил человека охранять и возделывать землю. Все остальное Даниель благополучно пропустила мимо ушей. Потом дедушка Аурелий передал по кругу узкие буклеты. Это были скромные пригласительные на воскресное богослужение, проходишее в небольшой церквушке в соседнем селе Верхнее Погромное. После этого дедушка Аурелий благословил еду и помолился за Женьку, чтобы она была успешной, мудрой и сильной во всех делах. Странным было то, что это была всего лишь молитва, но Даниель исполнилась такой уверенностью, что все именно так и будет в последствии. Она отлично запомнила эту молитву и на тот момент ей безудержно захотелось чтобы и над ее головой были произнесены подобные слова. Потом дедушка Аурелий поднялся со своего места и также неспешно прошёлся вдоль тропинки к дому. Поднялся на бревенчатые ступеньки и скрылся за могучей дверью.

После того как дверь за ним затворилась, у всех тут же слетели с лица скоромные и благочестивые маски и начался настоящий праздник. Все накинулись на еду, заиграла музыка. Каждый подносил Женьке свой подарок. Даниель также подошла и вручила ей упакованную коробку. В ответ Женька не просто улыбнулась и поблагодарила как всех девчат: она наклонясь, обняла Даниель, сказав, что особенно рада ее присутствию. Даниель была удивлена и тронута одновременно. Почти весь праздник она думала о том, почему Женька сказала именно так и именно ей? И в самый разгар праздника когда завязался непринужденный разговор с одноклассницами, Даниель не удержалась и похвасталась перед ними, что из всех девчат Женька только ее обняла в благодарность за подарок.

– Ничего подобного. – возразила одна из слушающих. – Меня Женька тоже обняла и Катьку, и Тому, и даже Светку.

– Женька кажется всех сегодня успела обнять.

– Такая уж она.

В этот раз Даниель ни поверила ни единому слову. Она была убеждена, что все это было придумано, чтобы насадить ей. На самом же деле Женька обняла только ее, и Даниель это видела своими глазами. Скорее всего остальные тоже это заметили и говорят обратное только из жгучей зависти.

Тёма весь день кидал на Даниель нежные взгляды, но почему-то стеснялся подойти. Даниель тоже высматривала его из толпы, и как она думала, делала это крайне острожно, чтобы никто не заметил. Когда наступил вечер и все игры были обыграны, а еда съедена, все уселись у теплого костра и повели тихие беседы. Даниель несколько раз пыталась уединиться в укромном уголке, ожидая что Тёма заметит это и как бы случайно подсядет именно к ней. Несколько раз боковым взглядом она видала, что он смотрит на нее, но по неясным причинам не решался подойти. Даниель готова была ждать. Но почему-то ее уединение все время кто-то нарушал. Всем в этот вечер нужно было сесть именно рядом с ней. Завалятся в ее тихий уголок сразу три хохотушки и начинают на свой лад плести ничего не значащие беседы. Даниель нервничала, и удалялась на поиски другого укромного местечка, где она будет ждать Тёму. Время на часах пробило восемь. У нее есть еще целый час. Прежде чем приедет Вася, ей было просто необходимо чтобы Тёма еще раз заговорил с ней. Когда все места были заняты, Даниель неспешно зашагала вдоль тропинки к выходу. Спиной она ощущала на себе взгляд Тёмы. И в этот раз не ошиблась: как только она оказалась у калитки ее окликнули.

– Тоже не любишь шумные компании? – спросил Тёма.

– Да. Мне нравится уединение.

Даниель не знала, любит ли она шумные компании? В своих мечтах она всегда представляла себя в центре внимания именно шумной компании, но сейчас сказала так, чтобы произвести впечатление на Тёму.

– Ты наверное интроверт.

Даниель промолчала. Она не знала кто такие интраверты, но спросить не осмеливалась. А то вдруг он решит, что она глупая как Светка.

– Знаешь кто такие интроверты? – словно читая ее сомнения спросил Тёма.

Даниель снова промолчала.

– Интроверты это люди, которые любят уединение и тишину. Они в отличие от экстравертов заряжаются энергией не от других, а от себя. На свете не так много интровертов, но среди них часто можно встретить великих людей.

Даниель безумно понравилось описание этих странных людей, и она сразу же причислила себя в ряды интровертов.

– А вот Женька это типичный экстраверт. – продолжал Тёма. – Она не боится быть в центре внимания, нормально реагирует на похвалу, на всеобщее обожание. Она прямо заряжается энергией от других людей. Все экстраверты любят быть в центре внимания. Они так заряжаются. Но ты не такая, я сразу это заметил.

Последние слова Тёмы окончательно убедили Даниель, что она стопроцентный интроверт. Ведь она действительно чаще всего находится одна и мало с кем дружит. У нее ведь если так разобраться уже долго время нет подпруги. В центре внимания она тоже не бывает. И тут же она забыла, что на самом деле всегда хотела именно этого. Нет, теперь она была уверена в том, что она не бывает в центре внимания, потому что она не любит шумные компании и не хочет быть замеченной. Ей не нужна подпитка от других. Она сама себе интроверт.

– Откуда ты все это знаешь? – наконец спросила Даниель.

– Я собираюсь поступать на психолога этим летом.

– А сколько тебе лет?

– Восемнадцать. А ты куда хочешь поступать после школы?

Даниель пожала плечами.

– Я еще не думала об этом, но мне тоже нравится психология.

И хотя Даниель до этого момента никогда не думала о психологии, сейчас она была полностью уверена в том что ей всегда нравились психологи. Она вполне могла бы стать одним из них. Ведь когда она дружила с Любой, то часто давала ей советы. И Люба даже благодарила ее за это.

– Я очень рад, что мы познакомились. – сбавив громкость, произнёс Тёма.

– Я тоже. – почти шепотом ответила Даниель.

– Ты приедешь в воскресенье на богослужение?

Даниель совсем об этом позабыла.

– Мы с мамой не пропускаем ни одного собрания. – сказал Тёма.

– А что там будет?

– Обычное богослужение. Сначала мы будем петь христианские гимны, а потом пастор Аурелий будет рассказывать проповедь. После этого мы коротко помолимся, споем еще один гимн, а затем все вместе будем обедать.

Даниель немного изумилась тому, что Тёма назвал дедушку Аурелия пастором. В православных церквах тех кто ведет богослужение называют священниками или батюшками.

– Я думаю тебе понравится. – сказал Тёма. – Приезжай, я тоже там буду.

– Хорошо. Только я не знаю, где это находится.

– Ты скажи об этом Женьке. Она тоже приезжает каждое воскресенье. Она с удовольствием возьмет тебя с собой.

Даниель снова неприятно кольнуло то, что Тёма заговорил о Женьке. Он слишком часто упоминает о ней в своих разговорах. Поэтому она смолчала и между ними повисла нераскрытая пауза.

– Какой сегодня приятный вечер. – задумчиво произнес Тёма, вглядываясь в сгущающиеся сумерки.

– Да. Мне тоже здесь нравиться. Тихо и спокойно. Не то что в городе.

– Рай для таких интровертов как ты.

– Точно.

– Хороший получился день рождение.

– Не знаю. Слишком было шумно.

Даниель только что пришла к такому выводу. Ведь если она интроверт, то ее должны нервировать шумные компании, вот она и сказала так.

– А как ты справляешь свой день рождение?

– Никак. Просто в кругу семьи.

– А когда у тебя день рождение?

– Двадцать пятого декабря.

– Ух ты! Прямо на рождество!

– А разве рождество не седьмого января?

– По православному календарю седьмого. Но мы справляем двадцать пятого.

– А вы что не христиане?

– Христиане. Только немного другие. Мы протестанты.

Даниель совсем мало знала о религии, и до этой минуту совсем не интересовалась, хотя в школе на уроке истории они вроде бы вскользь говорили об этом.

– Ты ведь знаешь кто такие протестанты? Рассказать?

Тёма очень любил о чем-то рассказывать. Но делал он не только ради хвастовства. Ему действительно хотелось делиться всем что он знает. Но Даниель совсем не хотелось слушать об отличии церквей. Ее всегда очень мало интересовали разговоры не и ней.

– Сейчас ты уже не успеешь. За мной должен приехать мой брат. – сказала Даниель, посмотрев на часы.

В запасе было еще целых полчаса, но она не знала как вежливо сказать Тёме, что не хочет слушать об истории церквей. Ей сейчас больше всего хотелось, чтобы он еще раз сказал что думает о ее персоне. И как бы читая ее мысли Тёма снова заговорил о ней. Голос его звучал немного хрипло и он перешел почти на шепот;

– Жаль что тебе нужно так рано уезжать. Это еще раз показывает, что ты совсем другая. Все девочки остаются тут допоздна, а ты какая-то приличная. Мама всегда говорит мне, чтобы я искал себе такую невесту.

Даниель встрепенулась. Разговор стал неоднозначным. Тёма уже говорил так, словно видит в ней свою бедующую невесту. Это одновременно и напугало и польстило Даниель.

– Сейчас очень редко можно встретить приличную девушку. Ты сама знаешь современная молодежь стала слишком раскрепощенной.

То что Тёма вскользь обругал остальных девочек еще больше приподняло самолюбие Даниель. Он видит это глупое современное общество так же как и она. Он смог оценить ее по достоинству.

– Ты тоже необычный парень. – сказала она ему в ответ.

В ответ Тёма с такой нежностью посмотрел на нее, что у Даниель покосились коленки, и на мгновение она перестала дышать.

– Я очень хочу чтобы ты приехала в это воскресенье. Я буду тебя ждать.

Когда Даниель вернулась домой, все что ей хотелось это поскорее уединиться в спальне и окунуться с головой в воспоминание об ушедшем вечере. Ей хотелось запечатлеть все что он говорил, и то как он смотрел. Вспоминать их первый разговор и придавать каждому слово скрытый смысл. Даниель в первый раз ощутила себя взрослой девушкой. Вот что значит влюбиться. Но у нее это не так как девочки рассказывали. У нее все по-настоящему. Тёма ведь не такой, как все парни и это сразу было заметно.

Войдя в комнату она в первый раз закрыла за собой дверь, ей не хотелось никого слышать. И бубнеж доносившийся с кухни только отвлекал ее от мечтаний. Опустившись на кровать она закрыла глаза и представила перед собой эти черные ласкающие глаза, искреннюю улыбку и приятный запах чистой рубашки.

– Даниель, – оборвал ее сладкие мечтание голос мамы. – Тебе сегодня пришло письмо от Матвея.

Мама стояла на пороге, протягивая ей белый конверт.

– У тебя все хорошо? Как прошел день рождение? Тебе понравилось?

Сейчас как никогда раньше Даниель не хотела с кем-либо разговаривать, а уже тем более с мамой. Но если сейчас она ей не ответит, то мама решит что с ней плохо обошлись и начнет себе придумывать невесть что. Поэтому, сделав над собой усилие, Даниель ответила;

– Все прошло хорошо. Мне все понравилось. Правда, я немного устала. Голова разболелась от шума.

– Может таблетку?

– Нет. Просто я не люблю шумные компании.

– Разве?

Даниель внутренне начала раздражаться. Вот она мама. Совсем о ней ничего не знает.

– Давай письмо. Я его потом прочитаю. Кстати, меня пригласили в воскресенье в церковь. Я согласилась. Мне ведь можно?

– Что за церковь?

– В селе Верхнее Погромное. Женька тоже посещает ее каждое воскресенье.

Даниель была уверенна, что если она сошлется на Женьку, то мама избавит ее от всяких подозрений. Ведь все знают, что Женька ерундой заниматься не станет.

– До воскресенья еще нужно дожить. Сейчас ничего не буду тебе обещать. – сказала мама.

В другое время Даниель бы кинулась выпрашивать разрешение и убеждать маму в том, что в этом нет ничего опасного и плохого. Может быть даже бы пустила слезу и как обычно сказала бы, что все ей запрещено в этой жизни. У всех родители как родители, а у нее надзиратели. Но сейчас ей слишком сильно хотелось остаться одной, поэтому она просто кивнула и еще раз сказала, что очень устала и хотела бы скорее прилечь. Мама с пониманием отнеслась к просьбе дочери. Оставшись одна, Даниель машинально открыла письмо. Тот же знакомый наклон и те же стройные как солдатики буквы. Правда теперь почерк Матвея стал еще более изящным.

«Привет, Даниель. Сегодня я записался на греблю. Когда я смотрел на то как другие ребята прорезают реку против течения, мне казалось, что это проще простого. Но когда сам взялся за вёсла, то не выдержал и десяти минут. Было так сложно. У меня сейчас болит спина, ноги, плечи. На руках мозоли. Сам не знаю, где беру силы, чтобы писать это письмо. Недавно я сдал экзамен по испанскому. Теперь я думаю какой бы еще язык начать учить. Все говорят, что у меня к иностранным языкам большая способность. А потом обязательно добавляют, что у большинства аутистов встречаются подобные таланты. Как они мне надоели с этим словом. Может быть я, конечно и аутист, но точно не умственно отсталый или идиот. И потому мне не нравится когда они говорят со мной в таком тоне, или же при мне обсуждают меня же. По-моему, им самим нужны воспитатели. Но ты не бери в голову. Я иногда жалуюсь, потому что если сказать это им в лицо, они сразу же натягивают умные маски, и все время повторяют; «Да, я тебя понимаю. Хочешь поговорим об этом». Это неприятно, поэтому мне легче написать письмо, мы ведь с тобой все-таки друзья.

Теперь я хотел бы немного прокомментировать твоё письмо, в котором ты мне написала о том, что терпеть не можешь своих одноклассников. И в особенности старосту классу Женьку. Я не знаю эту девочку, но я думаю, что она неплохой человек. По твоим словам я понял, что ты ее не ненавидишь. Ты ей просто завидуешь. Не думаю что тебе это необходимо. Ты все равно не сможешь быть ею, но тебе это и не нужно. Я не говорю тебе, что нужно быть собой и оставаться такой какая ты есть. Иногда когда люди говорят такое друг другу, я думаю они сами не понимают, что имеют в виду. Я уверен, что нельзя желать своему лучшему другу оставаться таким какой он есть. Потому что всем нам нужна динамика, рост, развитие и так далее. Нам всем нужно меняться и прилагать над собой усилия. Тебе это тоже не помешает.

Завтра я снова пойду на греблю. Надеюсь: будет полегче. А сейчас уже пора спать. И тебе наверное тоже.

Ты все также спишь с включенным светом и открытой форточкой? Ты все та же трусиха.

До скорого.

С наилучшими пожеланиями, Матвей»

После прочтения Даниель захотелось отшвырнуть от себя это письмо подальше. Это уже не в первый раз когда Матвей пишет ей такие вещи. В своих письмах он никогда не старается соблюдать вежливость и этикет. Несколько раз Данель попросила его говорить с ней повежливей и учтивей. Но Матвей стоял на своем. Он даже не думал извиняться за свои слова. Напротив, он утверждал, что между друзьями не должно быть показной вежливости и театрального этикета. И хотя Данель и не думала включать его в список своих лучших друзей, он был убежден в обратном. Кроме того Даниель уже смирилась с той мыслью, что Матвей не будет врать даже ради лучшего друга. В основном ее первой реакцией на его письма – порвать на кусочки и смыть в унитаз. Как он смеет говорить такие неприятные вещи? Он ее не знает, а говорит с ней так будто бы кто-то ему дал на это разрешение. Несколько раз она давала себе обещание не писать ему больше ни одного письма, а его письма бросать в урну нераспечатанными. Но потом почему-то она пересиливала себя и садилась черкать ему ответное письмо. Даниель и сама не могла сказать себе: почему она не могла просто так взять и вычеркнуть его из своей жизни. Сначала ей было его очень жалко. Ведь хотя он и утверждал обратное, Даниель стояла в одном ряду с теми, кто считал что он аутист. Потом когда он немного повзрослел, Даниель стало нравиться его грамотная речь и не свойственные его возрасту размышления. Когда Люба покинула Волжский, Даниель очень затосковала в одиночестве и цеплялась за эти письма как за единственную возможность отвести душу. И даже понимая, что Матвей может быть просто невыносимым, кидая ей в глаза все что он о ней думает, Даниель не могла просто взять и перестать общаться с ним. В кокой-то момент ей даже стало нравиться то, что с ним она тоже может быть открытой и говорить все что думает о нем и других людях. На критику о себе Матвей реагировал спокойно. Чаще всего говорил, что ему нужно над этим поразмышлять. Оправдываться перед ней он не собирался, и это порой выводило Даниель из себя. Ведь она как раз таки даже против своей воли все время кидалась находить себе оправдания, и не только перед ним.

В этот раз Матвей ничем не отличился. Даниель же рассвирепела из-за того, что он сказал будто бы она завидует Женьке. Но вот это уже точно неправда. Это прямо-таки дерзкое обвинение. Как он может такое говорить? Зачем ей завидовать Женьке? Завидовать этой сухой каланче, которая только и делает, что путается с мальчиками. Раньше всех в их классе вступила в отношения с парнем. Пожалуй уже не девственница. Чего ей завидовать? По крайне мере она – Даниель прилично себя ведет, и до сих пор ни с кем не встречалась. Она куда лучше этой долговязой и поэтому нет в ней зависти. Этот Матвей уже рехнулся в своем интернате. А что от него еще ожидать если он придурочный аутист. У него все однобокое и одноцветное. Он ограниченный в мышлении. У него все в одном оттенке.

Почти все это Даниель и написала ему в своем письме, опустив слова про придурочного аутиста и про то, что он рехнулся. Когда все это было начёркано, она немного успокоилась и продолжила уже более спокойным почерком; «Сегодня я встретилась с необычным парнем. Я еще таких не видела. Он в отличие от других сразу же заметил, что я особенная; не такая, как все девчонки. Ему понравилась именно моя индивидуальность. Ему я понралась такая какая я есть, и думаю что он уж точно не будет стремиться меня исправить. Мне кажется он действительно заитересовался мной, и он мне тоже понравился. Он сразу же определил, что я интроверт. А еще он пригласил меня в церковь на богослужение. А потом сказал, что он с мамой регулярно посещает все собрания. И это еще раз доказывает, что он не такой, как все парни. Ведь он неспроста упомянул о своей маме. Он хочет меня с ней познакомить. А так делают только при очень серьезных намерениях. Я еще никогда ничего подобного не испытывала. Я думаю, что это настоящая любовь. Буду держать тебя в курсе событий. Кстати, как у тебя с этим? У вас в интернате скоре всего много красивых девочек твоего возраста. Тебе какая-нибудь девочка уже приглянулась? Расскажи, мне будет интересно: кто может полюбить такого зануду как ты.

Сейчас я буду ложиться спать. Да, ты прав; я все еще сплю с включенным светом, и форточку держу открытой. Правда, вместо нудного бубнежа я теперь слушаю приятную тишину. Ты ведь знаешь, что я тоже люблю тишину и покой. В этом мы с тобой похожи.

Спокойной ночи, и до скорого. Даниель»

По привычке она не стала перечитывать письмо, а просто сложила листы в вытянутый прямоугольник. Завтра она попросит маму, и та бросит письмо в почтовый ящик. Сейчас это не так важно. Приятное головокружение снова завладело ею когда она покончила с письмом. Растянувшись на постели она представила что делает Тёма в эту минуту. Скорее всего он тоже думает о ней. Его тоже обдает приятное тепло и он ждет, как и она, грядущих выходных.

В пятницу вечером у Даниель состоялся очень серьезный разговор с мамой и тетей. Она была уверенна, что ее без проблем отпустят. Но все получилось с точностью наоборот. Мама протестовала против любой религии. Без всякого сомнения это очередная секта, где промывают мозги. В России все что не православное – секта. Мама и тетя строго придерживались именно этой позиции. Но Даниель стояла на своем. Сейчас она готова была на все чтобы ее отпустили.

– Вы всегда мне все запрещаете! – ополчилась она. – Говорю же вам. Женька тоже ходит в эту церковь. Ее дедушка там пастор. Не верите? Можете спросить ее сами.

– Причем тут Женька? Пусть она ходит, куда хочет и делает что хочет. А тебе я не разрешаю.

– Вы меня достали своими нравоучениями! Я все равно пойду. И никто меня не удержит!

На глаза Даниель набегали гневные слезы. Дрожа от ярости она вышла из кухни и стремительно направилась в спальню.

– Куда ты пошла?! – крикнула ей вслед мама. – Мы еще не договорили! Как ты смеешь?!

Мама кинулась вслед за несносной дочерью, и ладонь ее уже горела от желания врезать этой наглой соплячке, которая ни во что не ставила взрослых и раскидывалась такими словами вот уже не в первый раз. Но в коридоре ее удержал Леша. Позади себя Даниель расслышала истеричные крики мамы и урезонивающий голос Алексея. Она и не подозревала от какой опасности сейчас загородил ее Леша. Войдя в комнату, она кинулась лицом в подушку и горько зарыдала. Вся ее жизнь как одно сплошное проклятие. Она никогда не будет счастлива, пока живет в этом бестолковом доме с этими бестолковыми людьми. Как бы она хотела сбежать от всех них подальше. Вот было бы счастьем не видеть их целую вечность…

Сейчас как никогда ей казалось, что все эти мысли правдивые и искренние. Она никогда не любила свою маму, тетю и братьев. Они все законченные эгоисты и думают только о себе. Зачем она только появилась на этот свет? Вот бы умереть прямо сейчас, чтобы всем им было стыдно за свое тупое поведение. Может быть с ее смертью они наконец прозреют. Слезы катились одна, расширя на подушке мокрое пятно.

Прошел целый час и Даниель уже меньше думала о смерти. В конце концов почему она должна умереть? А вдруг если она умрет, им всем действительно станет легче жить. А уж этого она допустить не может.

Дверь тихонько отворилась и в комнату вошел Леша. Увидев его, Даниель еще больше зарылась в подушку, и как заткнула уши ладонями.

– Я поговорил с мамой. – не обращая внимание на ее жест, заговорил он. – Она отпустит тебя в воскресенье в церковь. Но я поеду с тобой. Я тоже должен тщательно проследить за тем, чтобы это не оказалось сектой. Так что ты можешь не переживать.

Леша еще какое-то мгновение постоял у порога, ожидая хоть какое-то проявление благодарности. Ведь ему было нелегко уговорить двух рассвирепевших женщин. Сейчас Леша воистину старался ради Даниель. Он уже давно заметил, что его сестренка одинока и неуверена в себе. И когда она заговорила о церкви, Леша подумал, что это было бы хорошей возможностью для нее открыть в себе новые качества и способности. Ведь все самое лучше открывается тогда когда человек находится внутри общества, а не избегает его. Именно при столкновении с другими людьми шлифуется характер. Леша теплил в себе надежду на то, что Даниель перестанет быть такой дикой и озлобленной если у нее появятся друзья. Именно эти мысли мотивировали его в эту минуту. Но Даниель все растолковала по своему. По ее мнению (а оно безусловно верное), Леша сделал это ради себя. Он сам хочет посетить церковь и познакомиться с другими девушками. Он знает, что уродился чуть симпатичнее остальных братьев и потому постоянно крутится рядом с девушками. Заигрывает с ними и всячески показывает им свое превосходство. А кроме того он уговорил маму еще и для того, чтобы ткнуть носом на свое огромное влияние на семью. Вот дескать смотри: тебя они не слушают и не доверяют. А со мной отпустят. Потому что я куда умнее и острожнее тебя. Вот почему Даниель даже не подумала поблагодарить Лешу за оказанную услугу Она считала вполне справедливым обижаться на него и не разговаривать с ним. И даже в воскресенье, когда они поехали в церковь, Даниель демонстративно отмалчивалась всю дорогу. На все его вопросы она отвечала коротко, а то и вовсе делала вид, что не слышит.

Богослужение не произвело на Даниель никого впечатления. Странные песни и какие-то слишком умасленные лица и голоса. Даниель ничего не поняла из того, о чем проповедовал пастор Аурелий. Зато она все время посматривала на заветный затылок. Тёма сидел на первых рядах, рядом такой же черноволосой женщиной. Она сразу же догадалась, что это и есть его мама, о которой он рассказывал. Почти на том же ряду сидела Женька. Как всегда, богатые волосы в тугом хвостике, а длинная шея чуть сгорблена, от чего Женька казалась задумчивой и необычно тихой. «Лицемерка – шикнула про себя Даниель. – Сидит вся такая скромная, а в школе носится с пацанами по всему стадиону.»

Закончилось богослужение короткой молитвой. Пастор Аурелий широко по орлиному распростёр руки над церковью, закрыл глаза и с приятным акцентом произнес; «Теперь благодать Господа Иисуса Христа и любовь Бога Отца и общение Святого Духа да прибудет со всеми на нами, во веки. Аминь» Было что-то величественное в том как он это сказал. На мгновение Даниель охватила короткая судорога. Но после снова заиграл клавесин, и Даниель отпустило. Оповестив Лешу, что ей нужно в туалет, она вышла из зала. На самом деле ей просто хотелось избавиться от его общества. Кроме того она надеялась, что Тёма непременно подойдёт к ней. Так и случилось. В коридоре Тёма нагнал ее. Рядом с ним стояла странная женщина. Ростом она была как Тёма, но из-за природной худобы казалась выше. Глаза большие черные. Наружные уголки обвисли, придавая ее взгляду непонятную усталость и наигранную доброту. Рот в противовес глазам был маленьким, напряженным, упрямым. Волосы такие же черные, блестящие спадали до плеч, скрывая длинную худую шею. Даниель показалось странным, что стройность и высокий рост не придавали этой женщине ни капли грациозности. Весь ее облик напоминал черную летучую мышь. И даже улыбка на ее лице была какой-то оценивающей и немного злобной.

– Раиса Николаевна. – официально представилась темная женщина.

– Даниель.

– Мне про тебя Тёма много рассказывал. – сказала она, протянув Данель свою смуглую ладонь.

Худые удлиненные пальца как ножки паучихи сплелись вокруг руки Даниель, от чего последней стало жутко.

– Мне он о вас тоже много рассказывал. – неназойливо высвобождая свою руку ответила Даниель.

– Как тебе понравилось сегодняшнее богослужение?

– Было интересно.

– А что именно тебе понравилось?

Даниель замялась и посмотрела на Тёму.

– Так сразу и не скажешь… Все понравилось.

Тёма сиял как медный таз. Он был счастлив, что наконец смог познакомить Даниель с мамой.

– Мам, мы пойдем в столовую. Хочу познакомить ее с остальной молодежью.

Раиса Николаевна кивнула, и снова ее лицо прорезало эта странная улыбка-гримасса. Но стоило Даниель отвернуться от нее, как все забылось. Вокруг было множество незнакомых людей и все они ей любезно улыбались и пожимали руки. На мгновение Даниель подумалось, что все эти люди только ее и ждали. Настолько все были приветливы и дружелюбны, что Даниель ощутила себя в кругу огромной любящей семьи, о которой она мечтала. А на выходе сам Аурелий пожал ей руку и сказал пару похвальных фраз.

– Ты ведь одноклассница Жени? – спросил он.

– Да.

– Молодец что пришла. Пусть Бог благословит тебя.

Он погладил ее по голове как маленькую девочку. Даниель как ни странно, это совсем не рассердило. Хотя она не любила когда с ней обращались как с маленькой. Но в этот раз ей было даже приятно.

Потом они с Тёмой вошли в небольшую столовую, где ее окружили затейливые ребята. Все они были почти ее возраста, но совсем не такие, как ее одноклассники. Они приняли ее как родную. Тут же окружили вниманием и заботой. Усадили за стол, обслужили со всех сторон. Посыпались вопросы, звучавшие искренно и без поддельных эмоций.

– Ты из Волжского?

– Как ты добиралась?

– А сколько тебе лет?

– Тебе понравилось? Ты приедешь еще?

– У тебя есть хобби?

– А куда ты хочешь поступить после школы?

Впервые в жизни Даниель почувствовала себя нужной и интересной и личностью. Она была в центре внимания. Все хотели познакомиться именно с ней. На мгновения она забыла, что интроверт и просто купалась во внимание новых знакомых. Чуть позже к ним подсела Женька. Она была крайне удивлена, когда увидела Даниель.

– Не ожидала что ты придешь. – сказала она.

– Почему? Твой дедушка ведь сам вручил нам пригласительные.

– Да. Но как видишь кроме тебя никто больше не отреагировал на его приглашение.

Даниель осмотрелась по сторонам. Да, действительно никто больше не пришел. Ощущение собственного превосходства над другими снова поднялось к горлу.

– А причем тут все? – сказала она, едва скрывая самолюбование. – Я – это я.

– Добро пожаловать. – сказала Женька, и протянула ей толстую книгу в твердом коричневом переплете.

– Что это?

– Это подарок. Теперь у тебя будет своя библия.

Услышав, что это библия, Даниель с каким-то благоговением приняла подарок. Она никогда не видела библию, никогда не держала ее в руках. Но в где-то глубоко в сердце она ощущала что эта книга особенная и с ней нужно обходиться не так как со всеми книгами.

– Спасибо. – признательно сказала Даниель.

Она тут же открыла ее. За твердой сухой обложкой прятались тонкие, но довольно прочные страницы, издававшие приятный шелест. Это была совершенно новая библия, еще никем не читаная.

– Ух ты! – воскликнул Тёма. – Мне тоже такую же подарили.

– И она у тебя до сих пор новая. – подшутили ребята.

Тёма стыдливо улыбнулся, и отвел взгляд.

– Правильно. Я ведь ее храню как зеницу ока. – ответил он.

– Библию читать надо. Вот посмотри какая библия у Женьки.

Одна из девчат кинулась к Женьке, которая уже была занята беседой со взрослой женщиной.

– Жень, можно твою библию?

Женя машинально протянула то, что от нее требовалось.

– Вот полюбуйтесь! – сказала девушка, и открыла Женькину библию.

Даниель была крайне изумлена реакции остальных ребят и самого Тёмы. Ведь библия Женьки выглядела совсем ветхой. Когда ее открыли, она издала легкие приятный хруст. Затертые страницы с чуть пожелтевшими краями, и густыми пометками на полях. Вся она была какая-то кудрявая и казалась гораздо толще чем новая библия Даниель. Чем все восхищались – не понятно. Когда вещь стареет ее нужно просто заменять, а не хвастаться ею. А тут все наоборот.

– Женька уже вдоль и поперек перечитала священное Писание. – сказала новая знакомая.

– Она наверное уже раз сто ее прочла.

– Мне кажется она уже ее наизусть знает.

– Она ее просто съела.

– Если эта библия состарилась, то почему бы ее просто не заменить новой? – не выдержала Даниель.

– Ты что? – в один голос воскликнули ребята.

– Ты только посмотри на нее.

– Женькину библию можно читать без современных толкований и комментариев.

– Столько ссылок и пометок. Это труд ни одного года.

– Если вдруг Женька захочет ее заменить новой, то я буду первой в очереди на ее старую библию.

– Поздно. Я уже занял очередь. – усмехнулся Тёма

– А ты не успеешь. Пока доедешь из своей Рахинки, она уже будет моей.

– Ребят, давайте не ругаться. Все должно быть честно и справедливо. Все должны соблюдать очередь. Я первый.

Снова раздался раскатистый смех, а Даниель вновь ощутила в себе горькую оскомину. Даже здешние ребята помешаны на Женьке. Куда не пойди она во всем пример и всегда в центре вынимания. Как это бесит. У этой девчонки просто дар окружать себя подхалимами…

– Ты в порядке? – влез в ее размышления Тёма.

Даниель от неожиданности вздрогнула.

– Тебе наверное непривычно. В один день столько новых знакомств. Ты устала от этого шума?

– Да. Немного. – ответила Данель, вспомнив что она интроверт.

– Если хочешь, можем прогуляться.

Даниель осмотрелась, ища глазами своего брата. Леша сидел за другим столом в другом конце зала. Как она и думала, его окружили девушки и парни постарше. По-видимому он хорошо ощущал себя новой компании. Конечно, это же Леша. Его смазливое личико всегда всем по вкусу. Тем лучше для нее. По крайней мере он теперь не осмелится сказать маме и тете, что это секта. Сама мысль подойти и отпроситься, казалось ей тошнотворной, поэтому она кивнула Тёме, и они неспешно вышли из столовой.

– Подожди здесь. – сказал на выходе Тёма. – Мне нужно маму предупредить, а то она будет волноваться.

Даниель посмотрела на него с долей уважения. Вот он настоящий мужчина, который не заставит женщину нервничать и волноваться. Они вышли за ворота церкви и неспешно зашагали вдоль разбитой дороги, ведущей к Волге. Тёма поглощено рассказывал о психологии и о том как он видит свое будущее. Даниель делала вид, что слушает. На самом деле ей еще никогда не приходилось так долго изображать интерес. Когда у нее была подруга Люба, та часто жаловалась на то, что Даниель ее совсем не слушает. Картина выглядела приблизительно так: Даниель рассказывала ей оживленно о чем-то своем, и ей было просто необходимо чтобы ее выслушали внимательно. Но когда доходила очередь Любы рассказывать что-то, Даниель начинала рассеяно глядеть по сторонам. Вот, идут они вместе по парку и Люба со всей искренностью сетует на то, что мама ее совсем не понимает. А Даниель, глядя по сторонам, вдруг вставляла в ее исповедь; «Ой, смотри! Это что за птица такая?», или же «Это что, старый бассейн? Я его раньше не замечала.» А иногда случалось и того хуже. Когда Люба обнажала свою душу подруге в комнате, то Даниель могла долго рассматривать себя и кривляться в маленькое круглое зеркало. Пока Люба отдавалась своему рассказу, Даниель бесстыдно рассматривала свое лицо со всех сторон, то обнажая зубы, то вытягивая губы в трубочку, то пытаясь заглянуть себе в ноздри. Люба все это безусловно видела, и не скрывала, что ее задевает то, что Даниель совсем не слушает. Но Даниель тут же начинала смеяться и просить прощения. А потом подавляя смех говорила; «Что сделаешь если я такая смешная». Люба, которая знала Даниель с детства, привыкла к таким странностям и просто научилась принимать подругу как есть. Со своей стороны Даниель даже не считала это недостатком. Она ведь главное слушает. Но или по крайней мере делает вид что слушает.

В этот воскресный полдень Даниель тоже делала вид что слушает, но только в этом случае она ни разу не перебила Тёму, хотя ей становилось временами скучно слушать его. А Тёма как заводной перепрыгивал от психологии к истории России, а потом и вовсе завел разговор о рыбалке. У этого парня не было большего навыка общения с девушками и поэтому он говорил обо всем что приходило ему в голову. Он искренне полагал, что девушке будет интересно все, что он рассказывает. Ведь в свое время ему было тоже очень занятно читать об этом. Именно эта его черта и привлекла Даниель. Живя с братьями она уже поняла в чем заключается хитрость парней, которые хотят заполучить девушку. Они нередко в ее присутствии делились секретами обольщения. И сейчас Тёма нарушал все эти устои и правила. Он чист и неискушен. Он такой же, как и она.

– Тебе наверное неинтересно это слушать. – внезапно сказал Тёма, и Даниель вернулась на землю.

– Все хорошо. Рассказывай. – вырвалось у нее.

Они присели на лавочку. Тёма смущенно опустил голову.

– Ты прости, что я так много болтаю. Я просто не знаю о чем говорить и теряюсь.

Даниель сняла с себя рюкзачок и положила его рядом.

– Мне интересно. Зря ты так. – сказала она.

Тёма тоже снял себя сумку и положил его рядом с рюкзаком Даниель. При этом ремни опустил так, что рюкзак Даниель оказался в плену объятий Тёминой сумки. Даниел это заметила и улыбнулась.

– Просто, сказать честно, я еще никогда не встречал такой девушки. Понимаешь ведь? То есть я общался с девчатами, но не влюблялся.

Даниель огорошено взглянула на него.

– То есть ты сейчас мне в любви признался? – сказала, подавляя волнение в груди.

Тёма еще ниже опустил голову, словно он в чем-то провинился.

– Тебе это неприятно? – виновато произнес он.

– Нет. Но ведь мы едва знакомы… Ты ведь меня совсем не знаешь.

– Я чувствую, что ты хороший человек. Я это понял еще там на вечеринке.

– Да? И какой же я по-товему человек?

– Ты спокойная, искренняя, честная. Ты не стремишься быть в центре внимания, как все девчата. В тебе есть главное, что нет в других; скромность и доброта.

На глаза Даниель навернулись слезы. На мгновение неприятная возня поднялась в ее душе, со скоростью света вороша перед ней картины ее прегрешений. Но Даниель тут же утихомирила неприятную шорох совести, и мгновенно убедила себя в том, что отчасти Тёма прав. Она действительно может быть такой, как он ее описал. Просто это всегда было в ней спрятано, а он это увидел. Видимо в нем воистину живет настоящий психолог. Она смерила его нежным взором, а потом взявшись за ремни своего рюкзака, окутала ими его сумку. Увидев это, Тёма поднял на Даниель большие черные глаза, в которых уже блестели слезы первой влюбленности. Он острожно протянул ей открытую ладонь. Пальцы длинные как у его мамы, но не такие темные и худые. Даниель немного поколебавшись, вложила в его руку свою маленькую, белую ладошку.

С той поры Даниель стала регулярно посещать все воскресные богослужения и библейские занятия по средам. К ее большому везенью Леша смог убедить родителей в том, что это обычная протестантская церковь, и ничему плохому там не учат. Более того, пастор Аурелий по словам Леши был очень мудрым и добрым человеком, обладавшего огромным сердцем и большой любовью к их стране. Однажды за ужином Леша поведал краткую историю этого необычного человека. Оказывается отец Аурелия будучи наполовину евреем в умер в концлагере Освенцим всего за три недели до полного освобождения. Все это время он вел дневник. Перед смертью он попросил своего лучшего друга найти его семью и передать его дневник. Дневник попал в руки Аурелия, которые был единенным сыном у своего отца. В то время Аурелий жил с мамой под Кельном. Мама его была чистокровной испанкой, и каким-то образом она смогла уберечь сына от страшной участи в Освенциме. Достигнув совершеннолетия Аурелий начал работать в угольных шахтах. Там он и познакомился с корейцами, приехавшие в Германию на заработки. Тогда он впервые столкнулся с настоящим трудолюбием и полной отдачей своей работе. Спустя год каторжных работ на шахте, он переехал со своей больной мамой в Южную Корею с корейскими товарищами, которые и помогали ему в новой стране первое время. В Южной Корее Аурелий поливал деревья, подметал дворы, мыл общественные уборные, опустошал мусорные баки. Короче, выполнял всякую мелкую работу. Маленькой зарплаты хватало на то, чтобы жить со старенькой мамой без особой нужды. Там мама Аурелия и прожила остаток своих дней. Аурелий похоронил ее на Корейский земле, после чего отправился на войну во Вьетнам, где он несколько раз чуть было не распрощался с жизнью. И там на войне он встретил своего лучшего друга Ким Хван-Мина. У Ким Хван-Мина была одна единственная в жизни мечта; открыть ферму, где будет производиться исключительно натуральные и высококачественные продукты. Пройдя вместе войну, Аурелий вернулся вместе с Хван-Мином в Южную Корею. Вместе и начали изучать технологию натурального сельского хозяйства. Хван-Мин был просто одержим этой идеей. Он мечтал по-крупному и ни за что не соглашался на меньшее, но свою мечту ему не суждено было увидеть собственными глазами. Через два года после возращения в Корею он умер от пневмонии. Аурелий сам закрыл глаза своего лучшего друга, пообещав исполнить его мечту; накормить людей натуральной продукцией. Оставшись один, Аурелий пустился на поиски земли, где он мог бы начать это огромное дело. Судьба завела его в Китай, а затем в Монголию. Оттуда он перебрался в республику Тыву. Прожил некоторый отрезок жизни на Сахалине, а потом его занесло в Хабаровск. Топча пространную и щедрую русскую землю Аурелий думал о том, как он откроет ферму и накормит людей экологиески-чистой продукцией. В то время он был молод и полн сил, но совершенно лишен каких-либо средств, и не обладал достаточными знаниями. Протоптав всю русскую землю от Сахалина до Мурманска, он снова оказался в Европе. Драгоценное время молодости истекало, а он все еще не преступил к исполнению мечты, уже давно ставшая стала его собственной. Повсюду он искал людей, которые могли бы ему в этом помочь. Но все были слишком заняты устроением собственного счастья. Аурелий вскоре тоже задумался о семье. В Польше он познакомился с прелестной девушкой, от которой у них родился сын. Аурелий нежно лелеял своего сына и воспитывал его в мере любви и строгости. В двадцать лет его сын женился на русской девушке и переехал жить в Волжский. От этого брака и родилась красивая и всеми любимая Женька. А Аурелий с женой вскоре переехали в одну из провинций Андалусии, где проживали дальние родственники его умершей мамы. Все родственники мамы оказались прилежными христианами. Здесь Аурелий принял свою веру и заключил с Богом завет. Приняв христианство, он со всей страстью кинулся изучать теологию. Усердие его не осталось незамеченным, и его очень скоро отправили в семинарию, а после посветили в сан священника, и доверили вести небольшую паству в местной церквушке. Так, они прожили с женой еще какое-то время, пока последняя не захворала. Год назад в возрасте пятидесяти восьми лет Аурелий похоронил свою жену в Испании и переехал в Россию к своему сыну. Часть своих нажитых сбережений Аурелий потратил на основание церкви в Верхнем Погромном. Церковь была еще совсем молодой, но прихожан было уже достаточно. В своих проповедях Аурелий неустанно повторял, что человек ответственен за голубую планету. Не стесняясь он пытался научить людей любить природу и стараться сделать все, чтобы исцелить страдающую от загрязнений землю. Центральный стих, на который ссылаются все священнослужители Иоанна 3:16 Аурелий толковал так: «В этом месте Писания говорится о том, что Бог возлюбил мир и отдал Сына Своего Единородного. Здесь не говорится, что Бог возлюбил только человека. Бог возлюбил весь мир. Бог любит все творение. Он создал природу и все что в ней. Он любит этот мир целиком. Творец поставил человека оберегать землю, и ее страдания – это наша ответственность». Такое учение находило глубокий отклик в душе Алексея. Хотя Даниель была уверена, что ее брат прилежно посещает церковь только ради харизматичной и бойкой девушки по имени Вика. Алексей и не пытался скрыть, что ему приглянулась эта сильная и полная жизненной силы девушка, но в сердце его действительно начинала зарождаться чистая и глубокая вера в Создателя. Со временем все стали замечать, что Алексей стал несколько другим; задумчивым и спокойным. Он конечно продолжал ворчать на Даниель из-за грязных половиков в машине, и это было достаточно для того, чтобы Даниель отрицала всякое улучшение в его характере. «Такой же брюзга и ворчун. Его и могила не исправит.» – говорила она всякий раз, когда его кто-то хвалил в ее присутствии.

Что же касается Даниель, то сама она не проявляла особого интереса к пастору Аурелию и его необычно трудной судьбе. А уж комичное учение о бережном отношении к природе ее и вовсе не касалось. Ее поглощали другие заботы. У нее появились новые знакомые, занятия и интересы в церкви. Отношения с Тёмой, несмотря на такую скорою завязку, развивались не так стремительно. Весь год Тёма готовился к поступлению в университет и поэтому они не могли проводить время вместе так часто как им хотелось. Они виделись в основном в церкви. Иногда гуляли после богослужения по излюбленной дороге ведущей к реке. Садились в тени деревьев и клали рядом свои сумки, которые неизменно окутывали друг друга ремнями. А другой близости они себе не позволяли. Однажды Тёма признался, что хотел бы жениться на девушке, у которой до него не было отношений с парнями. Даниель с гордостью призналась, что она именно такая, как он хочет. Потому Тёма еще бережнее относился к Даниель, и позволял себе только изредка подержать ее за руку.

В конце лета стало известно, что Тёма успешно прошел все вступительные экзамены и его зачислили на факультет психологии, как он и мечтал.

– Вот окончу университет и мы с тобой сразу же поженимся. – сказал он.

– А разве я не буду учиться? Я ведь тоже хочу стать психологом.

– Ты можешь учиться сколько хочешь. Главное чтобы я уже мог работать, чтобы обеспечить нашу семью; тебя, наших детей, маму.

Мечты Даниель тут же свернулись в рулон.

– А что мы будем жить с твоей мамой?

– Да.

Ответ прозвучал так просто и уверенно, словно Тёма всегда это знал, но ей забыл сказать,

– Разве это правильно? Мы ведь молодая семья и нам нужно строить свою семью, свой дом.

– Да, но ведь мама – это тоже член семьи. И потом разве можно оставлять старенькую маму одну. Ей ведь будет очень грустно и одиноко одной.

Даниель расстроенно заморгала.

– Мы можем навещать ее.

– Это будет не то. Потом она сама не захочет жить отдельно от меня. Понимаешь, я ее единственный сын. Как я могу ее оставить?

– Мы будем жить рядом. И будем часто навещать ее.

Тёма разочарованно посмотрел на нее, и в глубине его черных глаз мелькнула досада.

– Я думал, что вы с мамой очень подружились. Ты очень нравишься ей.

– Она мне тоже, но все же мы можем жить вместе. Это будет неправильно.

Внезапно на глаза Тёмы набежали слезы и отвернулся, чтобы скрыть их.

– Что с тобой? – испугано спросила Даниель.

– Я не смогу ее оставить. Она слишком много для меня сделала, слишком многим для меня пожертвовала.

– Но это не причина быть все время рядом. Ты ведь так никогда не повзрослеешь.

Тёма протяжно вздохнул и отрешенным взором посмотрел на спокойную гладь реки. Подул легкий ветерок и глаза Тёмы снова стали сухими. Он молчал. Но молчание это было таким, словно он собирал в себе силы.

– Признаться честно я уже пытался жить отдельно от нее, но из этого ничего не вышло. – наконец выдал он.

– Ты жил отдельно от нее?

– Да. Мне тогда было шестнадцать. Я был буйным подростком. Меня дико раздражал ее постоянный контроль надо мной.

– Что ты имеешь в виду? Какой контроль?

Голос Тёмы внезапно гневно подпрыгнул:

– Да, контроль. Не ожидала. Она ведь на самом деле не такая, какой ее все знают в церкви. Дома она проедает мне всю плешь своими нравоучениями, и бесконечными допросами. А если я отказываюсь делать так она требует, то начитаются причитания и истерики. Он плачет и говорит, что она ради меня все сделала. Ведь она из-за меня больше не вышла замуж, и только ради меня она работает на двух работах. Мой папа ушел от нас когда мне исполнился год. А пять лет назад его посадили в тюрьму. Мама уже четвертый год ездит к нему, и регулярно отправляет посылки. Иногда мне кажется, что она святая, а иногда что исчадие ада. Я не знаю как это объяснить. Она просто слишком сильно любит меня и моего папу. Вот так…

Тёма затих и после непродолжительной паузы продолжил более спокойным тоном;

– Когда я ушел из дома, она обошла весь Волжский и всех моих знакомых, чтобы найти меня. А я прятался от нее. Порой слышал от друзей, что она заливается слезами. Я злился на нее, на себя. Тогда было у меня такое чувство, что она просто впилась в меня клешнями. И я навеки останусь ее игрушкой. И на зло ей я стал пить, курить, гулять с плохой компанией по ночам, и обворовывать ларьки. Как-то раз мы с друзьями пили пиво, и вдруг она подошла. Она по привычке схватила меня за локоть и стала тащить за собой, да еще при этом браня меня на чем свет стоит. Ты просто не знаешь какой у нее бывает ужасный язык. Я вырвался и обматерил ее. Меня так взбесило, что она сделала это перед друзями будто мне было шесть лет. Она несколько раз попыталась ударить меня, но я отбился. И тогда она стала плакать и причитать. Но и это не подействовало. Я уже знал все ее уловки. Тогда она успокоилась и попыталась уговорить меня по-хорошему. А мне было до того было тошно от ее присутствия. Я крикнул ей, чтобы она шла домой и оставила меня в покое, а потом отвернулся и пошел с друзьями через дорогу. Знаешь что она тогда сделала? Она прямо на улице встала на колени и стала умолять меня вернуться домой. Господи, мне было так стыдно за нее. Я до сих пор помню как она упала на колени, и этот ее противный визгливый голос… Меня даже сейчас кидает в дрожь. Я не остановился. Я был уверен, что поступаю правильно. Я думал, что так она поймет; я взрослый и отстанет от меня. А все получилось наоборот. Однажды нас засекли, когда мы в очередной раз громили небольшой магазинчик, и посадили в тюрьму. Мне и всем ребятам грозил огромный срок. Вот тогда в мою жизнь снова пришла мама. Она подключила все свои связи, продала все свои драгоценности, и меня освободили. А двое моих друзей до сих пор отбывают срок в тюрьме. Мне пришлось вернуться домой. Целый год я жил как призрак. Жизнь с мамой была для меня той же тюрьмой, только кормили лучше. Я понял, что проиграл. Я навеки буду ей обязан, и она меня никогда не отпустит. Я навсегда буду привязан ее любовью. Однажды летним днем, я курил на балконе. Мама была еще на работе. Я не знаю, что на меня нашло. Я просто взял и перелез через парапет и взглянул вниз с пятого этажа. Держась одной рукой за перила, я смотрел на раскаленный асфальт и представил, как я лежу на нем мертвый. Я не боялся. Мне казалось, что так будет правильнее. И я был уверен, что это мой единственный выход. Я просто шагну вперед и наконец стану свободным. Потому что позади меня только глухая мамина любовь, от которой меня воротило. Но я не успел. Пришла она… Что тут началось… Даже пересказывать не стану. Тогда она поклялась мне, что все сделает как я скажу. А со мной что-то вдруг тогда произошло. Какое-то временное помутнение рассудка. Я перелез обратно и вдруг перестал узнавать ее. Я не знаю, что именно со мной стало. Я просто смотрел на маму, и не мог понять, кто она, что тут делает и почему ревет и воет как собака? Дальше все плыло как в тумане. Она стала водить меня по врачам. Повезла меня к отцу, в надежде что он сможет на меня повлиять. Но я оставался потерянным. Я ничего не мог понять. Все мне казалось таким жалким, и сам себе я казался ничтожеством. Я стал беспричинно плакать, винить себя во всем. Помню что сто раз на дню просил прощения у мамы, а потом снова лежал и не мог ее вспомнить. Тогда-то мама и привела меня в эту церковь. Как мы сюда ехали я помню очень смутно. Но когда я впервые взглянул в глаза пастору Аурелию, меня вдруг так прорвало. Я стал плакать навзрыд как в детском саду. Стал валяться по полу. Все это я помню, но почему так делал, не знаю. Пастор Аурелий сказал маме, что дух смерти во мне. А потом сказал, что уже встречался раньше с этим нечистым духом. Что было дальше я не помню. Когда пришёл себя, я уже лежал на кровати в незнакомом доме. Пастор Аурелий взял меня к себе, и я жил рядом с ним целых два месяца. За это время рассудок стал постепенно проясняться. Я стал вспоминать ушедшие события и смог все восстановить в хронологическом порядке. Мама изредка навещала меня. Тогда я заметил, что она будто бы боялась видеться со мной слишком часто. Но когда я полностью поправился, мама снова забрала меня домой. С того времени она стала более сдержанной и осторожной. Даже перестала доставать меня своими расспросами. Да, и незачем было. Я напрочь отказался от прежней жизни, но не из-за нее. Мне просто хотелось спокойно жить и верить в Бога, о котором рассказывает пастор Аурелий. Постепенно мы с мамой снова начали общаться. В церкви я нашел новых друзей. У меня появилась цель: стать психологом. А потом встретил тебя. Сейчас я очень счастлив, потому что ты есть рядом. Я очень боялся, что узнав правду обо мне, ты меня бросишь. Рядом с тобой я чувствую себя свободным. Ведь ты – мой личный выбор. Нет, не мама, а я тебя выбрал. И я хочу жениться на тебе. Но ты должна знать, что мама всегда будет рядом с нами. Она не уйдет, я знаю. Бороться с ней я больше не могу. Я просто боюсь снова сойти с ума. Мне кажется, если это произойдет снова, то я уже не выкарабкаюсь.

Тёма повернулся к Даниель и взял ее за руку.

– Скажи, ты ведь меня не бросишь?

Даниель едва могла скрыть тот испуг, который на нее навел рассказ Тёмы. Только на несколько секунд ее посетил страх и сомнения, а потом какая-то неведомая жалость к этому несчастному парню захлестнула ее разум. Она протянула к нему руку и вдруг оказалась в его крепких объятиях. Уткнувшись в его плечо, Данель ощутила его настоящий запах; мягкий и теплый как детское мыло. Сердце его билось так сильно, что она ощущала его пульс как свой. Зарывшись в ее волосы, Тёма глубоко вдыхал ими. Никогда, даже в самых нереальных мечтах, Даниель не думала, что обниматься парнем настолько приятно. Вот что значит не чувствовать земли под собой.

– Так хорошо. – тихо простонал Тёма, поглаживая ее спину. – Я тебя люблю.

Даниель еще крепче обняла его, и так ей захотелось защитить его от всех страхов и переживаний. Сейчас она готова была на все, лишь быть с ним рядом. Она готова всегда жить с его мамой, только бы он всегда был рядом. Ее первая любовь. В конце концов, что плохого жить вместе с Раисой Николаевной. Если тем более сейчас она стала вести себя более адекватно чем раньше. Если подумать еще глубже, то Тёма – молодец, что не хочет бросать маму на старости лет одну. Сейчас современная молодежь такая разбалованная. Сколько она уже слышала случаев, когда собственные дети бросают старых родителей в бедности и одиночестве. Некоторые вот так и умирают в доме престарелых, или в холодных квартирах. Но Тёма и она не поступят так с Раисой Николаевной. Ведь она сделала все чтобы ее сын был на свободе и был счастлив. Значит и она сможет найти в себе силы принять его маму как родную. С той самой минуты начался новый этап их отношений. Первое крепкое объятие стало и для него и для нее самым большим и самым незабываемым переживанием в жизни. Даниель в свои неполные семнадцать лет впервые ощутила себя настоящей девушкой. Все это время их любовь была как нераспустившийся полевой цветок, едва заметный в густой траве. Во время этого первого и крепкого контакта, Даниель ощутила слияние их души. Мысли и мечты их сплелись так крепко, что Даниель уже было сложно понять, где чьи чувства и эмоции. Поведений Тёмы после этого стало меняться. Он стал еще более нежным и внимательным. Теперь он звонил к ней почти каждый день и приезжал в Волжский, прогуливая лекции. Даниель тоже сбегала с последнего урока, чтобы встретиться с ним у кинотеатра Спутник, и потом прятаться вместе в гуще городских парков. После первого раза, было уже не так страшно обниматься вновь и вновь. Они могли часами сидеть молча на лавочке, не проронив ни слова. Даниель клала свое голову ему на плечо, а Тема обняв ее за талию закрывал глаза. Среди этой блаженной тишины Тёма порой произносил только одну фразу; «Мне с тобой так спокойно». Даниель знала, что он не врет. Ей тоже было с ним хорошо. Она ни о чем не думала, не переживала, никому не завидовала, ни на кого не злилась, и ни чем не хотела говорить. Они просто сидели близко друг ко другу, а рядом неизменно лежали их обнимавшиеся рюкзаки.

Раиса Николаевна, после поступления сына в университет, тоже перебралась в город. Она работала на двух работах и ни о чем не подозревала. Целый год им удавалось скрывать свои встречи от посторонних глаз. В церкви они виделись и общались в шумном кругу, не подавая виду, как радостно трепещет сердце от новой встречи. Даниель скрыла это ото всех. И только Матвею она все подробно рассказывала в своих письмах, будучи уверенной, что он не проболтается. «Через год после окончания школы, я буду поступать в тот же университет что и он, на тот же факультет. – писала она. – Тёма говорит, что у меня редкий талант. Он говорит что я чуткая к другим людям. Надеюсь, я смогу стать достойным психологом. А когда я буду на втором курсе, мы сможем пожениться. Его мама уже об этом знает и ко всему относится нормально. Недавно она пригласила меня в гости и устроила нам вкусный ужин. Мы ели рыбу под каким-то соусом. Раиса Николаевна сказала, что одобряет любой выбор своего сына, так как уважает его как личность. Помнишь, я тебе рассказывала о том, что мне поведал Тёма о своей маме? Я поначалу очень боялась, что она напускает вид благочестивой женщины. Ведь совсем недавно она стала дьяконом в нашей церкви. Но сейчас мне кажется что она действительно стала другим человеком. В тот вечер мы с ней так приятно пообщались, что я даже напрочь забыла о Тёме. Раиса Николаевна рассказала о своем бывшем муже. Она рассказала, как они встретились, и как сильно она его любила. Ни одного мужчину она потом так не любила и потому осталась одна. Когда она рассказывала о том, как он ушел от нее к другой женщине, она сильно плакала. Знаешь что она сказала? Она сказала, что сама виновата в том, что муж ушел от нее. Она призналась, что слишком много требовала от него, что ей не хватило мудрости и терпения сохранить свою семью. Ее искренность меня покорила. Я не сомневаюсь, что мы с ней поладим. Думаю, что все плохое уже в прошлом, и если она так открыто кается в своих поступках, значит она действительно изменилась. Мне ее очень жаль. Иногда мне кажется, что я начинаю понимать почему она так привязана к своему сыну. И сейчас я не вижу в этом ничего плохого. С Тёмой мы уже дружим не первый год и она с самого начала все знала о его чувствах ко мне. Думаю за эти годы если бы она была злым человеком, то это непременно бы раскрылось. Как ты думаешь? Кстати, хотела тебя спросить; как там девочка Рита, о которой ты писал в прошлом письме? Ты уже третье письмо говоришь о ней и все никак не решишься подойти к ней. Мальчик в двенадцать лет уже не должен быть такими застенчивыми. Тебе нужно действовать, а то ее кто-нибудь уведет, и ты останешься с носом…»

Перед самым выпускным, Даниель получила от Матвея ответное письмо, в котором он выказал странные сомнения по поводу Раисы Николаевны. «… Вижу, ты прямо ею очарованна. Тебе нужно быть острожной. Все может быть. Вдруг она подбирает ключ к твоей душе, чтобы потом манипулировать и тобой и сыном. Уж поверь мне, такие люди так скоро не меняются. Потом она будет лезть в твою семью и учить тебя всему. А если у тебя будет ребенок, то скорее всего она отнимет, и сделает его очередным пленником. Надеюсь, ты там злишься на меня. Наверное уже губы в кучу сжала от ярости. Так тебя и надо. Может быть так ты хоть немного вернешься на землю и посмотришь на все более трезво.

Так, а теперь обо мне. У меня тут все хорошо. К Рите я подходить не собираюсь. Она мне просто нравится. Признаться тут много красивых девушек. И сейчас когда они все понемногу взрослеют, я понимаю, что Рита не единственная красавица в нашем интернате. У нее просто очень красивые волосы и кожа. Но и другие девочки ничуть не хуже. Иногда я думаю, как же все таки это здорово, что девушки такие красивые создания. Все разные, и каждая по своему прекрасная. Я уже ощущаю, что становлюсь парнем. Наша учительница говорит, что все всему виной гормоны. Да, это кончено так. В последнее время я стал слишком много думать о девушках. Порой я слышу, как другие парни обсуждают женские достоинства. А недавно пацан из параллельного класса подкинул нам журнал с голыми женщинами. После физкультуры, все одноклассники как крысы забурились в подсобке и мусолили каждую страницу. Такие тупые. Видели бы они себя со стороны. Хорошо, что ты этого не видела, не то напроч разочаровалась бы в парнях. Признаться я тоже немного полистал этот журнальчик, и ничего особенного в этом не нашел. Только не думай, что я импотент. А то все пацаны задразнили меня. Но ради того, что им доказать обратное, я не стану вести себя также как они и пускать слюну из-за дутой как дирижабль женской груди. Меня это не возбуждает. Но с физиологией у меня все в порядке, я это понимаю каждое утро. Надеюсь ты знаешь, о чем я говорю. В конце концов по сравнению со мной ты уже старушка. Но я скажу только тебе, как своему лучшему другу по секрету, что меня ужасно заводит в женском теле. Ты может быть будешь смеяться, но это правда. Меня прямо всего обдает жаром, когда я вижу босые женские ноги. Здесь в интернате все круглый год все без исключения ходят в закрытых туфлях. Даже пацаны в общаге в основном ходят в носках зимой и летом. Может быть мы аутисты чрезвычайно стыдливый народ. Но совсем недавно к нам пришла новая учительница. Она еще совсем молодая и опыта у нее никакого. Говорит как-то странно, ударение ставит не туда, смеется по поводу и без. На лицо так себе. Усики над губой темнее чем у других женщин, а в уголках глаз постоянно скапливаются сухарики. Но недавно у нас тут стояла такая жара, что она возьми да и сними под учительским столом свои туфли. Я сижу на первой парте, и потому сразу же это заметил. Увидев ее белую, маленькую ножку с пухлыми пальцами и чуть выпуклыми голубыми венами, я чуть было не лишился сознания. Что со мной стало? Я даже не могу тебе это пересказать. Мне вдруг стало жарко и холодно одновременно. Я при всем старании не мог отвести взгляда от ее босых ног. Сердце колотилось как бешенное. В первый раз за весь период полового созревания, я вдруг так сильно возбудился, что едва смог усидеть на стуле. Теперь я без сомнения считаю, что самая эротичная часть тела у женщин, это их беззащитные голые стопы. От лодыжек до пальцев это самая будоражащее сознание часть женского тела. После этого открытия я старюсь избегать смотреть на вниз. Даже если я вижу перед собой девочку в тех же туфлях, мне совестно смотреть на носик ее туфлей. Это все равно, если бы обычный парень пялился на женскую блузку в области ее груди. Вот последние открытия, которые я сделал. Надеюсь, я тебя там не смутил. Но даже если и смутил, то ничего страшного. Переживешь как-нибудь. Кстати, через год я приеду на каникулы домой. Я так давно не был дома. Может быть мы с тобой тогда сможем увидеться. А то порой мне кажется, что ты существуешь только в моем воображении. Ведь я помню тебя девятилетней девочкой, боящейся темноты. Кроме того единственного случая, мы с тобой больше так и не виделись. Кроме того короткого диалога через форточку, у нас с тобой живых бесед не было. И иногда я вдруг начинаю верить, что ты на самом деле не существуешь. А потом я перечитываю твои письма и вижу, что с каждым письмом ты взрослеешь и меняешься, а значит я не мог тебя выдумать. Потому что я бы предпочел, чтобы в этом мире вещи и люди не менялись в таких ужасных темпах. Кстати, давно хотел тебя спросить, когда ты уже приобретешь мобильный? Так нам будет легче переписываться.»

Поступление Даниель в университет было омрачено свадьбой Алексея. Даниель успешно сдала все вступительные экзамены, но хвалили ее недолго. Потому что все только и делали, что носились с этой свадьбой. Та самая бойкая Вика стала наконец женой Лёши. Все вокруг восхищались мужеством Алексея, ведь он так долго добивался любви этой девушки. А вот Даниель думала иначе. Она была уверенна в том, что Вика его сама охмурила с первой же встречи. Просто в отличие от других девушек, которые были у Леши, она оказалась хитрее и все эти годы аккуратно нанизывал на его шею поводок, а потом незаметно укорачивала его. Так что нечем тут восхищаться. Лешу провели как дрессированного пёсика, а он ходит петухом.

Даниель не стала показывать родным, что она обижена на них. Как всегда, все ее заслуги остались незамеченными. И все это из-за Леши, будь он неладен. Даниель оставалась таким же капризным и вечно недовольным ребенком. Единственное отличие состояло в том, что она научилась лучше скрывать свои чувства. Теперь она знала как нужно смотреть, и что нужно говорить, чтобы ее не заподозрили в ревности. Но в конце осени Даниель на целых восемь дней накрыла такая глубочайшая депрессия, что она едва могла это скрыть от других. Она притворилась больной, и не выходила из дома. Благо в универе были каникулы. И всему причиной был проигранный конкурс священных стихов. Еще в начале лета в церкви раздали список центральных стихов из священного писания. Всего их насчитывалось свыше трехсот. В ноябре должен был состояться конкурс среди всех членов церкви. Даниель узнала, что в этот раз и Женька будет принимать в этом участие. Все эти месяцы Даниель каждый день старательно заучивала короткие тексты из библии, не особо вдаваясь в содержание, где; то и дело говорилось, то о милости, то о строгости Бога. О его силе и величии. О том, что Бог способен исцелять и давать силы уставшим. Нет, все это было не главным для Даниель, хотя она и себе в этом не могла признаться. Она считала себя глубоко верующим человеком, не в пример другой молодежи. За это время, Даниель научилось правильно вести себя в церкви, успела дважды прочесть библию от корки до корки. По средам всегда на ряду с Женькой активно участвовала во всех дискуссия. Женька радовалась ее успехам, а Даниель всячески пыталась скрыть свое ликование когда Женька ошиблась.

Конкурс проводили последнюю в субботу ноября. Всем раздали по восемь листов с распечатанными заданиями. Где-то нужно было дополнить слова, где-то вписать правильный адрес, а где-то написать полностью стих. Даниель увидела задания и ощутила рвущееся ликование. Все эти стихи она знала. Она без затруднений справилась со всеми заданиями, будучи уверена в своих силах как никогда, хотя требования к конкурсу были весьма строгими. Учитывалось каждое слово. Объяснялась это тем, чтобы члены церкви не добавляли и не убавляя ничего из священного Писания.

Через неделю в церкви на доске объявлений вывесили результат. Фамилия и имя Даниель стояли вторыми после Жени.

– Даниель, у тебя девяносто восемь балов! Ну ты даешь! – верещала толпа вокруг нее.

– Молодцы девчёнки!

– Обе отлично справились.

– Поздравляю Даниель. Ты умница!

Даниель стояла как полотно белая и почти мёртвая. Она набрала девяносто восемь баллов из ста. А выше нее стояла только Женька, набравшая все сто балов. Этому никто не удивился. Все знали Женьку. А вот Даниель была в то утро героем. Но саму Даниель это просто убило. Ей вручили сертификат и запакованный в зеленую бумагу приз. Даниель попросила выдать ей выполненную работу. Пролистав ее от начала до конца, она нашла две ошибки, которые она совершила. В одном случае она перепутала адрес, а в другом переставила местами слова. Женькина работа была без единой помарки, и она сама это видела. Все было честно. Она еле выдержала воскресное богослужение, а потом поспешила домой. Закрывшись в комнате, она стала бродить туда и обратно. Губы ее как запрограммированные все время повторяли одну и ту же фразу;

– У меня девяносто восемь, а Женьки сто. У меня девяносто восемь, а Женьки сто. У меня девяносто восемь. У меня девяносто восемь.

И вдруг ноги ее подкосились. Она рухнула на пол и, сжав до боли зубы, истошно зарыдала. Тело ее сотрясалось как в болезненном припадке. Всего два балла! Два балла отделили ее от желанной победы. Она вторая! Она снова вторая, из-за каких-то двух вшивых и вонючих балла! Как такое могло произойти?! Она была просто уверена, что если Бог и существует, то Он все делает ей на зло. Он ее ненавидит. Она ведь просила его перед экзаменом, чтобы победа досталась ей, а что в итоге вышло? Бог лицеприятен. Он во всем виноват. Он сделал так, что она всегда будет второй. В семье, она всегда будет после успешного и умного Алесея, в церкви среди молодежи она всегда будет дышать в спину Женьке, и даже для Тёмы сначала идет мама, а потом только она. Она по жизни неудачница, и все это делает Бог, который поместил ее в такое унизительное положение. Неужели Богу было жалко этих двух паршивых балов? То как ей было больно и обидно, они не в силах было и сама описать. Никому она об этом не рассказала, кроме Матвея. Он и не такое от нее слышал. Уже привык ко всем ее причудам. Выговориться же было просто необходимо, потому что еще немного и Даниель задохнулась бы от досады. Потом всю неделю она не выходила из дома и даже от встреч с Тёмой отказывалась. Матвей по обыкновению написал все что думает по этому поводу, не делая даже малейшей попытки утешить или поддержать ее; «Когда я прочел эти строки, меня прямо прорвало на смех. Я ржал как конь в своей комнате. Мой сосед выгнал меня в коридор. А оттуда меня погнали в туалет. Тут все терпеть не могут громких звуков. Я кстати тоже, но ни в этот раз. Я так угорал, ты бы видела. Когда я прочел твоё письмо, то я ни капли не усомнился в том, что ты именно так все и восприняла. Признаться, я был очень рад, что ты проиграла. Не могу представить, кого бы ты из себя возомнила если бы обставила Женьку. И еще я согласен, что скорее всего Бога не существует. Я имею в виду такого Бога, как ты мне расписываешь. Такого Бог точно нет. Но есть другой, который заинтересован не в том, чтобы не тешить твоё больное тщеславие (а оно у тебя чрезвычайно больное), а воспитывать из тебя нормального человека. Будь я Богом, то я бы уже давно надавал тебе пенделей за все. Но в данном случае Бога даже винить не в чем. Нужно было нормально готовиться, а не гулять по вечерам в парке. Короче, пока ты не перестанешь жить в постоянных соревнованиях и зависти, ты не будешь счастлива, даже если опередишь Женьку во всем.» Даниель с каменным лицом прочитала это письмо. Она уже давно перестала реагировать на его вечную критику. На него и обижаться не стоит. Он всего-навсего аутист, а значит на больных не обижаются. Но с другой стороны Даниель знала, что Матвей пишет такое, не потому что ненавидит ее. Ему просто не свойственно врать, вот он и морозит все, что думает.

Но перед самым ее девятнадцатым днем рождения Даниель порадовало сразу три события. Во-первых, Раиса Николаевна подарила ей новый сотовый телефон. Мама ее была против, но Даниель заявила, что взрослая и сама может решать, что делать с подарком. Вторая новость наполняла ее тайной радостью. Мама наконец решилась оформить свои отношения с возлюбленным, с которым они уже более шести лет встречались. И все эти годы мама по больше части ночевала у него в дома, не уделяя достаточного времени для Даниель. Теперь она с мужем решила переехать в Краснодар, а Даниель останется жить в Волжском, так как у нее еще четыре года учебы в университете. Наконец-то она избавится от маминого контроля. Третья новость повергла ее душу в черный восторг. Женька и Артур расстались. Он ее бросил. Все так говорили. Женька решила продолжить учебу в Испании, а Артур никуда не собирался ехать, даже ради нее. Услышав это, Даниель поохала со всеми вместе и даже попыталась как молодой психолог поговорить с Женькой, но та уклонилась. В своем письме Матвею Даниель написала о том, что думает по этому поводу; «Я уверена, он никогда ее не любил. Это она гонялась за ним как собачка. Рано или поздно это бы все равно случилось. Конечно, мне ее жаль, но не всегда коту котлета. Ей полезно немного пострадать. То что Артур отказался ехать с ней, делает ему только честь. Настоящий мужской поступок. А кроме того, это еще раз показывает, что не так уж сильно он ее и любил…»