Читать книгу Тени Парфенона - Кассия Сенина - Страница 10

***

Убитый священник жил, очевидно, небогато: район Святого Николая находился, правда, не на самом отшибе, но это был север Афин, далеко от моря и не очень близко от культурного центра, основная архитектура – обычные пяти-семиэтажки с бюджетными квартирами; кое-где небольшими группами высились десяти-двенадцатиэтажные дома. Впрочем, район не был унылым: автостоянки большей частью убраны под землю, повсюду зелень, детские и спортивные площадки, велодорожки, кофейни, магазины с яркими витринами. Диана оставила машину на наземной парковке у центральной магистрали квартала – проспекта Николая Мирликийского – и пешком отправилась на улицу Иерофея Афинского. Утром понедельника здесь было пустынно и тихо, только пара велосипедистов да тощий мужчина с пуделем на поводке и несколько пестрых кошек оживляли пейзаж. Зато на некоторых балконах завтракали или курили люди. Диана ощутила на себе любопытные взгляды и, ускорив шаг, свернула под арку дома номер девять.

Она оказалась в симпатичном дворе, куда выходили парадные четырех окружавших его по периметру домов. Кусты рододендронов и самшита, клумбы с розами и декоративными травами, мощеные дорожки, деревянные скамейки под навесами от солнца, велопарковка. За столиком у шпалеры в тени глицинии двое парней играли в нарды. Рядом с доской стояли два стакана и стеклянный кувшин с домашним лимонадом. Один из парней присвистнул, когда она проходила мимо, и спросил:

– Вы к нам с конкурса красоты?

– Из астиномии, – ответила Диана, не сбавляя шаг.

– Ого! У вас там все женщины такие?

– Приходите работать – узнаете.

Она направилась ко второй парадной дома одиннадцать и набрала номер двадцать четыре.

– Кто там? – спросил женский голос.

– Астиномия, отдел убийств. Могу я поговорить с госпожой Зесту?

Раздался писк, лампочка замигала зеленым, Диана вошла и огляделась. Справа на стене висели рядком почтовые ящики, слева стоял привязанный к трубе велосипед. Голубая краска на стенах кое-где облупилась, на дверях лифта красовалось граффити с вампиром, впрочем, не страшным. Диана поднялась на один пролет лестницы и поглядела вверх: светло, просматривается. Вряд ли тут кто-то мог бы спрятаться, чтобы подкараулить убитого. Да и стрелять здесь никто бы не стал даже с глушителем. Она вернулась вниз и села в лифт. Старой модели, внутри он был разрисован совами, кошками и странными кривыми рожами, а под потолком красовался единорог с подписью: «Дева, отзовись!» Диана хмыкнула и, поглядев в небольшое зеркало на стене – надпись по его низу гласила, что его повесил здесь на благо жильцов интернет-провайдер «Аркис», – слегка пригладила волосы.

Зестосы жили на последнем этаже. Поздоровавшись и предъявив удостоверение, Диана вошла в маленькую прихожую. Валентина Зесту оказалась невысокой полноватой женщиной с круглым лицом и крашеными светло-каштановыми волосами. Для пятидесяти двух лет она выглядела неплохо – впрочем, как и большинство медработников в ее возрасте. Слезы вдова выплакала, видимо, еще вчера, и теперь сухие карие глаза, обведенные темными кругами, смотрели на Диану обреченно: впереди допросы, похороны и жизнь, которая уже никогда не станет прежней. О встрече условились накануне – Диана позвонила Зестосам и узнала, что утром они пойдут на службу в местный храм, а потом до обеда будут дома. Очевидно, мать с дочерью недавно вернулись и только что позавтракали: в воздухе витал слабый запах кофе.

Комната, куда они прошли, была большой, но казалась тесной из-за обилия мебели: шкафы, стеллажи с книгами, диван, который, судя по тумбочкам с боков, раздвигался и служил супругам постелью, круглый стол посередине, угол с иконами и аналоем, даже пианино. Однако на нем давно не играли: всё оно было заставлено какими-то коробочками, иконами и подсвечниками с восковыми огарками, на закрытой клавиатуре лежали небольшой ноутбук и книги, стояла плетеная ваза с яблоками. С лежанки слева от двери вскочил черный красавец-доберман, обнюхал Диану, вопросительно таращась: «Не знаешь, где мой хозяин? Нет?» – и опять свернулся на своей постели. С покрытого шкуркой стула у приоткрытой балконной двери на гостью надменно взирал дымчато-серый кот.

Хозяйка предложила Диане стул возле стола, а сама уселась на диван, сложив на коленях руки, прямая и скорбная.

– Вы, наверное, хотите знать про вчерашнее утро? – спросила она. – Я пыталась вспомнить что-нибудь… необычное… Но ничего такого не было. Алекс встал, как всегда, в пять, немного погулял с Икаром… Икар это вот, наш пес. Потом привел его назад, взял сумку и уехал в храм. И… всё.

– Он сказал, когда вернется?

– Да, он обещал вернуться не позже трех. Но я вчера была на работе до вечера, так что обедать он должен был с дочерью… А потом Лариса звонит мне где-то около четырех и говорит, что дома его до сих пор нет, а из храма позвонили, сказали, что он и на службу не пришел. Но я никак не думала… Испугалась, что, может, ему плохо стало… или автобус в аварию попал… Позвонила в астиномию, и они… сказали.

Женщина стиснула руки и умолкла. После небольшой паузы Диана спросила:

– Значит, отец Александр ничего не говорил о том, что собирается с кем-то встречаться? – Госпожа Зесту качнула головой. – А когда он вчера вернулся после прогулки с собакой, он тоже ни о чем необычном не говорил? Никто ему не встретился, ничего подозрительного?

– Нет, нет… Да вы знаете, если б он кого и встретил, он мог и не рассказать, особенно если что-то неприятное. Он старался нас не расстраивать лишний раз… Но вчера он вернулся спокойный, веселый даже. С Новолетием поздравил. Когда он уходил с Икаром, я еще спала, а тут уже проснулась.

– Он всегда так рано вставал?

– Да, всегда в пять, уже одиннадцатый год, с тех пор как собаку завел.

Диана невольно обвела глазами комнату, подумав, что держать в такой тесноте собаку – не самое разумное решение… Госпожа Зесту, видимо, угадала ее недоумение:

– У нас тесно, конечно, но он завел собаку прежде всего для себя, потому что полнеть начал.

– Полнеть?

– Ну да, понимаете, у священников режим дня не совсем здоровый: много стоять приходится, а когда литургия, то завтрак поздно; обед, ужин – всё сдвигается… Вот Алекс и подумал: будет собака – поневоле придется каждый день гулять, ходить много. Так и вышло, с тех пор уж он не толстел…

– Понятно. То есть он всегда сам гулял с собакой?

– Да, но иногда я или Лариса, если вечерняя служба у него поздно заканчивалась.

– Значит, вчера ничего обычного не было. А до этого, в предыдущие дни? Он не рассказывал о каких-то конфликтах с сослуживцами или с кем-нибудь еще? Может быть, какая-то ссора, угрозы?

Женщина медленно качнула головой.

– Я думала об этом, пыталась вспомнить… Нет, ничего такого. Да он особо и не рассказывал о конфликтах, даже если они и случались. То есть я видела, когда он не в настроении, но старалась не расспрашивать.

– Почему?

– Он не любил таких расспросов. Если считал нужным что-то рассказать, то говорил сам, а так, если не хотел говорить, то только пробурчал бы «пустяки» и рукой махнул… В любом коллективе бывают конфликты, церковь – не исключение, но он старался дома просто жить в семье, быть с нами… чтобы не тащить сюда никакие дрязги.

– То есть он относился к церкви как к работе: вернулся домой и оставил всё за порогом?

– Нет, не так. – Кажется, женщина немного обиделась. – Церковь для него была местом служения. Высокого служения. И он не хотел… унижать ее сплетнями и пересказами чьих-то неблаговидных поступков. У всех свои слабости, в том числе у священнослужителей, но это же не повод перемывать кости! У нас в семье и без этого хватало тем для разговоров.

– Каких же, например?

– Да каких угодно… Алекс интересовался современной наукой и культурой, литературой, кино, а не только одни духовные книги читал, если вы об этом подумали. Но и духовных книг читал много. Он говорил: «Ко мне люди приходят, могут спросить, что я думаю о такой-то книге, стоит ли ее читать. Я должен знать, что им ответить». Он к своим обязанностям серьезно относился. И современную культуру тоже старался узнавать, он ведь духовником был, а это общение с разными людьми, надо со всеми уметь говорить…

– И он умел? У него было много духовных детей?

– Не могу сказать, об этом он не рассказывал. Но люди его любили, спросите хоть у батюшек в Парфеноне!

– А почему он решил стать священником? Я знаю, что сначала он работал на заводе. Что привело его в церковь?

– Он с детства был очень верующим, с пяти лет убегал в храм, когда гулял. И еще со школы хотел священником стать. Но его мать очень этому противилась, не давала благословения, даже грозилась из дому выгнать. Так что он сначала выучился на механика, пять лет проработал, а потом сказал матери, что хочет высшее образование получить и пойдет в академию. Она решила, что в нашу главную, и дала благословение. А он поступил в Духовную. – Тут вдова слабо улыбнулась. – Ну, а потом уже что ж, стал учиться, пришлось ей смириться с тем, что сын все-таки будет священником.

– Что значит целеустремленность!

– Да, он был очень целеустремленный! Если что считал правильным, то добивался упорно.

– То есть он мог при случае пойти на конфликт, если его понятия о правильным разошлись бы с понятиями коллег или начальства?

– Да, мог. Но он старался улаживать конфликты мирным путем.

– Итак, в последнее время ни о каких ссорах вы не слышали. А раньше? Были ли у отца Александра серьезные стычки с кем-то на работе, скажем, несколько месяцев назад? Или еще раньше?

Госпожа Зесту задумалась ненадолго.

– Серьезных вроде и не было… Разве что… Но это было уже давно, больше двух лет назад…

– Да? – Диана насторожилась. – Когда именно?

– Как я помню, весной две тысячи одиннадцатого… Митрополит решил сделать казначеем Димитрия, а большинство священников возмутилось, что он слишком молод, неопытен. И Алекс тоже говорил, что поручили заведовать деньгами «мальчишке», очень недоволен был, ворчал.

– Вы имеете в виду Димитрия Логофетиса? – уточнила Диана.

– Да. Ну, ему в этом году тридцать исполнилось, уже не мальчишка, конечно. – Женщина слегка усмехнулась. – Просто он выглядит молодо и так, знаете, франтовато. Священники там все старше него, им трудно было его всерьез воспринимать. Димитрий – юрист по образованию, очень умный молодой человек. До него казначеем в Парфеноне женщина была, бухгалтер, опытная, предпенсионного возраста. Видно, владыка решил дать дорогу молодым. Но это было правильное решение. Димитрий хорошо себя показал.

– В самом деле?

– Да, его скоро все оценили и стали хвалить…

– И отец Александр?

– Алекс хвалить не хвалил, но уже не ворчал. Один раз я его спросила, как там новый казначей справляется, а он засмеялся: «Парень не промах!» А потом он даже домой к нам приходил.

– Логофетис?

– Да. Алекс тогда приболел, а у него день рожденья как раз был и именины, всё в один день, на Александра Константинопольского. Димитрий к нам пришел, принес поклон от владыки и подарки… Такой вежливый, обходительный, мне понравился… Даже Ларисе понравился, хотя она у нас такая критиканка, особенно в отношении парней! В общем, я думаю, этот конфликт из-за казначейства точно в прошлом.

Диана ощутила досаду: пока никаких зацепок не вырисовывалось. А если они и есть, вдова о них без понятия.

– На опознании вы сказали, что рубашка, в которой был найден отец Александр, не его. А во что он был одет вчера, когда вышел из дома?

– На нем была белая рубашка с коротким рукавом. А всё остальное – то, в чем его нашли.

Белая – ну, конечно, на белой кровь сразу видна, вот убийцы ее и поменяли. Жаль, что найти ее, видимо, не получится.

– У отца Александра был ежедневник или записная книжка?

– Да, ежедневник был, но он его всегда брал с собой в храм, так что он должен быть в сумке…

– Которая пропала.

– Да…

– А что еще он носил в сумке?

– Как обычно – паспорт, книги, телефон… когда жарко. Когда прохладно, телефон он клал в карман куртки.

– Планшета или ноутбука у него не было?

– У него… у нас есть ноутбук. Мы им вместе пользовались. Немного, правда, так, что-нибудь в интернете посмотреть, фильмы иногда… Но с собой Алекс его никогда не брал.

– Мне придется на время забрать у вас этот ноутбук. Мы должны узнать, что отец Александр смотрел в интернете в последние дни, кому писал по электронной почте. Это может быть важно для следствия.

– А разве это можно, – удивилась вдова, – узнать, что он смотрел в интернете?

– Да, есть способы.

Диана мысленно улыбнулась. Люди, особенно немолодые, всё еще часто думали, будто данные о том, что они делают во всемирной паутине, волшебным образом исчезают, когда они закрывают программу и выключают компьютер. Тем лучше: возможно, проверка принесет что-нибудь интересное.

– Ну, что ж, забирайте, – промолвила госпожа Зесту. – Едва ли я буду в ближайшие дни бродить по интернету… А если что, у Ларисы есть компьютер.

Она встала, взяла с пианино ноутбук и передала Диане. Та поблагодарила и, достав из своего рюкзака большой пакет для вещественных доказательств, поместила туда ноут и выдала вдове расписку о его временном изъятии для нужд следствия.

– Значит, ежедневник он носил всегда с собой. А дома у вас есть какая-нибудь отдельная записная книжка или еще что-нибудь такое? Я бы хотела взглянуть. Если отец Александр оставил какие-то записи или записки, это могло бы помочь следствию.

– Нет, ничего такого… – растерянно сказала вдова. – У него была только книжечка, куда он цитаты выписывал из книг. А так… мы пользуемся записками, знаете, на холодильник приклеиваем – такие напоминалки, что сделать, но это всё такое… бытовое. Сделаем и выбрасываем. Свои дела Алекс в ежедневник записывал, а не разбрасывал бумажки по дому.

– Могу ли я взять у вас эту книжку с цитатами? Не беспокойтесь, я обязательно верну!

– Да, сейчас…

Госпожа Зесту снова поднялась, подошла к тумбочке слева от дивана, открыла ящик и достала оттуда объемистую записную книжку. В ящике, как заметила Диана, лежали очки, закладки, разные мелочи… но вроде бы ничего интересного. Она взяла протянутую книжку и открыла наугад: страницы были исписаны убористым почерком, цитаты отделялись одна от другой завитушкой, похожей на альфу с длинным хвостиком, имена авторов стояли в скобках. Первая цитата, на которую натолкнулся взгляд, была из некоего святого Феогноста: «Странное скажу тебе слово, но не дивись. Если и не достигнешь бесстрастия по причине, может быть, тиранящих предрасположений, но находясь во время исхода в глубоких чувствах смирения, ничем не меньше бесстрастного вознесешься на облаках. Ибо пусть сокровище бесстрастных составлено бывает из всякой добродетели, но драгоценный камень смирения более всех их досточестен и высок и стяжавшему его доставляет не только умилостивление пред Богом, но и вход вместе с избранными в брачный чертог царствия Его».

«Интересно, в каких чувствах отошел Зестос из этой жизни? – подумала Диана. – Станет ли помышлять о смирении человек, на которого внезапно наставили пистолет?»

– Наверное, я вам ничем не помогла, – огорченно проговорила вдова, вновь опустившись на диван. – Но Алекс в самом деле старался не говорить со мной о неприятностях, ограждал. У меня ведь своя работа нелегкая, всё время с людьми, с больными, я часто сильно устаю…

«Медсестра, – вспомнила Диана ее досье. – Да, в таких обстоятельствах нормальный муж вряд ли станет вываливать на жену жалобы на поповские разборки, если таковые и были…»

– А ваша дочь? – спросила она. – Ей он не мог что-нибудь рассказать? Поделиться чем-то, что не говорил вам?

– Возможно… Она ведь из Академии обычно не поздно возвращается, часто раньше меня бывает дома.

– Могу я с ней поговорить? Она дома сейчас?

– Да… Лариса! – позвала хозяйка.

Из коридора раздался звук открываемой двери, и через пару секунд в комнату вошла худенькая девушка. Сразу бросилось в глаза ее сходство с отцом: те же черты лица, те же глаза, тот же темно-русый цвет волос. Лариса Зесту, как гласило ее досье, окончила юридический факультет Афинской Академии и теперь училась там же в аспирантуре.

«Интересно, кем она хочет стать? – подумала Диана. – После нынешних событий я бы на ее месте пошла в прокуроры».

– Кентарх Диана Терзи, – представилась она. – Я бы хотела задать вам несколько вопросов.

Девушка лишь кивнула и уселась на диван рядом с матерью, легким движением погладив ее по плечу. На вопрос о возможных конфликтах на работе у отца Лариса ответила отрицательно: ни о чем таком он ей не рассказывал. Об истории с назначением Логофетиса девушка сказала:

– А, это! Папа тогда был недоволен, да. Но это быстро прошло. Димитрий умный, в деньгах разбирается, из него хороший казначей вышел!

– Вы это со слов отца говорите? – уточнила Диана.

– Нет. – Лариса, казалось, слегка смутилась, но тут же прямо посмотрела ей в глаза. – Просто я с Димитрием иногда общаюсь, он же тоже юрист, как и я… То есть я будущий, а он со стажем, и мне интересно было его поспрашивать о том, о сем. Он финансовым юристом работал до того, как сюда приехал, много всего знает… Казначеем ему быть в самый раз, я думаю. Уж вряд ли Галина больше него понимала в финансах!

– Галина?

– Бывшая казначейша Парфенона, – пояснила Валентина Зесту. – Галина Алексиу.

«И что же такой умный и даровитый молодой юрист делает среди попов?» – подумала Диана и спросила:

– А где он работал финансовым юристом, вы знаете?

– Он… – начала Лариса и вдруг растерянно умолкла. – Странно… Вроде бы я его спрашивала об этом, а что он ответил, не могу вспомнить… Но точно что-то связанное с торговлей.

– Ясно. Итак, ни о каких серьезных конфликтах вашего отца с кем-либо из Парфенона вы не знаете? Он ничего такого не рассказывал, не выказывал особенного недовольства чем-либо или кем-либо, ничем не был обеспокоен или раздражен в последнее время?

– Ну, разве что… – проговорила Лариса. – Хотя это, наверное, просто фигура речи… В общем, он однажды в прошлом месяце пришел домой мрачный…

– Когда именно это было? – Диана приготовилась записывать.

– Недели три назад… Да, в субботу.

– То есть, – Диана сверилась с календарем на форзаце своего блокнота, – десятого августа?

– Да, получается так… Папа в тот день исповедовал в Парфеноне с двух часов дня, потом там вечерняя служба была, а после нее еще исповедь, так что он вернулся часов в девять. Мама дежурила в больнице, я одна была дома. Папа пришел очень мрачный, давно я его таким не видела… Я спросила, что случилось, он сначала просто рукой махнул, а потом проворчал: «Нашу церковь превратили в бордель!» И сразу ушел с Икаром гулять, не поужинал даже. А когда вернулся, уже был спокойным, поел и ушел к себе молиться. И после уже больше ничего такого не говорил…

– «Церковь превратили в бордель»? – переспросила Диана. – И как вы думаете, что это может значить?

– Не знаю. – Лариса слегка отвернулась и посмотрела на Икара. – Думаю, ничего это не значит… Скорее всего он думал о нынешней ситуации в церкви вообще… О том, что много недостойных людей… что-то такое. Просто метафора.