Читать книгу О Стивене Хокинге, Чёрной Дыре и Подземных Мышах - Катажина Рырых - Страница 4

Пусть огонь поглотит меня, затопит вода, сокрушит лавина и высосет кровь чупакабра, – произнёс я, на мой взгляд, нечто совершенно бессмысленное, но количество возможных несчастий, очевидно, произвело впечатление на Артека, потому что он побледнел.

Я торжественно уколол его в кончик пальца и прижал палец к бумаге. А потом прижал и свой рядом.

Я подождал, пока капля крови высохнет, и положил бумагу в ящик.

– Подожди, подожди. – Артек пришёл в себя. – Покажи, что там написано.

– Да пожалуйста. – Я помахал бумагой перед его глазами, и Артек с подозрением посмотрел на неё.

– Что это? – спросил он, глядя на ряд знаков, напоминающих лысые деревца.

– Секретный алфавит, – сказал я.

На самом деле это были знаки, перерисованные из книги Толкина, которую брат дал мне почитать.

– Здесь перечислено всё то, что с тобой случится, если откроешь секрет, – пояснил я.

Артек посмотрел в окно и задумался.

Я попал в яблочко! Сохранение секрета было самым сложным испытанием для болтуна. Вся улица знала, что он ежедневно приходил в школу с какими-то очередными новостями.

– Я никому не скажу. – Он тяжело вздохнул и сел на стул.

Из спрятанного за книгами сегрегатора я достал рисунок и положил на стол.

– Это Чёрная Дыра, – сказал я. Уши Артека покраснели.

Мы закончили разговор, когда за окном начало темнеть.

– Почему вы сидите в темноте? – удивилась мама, входя в комнату. Она зажгла лампу и пригласила Артека на ужин.

На кухонном столе стояла миска с моими любимыми оладьями. Не было в этом ничего особенного, обычные оладьи с мелко нарезанным яблоком и сметаной, но Артек уписывал их за обе щеки.

Во время ужина он вёл себя иначе: вместо того чтобы говорить о евро и долларах, о чём он обычно болтал во дворе, он рассказывал о бабушке, которая им занимается, потому что его родители уехали на работу за границу. И что таких, как он, называют «евросиротами». Должен признать, это звучало впечатляюще, но, когда я посмотрел на маму, заметил, что она погрустнела.

В связи со всем этим Артек пробыл у нас аж до вечера. Мама, конечно, позвонила его бабушке, и, хотя он протестовал, она вместе со мной проводила его до дома.

Но прежде чем Артек ушёл, мой брат позвал нас в комнату, и, сидя на его кровати, мы посмотрели фильм «Микрокосмос».

Вообще Артек мне больше нравился как евросирота, чем как евроартек. Внезапно он перестал пересчитывать содержимое кошелька, с его лица исчезла кислая улыбка, а когда фильм закончился, он поблагодарил моего брата и спросил, может ли как-нибудь ещё зайти.

Артек живёт на второй от нас улице. В принципе, не так уж и далеко, но надо перейти через оживлённую дорогу. Сколько бы раз я ни шёл в школу, мне приходилось каждый раз обещать, что я пойду по тропинке за домами вдоль дороги, а затем по дороге через близлежащие дома.

Я пообещал Артеку, что найду его пуговицу, и мы договорились, что он будет ждать меня на следующее утро у дороги.

Моя мама шла за нами и думала, что никто из нас не видит, как она курит, но я решил, что сделаю ей замечание, когда мы будем одни.

– Если бабушка разрешит, я приглашу тебя на гриль в субботу, – сказал Артек, когда мы остановились у калитки его дома.

– Ты можешь приходить к нам, когда захочешь, – улыбнулась мама. – Правда, в полночь необязательно, лучше в обычное время.

Мы пожали друг другу руки, как взрослые, и я вернулся домой.

Точнее, мы не вернулись сразу, а обошли поля, начинавшиеся за нашими домами.

В садах пахло сиренью, а в небе светила огромная луна. Мы шли с мамой молча, было так красиво, что просто не хотелось разговаривать.

Я думал об Артеке, который был евросиротой, и о его бабушке, у которой он должен по любому поводу просить разрешения, и был рад, что я есть какой есть.

Я был так рад, что схватил маму за руку и крепко сжал её.

Наверное, она, как обычно, поняла, что я хотел ей сказать, потому что в ответ сжала мою руку, и мы пошли дальше вдоль домов, где люди смотрели телевизор, или ужинали, или просто сидели и говорили о том, как прошёл день.

А мы с мамой шли на вечернюю прогулку, мы проходили мимо всех этих домов, и я подумал, что, когда мы вернёмся в наш дом, мама приготовит горячее какао и мы выпьем его в комнате с братом.

Так и произошло.

– А твой друг вырастет – человеком станет, – заявил брат, отставляя в сторону пустую кружку.

Я кивнул. Мне было бы очень жаль, если бы моему брату не понравился Артек, потому что в тот день я увидел, что он совсем не такой напыщенный и глупый и что совсем нелегко быть евросиротой.

Из-за всего этого я совершенно забыл о Чёрной Дыре. Прыгнул в кровать, как будто под ней ничего не было, и вспомнил о Дыре, когда уже лежал под одеялом.

И именно тогда под кроватью что-то зашуршало. Я натянул одеяло на голову и задержал дыхание. Шуршание повторилось ещё раз, а потом всё стихло.

Когда утром зазвонил будильник, я осторожно вытащил голову из-под одеяла и посмотрел на пол. Рядом с моими тапочками лежала брендовая пуговица Артека.

Видимо, по какой-то причине она не понравилась Чёрной Дыре, и та просто выплюнула её.

Я хотел рассказать об этом моему брату, но карточка на двери его комнаты говорила, что он ещё спит, поэтому я тихо спустился в кухню.

Я спрятал пуговицу в спичечный коробок и после завтрака вышел из дома. У меня в рюкзаке было два яблока – одно для меня, а другое для Артека (который, как заметила моя мама, в последний раз видел яблоки на картонной упаковке сока). Я дал ежедневное обещание, что не пойду по улице, и закрыл за собой дверь.

Артек ждал, как обещал, на углу под дорожным знаком. Он снял рюкзак и достал большой пакет чипсов.

Я думал, что мы разделим его пополам, но Артек объявил, что это для меня, а его в рюкзаке.

Мне стало плохо при мысли, что я должен всё это съесть, но я кисло улыбнулся и угостил Артека яблоком.

И когда мы устроили состязание кто-дальше-бросит-огрызок, из-за ворот садового товарищества выбежал Глупый Кацек и обругал нас за то, что мы мусорим.

Мы быстро убежали, не объяснив ему, что огрызки, как и остальные растительные отходы, являются биоразлагаемыми, – потому что Кацек, когда злится, становится опасным.

– Откуда ты знаешь все эти умные слова? – спросил Артек, с трудом глотая ртом воздух.

Я пожал плечами, и у меня с языка чуть не слетело, что надо учиться, но я вспомнил, что Артек был мало того, что евросирота, так ещё у него нет ни сестры, ни брата, ни какого-нибудь домашнего животного, так как у него астма.

– И только на рыбок у меня нет аллергии, – объяснял Артек. – Но что такое рыбки, на них можно только смотреть…

Сложно было с ним не согласиться. Вот хотя бы даже Эйнштейн: его можно погладить, спрятать в капюшон толстовки или карман. А рыбки…

В раздевалке, когда мы переобувались, я отдал Артеку пуговицу.

– И что, ОНА действительно выплюнула её? – выпучил глаза он.

– Всё указывает на это, – ответил я.

Весь первый урок Артек брызгал чернила из вкладыша перьевой ручки на обложку тетради, рисуя Чёрную Дыру, пока учительница не сделала замечание, что у него грязные руки, и не отправила его в туалет их вымыть.

– Почему ты не ешь? – спросил Артек на большой перемене, засовывая чипсы горстями в рот.

Я никогда не любил чипсы. Может быть, это была заслуга моего брата, потому что он показал мне фотографии толстяков, регулярно посещающих «Макдоналдс». Правда, Артеку было ещё далеко до их размеров, но он явно к ним приближался.

– Я оставлю это для Сам-Знаешь-Кого, – ответил я.

Артек кивнул. Все в школе сходили с ума по Гарри Поттеру, и почти все общались цитатами из фильма. Но Чёрная Дыра была реальностью, и определение Сам-Знаешь-Кто было основано на реальной угрозе. Артек закрыл свою упаковку чипсов и, хотя выглядел немного голодным, не дотронулся до неё до конца урока.

Зато после школы мы пошли сразу ко мне домой кормить Чёрную Дыру. В саду мы встретили расстроенную маму.

– Представь, кто-то украл нашу газонокосилку. Я хотела…

Голос мамы превратился в отдалённый гул. Я хорошо помнил, что газонокосилка всегда стояла в подвальчике и мама вытаскивала её только в начале мая, когда трава была достаточно высокой, чтобы её можно было косить. И чтобы попасть в подвальчик, загадочный вор должен был сначала войти в сад, чего не мог бы не заметить мой брат. Под крышей дома, прямо над входом, установлена небольшая камера, которая фиксирует всё, что происходит вокруг, особенно на газоне.

Камера, конечно, была установлена не потому, что мы боялись воров, а из-за бабушкиного таксика, который был уже очень старый и глухой и имел привычку подремать где-нибудь в саду, а бабушка каждый раз чуть ли не до смерти пугалась при мысли, что пёс попал под машину.

Мы с Артеком сразу побежали в комнату моего брата, чтобы проверить, не сняла ли камера что-то необычное.

– Странная история, – пробормотал брат и строго посмотрел на меня. – Ты утром накормил… знаешь, о ком я?

Я закусил нижнюю губу и начал припоминать. Я вспомнил, как я нашёл пуговицу на полу, как я положил её в спичечный коробок… Но, как ни старался, я не мог вспомнить… Да, всё верно, сегодня утром Чёрная Дыра ничего из еды не получила.

– Но чтобы так вот сразу газонокосилку… – пробормотал я и почувствовал, что краснею.

Брат пожал плечами.

– Ведь я же говорил, что она всё поглощает. Подумай, что бы было, если бы… эх, что говорить. Братишка, наделал же ты делов.

Уши Артека покраснели.

– А если бы она поглотила твою кровать, а?! – спросил он.

Я почувствовал, как мороз побежал по коже. Содержимое желудка внезапно подступило к горлу, я вскочил с кровати и побежал в ванную. Там мне окончательно стало плохо и меня стошнило.

Я присел на край ванны, подождал, когда ноги перестанут дрожать, почистил зубы и вернулся в комнату брата.

Артек что-то рассказывал, размахивая руками.

– Ну и осёл же ты, Чёрная Дыра не могла поглотить кровать, – спокойно объяснял ему мой брат. – Подумай, что бы произошло, если бы кровать исчезла?

Артек глубоко задумался.

– Пётреку было бы не на чем спать. Хотя, если бы она проглотила эту кровать вместе с…

Он замолчал, когда увидел меня.

– Не проглотила, а поглотила, – поправил его брат. Он нажал зелёную кнопку, и из-под кровати выехал маленький столик. На нём стояла мисочка с солёными орешками. – Пока кровать находится в комнате, Чёрная Дыра в безопасности. Она может там спокойно разрастаться. Подумайте, что бы только произошло, если бы учёные вдруг обнаружили её… А теперь всем пока, у меня начинает болеть голова.

Я потянул Артека за рукав. Когда мой брат говорит, что у него болит голова, это никакая не уловка.

Мы присели на лестнице, ведущей на чердак.

– Вымойте руки и приходите есть, – сказала мама, направляясь в комнату брата. Она несла в руке жёлтую кружку с чаем и упаковку таблеток.

На кухне на столе стояли три тарелки, а на плите кипел суп.

– О, томатный. – Артек принюхался и облизнулся.

– Представляете, она нашлась, – заявила мама, разливая суп по тарелкам.

– Кто? – спросили мы хором.

– Газонокосилка. – Мама посыпала вермишель рубленой петрушкой и села рядом с нами. – Голову могу дать на отсечение, я никогда не оставляла её в гараже.

Мне сразу пришла в голову пуговица. Если пуговица не пришлась по вкусу Чёрной Дыре, значит, то же самое могло произойти и с газонокосилкой.

А моя комната была над половиной подвала и над половиной гаража. Это полностью объясняло, почему газонокосилка исчезла из подвала и появилась в гараже и почему камера не обнаружила ничего подозрительного…

Я пнул Артека под столом в ногу, а он многозначительно подмигнул мне.