Читать книгу В широком прокате - Katrin Sanna - Страница 3

Глава 2

Это не было кошмаром. Всё случилось по-настоящему.

Только в первый день своего заключения я ещё рассчитывала, что это крайне реалистичный и затянувшийся сон. Но чем больше времени проходило, тем ярче становилось состояние осознанности.

Я открыла глаза, снова не зная, какое время суток сейчас, вспомнила события, произошедшие перед тем, как вырубилась, и расстроилась ещё больше, чем в прошлое своё пробуждение.

Бесцельно побродив по комнате и подёргав за ручку запертую снаружи дверь, я привела себя в порядок и стала ждать. Предполагалось, что кто-то должен принести мне еду.

Часов в комнате не нашлось, поэтому в определении времени я ориентировалась по внутреннему ощущению. Думаю, ожидание заняло минут тридцать. Наконец ухо уловило поворот ключа в замке. Затем кто-то постучал три раза, и внутрь вошёл тот самый улыбчивый парень в чёрном, которого я уже видела в первый день. Он поставил поднос с завтраком (или ланчем, или ужином) на комод и с вежливой улыбкой повернулся ко мне. Вероятно, парень был не то мексиканцем, не то испанцем.

Он набрал в грудь воздуха и хотел что-то сказать, но я опередила его:

– Если я наброшусь на вас… Это ведь будет бессмысленно, верно? Вы обезвредите меня электрошокером или что-то вроде того.

– Да, я бы не советовал вам так себя вести. Хотя не буду скрывать, многие из ваших товарищей попытались сделать что-то подобное со мной или моими коллегами.

– Русский опять полез к вам драться? – хмыкнула я.

– С ним действительно больше всего проблем, – охранник мягко присел на край кровати. Я располагалась в кресле в дальнем от двери углу.

– Вы неплохо говорите по-английски. Хотя, надо признаться, акцент у вас ужасный, – я ободряюще улыбнулась ему.

– Мне нравился английский в школе.

– Как вас зовут? – я задала вопрос как можно более сладким голосом.

– Энрике.

– Очень приятно. А меня Лиз.

– Я знаю. Мне нравятся ваши фильмы, вы хорошая актриса, – смущённо проговорил парень.

– Это мило, спасибо, – я тоже постаралась изобразить смущение.

– Но, несмотря на это, вам не удастся меня соблазнить и выпытать все секреты, – тон его оставался прежним.

– Мы ведь просто болтаем, – не растерялась я.

– Хорошо.

– Я могу увидеться с друзьями? Хотя бы с Джен, – мой умоляющий взгляд был направлен прямо в его жгучие карие глаза.

– Нет, пока не можете.

– Почему? Вы боитесь, что мы будем замышлять что-то против вас?

– Здесь повсюду камеры и микрофоны. Что бы вы ни замышляли, это не будет для нас тайной.

– И сколько ещё мы будем сидеть вот так, изолированные друг от друга? Я уже даже не спрашиваю о чём-то большем.

– Когда придёт время, вы все вновь встретитесь. И, если всё будет хорошо, вы сможете свободно перемещаться по бункеру.

– Бункеру? – это слово меня напугало. Энрике, поняв, что, возможно, болтнул лишнее, поднялся и стал пятиться к выходу. – Нет, подождите, побудьте со мной ещё немного.

– Простите, Элизабет, я не могу.

Напоследок он обернулся и сказал:

– Спасибо, что вы намертво не вцепились в меня ногтями, как это сделала Дженнифер Питерс. Я приятно удивлён вашей невозмутимостью.

Он был неправ. На второй день нервы у Элизабет Кларк сдали. Надо сказать, что моя выдержка и так удивляла своей стойкостью.

Весь первый день я была занята просмотром телека и изучением комнаты, которая должна была стать моей темницей. Поэтому не слишком задумывалась о своём положении.

Мне удалось отыскать в шкафу, комоде, прикроватной тумбочке и ванной все вещи, которые находились в чемодане, когда я вылетела из Лондона. Кроме этого, Энрике, когда принёс обед, сказал, что если мне понадобится что-то ещё, стоит только попросить, и всё тут же принесут. Я потребовала принести телефон, и парень оценил мой юмор. Но просьбу, конечно же, не выполнил.

Обстановка в этом пристанище роскошью не блистала, но и жаловаться было не на что. Широкая кровать с жёстким матрацем, тумба со светильником на ней, гардероб во всю стену, кресло, повёрнутое в сторону небольшого телевизора, и комод, наверху которого стояло пару десятков книг. Некоторые из них – мои любимые (видимо, узнали о них из интервью), а некоторые я не читала. Все издания были на английском.

Устав сидеть и в отупении пялиться на стены и потолок, я решила включить телевизор. И первым делом наткнулась на новости. Сюжет был о продолжении поисков пропавшего самолёта. Если выпуск выходил в прямом эфире и дата и время соответствовали действительности, то в заточении мы находились чуть больше суток. Хотя местного времени я всё равно так и не узнала, потому что не имела понятия, в какой части Земли мы находимся.

Предположение о захвате самолёта виделось им наиболее вероятным. И поэтому цель нашего пребывания в этом месте, о которой сообщила Смит, моему разуму стала казаться ещё более бредовой и непостижимой. Кому могло прийти в голову выдумать такое?

Я постаралась отвлечься от подобных неразрешимых вопросов развлекательными передачами и клипами. И на некоторое время это действительно отключило мой мозг. Не зря говорят, что телевидение зомбирует.

Через несколько часов Энрике в очередной раз заглянул ко мне, чтобы не дать умереть с голоду. Еда была вкусной, но кусок в горло не лез, так что я почти ничего не съела.

Захотелось почитать, и я взяла с полки «Мастера и Маргариту» Булгакова. Воспоминание о том, как Пол получил фингал из-за Северина, навеяло желание прочесть что-то русское. С этой книгой я была не знакома, и аннотация к ней заинтересовала.

На шестьдесят третьей странице начало клонить в сон, хоть роман и увлёк своей мистической атмосферой и дерзкой смесью юмора и философии. Я отложила чтение и уснула прямо так, в одежде.

Пробуждение было тревожным. Снилось, что я лечу на самолёте, и на борту нет никого, кроме меня. Лайнер терпит крушение, начинает разваливаться на части прямо в воздухе. Подо мной чернота, я падаю в эту бездну. И просыпаюсь.

Не имея понятия, сколько проспала, я вскочила с кровати и побежала включать телевизор, чтобы узнать время. Как будто от этого зависела моя жизнь. Часы на одном из британских каналов помогли понять, что во сне я провела часов пять.

И тут паника из кошмара об авиакатастрофе проникла в реальность.

Переключив канал, я увидела на экране лицо Джерри. Мой парень, едва сдерживая слёзы, говорил какому-то репортёру о том, что надежда ещё остаётся и что он молится о спасении жизней всех пассажиров. Я подлетела к телеку и прижалась лбом к кадру в том месте, где располагалось лицо моего любимого.

Наверное, до этого момента во мне жила странная уверенность, что всё это какое-то недоразумение. Вид Джерри разрушил эту иллюзию. Теперь отрицать то, что меня и несколько десятков человек похитил какой-то псих, не имело смысла.

Я представила, как родители и друзья не находят себе места из-за случившегося. Как отсутствие каких-либо вестей о моей судьбе доводит их до отчаяния. Я представила, сколько слёз они уже пролили. В то время как я за эти пару дней не проронила ни слезинки.

И тут воображаемую резьбу моей стойкости сорвало. Истерически рыдая, я колотила руками и ногами в дверь и стены, не чувствуя при этом боли. Разбрасывая в порыве злости всё, что попадалось на глаза, я кричала о том, как сильно ненавижу их. Я орала во всю глотку, грозясь уничтожить всех, кто причастен к похищению, едва только сумею выбраться отсюда.

Над звукоизоляцией комнат постарались: сколько я ни голосила, из соседних помещений, в которых, я уверена, были мои собратья по несчастью, не донеслось ни звука.

Наконец взрыв эмоций истощил меня. Измождённая, я лежала на полу, а в голове проносились картинки ближайшего будущего. Вот днями или даже неделями меня держат в этой комнате, не давая видеться с остальными пленниками. И я начинаю сходить с ума от одиночества, от просмотра зомбоящика, от чтения.

Состояние уныния вдруг сменилось чёткой решимостью бежать отсюда, как только появится возможность. Искать выход и не сдаваться! Нужно только внимательно наблюдать за всем и подмечать детали, которые могут пригодиться.

Сложнее всего было понять, зачем кому-то нужно это бредовое похищение.

Опять появился Энрике. Он, скорее всего, видел изображение с камеры в моей комнате, и поэтому ничуть не удивился, когда узрел моё распластавшееся на полу тело. Мексиканец (думаю, он всё-таки мексиканец, но спрашивать его об этом в тот момент не хотелось) оставил поднос с едой на обычном месте и стал на колени рядом со мной.

– Лиз, вам нужно…

– Катись к чёртовой матери, – церемониться с ним больше желания не было. – Я не веду переговоры с террористами.

– Я не террорист. Никто из нас здесь не террорист, – он глубоко вздохнул и мягко проговорил: – Хотите совет? Расслабьтесь.

– Что?! – я поднялась и тоже села на колени напротив него.

– Нет, правда. Вас не бьют. Кормят вкусной едой. Вы можете спать, сколько захотите. Многие всё отдали бы, чтобы пожить так хотя бы какое-то время.

– Хорошенькое дело! Может, ещё спасибо следует сказать за то, что нас держат здесь против воли? – и я ткнула пальцем в его накачанный торс.

– Не только вы лишены возможности уйти отсюда. Я в таком же положении. И Сандра Смит участвует в этом не совсем добровольно, она говорила абсолютную правду. Когда не можешь чего-то исправить, плыви по течению.

Его слова так сильно меня задели, что я сама не заметила, как влепила Энрике пощёчину. Осознав, что это было лишним, я бросила на него испуганный взгляд. Он на короткое мгновение посмотрел на меня и опустил глаза.

– Простите, – виновато пролепетала я.

– Ничего страшного, – он потёр краснеющую щёку. – Хотите, я могу побыть с вами немного? – он, похоже, ни капли не обиделся.

Я кивнула.

– Лиз, я не люблю давать обещаний, но клянусь, что вы вернётесь к своему парню, к своей семье и друзьям. Если только будете хорошо себя вести и выполните поставленное условие.

– Почему такое странное условие? Почему не деньги или?..

– Вы думаете, человек, который устроил это, нуждается в деньгах? – охранник усмехнулся. – Вы только вообразите, сколько нужно было вложить средств в это убежище, в организацию вашего похищения и в то, чтобы нанять персонал вроде меня или Сандры.

– То есть вы здесь ради денег? – я не смогла скрыть удивление.

– Да. Но повторюсь. Так же, как и у вас, у меня нет пути назад. Я не могу отсюда выйти.

Волна злости снова захлестнула меня. Страшно захотелось ударить его. Как и пару минут назад, я не стала сдерживаться. Только на этот раз не обошлось одной пощёчиной. Кулаки молотили его куда попало.

– Ничтожество! – сквозь зубы цедила я. – Продажная тварь! Наши близкие обезумеют от горя из-за того, что ты просто решил заработать! Из-за того, что у тебя нет совести и ты прислуживаешь какому-то поехавшему мажору!

Энрике сперва безучастно сносил мои удары, но потом попытался обхватить меня и прекратить это избиение. Его прикосновения были неприятны, хотя я осознавала, что он всего лишь хочет остановить меня, а не причинить боль.

В конце концов, я была обездвижена, причём весьма странным способом. Парень обнял меня и крепко прижал к себе. Я хоть и вырывалась из его объятий, всё же была слаба против этого громилы.

– Мне нужны деньги на лечение отца, – дрожащим голосом проговорил он прямо в ухо, а затем его тело стало вздрагивать так, будто он начал плакать.

Не знаю, что отрезвило разум быстрее – смысл сказанных слов или брутальный мужчина, льющий слёзы у меня на плече.

– Когда я соглашался на эту работу, – всхлипывал Энрике, – то не думал, что всё зайдёт так далеко. Но у меня нет другого выхода.

– Что с твоим отцом? – по моей щеке змейкой поползла слеза.

– Болезнь Паркинсона. Ему нужны дорогие лекарства. А моя семья не из обеспеченных.

– Мне очень жаль, – удалось выдавить из себя только эти слова.

– Вот скажи мне, – он отодвинулся, его лицо было искажено болью, – если бы я до всего случившегося обратился к тебе с просьбой оплачивать счета за его дорогие лекарства, ты бы помогла мне?

– Почему нет? Я стараюсь поддерживать людей, попавших в затруднительное положение. Хотя бы как-то.

– А я вот не верю, что кто-то может помочь просто так, – парень разгорячился ещё больше. – За всю свою жизнь я ни разу не видел такого чуда. Хотя каждый день молился Мадонне и просил о помощи. И что в итоге? Я и мои сёстры выросли в бедности. Как и мои родители. Как и их родители. Как и многие в Мексике. Беспросветное существование! Это не закончилось бы никогда, если бы я не согласился на эту работу и не стал, как ты говоришь, «прислуживать мажору». Я не настолько умный, чтобы придумать компьютерную игру, и не настолько талантливый, чтобы играть в кино! Так что же мне теперь, умереть в нищете?

– Энрике, прости, – проронила я.

Мексиканец молча смотрел в пол, упираясь руками в колени.

– Я злюсь не на тебя, а на того, кто всё это выдумал.

Он продолжал тяжело дышать, никак не реагируя на мои извинения.

Но вдруг жуткое подозрение ножом вонзилось мне в мозг.

А что, если Энрике рассказал эту историю только для того, чтобы разжалобить меня? А что, если это грязная манипуляция?

Я встала с пола и отошла от парня на несколько шагов.

– Что такое? – он плавно повернулся в мою сторону.

– Всё понятно. Нет никакого больного отца и никакой бедности. Ты просто пытаешься сломить меня, да? Я тебя пожалею, пойму, что мне стоит покориться, а вы добьётесь своей грязной и непонятной цели. Может, это вообще ты тот самый главный похититель, а прикидываешься мелкой сошкой?

Брюнет медленно вскинул брови. Он долго не отводил от меня пронзительного взгляда. И вот, поднявшись на ноги, глухо сказал:

– А мои сёстры говорили, что ты добрая, – и ушёл, не забыв запереть дверь.

Эта сцена поселила во мне смешанные чувства. С одной стороны, его откровение зацепило. Разве цель, которую он преследует, не оправдывает его действия?

С другой стороны… Если я могу разыграть всё, что угодно, почему бы и ему не быть актёром?

Он ушёл от меня обиженным, и это не могло не примешать ко всем моим переживаниям ещё и чувство вины. Ведь в случае, если его рассказ был правдой, моё поведение кроме как свинским никак не назовёшь.

В любом случае, разговор с Энрике развернул поток мыслей в другое русло. Парень сказал, что никому из нас ничего не угрожает, а значит, в итоге ситуация разрешится благополучно.

Я запретила себе думать о том, как сильно переживают за меня мама, папа, брат, Джерри и другие. Напрасные размышления ничем не улучшали ситуацию.

На просмотр телевизора был поставлен запрет: там легко можно наткнуться на новости. Поэтому продолжить чтение романа Булгакова показалось довольно притягательной перспективой. Но прежде я убрала весь тот бардак, который устроила в пылу истерики.

За весь оставшийся день я прервала чтение всего пару раз. Даже в туалет ходила с книжкой. Ожидалось, что в обед снова придёт Энрике, и мы поговорим с ним. Хотелось извиниться перед человеком, который был добр со мной и ничего плохого не сделал. Наверное, не сделал.

Но еду принесла незнакомая девушка. Я заговорила с ней, а в ответ получила несколько фраз на незнакомом языке. По-моему, на немецком.

Теперь я лишилась даже бесед с охранником. Надо было вести себя разумнее и не подавать виду, что я усомнилась в его искренности.