Читать книгу О чем молчат дети, когда говорят родители - Катя Калинина - Страница 3

Материнский опыт сыграл большую роль в становлении меня как специалиста по работе с детьми, потому что позволил заглянуть в самые темные уголки своей души и вскрыть ранние обиды. После знакомства со своими уязвимыми местами и триггерными точками в отношениях с близкими мне стало легче выступать «адвокатом» ребенка, родитель которого приходит ко мне на консультацию. Это на самом деле легко делать, потому что я уже не ворошу осиные гнезда своего детства, когда работаю с другими семьями, и не избегаю неприятных тем.

За двенадцать лет материнства жизнь заставляла меня много раз пересматривать свои взгляды на воспитание. И если когда-то я мечтала, что мои дети будут друг для друга лучшими друзьями, то сейчас мне легче воспринимать их общение как тренажер по развитию дипломатических качеств. Мгновения их дружбы я ловлю также часто, как и ситуации, где воплощаются в реальность родительские страхи о взаимной ненависти в отношениях детей. Я с тревогой и порой весельем наблюдаю, как мои старшие дети реагируют друг на друга, борются за лидерство, ведут незримые сражения за любовь родителей и при этом все глубже прорастают нежностью друг в друга.

Больше десяти лет я работаю психологом, помогая детям и их родителям находить в себе силы снова улыбаться. Личная практика показывает, что проблемы обычно стучатся в дом к тем семьям, где не принято говорить о чувствах; где гнев, зависть и ярость вынуждены маскироваться симптомами заболеваний и нервными тиками. Грустно констатировать, но в ряде случаев речь идет об отношениях внутри семьи.

Когда я задумывала эту книгу, то планировала поделиться на ее страницах своим родительским опытом и историями, приключившимися с другими мамами и папами. Я не хотела соскальзывать в сторону нравоучений и тащить в книгу свой профессиональный багаж. Должна признаться – мне удалось это лишь отчасти. Я очень надеюсь, что мои размышления на тему психологии детства ее не испортили. Хочется верить, что книга понравится читателям!

***

Мне точно известно, что я не единственная мать, которая растила ребенка по «инструкции» и рекомендациям именитых педиатров, психологов. Я регулярно встречаюсь с похожими мамами в своем кабинете. Их дети почти всегда имеют симптом невроза. Мамы стесняются обращаться к психологу, потому что для большинства из них это фиаско на личном пути к ордену. Им трудно даются признания в ошибках, и поэтому они стараются избегать столкновения с теми специалистами, которые могут на них указать. Я тоже была такой мамой.

Сын родился, когда мне было 22. Тогда я верила, что, ориентируясь в этом вопросе на книги по педагогике и педиатрии, измеряя прикорм в граммах, подстраивая режим семьи под таблицу на разворотах учебника, смогу избежать ошибок на данном пути. В поиске «инструкции» к ребенку я прочла всего Бенджамина Спока, пробовала внедрить в нашу жизнь принципы педагогики Некрасовых, а потом изучила книгу Жан Ледлофф, в которой говорилось о доверии к природе самого ребёнка, как это происходило в племенах индейцев, которых не коснулась цивилизация.

Я старалась быть правильной мамой, лучшей для своего сына. Изучив гору литературы, я кормила и укладывала Костю спать строго по времени, увеличивала объем каш и овощных пюре согласно возрастной схеме прикормов. С шести месяцев я стала учить сына собирать пирамидку, потому что наткнулась на информацию о том, будто это необходимый навык для такого раннего возраста.

Сейчас мне кажется, что я дрессировала и себя и сына, поскольку была одержима идеей сделать из ребенка идеальный проект, реализовав в его жизни свои собственные амбиции, которыми пришлось поступиться из-за декрета. Да, пока мои однокурсники подыскивали работу своей мечты, я направляла всю свою энергию и идейность на развитие сына. Я боялась, что, позволив себе расслабиться, непременно упущу что-то важное на пути воспитания ребенка, поэтому была в вечном тонусе, следуя ежедневным ритуалам по укладыванию на сон, уделяя большое внимание прогулкам, развивающим занятиям, готовя специальные супчики на втором бульоне и делая многое другое.

Костя рос крепким смышленым мальчиком с упрямством в характере. Его нрав был заметен всем – родственникам, бабушкам у подъезда, мамам на детской площадке. Желая чего-то, он настаивал, а если чего-то не хотел, то ни в коем случае не делал. Так он заставлял своих дедов бесконечно сражаться с ним на поролоновых мечах и мог дать им кулаком в колено, если те говорили, что утомились. Разборчиво болтая в свои два года, он отказывался здороваться на улице с другими, никогда не говорил «спасибо» и играл в песочнице в чужие игрушки, пряча и охраняя свои под уличной лавкой.

Молчаливый на людях, в своей домашней среде он тиранил нас с мужем, заставляя упражняться в терпении и дипломатии. Я, как и принято в нашей русской культуре, много стыдилась, краснела за сына и занудствовала в общении с ним, призывая делиться, здороваться и быть благодарным. Мечта вырастить «достойного мужчину» немым укором требовала от меня постоянной включенности в жизнь ребенка, чтобы не пропустить какую-нибудь его оплошность, не оставить ее без внимания. В то время я наивно полагала, что дети приходят в этот мир чистыми листами и то, чем они будут в итоге заполнены, во многом зависит от родителя.

Мне думалось, что, «отфильтровав» среду, создав вокруг своего чада атмосферу с правильными установками на нравственность, вежливость и доброту, я не дам возможности гнилым зернам вроде грубости, хамства и агрессии поселиться в его сердце. Взяв такой вектор в педагогике и воспитании ребенка, на самом деле я заперла дверь к личности своего сына на несколько замков и добровольно выбросила от них ключи с моста. Как же самонадеянно я выглядела, когда обесценивала природу самого ребенка и не брала в расчет его право испытывать разные чувства. Но и быть другой я не могла, поскольку сама находилась лишь в начале пути самопознания.

Позже я убедилась на собственном опыте, что инструкции о том, как надо воспитывать детей, оказываются совершенно бесполезными, если родители не понимают, что происходит у них в голове. Другими словами, понять ребенка можно, если ты понимаешь сам себя. И наоборот, если мама не привыкла различать оттенки собственных переживаний и вырастила вокруг себя защитный панцирь, то ей будет трудно замечать полутона эмоций своего ребёнка.

Сейчас Косте двенадцать. Он растет хорошим добрым парнем, проявляя металлическое упрямство там, где нарушают его границы. Я научилась принимать его характер, но не перестала вздыхать о том, как же это неудобно для родителей. Порой нет сил вести долгие беседы о целесообразности организовывать свой день, складывать вещи на место, быть великодушным к младшим сестрам, то и дело атакующим дверь в его комнату. Бывает, что нет сил не замечать этого всего. Особенно девочки любят втянуть меня в разборки с братом. И тогда я взрываюсь. Но потом мы всегда говорим, потому что в любом конфликте все стороны имеют право на откровенность.

Часто дети не знают, как говорить о том, что чувствуют. Они могут бояться показаться смешными, глупыми, наглыми. Там, где помогла бы беседа с родителем, дети обычно привыкают молчать. Иногда взрослые могут только догадываться о том, что волнует их ребенка, получая на вопрос «как дела?» формальный ответ «нормально». В этой книге я показываю «закулисье» детских сердец, в которые мне довелось заглянуть, чтобы рассказать, о чем обычно молчат дети.