Читать книгу МОБ - Катя Матуш - Страница 5

Монстр Обязательного Призыва. Миг Общего Признания. Мор Об-какого-то Провидца. Мститель Озлобленной Плети, Местный Облизыватель Пяток… что за ересь! (прим. автора: Магаданская областная больница Goog/)

На этот раз я мчался к вратам, попутно перебирая варианты расшифровки МОБ, и ничего, на свой же взгляд, дельного, придумать не смог. Может это не абб… то, что я подумал?..

С НПС было еще сложнее. Если я что-то между, значит придется разбираться в обоих понятиях. Но я не просто среднее, я какое-то странное третье, потому что вижу висящий свет. Единственное, я порадовался тому, что хоть кто-то знает, что со мной. Не доверять Тете причин у меня не было.

И, кстати, в прошлый раз я узнал, что происходит с воротами. Они рушатся сами по себе, и восстанавливаются так же. Видимо, у нас завелся жрец предатель, потому что магией кроме них никто не владеет. Либо завелась ведьма. Причастность кухарок к данному событию я рассматривать не хотел, но если могут они, значит не исключено, что может кто-то еще. А вдруг я??

От этой мысли сбил шаг, не заметил небрежно брошенный кем-то шлем и плашмя влетел в частокол. Не верится мне, что способность создавать нечто светящееся в воздухе не связано с магией! Пару раз я видел, как подобное созидали жрецы, и что явно: ни они, ни кухарки не обязаны реагировать на призыв и участвовать в каждодневной молитве… Как и я теперь. Это значит: я стал ведьмой?!

Но ни в МОБ, ни в НПС, буквы В не встречалось. Я перебрал всевозможные вариации от колдунов до… до остальных на букву В и слегка расстроился. Завладей я магией, все бы встало на свои места. Жить стало бы опаснее, но куда проще! Никогда не слышал, чтоб у нас рождались жрецы, они вообще одни и те же всю мою жизнь… значит им я быть не могу. Нежить видел в пятнадцать лет, при пятом пришествии Юлуса, и сходство у нас конечно есть, но отличий все же больше.

Я стоял в шаге от первой попавшейся стычки и рубил воздух. Голова была настолько забита, что для тактики сражения там не осталось места. Не хочешь выделяться, – делай как все. Вот я и махал-махал…

– Здравствуй, любезнейший!

«Ну наконец-то!»

Хор орущей толпы сразу сгладило расстояние и мягкий шелест травы. Я бы предположил, что магия у людей дело обычное, если бы воин не выглядел так эпично. Да и, помимо внешнего вида, я нутром чувствовал его мощь, возможно, по этому и не думал кидаться. А вот друга в залатанных штанах я не боялся, даже наоборот… Моя грань пять шагов, если он ее пересекает, у меня будто крышу сносит, он это тоже понял, и сейчас стоял чуть поодаль.

– Вот, – сунул мне золотой в руки какой-то увесистый сверток.

– Как тебя зовут? – как-то не сильно задумываясь ляпнул я.

Но, как оказалось, вопрос был хоть и обычным, смог настолько осчастливить этого, как сказала Тетя, идиота, что даже я почувствовал небывалый прилив веселья.

– Маргус!

– Возвращай меня обратно, Маргус.

Если я и вправду колдун, нужно постараться привлекать поменьше внимания. Пару раз пропасть из виду соплеменников еще допустимо, но если вдруг эти люди решат меня задержать, или похитить – а они могут, это может быть последним путешествием в моей жизни. Так что сейчас я в нетерпении топтался и строил максимально отрешенное лицо.

– Э-э…все?

Да-а… я поступал в точности, как меня всю жизнь учили не делать. И по сути, удивляться нечему. Он исполнил мою просьбу, теперь справедливо ждет чего-то взамен. Злобы в свой адрес я не чувствовал, каплю разочарования? Возможно. Водопад разочарования… Мне стало неловко, если он сейчас заноет, я сгорю от стыда.

– На сегодня, все, – постарался многообещающе улыбнуться я, и одной фразой себя угробил.

Гребаный стыд! Дал Маргусу надежду на то, что он хочет, а себе, – на то, что мне вообще не сдалось! В следующий раз эти игры нужно будет заканчивать, и всучить ему какую-нибудь ерь. Главное сделать важный вид при вручении. Почему-то сейчас мне кажется золотой сам не внюхает, чего хочет.

И ход сработал, только вот я не рассчитал, что окажусь с огромной, не пойми откуда взявшейся поклажей посреди кипящей площади.

И почему никто внимания не обращает…

– Эй, Арта! – увидел я озверевшего друга в толпе. – Смотри че нашел, – продемонстрировав сверток, я ожидал, что он бросит это гиблое кровавое дело и составит мне компанию.

Я успокаивал себя в стиле: ну вдвоем веселей! А на самом деле ссался от страха, который не могли подавить ни любопытство, ни вечно сопровождающий меня голод. А вдруг там отрава или колдовское зелье? Например, принуждающая дрянь. Вот я съем, а потом буду делать все, что мне этот идиот велит.

– Хорошая бойня сегодня!! – проорал мне в ответ друг.

На всякий случай я сделал еще несколько попыток его заинтересовать, ткнул кулем в нос, но, как и ожидал, здравый смысл в «боевом порыве» отшибает не только у меня…

Плюнув на все, я решил добежать до дома, скинуть подарки и вернуться за «подмогой». Может получится перехватить Арту перед молитвой…

Пока выбирался из толпы успел отхватить по полной. Какой-то неуклюжий баран чуть не вспорол мне спину, поцарапал ухо и срезал край штанины! Как я понял, мое скромное кожаное обмундирование восстанавливается подобно воротам. Только вот для этого придется сдохнуть. В прошлый раз я три часа убил, маскируя маленькую дырочку, и если смерть меня избавит от мук с иглой в руках, – я готов умирать каждый день. Может нужно было попросить доставить меня домой?

От мысли, что они могут знать, где я живу стало дурно. Если я не придумаю, что дать ему взамен, спать спокойно не смогу… Счастливый медяк?

По спине пробежал неприятный холодок, невольно захотелось оглянуться. Я замедлил шаг и уже не спеша брел в сторону дома. Ощущение чужого взгляда усиливалось с каждой минутой, от чего сверток казался все тяжелее. Собственная же тень на частоколе, перепрыгивающая с бревна на бревно, суматошно дрыгалась в отблеске факелов, и страх откликался на каждое мимолетное несоответствие в движениях.

Последний раз мне было так страшно… даже не вспомню когда. Нельзя домой. Если они следят, то я сам себя сдам с потрохами. Но куда?? На кухню? Нет, если я навлеку беду на кухарок, до конца жизни себя не прощу. Выкинуть эту подачку и как ни в чем не бывало вернуться на площадь тоже было бы глупо. На кой я так мучился тогда!? Только я начал себя жалеть, как понял, что ни сделал вообще ничего. Просто попросил…

Я уже собрался обернуться, чтобы продемонстрировать свое мега острое чутье, и намекнуть, что «просто» у них со мной не выйдет, как ощущение слежки улетучилось. Авоська стала в меру увесистой. И неожиданно для себя я успокоился буквально за минуту и уже повеселевший залетел домой.

Бухнув коробку на стол, я решил всего одним глазком посмотреть, что же мне принесли… И быстро убедился: лучше бы потребовал что-нибудь не съедобное. Да чем кормила меня мать пахло в разы лучше!

Кусок мяса, что я нашел был…был настолько не свежим, что его аж зажарили!! Мы жарим мясо, когда ему исполняется год, чтобы это можно было сожрать, и то, оно пахнет лучше! Этому явно лет десять! Даже кровь вся ссохлась…

Еще нашлось нечто с запахом мяса посвежее, свернутое…кольцом и замотанное веревкой. Я будто рисковал жизнью откусывая самую краюшку. На вкус нечто среднее между человечинкой и червями, но привкус прихрамового мха пробивался отчетливее остального, так что я сплюнул на пол, и десять раз пожалел, ибо оно медленно, но верно, стекало под половицы. Вот дрянь! Я ему за это еще благодарен был!

Уже с опаской я смотрел на круглые красные ягоды, на скромной веточке, которая, казалась, удерживает их только с помощью богов… Я обнюхал ее пять раз, но так и не решился попробовать.

Еще была картошка. У нас тоже имелась картошка. Из нее варили суп, компот, делали жаркое и пюре, оладья, но даже скот не заставляли жрать ее с кожурой! Еще и зажаренную! Да если бы наши кухарки такое готовили, то сидели бы вообще без дела весь день. Разжег кострище, накидал туда три пакета не чищенного картофеля, свинью, приправил это все «подите в жопу господа» и жрать подано на неделю вперед! И не надо сутками сидеть с ножом в руках.

Я был в таком бешенстве, что не сразу и понял. Да у них там просто еды нормальной нет! Может они из-за этого приходят? Если б я такое каждый день ел, то тоже не чурнулся б наведаться к немощным соседям. Какая тут честь, когда желудок нами правит… Я правда никогда не видел, чтоб они приближались к кормильне, но она граничит с площадью и вероятно…побоище это просто отвлекающий маневр! А я… а я заставил его принести мне еды… Вдруг это его недельный запас?! И поэтому он так расстроился: мало того, что последнее отдал, так еще ничего и не получил.

Решено! Я в долгу не останусь.

На дне подарка нашлась еще маленькая баночка, которую я решил съесть на месте. Если Маргус и вправду от сердца отрывал, я просто не имею права выкидывать!

Я было решил съесть вообще все, но мой энтузиазм угас быстрее, чем запах мясного бублика в нитках добрался до ноздрей. Содержимое баночки было самым маленьким из всего, практически не пахло, и единственное, что можно проглотить за раз. Надеюсь этой жертвы будет достаточно…

Сначала попробовав краешком языка, я убедился, – это нечто сладкое. Если бы сейчас меня застал кто-то из мужиков, позором на всю жизнь я бы не отделался. Мне бы нацепили юбку, воткнули в череп колосья, – для имитации пышных волос, и вкопали рядом со статуей Ыркана богам на потеху.

Я пробовал нечто подобное в детстве, спер со стола, пока мама не видит, и мне даже понравилось, но после голодал неделю. Мужчине сладкое нельзя, это и позор, и не пойми откуда взявшаяся грудь, и округлившийся зад. Сладкое – бабская еда. Но, я точно помню, что просил принести, что они сами едят. Так что теперь я уплетал и молился, чтоб объемы не прибавились. Сразу же подумал, что не зря ж люди все такие здоровые, может людские сладости и для мужчин подходят, а мы потому и хлипкие? Хотя, с такой жрачкой, как у них, я только сладкое бы и хавал… Соорудил бы себе парик, погряз в позоре, но ел.

Барабаны уже стихли, так что остальное я решил занести на кухню и отправляться воздавать почести.

Тетю я встретил на подходе к кормильне, и завидев у меня внушительный сверток, она помолодела на глазах лет на десять. Волосы дыбом встали, видимо, в предвкушении вкуснейшей трапезы, но объем ей к лицу, и… ко всему остальному. А я как обычно залип на ее фартук. Он так сильно напоминал мне мамин, и я вообще не смог найти отличий. Даже пятна были какими-то одинаковыми. Меня учили по ним считать. Один, два, три… Вообще точь-в-точь…

– Ну точно идиот… – хихикала кухарка, потирая руки.

Внутрь заглядывать она собралась сразу на месте, и только чудом мне удалось избежать страшной участи, ожидающей каждого, кто приносит плохие новости, а в данном случае – человеческие помои.

– Я пойду, молитва! – многозначительно оттопырил я палец.

И быстро засеменил к Ыркану, занимая место в первых рядах. Сегодня молится будет не скучно, – нужно многое обдумать.

Скользящий по позвоночнику холод я почувствовал сразу, как занял место. Да что ж за дрянь… Либо я помешался, либо стал слишком чувствительным. Как ба…, погодите!

От осознания того, что сейчас у меня при всех начнет расти грудь и жопа стало так жутко, что первые ряды пришлось спешно покинуть и зарыться в самую гущу. Еще никогда я не прислушивался к себе настолько, чтобы заметить зуд под краем когтя на мизинце. В ожидании, что вот-вот мне начнут жать штаны я простоял часа два, не меньше.

Солнце уже спешило занять центральное место на небосводе, треск брюк меня так и не настиг, а вот ощетинившаяся спина все так же была со мной и, скорее всего, со сладким это не связано. Я аккуратно озирался по сторонам, стараясь заглядывать в лица соплеменников. Может сегодня просто прохладнее обычного…

Вдалеке я увидел Арту. И когда мы стали такими… послушными? Помнится, в детстве нас хватало на час молитвы богам, после чего еще час приходилось вымаливать у матери разрешения сходить с друзьями в лес. Буквально все дети на площади внезапно обретали новую веру, в более домашних и приземленных божеств, и готовы были принести в жертву что угодно, только бы свалить.

Да и, если задуматься, соплеменники никогда не торчали тут весь день. У нас почти непрерывно работала кузница, была… конюшня! Сожрали всех что ли… Да и треск с тренировочных площадок, где мы любили подолбить чучела в свободное, у меня от учебы, у остальных от безделья, время, стихал только по ночам. Я стоял и внимательно вслушивался, потому что по сравнению с воспоминаниями время замерло. Но нет. Ветер по-прежнему дул, окружающие нас со всех сторон луга шумели, да и солнце медленно ползло. Только мы…

Застыли и, раззявив пасти, просто смотрим на Ыркана. Нас всегда учили, что он самый великий, самый могущественный, честный и справедливый, любящий всех и вся. Но никогда не говорили, что – Бог. Отчего-то, мы пришли к этому выводу сами, хотя пантеон у нас достаточно велик. Даже в храме стоит по меньшей мере семьдесят статуэток самых разных божеств, но и туда умудрились пихнуть Ыркана, который, к слову, вообще ни за что в нашей жизни не отвечал. Да и не молились мы ему никогда!

Я помню между собой мы называли его Ырк-ляс. Что на местном диалекте означало «щедрый Ырк». Мы благодарили его…за что-то. Только вот за что? Может мы его чем-то разгневали и теперь просто вымаливаем прощение? С другой стороны, как можно разгневать статую…

Это просто холодный камень. Если прикоснуться к любой из статуэток в храме, можно ощутить божественный отпечаток. Этим нам демонстрировали божественный контроль. Если ты пытался изобразить Бога без разрешения на то, и не имея определенного статуса созидателя, ничего бы у тебя не вышло, и деревяшка осталась бы деревяшкой. Например, Сармус, – Бог ветра, всегда освежал, Ярва, – богиня скорби, за секунду портила настроение на весь день.

Иногда, после вечерней молитвы в храме, приезжали жрецы из столицы. Частенько их, еще не зарелигированые по уши ученики, делились интересными новостями, городскими газетами и плакатами. И если на чтиво претендентов почти не было, то за цветной плакат мы были готовы загрызть. И не важно, что на нем изображено: реклама магазина женских платьев или турнирная таблица. Когда мой навык чтения стал известен каждой блохе, меня даже в драку за малюсенький буклет не брали. Просто сходу пихали газету и близко не подпускали. Но грамотный отстойник я был не один… был кто-то еще. Или одна?

Неимоверных потуг мне стоило вспомнить вид хоть одного друга из детства, но все образы мигом подрастали, так что я решил пройтись по толпе, дабы облегчить себе страдания, и восстанавливать память на детской особи. Мне пришлось сделать почти двадцать шагов, чтобы убедиться, – ни одного ребенка тут нет.

И это было страшно логично. Браков нет, нет детей, но такими темпами мы просто все вымрем рано или поздно! Я уже был готов хватать ближайшую девку прям на площади, чтобы всем собравшимся разом напомнить, чем мы должны заниматься в жизни, кроме гребаной молитвы, как почувствовал, что стало просторнее. Молитва закончилась глубоким вечером. В бросающих то в жар, то в холод, размышлениях я и думать забыл про спинальную тревогу, мучившую меня… с утра. Мы теперь оказывается и не обедаем! Еще один аргумент в пользу нездоровости нашего облика… Видимо, поэтому я тащу в рот все подряд.

Жители начали расходиться, солнце клонилось к закату. На душе было гадко от непонимания. Я не мог и вообразить ответов на копившиеся с каждым днем вопросы. Мне казалось, в небытие жить куда легче, да и мамина присказка про здоровый тупой сон была как нельзя кстати.

Здоровый сон… наверное теперь я могу позволить себе раздеться! Ночью времени на сборы у меня будет предостаточно.

Внушая себе эту оголтелую мысль я уже подходил к дому, как по глазам неприятно резануло. На частоколе, в том месте куда у меня выходили окна, стоял человек. Броня, ловя угасающие лучи, бликовала во все стороны. Особенно сиял нагрудник, но заползающий на рукав алый цветок я-таки узнал.