Читать книгу Время быть смелым - Катя Райт - Страница 6

Я возвращаюсь домой. В школе и на тренировке сегодня я всё время думал о предстоящем разговоре с отцом. Я твёрдо решил сказать ему. Достала эта двойная жизнь внутри семьи. Достало скрываться, не договаривать, притворяться. Надоели недосказанность, недомолвки, надоели мои секреты. Надоело делать из папы идиота и выслушивать его постоянные вопросы про девочек. Надоело оставлять эти вопросы без ответа. Я сто раз прокручивал у себя в голове этот разговор, думал, что надо, наверное, как-то постепенно подвести, чтобы не шокировать новостями в лоб. И вот, мы все втроём собираемся за ужином. Папа и мама уже поели, а у меня аппетита нет – я только пюре по тарелке размазываю и смотрю на синий клетчатый узор скатерти.

– Ты чего не ешь? – Заботливо спрашивает отец.

– Пап, мне надо тебе кое-что сказать, – начинаю я неуверенно и тихо.

Он кивает, готовый выслушать, и внимательно смотрит на меня. Мама напряглась и ждёт.

– В общем, папа, я гей, – говорю, не поднимая глаз.

Повисает тишина. Только стрелки часов двигаются слишком громко, скрепят и шуршат, отмеряя тяжёлые секунды. Мама накрывает своей ладонью мою, но я одёргиваю руку. Я поднимаю глаза на папу. Он, кажется, в ступоре.

– Прямо вот так гей? – Как будто с надеждой спрашивает он.

– Да, прямо вот так, – отвечаю я.

Мы молчим минуты две. Никто не произносит ни слова. В воздухе такое напряжение, как будто сейчас всё взорвётся. Мама берёт папу за руку, но ничего не говорит. Потом я вдруг думаю, а папа вообще знает, что означает слово «гей». Может, он не совсем правильно понял.

– Ну, гей так гей, – после долгого молчания произносит папа. – Значит так.

Он медленно встаёт, вытирает руки, потом начинает собираться куда-то, надевает куртку.

– Я прогуляюсь пойду, – сухо сообщает он и уходит из дома.

Ещё некоторое время мы сидим в тишине.

– Не волнуйся, Тёма, – начинает мама, но я перебиваю.

– Отстань от меня!

Я вскакиваю и иду в свою комнату. Я включаю в наушниках музыку и с головой накрываюсь одеялом. Хочется сдохнуть. Представляю, как расстроен папа. Не о таком сыне он мечтал, уж точно. Разве могли мои родители подумать, когда рожали меня, когда кормили, меняли ползунки, воспитывали, учили ходить, что их сынок потом вырастет педиком! Вряд ли.

Это началось, когда мне было двенадцать. Но тогда как будто просто было что-то не так. Когда мне исполнилось четырнадцать, я был на сборах в спортивном лагере, там я переспал с девочкой – мне не понравилось. Сразу как-то не понравилось. Ничего интересного я не испытал. Потом переспал с другой – тот же результат – я даже не кончил. Потом заметил, что когда смотрю порно, как-то не особенно обращаю внимание на женские прелести, зато от мужских оторваться не могу. В общем, это всё больше напрягало меня, я стал разбираться, копаться в себе, что-то читать, сидеть в тематических чатах. Курсируя по порносайтам, я попробовал посмотреть гей-видео, и вот тут случилось самое дерьмовое откровение в моей жизни – мне очень понравилось. Очень. Невероятно интересное оказалось видео. Куда интереснее, чем реальный секс с девочкой. Я был так увлечён и возбуждён – не передать. Никакие сюжеты с двумя, тремя женщинами меня никогда так не возбуждали. За ночь я пересмотрел кучу гей-порнухи и извёл все бумажные салфетки, а потом, утром, жутко испугался. Я никак не мечтал в один прекрасный день обнаружить себя педиком. Мне этого вообще не хотелось. Я снова стал читать, уже более глубокую литературу о половом созревании, сексуальном становлении и осознании себя. Я бесконечно заполнял какие-то тесты, отвечал на какие-то опросники и по всем результатам выходило, что я скорее гей, чем натурал. Это было очень хреново. Я не хотел в это верить и решил переспать ещё с одной девочкой. Познакомились в интернете, встретились пару раз, потом её родители уехали на дачу. И опять то же самое. Во-первых, пришлось представлять сцены из порнухи, чтобы возбудиться, потому что её тело, которое, кстати, было очень даже в порядке, совсем меня не вдохновляло. И тут я поймал себя на мысли, что в сценах, которые я себе представляю, совсем не присутствуют женщины. Это было крушение. Сначала на протяжении пары месяцев мне стабильно хотелось сдохнуть. Мне было стыдно за то, что я представляю у себя в голове, как целуюсь с парнем, как он трогает меня. Мне было приятно, но я одёргивал себя. С родителями в тот момент я практически перестал общаться, потому что боялся, что они могут заметить мои наклонности и вообще выгнать из дома или отправить куда-нибудь лечиться. Потом, почти бессознательно, я стал заходить на сайты гей-знакомств, искать кого-то такого же как я в моём городе. Встречаться я сначала боялся – мы просто переписывались по аське. Я ведь не был ещё уверен, что гей. Я каждый день убеждал себя, что не был уверен. Один парень, ему было семнадцать и мы довольно долго общались в сети, посоветовал мне попробовать в реале секс с партнёром моего пола. Вроде как, тогда всё должно было бы определиться. Я согласился. Мы встретились с этим парнем пару раз, погуляли у реки, в лесу на обрыве, а потом я попробовал. Было круто. Мне понадобилось пять дней, чтобы признаться себе в этом. Каждый раз, когда перед глазами возникали воспоминания сексуального характера, я говорил себе, что это мерзко. «Фу, фу», – я кривил губы и даже плевался, а потом плакал, уткнувшись в подушку. Я рыдал в одиночестве в своей комнате. Рыдал, как девчонка, и ненавидел себя за это. Я не хотел быть таким, но ничего не мог с собой поделать. С того первого раза меня ещё больше стало тянуть к парням. Почти целый год я прожил как в аду, борясь с собой и ненавидя себя. Я читал статьи о гомосексуальности, потом читал, что это грех, что Бог ненавидит геев. Читал, как поступали с педиками в нацистской Германии и Советском Союзе, что с ними делают сейчас в Иране. Читал об известных геях и об их талантах. Я снова и снова лез на сайты знакомств, назначал встречи, на которые потом не приходил, удалял свои аккаунты и через пару дней создавал новые. Я назывался каждый раз разными именами, снова знакомился и снова не приходил на встречи. Иногда, впрочем, приходил, и тогда, как правило, случался секс. Не сравнимый с тем, что у меня был с девочками.

В шестнадцать я познакомился с Андреем. Он на три года старше меня. Мы встречались какое-то время и до сих пор дружим. У них своя компания, в которую я отлично вписался. Андрей ко мне не равнодушен, мы периодически занимаемся сексом, но ничего серьёзного. Мы, скорее, просто хорошие друзья. Он здорово меня поддерживал и многое объяснял. Он давал мне читать книги по психологии и сексологии, убеждал, что не надо стыдиться, предостерегал о возможных проблемах. В общем, в итоге, мне ничего не оставалось как принять весь этот кошмар. Да, я оказался извращенцем и больным, но куда же мне было деться. Я думал очень долго, прежде чем в шестнадцать рассказал всё маме. Меня просто уже физически начало тошнить от того, что приходилось врать и выкручиваться, когда разговоры заходили о девочках, а они именно туда всегда и заходили. Я долго прощупывал почву, как бы невзначай спрашивал о мамином отношении к геям. Все эти «а вот если бы», «ну представь», «как бы», «а вдруг окажется»… Мне повезло, что с мамой у нас всегда были хорошие доверительные отношения. Мне повезло, что у меня просто офигенная мама, которая однажды просто посадила меня перед собой и серьезно сказала: «Тёма, что за вопросы у тебя последнее время? Почему тебя так интересует эта тема?» Тогда я и признался ей. Она, конечно, не ожидала. Ещё бы, кто из родителей ожидает услышать от своего шестнадцатилетнего сына, что его интересуют исключительно мальчики! Мы долго говорили с мамой. Она оказалось весьма продвинута, гораздо более продвинута, чем я сам. Она спрашивала, откуда у меня появились такие мысли, почему я в этом уверен, был ли у меня какой-то опыт? В общем, долго мы говорили, и у неё тоже, в итоге, не осталось сомнений. Я видел потом, как она переживала эту новость, как не спала ночами, пила валерианку, как тихо плакала, запершись в ванной. А мне просто хотелось сдохнуть. И желание это было к тому времени очень сильно. Я люблю своих родителей. Маму я очень люблю, и так её расстроить для меня было невыносимо. Я чувствовал себя последним дерьмом. Сейчас мне семнадцать и ситуация нисколько не изменилась.

А теперь папа. Для меня его одобрение во всём всегда было очень важно. Он учил меня кататься на велосипеде и на коньках. Он брал меня на рыбалку. Мы вместе копались в машине. Для меня очень важным было, чтобы он мог мной гордиться. А теперь, когда он узнал, что я педик, какая, в жопу, гордость! Теперь ему будет за меня стыдно – и это в самом лучшем случае. В худшем – он вообще меня возненавидит. И никакие спортивные успехи теперь не затмят моей тяги к мальчикам. Господи, так паршиво от всех этих мыслей, что хоть в петлю лезь! Да ещё папа взял и просто ушёл. Куда? Уже час ночи, а его всё нет. И мама не спит. Я же слышу – сидит на кухне. Но я не могу выйти к ней и посмотреть ей в глаза. Я плохой сын. И хотя мама меня приняла и поняла, всё равно я далёк от её мечтаний об идеальном ребёнке. Я не знаю, как мы теперь будем жить.

Утром как всегда меня будит мамин голос. Я открываю глаза.

– Просыпайся, Тёма, – ласково говорит мама, – завтрак готов.

Как будто ничего не случилось. Как будто ничего не было, папа вчера не вылетел из дома, чтобы его не вырвало от мерзости, которой занимается его сын. Я несколько минут сижу на кровати, потом иду в ванную, одеваюсь и появляюсь на кухне. Мама наливает кофе, папа доедает омлет.

– Доброе утро, сын, – очень спокойно говорит он без тени иронии или презрения.

– Доброе утро, – бурчу я, не поднимая глаз.

Я сажусь напротив и утыкаюсь в тарелку, которую мама тут же ставит передо мной.

– Артём? – обращается ко мне папа, – ты в порядке? Всё нормально?

– Угу, – отвечаю.

Потом, доев завтрак, папа встает, подходит ко мне, кладёт руку на плечо, слегка похлопывает и говорит:

– Артём, ты мой сын и я тебя люблю, что бы там ни было. Если тебе нужна какая-нибудь помощь…

– Нет, ничего не нужно, – перебиваю я.

– Всё будет хорошо, – говорит папа, кивает, целует маму и быстро уходит на работу.

Некоторое время мы с мамой сидим молча. Она пьёт какао, я – кофе.

– Что папа сказал? – Спустя несколько минут спрашиваю я.

– Ты же слышал, – отвечает мама, – он тебя любит. Всё в порядке, Тёма! Всё хорошо! Он всё понимает…

– Ну да, конечно! – Взрываюсь. – Я сам ни хрена не понимаю! Как он тогда может понять! Я не знаю, как так получилось…

Я готов разреветься от нервного напряжения, да ещё мама берётся меня жалеть и успокаивать, а от этого ведь всегда только хуже. Я вскакиваю, быстро беру из комнаты сумку и ухожу, даже не попрощавшись.

В школу идти сегодня меня откровенно ломает. Я решаю прогулять. Звоню Андрею – он в университете, но сматывается с занятий, подбирает меня на машине, и мы едем за город. Мы гуляем по огромному лугу, валяемся на траве, щуримся от яркого солнца, устраиваем пикник под большим развесистым дубом. Потом я звоню маме и говорю, что после школы сразу пойду к Андрею и буду только вечером.

С Андреем хорошо. Мы много дурачимся, разговариваем.

– Ты молодец, Тёмка! – Как-то почти восхищённо заявляет Андрей. – Ну, что с отцом поговорил, что признался ему…

– Не знаю, – тяну я.

– Я бы никогда не решился своим предкам рассказать. Они у меня клёвые, конечно, но фиг знает, мне кажется, не поняли бы. Ты смелый.

Я отмахиваюсь. Какой уж смелый! Просто достал папа с вечными разговорами о девочках, о том, когда я их хоть с одной познакомлю и так далее. Да и паршиво перед самыми близкими людьми притворяться.

Вечером мы тусуемся у Андрея. Приходят ещё три парня и две девчонки лесбиянки. Вся компания гомосексуальная, так что тут комфортно и безопасно. Ни у кого родители не в курсе сексуальной ориентации своих детей и поэтому сегодня с подачи Андрея я становлюсь просто героем дня. Все ребята старше меня на два-три года, а я вдруг оказываюсь для них примером смелости. Сам же, выслушивая их истории, понимаю, что мне на самом деле очень повезло с родителями. Конечно, они ни за что бы не хотели, чтобы их сын вырос педиком, но у них хватило ума не сверлить мне мозг. Мы болтаем весь вечер, пьем немного вина, которое принесли девчонки. Потом Андрей подсаживается ко мне совсем близко и обнимает.

– Может, потрахаемся? – Предлагает он.

Он говорит это в своей обычной манере, нарочито грубовато, как будто небрежно, и я соглашаюсь. Мы уединяемся в комнате. Андрею родители купили двушку, так что он настоящий студент-мажор с отдельной спальней. И в этой спальне мы часто с ним экспериментируем.

– Ты такое солнышко, Тёмка! – Шепчет мне на ухо Андрей, когда мы лежим на его кровати, и проводит кончиками пальцев по моей спине.

Он всегда называет меня «солнышком», хотя мы не встречаемся и никаких романтических отношений между нами нет. Мы друзья, ну и в сексе Андрей хорош и опытен, а мне сейчас этого очень даже достаточно.

Домой я возвращаюсь повеселевший. Однако уже поздно. Не смотря на то, что я предупредил, мама с порога спрашивает, где я был.

– У Андрея сидели, – отвечаю.

– Андрей, это твой друг, так? – Вступает папа.

– Да, – говорю.

– А сколько этому Андрею лет?

Папа абсолютно спокойно спрашивает, но мне понятно, к чему он ведёт. Любому бы было понятно.

– А что такое-то? – Огрызаюсь я, и настроение моё моментально меняется.

– Да ничего, – как будто успокаивает папа. – Так сколько лет?

– Двадцать! – Бросаю я. – Раньше наплевать было, а теперь прям важно! Отстаньте от меня! Хоть друзей моих не трогайте!

Я закрываюсь в комнате и долгое время переписываюсь с Андреем. Он меня успокаивает и подбадривает. Какая разница, сколько ему лет, если мы друзья, если он, возможно, единственный человек, который меня понимает!

Потом, успокоившись, я погружаюсь в работу. Мне надо обработать несколько фотографий. В основном несложно, но мысли никак не уходят. И вот, около часа ночи всплывает уведомление о новом сообщении на сайте знакомств. Это гей-портал. Конечно, что бы мне делать на других сайтах.

Я отвлекаюсь, открываю сообщение. «Привет, ты не против пообщаться?» Я быстро смотрю профиль отправителя. Только что зарегистрировался, одна стрёмная фотка, сделанная наспех, лица нет, зовут Владимир. Я тут же отвечаю: «Фото кинь свое». Я знаю таких уродов, которые ловят на сайтах подростков, прикидываются, что хотят познакомиться, а потом встречают и избивают. Каждый из нас знает об этом. Одного моего знакомого так развели. Потом пришли на встречу пять человек и отделали по полной программе. Он две недели лежал в больнице с переломами. Так что подобных неопределенных знакомств мне не хочется. У меня, конечно, тоже фамилия выдуманная, но так хоть лица своего я не прячу. И тут этот умник мне пишет: «А что, без фото ты не общаешься?» Мне по большому счёту всё равно, но я не хочу нарваться на гопников. Я предпочитаю лишний раз проверить. «Фото кинь», – снова пишу я. Думаю, сейчас кинет и надо будет его в Гугле пробить. Я тоже пару раз нарывался на таких уродов. Забиваешь фотку в поисковик, а это какой-нибудь американский чувак из Твиттера. «У меня нет пока фото, – пишет этот парень, – может, позже?» «Ну позже и поговорим тогда», – отвечаю. Я, правда, просто боюсь. Боюсь иногда до смерти, что кто-нибудь вот так встретит и убьёт в подворотне. Кирпичом голову размозжит, как в том недавнем случае из новостей, или изнасилует до смерти пивными бутылками – это сейчас особенно популярный метод борьбы с извращенцами. Страшно. Лучше лишний раз проверить. Но потом парень пишет, как мне кажется, честно, что боится присылать своё фото. Тут я его понимаю. Сам первое время на этих сайтах шифровался. Конечно, так проще и безопаснее. Договариваешься о встрече, а потом по ситуации: если всё нормально, то подходишь, и вы знакомитесь, а если подстава, то просто проходишь мимо и никто тебя не замечает. В общем, что-то мне подсказывает, что этот парень действительно боится. Я сам таким был, я хорошо его понимаю. Да я и сейчас боюсь. В общем, мы начинаем общаться с этим Владимиром.