Читать книгу Время библиомантов. Противостояние - Кай Майер - Страница 9

Часть первая
Форнакс
Глава восьмая

Оглавление

– Погодите! – приказала Изида, предостерегающе подняв руку. – Здесь…

– Ловушка? – Фурия закончила предложение с уверенностью заядлой читательницы, знавшей это слово из сотен прочитанных книг. Одновременно она почувствовала, что имела в виду Изида: воздух был пронизан библиомантической энергетикой, даже свет приобрёл окраску пожелтевших книжных страниц.

Обе посмотрели на Финниана, который остановился как вкопанный рядом с ними в конце третьего зала. Казалось, он что-то хотел сказать, в отчаянии подыскивая подходящие слова, и смотрел с беспомощностью ребёнка, который не мог понять, что с ним происходит. Внезапно Фурия вспомнила, что этот взгляд она уже однажды встречала: полгода назад, когда отца Изиды поставили перед фактом, что его воспитанница – тоже экслибра. Тогда само прошлое подверглось изменению, а с ним и память Целестина. Никому не под силу просто смириться с чем-то подобным. Человеческое сознание не приспособлено для того, чтобы поверх старых воспоминаний записывать новые. Без сопротивления согласиться с манипуляциями над собственным мозгом выше человеческих сил.

Но они это выдержали, и теперь Фурия начала догадываться, что творилось в душе у Финниана. Она поспешила к нему, взяла за руку и попыталась поймать его пылающий взгляд.

– Финниан, что происходит? – спросила она несколько заговорщически.

– Здесь что-то… не так, – выдавил он, запинаясь.

Она встревоженно принялась искать признаки перемен. Ведь Фурии самой удалось всего лишь благодаря пустяковому делу – это она сподвигла Зибенштерна в девятнадцатом веке написать историю девочки на границе света и тьмы – изменить прошлое. Поэтому в настоящем Изида сделалась той самой девочкой, экслиброй из книги Зибенштерна. Фурия думала, что изучила последствия своей манипуляции, но, видимо, она что-то упустила. И чем дольше она об этом размышляла, тем отчётливее ощущала, что имел в виду Финниан, когда говорил: «Такое чувство, будто незримые работники сцены передвигают кулисы памяти и подтасовывают реквизиты».

– Мардук… – прошептал Финниан. – Он экслибр… и библиомант!

«Но ведь это… невозможно…» – по-видимому, хотела сказать Изида, как вдруг взгляд её тоже окаменел, и ей внезапно стало ясно, что она сама являет живой пример противоположного.

Экслибры не могут быть библиомантами – в мире библиомантики это было некогда незыблемым правилом. Все думали, что Изида – единственное исключение из него. Теперь же непреложность этого закона поблёкла, и на его место заступил другой: экслибры, естественно, могли обладать библиомантическими способностями. Любые другие воззрения, которые они исповедовали, в мгновение ока обернулись в абсурд. Но остатки их прежнего знания ещё имели силу, напоминая строчки прочитанной страницы, просвечивающие сквозь пергамент новой. Не всё было забыто. Наверное, этого никогда и не случится, ведь все до сих пор смутно припоминали, что и Изида некогда была человеком, не экслиброй. У них складывалось впечатление, словно прошлое менялось на глазах. И шаг за шагом проявлялись последствия этих изменений.

– Мардук – библиомант! – Изида беззвучно шевелила губами. – Им он был всегда.

И это меняло всё. Их план становился макулатурой, а их цель, по всей видимости, – недостижимой. Таковы последствия несостыковок при вторжении в ход времени: осознание перемен приходит не сразу. Только уткнувшись носом в факт перемен, можно постичь правду. Так было с Целестином: ему пришлось признать, что многое из того, что он приписывал своей воспитаннице, больше не соответствовало действительности. Так же обстояло и с ними. Финниан был первым, кто это заметил, а теперь пришёл черёд Фурии с Изидой понять, что без всякой подготовки в их игру приходят новые правила.

Экслибры могут быть библиомантами!

– Вот чёрт!.. – прошипела Фурия, едва обнаружив первые последствия этих перемен.

Кэт рассказывала об одной двери в сокровищницу, о тяжёлой стальной перегородке в задней стене третьего зала. За ней – и это Финниан втолковывал им уже несколько недель подряд – хранились жемчужины коллекции Мардука. Самым ценным среди них был план Санктуария. Теперь же перед ними была всего-навсего простая деревянная дверь, за которой можно было увидеть самое большее – чулан, а вовсе не сокровища короля преступного мира Мардука. Любой взломщик мог бы сковырнуть замок простым куском проволоки, если бы не аура этой двери, не излучение такой мощной библиомантики, что на какой-то момент у Фурии заплясали буквы перед глазами.

– Всё это очень нехорошо, – прошептала в тревоге Изида.

– Справишься? – спросила Фурия.

– Надеюсь. – Изида сделала пару шагов вперёд, пока не оказалась на расстоянии примерно двух метров от двери. Она медленно вытянула руку, держа ладонь так, будто уже касалась ею дерева.

– Из соображений безопасности Мардук обклеил её изнутри страницами какой-то книги. – Она закрыла глаза и сконцентрировалась. – Не могу только понять какой. Если бы это знать, было бы проще.

– А вот я вообще ничего не ощущаю, – заявил Финниан голосом, снова звучавшим по-прежнему. Первое потрясение он пережил и постепенно приходил в норму.

– Есть у Мардука любимая книга? – поинтересовалась Изида.

– Со сказочками, которые он читает на ночь своим головорезам? – усмехнувшись, ответил Финниан.

– Если он настоящий библиомант, – сказала Изида почти по слогам, как будто вообще с трудом допускала такую вероятность, – тогда у него должна быть сердечная книга.

Фурия прислушалась:

– Уж не думаешь ли ты, что он выдрал страницы из своей сердечной книги и оклеил ими дверь?

Петушиная книга затрепыхалась у неё в руке. Складчатая шея гордо распрямилась, вытянувшись из обложки во всю длину.

– Ни один уважающий себя библиомант не решился бы…

– Хозяин этого дома – не обычный библиомант, – перебила её Изида. – Он экслибр. И если я не ошибаюсь, – она на минуту снова собралась с мыслями, прощупывая своими сенсорами буквы на обратной стороне двери, – экслибр, выпавший из своей собственной сердечной книги.

– Неужели такое бывает? – потрясённо спросила Фурия.

– Эти страницы на двери… они насыщены библиомантической мощью. Такое под силу лишь тому, кто им необычайно близок. И вряд ли было бы достаточно, чтобы это были просто страницы из его любимой книги. Теперь мне почти ясно: да, это страницы из его сердечной книги! Складывается впечатление, что Мардук сам стоит за дверью собственной персоной.

Финниан окинул взглядом зал позади них. Полки, полные выставочных экспонатов, заслоняли вид на проход в центральный павильон, куда улетела от Фурии последняя оригами.

– Их уже предупредили. И они наверняка уже на пути сюда.

Хотя ворота они закрыли, но массивному натиску вряд ли дали бы отпор.

– Я беру их на себя. – Фурия с такой силой тряхнула петушиную книгу, что шея той стала раскачиваться из стороны в сторону, а из клюва вырвался шквал проклятий.

Высокие скулы Изиды обозначились, казалось, ещё резче обычного.

– Удерживайте их как можно дольше. Мне нужно только немного времени, а дверь я обязательно открою. Может, Мардук и силён, но вряд ли он в состоянии выдумать какое-нибудь препятствие для экслибры Зибенштерна.

По крайней мере, им было ясно, что Мардук не был экслибром из романов Зибенштерна. Большинство из них Фурия к тому моменту уже одолела, не исключая и плохих, залатав пробелы собрания в библиотеке резиденции экземплярами виллы Анжелосанто. Упоминания о Мардуке[7] не было нигде. Скорее всего, имелось в виду имя одного из божеств Древнего Вавилона, и очень возможно, что Мардук как раз и был этим божеством, выпавшим в убежища из собрания мифов.

Очень кстати пришлась и связь Мардука с Академией. Легенда повествует о том, что люди хотели добраться до неба и для этого строили Вавилонскую башню, чем разгневали Бога. Тот разрушил башню и проучил людей за богохульство: все народы, говорившие на едином языке – загадочном языке Адама[8], отныне перестали друг друга понимать. Адамов язык постигло забвение, а взаимопонимание между народами исчезло, освободив место подозрительности и спорам.

Название Адамантовой Академии, согласно легенде, произошло от аккадского языка, на котором говорили в Вавилоне, и, очевидно, имело символическое значение и означало правительство, объединившее всех библиомантов, как это некогда делал праязык.

Изида подобралась к невзрачной дверце ещё ближе.

– Там кто-то живёт…

Финниан наморщил лоб:

– Он что, запер там кого-то? Как нарочно, именно со своим бесценным старьём?

– Может, это заключённый, – выразила предположение Изида. – Но, скорее всего, охрана. Финниан, пойди-ка с Фурией обратно к воротам и помоги ей подольше удержать там шайку Мардука. – Она достала из ранца серебряный автоматический пистолет и протянула ему: – Вот, держи.

Он скривил рот, проверил, снят ли предохранитель, и помчался с Фурией к воротам.

Через несколько секунд троица стояла перед закрытыми воротами во второй зал. В замке, скреплявшем две высокие створки, торчал тяжёлый ключ, вставленный Финнианом. Голоса, всё это время раздававшиеся со стороны библиотеки, делались всё отчётливее.

– Теперь надо действовать! – Фурия раскрыла петушиную книгу. – А ну убери башку!

Длинная шея съёжилась в гармошку, так что из обложки продолжал торчать только жёлтый кончик клювика.

– Нет у меня никакой башки, – оскорблённо заметила книжка. – Один только клюв!

Фурия положила раскрытый томик на пол и опустилась перед ним на корточки. Хотя Саммербель научила её расщеплять страничное сердце одной рукой, надёжнее был давно отработанный метод: поднимаешь страницу, зажимаешь её обеими ладонями, потом медленно разводишь руки, и лист начинает расщепляться на два слоя, между которыми золотисто-белым светом сквозь бумагу сияет страничное сердце. При этом проступают письмена, литеры какого-то языка, которого Фурия не знала, но всё же могла без усилий прочесть.

Когда она, сконцентрировавшись, проделала всё это, дверной замок охватило сияние сердечной книги, проникнув в замочную скважину и через секунду вернувшись обратно. По периметру обеих створок ворот, словно по следу бензиновой струйки, побежал огонь, устремляясь к углам, и вернулся к замку. Правая створка оказалась окаймлена сверкающим пламенем.

В зрачках Финниана отразился яркий свет.

– Это их задержит?

– Не вечно. Может, на некоторое время.

Фурия и сама толком не знала, что делает. До сих пор она проводила похожие опыты, лишь вознамерившись спокойно почитать в своей комнате, – тогда она иной раз запирала дверь подобным образом. Только вот опаснейший проныра, которого она таким образом не хотела пускать в комнату, был её брат Пип, а совсем не орда оголтелых уголовников.

Топот бесчисленных ног во втором зале становился всё отчётливее. Перед входом уже были слышны голоса.

Обеими руками Финниан навёл пистолет на ворота. Фурия посмотрела в глубь зала. Изиду и дверь в соседнее помещение загораживали полки со стаканами, коробками и ящиками.

– Изида! – окликнула она, но не получила ответа.

Чья-то рука уже трясла ворота снаружи.

– Изида!

Раздался сильный удар, как будто кто-то навалился всей тяжестью на ворота. Правая створка задрожала на петлях. Окаймляющая древесину полоска света слегка задрожала и успокоилась. Верхняя часть обложки петушиной книги чуть приподнялась, и, забившись под неё, клюв обратил шею к Фурии.

– Ещё минут пять, – прокряхтел голос. – Ну может, шесть. Но ни в коем случае не дольше.

Лицо Финниана стало менее напряжённым. Пока что ему ещё не надо было стрелять в тех, с кем он вместе прожил три месяца.

– Изида! – бросила Фурия через плечо. – Как там у тебя?

Снова никакого ответа.

– Что она там затеяла? – встревожился Финниан.

Фурия лихорадочно соображала, что предприняла бы она для отражения налётчиков. Но библиомантика – не кулачный бой, даже если порой его напоминает. Это сила, связывающая воедино книги и их читателей, и применять её для причинения вреда людям – значит идти против природы. Иногда Фурия сопротивлялась этому закону, что и провоцировало ошибочные удары. Без особых усилий она могла создать пригоршню впечатляющих, но безобидных иллюзий, но они едва ли напугали бы приспешников Мардука. Всё остальное требовало большей сноровки и дерзости. Изида и Саммербель довели это искусство до совершенства и теперь имели дело с последствиями. Фурия же была к этому готова лишь в известных пределах.

Финниан громко выругался. Но прежде чем девушка поняла, что его так взволновало, петушиная книга пронзительно завизжала:

– Унеси меня отсюда! Скорее!

Из-под створок ворот показались извивавшиеся пиявки, белые, как макароны, чуть короче пальца. Вначале их было только две, потом – полдюжины, и в конце концов стало так много, что Фурия не могла их сосчитать. Первые уже подкрадывались к петушиной книге, лежавшей по-прежнему с распахнутым разворотом на полу. Горящее страничное сердце удерживало блокировку двери, тогда как сама книга дрожала от страха.

Финниан расплющивал пиявок своими подошвами, но даже после этого их неповреждённые остатки поворачивали и ползли по направлению к петушиной книге. Фурия подхватила её с пола, позаботившись о том, чтобы страничное сердце не захлопнулось. Ведь стоит прерваться библиомантическим потокам, как дверь сразу же разблокируется. Люди с противоположной стороны были, конечно, в курсе этого, они не без умысла просунули через щель пиявок.

– Хотя и преступники, а не дураки, – заметил Финниан.

Фурия огляделась. Поскольку книг на полках было совсем немного, пиявки не могли здесь особенно напакостить. По всей видимости, люди Мардука готовы были смириться с этими потерями, лишь бы захватить незваных гостей.

– Здесь есть ещё один выход?

– Насколько мне известно, нет. Даже на стеклянную крышу после вторжения Кэт они установили решётку.

Фурия порывисто стряхнула копошащихся пиявок, которые, словно шевелящиеся пальцы, начали было карабкаться по её штанине. Петушиная книга тряслась у неё в руках, но мужественно сохраняла силу страничного сердца. Снова раздался грохот от ломившихся в дверь тел. Сияние вокруг створки слегка дрогнуло и опять успокоилось.

И Финниану пришлось в очередной раз направить свой пистолет на ворота. Теперь они находились в пяти шагах. Дюжины книжных пиявок кишели перед ними на полу. Большинство из них двигались в сторону Фурии.

– Мы долго не продержимся! – снова крикнула она через плечо. – Изида! Ты там скоро?

На этот раз до неё долетело нечто похожее на оханье.

– Ладно. – Приняв решение, Фурия обратилась к петушиной книге: – Если ты закроешь страничное сердце, на сколько ещё хватит блокировки?

– Ненадолго, – крякнула книжка.

– А точнее?

– Может, минуты на две, может, на пару секунд. Почём я знаю?

– Приехали, – констатировал Финниан.

– Изида! – рявкнула Фурия через плечо. – Мы идём к тебе. У тебя в распоряжении одна минута!

Вдруг послышался треск. Сначала Фурия подумала, что это Мардукова банда, окончательно снёсшая ворота с петель. Но шум раздался с другой стороны.

Финниан стёр левой рукой пот со лба, правой по-прежнему целясь в ворота.

– Похоже это на то, что мы прорвались?

Снова раздалось дребезжание стёкол, на этот раз такое громкое, словно обвалилась часть крыши. По петушиной книге пробежала дрожь.

– Сюда! – крикнула Изида. – Скорее!

Фурия и Финниан издали вздох облегчения.

– Или нет… Стоп, не подходите!

Приняв решение, они переглянулись и ринулись к Изиде. На бегу Фурия захлопнула петушиную книгу. Контакт с воротами прервался. Краем глаза она заметила, что светящиеся линии начали мерцать, словно неисправные неоновые трубки. С противоположной стороны снова кто-то наскочил на дверь. От волнения у Фурии перехватило дыхание. Дальнюю часть зала стал наполнять странный запах.

Выпрямившись, Изида стояла перед сокровищницей Мардука и смотрела вглубь. Дверь сорвало с петель. Вокруг остова дверного косяка плясало пламя, и лишь спустя несколько мгновений Фурия поняла, что под ним горели книжные страницы, которые предохраняли вход, – страницы из сердечной книги Мардука. По крайней мере, теперь, где бы ни находился Мардук, он должен был почувствовать, что ситуация в его штаб-квартире вышла из-под контроля.

– Идите… назад, – выдавила Изида, едва переводя дух.

– Они сейчас заявятся, – отвечала Фурия. – У нас больше нет времени!

Слегка поколебавшись, Фурия с Финнианом продвинулись ещё немного и, миновав Изиду, заглянули в крошечное помещение. Колючий запах перекрыл запах гари обуглившихся страниц сердечной книги.

«Там кто-то живёт», – решила Изида.

Площадь комнаты с низким потолком и тёмными кирпичными стенами едва ли была больше двадцати пяти квадратных метров. Под стеклянными витринами на низких постаментах стояли ничем не примечательные предметы: на одном – старинная книга в кожаном переплёте, на другом – остатки какой-то каменной плиты. В третьей витрине стоял сосуд, который, по всей вероятности, был урной. Прочие экспонаты из частной экспозиции Мардука из-за слабого освещения рассмотреть было почти невозможно. Единственным источником света служила чаша с разведённым в ней огнём, находившаяся в самом центре комнаты, также на постаменте. Бело-жёлтое пламя полыхало так ярко, словно его только что разожгли.

– Открытый огонь! – воскликнул Финниан. – Здесь?

Изида кивнула:

– Он уже горел, когда вывалилась дверь.

Позади них снова усилился стук в ворота.

– Но это не простой огонь. – У Изиды перехватило дыхание; удивительно, что она вообще ещё могла стоять на ногах.

– Где план? – спросила Фурия.

Изида указала на пламя:

– Наверное, там, за ним, с прямо противоположной стороны помещения.

Фурия отчаянно всматривалась в сияние, но что там такое было в темноте, по ту сторону пламени, разобрать не смогла. Желание проникнуть в комнату, обойти чашу с огнём и захватить план Санктуария на миг пересилило все остальные. Тем не менее голос разума заставил Фурию задаться вопросом, действительно ли это её собственное желание или же скорее здесь таилось что-то подстёгивавшее на этот шаг. Воздух в комнате был настолько насыщен библиомантикой, что она не могла определить, где кончались её силы, а где начиналась чужая энергия, которая здесь давно нагнеталась.

– Нам туда нельзя! – предупредила Изида в то время, как остальные не могли отвести взор от неприметной комнаты. – Здесь что-то такое старинное и сильное, что это нас…

В это мгновение огонь, шипя, взвился до потолка, вырвался из чаши и спрыгнул, словно зверь, на землю. Здесь он начал раздуваться, выпустил огненные отростки и наконец соткался в образ из языков пламени, очертаниями похожий на человека, но без лица. Устрашающий, словно вырвавшийся из бутылки разгневанный джинн, более двух метров росту.

– Я Форнакс[9], – зарокотало раскатистое эхо, – бич великих библиотек[10]. Я – Александрийское пламя.

7

Марду́к – верховное божество Древней Месопотамии (греч. «Междуречье»), бог-покровитель города Вавилон (основан во II тысячелетии до н. э.). Празднества в его честь проводились с огромной пышностью.

8

Язык Адама – первый язык, на котором говорило всё человечество; считалось, что он был наделён совершенством и таинственностью.

9

Форнакс (от лат. fornax) – «печь».

10

Аллюзия на череду пожаров в знаменитой Александрийской библиотеке.

Время библиомантов. Противостояние

Подняться наверх