Читать книгу Планета-волчок. Рассказы и сказки - Кайркелды Руспаев - Страница 3

– Что здесь творится? Не кабинет, а проходной двор!

Секретарша стояла передо мной и растерянно улыбалась.

– Корлан, кто в мое отсутствие был в этом кабинете?

– Да что вы, Каир Зейнулович! Никого не было! – Корлан смотрела на меня невинными глазами. Это свидетельствовало о том, что она вот-вот обидится.

– А что случилось? Что-то пропало?

– Да. Стащили рукопись последнего рассказа.

– Который я вчера набирала?

– Именно! Какая оперативность! Вчера только набрали и распечатали, а сегодня рассказ красуется в Журнале.

С этими словами я бросил на стол перед ней Журнал со своим рассказом, опубликованным под именем некоего Айнаева К. З.

– Да, это тот рассказ, – подтвердила Корлан, пробежав глазами по первой странице, – Только заглавие другое. Кто этот Айнаев?

Я пожал плечами.

– Откуда мне знать! Одно точно – он вор.

– А где была рукопись? В столе?

– Нет, в сейфе.

– А как открыли?

Я вновь пожал плечами.

– Наверное, применили отмычки. Или сняли слепок с ключа.

– Но как?

Корлан начинала раздражать этим «как?».

– Вот я и пытаюсь узнать – как?!

– Не думаете же вы, что я…

Секретарша смотрела на меня честными глазами, и мне стало совестно. Я сказал:

– Все, иди, работай. А я подумаю, что можно сделать.

Но Корлан не ушла. Ей хотелось разобраться во всем до конца и попытаться вычислить вора. Она понимала, что подозрение падает на нее.

– Отмычки говорите? – сказала она, возвращая Журнал, – Но, ведь есть еще кодовый замок. Я, например, не знаю кода. Кто, кроме вас, знал его?

– Никто.

Кодовый замок моего сейфа был подобен замкам автоматических камер хранения. Я мог постоянно менять код, но никогда не делал этого – не было необходимости. Код был четырехзначным и я в самом начале выставил год своего рождения.

– Тогда я не понимаю, каким образом выкрали рукопись.

Корлан продолжала пытать меня своими чистыми глазами, и я пожалел, что позволил себе подозревать ее. Я обратился к ней как можно мягче:

– Все-все! Я тебя не подозреваю. Извини, если обидел. Просто не сдержался – почти месяц трудился над этим рассказом, он не давал спать по ночам. Иди. Я позвоню в редакцию, может, там разъяснят ситуацию. Свяжусь с этим Айнаевым, заставлю опубликовать отказную. Подам в суд, в конце концов! У нас есть черновик, так что я сумею доказать авторство. Кстати, принеси его, я заберу домой. Впредь придется менять код на сейфе каждый день.

Корлан ушла к себе, долго возилась там и вернулась обескураженная.

– Нет черновика, – промямлила она, – Он лежал в ящике стола. Я запирала…

– Ну, если смогли залезть в сейф с кодовым замком, то ящик стола для воров пустяки.

На Корлан больно было смотреть – так она казнилась.

– А у вас нет других черновиков? Вы же сказали, что месяц работали над этим рассказом.

На ее лице мелькнул проблеск надежды, но он погас, как только я ответил:

– Работа происходила в уме, а выложил на бумагу, когда все окончательно оформилось. Надеюсь, текст в компьютере…

Корлан не дала договорить.

– Текста там нет, – «обрадовала» она, – Не понимаю, как влезли – у меня же пароль…

– М-да-а, – протянул я и добавил, желая ободрить ее, – Ладно, чего уж. Не переживай. Подумаешь, рассказ. Сколько я их еще насочиняю. Просто будем бдительнее впредь.

Я отослал секретаршу и приступил к работе, отказавшись от намерения звонить в редакцию. Что я мог им предъявить? Ни рукописи, ни черновика. Ни текста в компьютере. Открыв сейф, чтобы достать кое-какие бумаги, я замер. «Пропавшая» рукопись лежала на своем месте. Не веря глазам, я взял ее в руки и, перелистав, убедился, что она цела, вся до последнего листа.

– Корлан! Корлан! – позвал я, и секретарша вбежала в кабинет, встревоженная пуще прежнего. Возможно, она решила, что пропало еще что-то. Наверное, у меня было глупое лицо, когда я протянул ей рукопись:

– Вот он… рассказ. Оказывается, не украли.

– Да?! Где вы его обнаружили?

– На своем месте, в сейфе, – отвечал я, растерянно улыбаясь.

– С чего вы вообще взяли, что рассказ украден?

– Я купил в киоске Журнал и наткнулся на свой рассказ. Бросился сюда – нет рукописи. Я же обыскал сейф, не было!

Секретарша посмотрела на меня недобро, а я пробормотал:

– Значит, забрали только черновик…

Корлан положила рукопись рядом с Журналом и принялась сличать тексты. Я напряженно следил за ней, затем не выдержал и присоединился к ее занятию, остановившись за спинкой ее стула. Расхождений в текстах не было.

– Черновик, говорите? – сказала Корлан, взглянув на меня снизу вверх, – Но помнится, я, набирая с него, кое-что изменила.

Девушка смутилась под моим пристальным взглядом.

– Так… самую малость, – оправдывалась она, – Ну, некоторые слова… и пару предложений… Они показались мне не совсем удачными.

– Вот как! Я не знал, что моя секретарша еще и редактор по совместительству, – заметил я с изрядной долей иронии, возвращаясь на свое место. Корлан потупилась.

– Хорошо, – поспешил я переменить направление разговора, – Если выкрали черновик, который, как ты утверждаешь, не полностью совпадает с набором, то каким образом рассказ в Журнале оказался идентичным этому?

Я побарабанил по тоненькой кипе листов.

– Разве что вор исправил мои ошибки… и точно так, как это сделала ты.

И вновь Корлан окатила меня своим обиженно-расширенным взглядом.

– Каир Зейнулович, клянусь… – начала она, но я перебил ее.

– Не нужно клятв, Корлан. Я верю тебе. Ты тут ни при чем. Здесь поработал профессиональный взломщик. Только не сейфов. Взломали пароль в компьютере и скопировали текст. А черновик прихватили, чтобы оставить нас без аргументов. Все ясно. Успокойся и продолжай работать. Нам нужно извлечь из случившегося урок.

Корлан вернулась к себе, а я, не в силах приступить к работе, долго сидел, держа рукопись в руках и не зная, что с ней теперь делать. Выбросить? Жалко.

«Компьютер обчистили, черновик забрали, – думал я, – Смогу ли я предъявить эти листы в качестве доказательства? Вряд ли. Но ведь есть же эксперты, возможно, они смогут подтвердить мое авторство, сравнив этот рассказ с другими моими произведениями».

Но я не очень на это надеялся, так как данный рассказ был написан в другом ключе, в новой для меня манере. И все же я позвонил в редакцию Журнала. Мне хотелось хотя бы поговорить с этим Айнаевым. Мне ответил ответсекретарь.

– Вы не могли бы сообщить координаты Айнаева? – попросил я.

– Кто вы? И что, собственно, вам нужно?

Я назвался.

– Мне нужно поговорить с ним о рассказе, опубликованном вашим журналом, – объяснил я. И поинтересовался:

– Кстати, когда вы получили рукопись?

– Третьего мая.

Я поблагодарил и положил трубку.

«Третьего мая! – недоумевал я, – Почти месяц назад. Как же так? Я тогда только начинал обдумывать сюжет будущего рассказа. Ответсекретарь что-то путает, если только кто-то не зарегистрировал рукопись задним числом. И этот «кто-то» – сообщник Айнаева.

Я наведался в редакцию, но там заверили, что записи в книге регистрации корреспонденции сфальсифицировать невозможно, и в качестве доказательства предъявили пакет, в котором и поступил к ним рассказ; на нем стояли почтовые штемпеля. Я вернулся домой и позвонил по телефону, который мне дал ответсекретарь.

Отозвался мужчина. Я спросил Айнаева.

– Айнаев слушает, – это было произнесено знакомым голосом, только я никак не мог вспомнить, кому же он принадлежал, – Что вы хотели?

– Я насчет рассказа, опубликованного в Журнале.

– Ну и как? Понравился? Или у вас есть критические замечания?

– Нет, – отвечал я сердито, – Я, собственно, не по поводу его содержания.

– Да? – удивился Айнаев, – Что же тогда интересует вас?

– Меня интересует, как вам удалось заполучить его!

– То есть?

– Вы сами участвовали в краже или вы – скупщик краденого?

– ?!

– Этот рассказ написал я, – продолжал я, – Два дня назад я передал черновик секретарше, она набрала текст, распечатала и вчера вечером передала распечатку мне. Сегодня, обнаружив рассказ в Журнале под вашим именем, я выяснил, что текста в компьютере нет, а черновик пропал. Я требую объяснений! Я был в редакции, – там утверждают, что к ним рассказ поступил третьего мая. Белиберда какая-то!

– Слушайте, кто вы?

Я представился, но видимо моя фамилия не произвела на телефонного собеседника никакого впечатления.

– Да, в начале месяца я отправил рукопись в Журнал, – подтвердил Айнаев, – Но это мой рассказ.

– Нет, мой! Я требую, чтобы вы публично отказались от него и публично принесли извинения! Иначе я подам в суд. У меня есть свидетель – моя секретарша.

Айнаев бросил трубку. Я позвонил вновь.

– Послушайте! – он заговорил с заметным раздражением, – Обратитесь к психиатру, или я обращусь в полицию.

– Вы наглец! – возмутился я, – Присвоили рассказ и еще смеете угрожать!

– Отстаньте! Не присваивал я ничего. Кто вы и откуда взялись на мою голову?

– Я вновь назвал свою фамилию. Айнаев повторил и сказал:

– Не знаю такого. Не слыхал…

Чем очень возмутил меня. Я человек скромный, но тут не удержался.

– Как не слыхали?! Я известный писатель. Во всяком случае, в нашей республике меня знают.

– Да? – интонации Айнаева свидетельствовали о том, что он не верит ни единому моему слову, – Может быть, может быть…

Я был уверен, что он готовится положить трубку и что теперь наверняка отключит телефон. Поэтому смягчил тон и попросил:

– Знаете что. Давайте встретимся и поговорим. Эта история кажется мне странной. Я, конечно, не верю вам, но работники редакции… все же солидное, уважаемое издание. Да и штемпеля почтовые на вашем пакете… давайте встретимся и во всем спокойно разберемся. Назовите свой адрес, я приеду сейчас же.

Айнаев замялся. Думая, что он не хочет выдавать своего местожительства, я предложил:

– Или, если хотите, приезжайте вы ко мне. Я буду ждать вас снаружи, у подъезда.

Я назвал свой адрес и Айнаев согласился.

Ждать пришлось недолго. Возле моей машины припарковалась другая, как две капли похожая на нее. И, что поразило, номера совпадали. Правда, последняя литера у подъехавшей машины была другой. Но, когда вышедший из «Мерседеса» мужчина направился ко мне, я потерял дар речи – Айнаев словно был моим братом – близнецом.

Он тоже не смог скрыть удивления, взглянув на меня. Мое изумление удвоилось, когда на мое: «Каир Зейнулович» он отозвался эхом: « Каир Зейнулович».

– Значит, мы с вами тезки, – только и смог я произнести. Повисла продолжительная пауза, во время которой мы стояли, изучая друг друга.

Я опомнился и пригласил «двойника» в дом.

– Вы сказали, что я вор, – выслушав меня, сказал Айнаев, – А может, это вы пытаетесь присвоить чужое. Хотя я не понимаю, для чего это вам нужно. Посудите сами – вы утверждаете, что два дня назад изложили свой опус на бумаге. Даже если допустить, что его украли, никакое издание не способно опубликовать его в такие сроки. Взгляните на дату сдачи Журнала в набор.

– Но, тем не менее, рассказ сочинил я! – не сдавался я, – Ночами не спал, совершенствуя каждую мысль.

– И что? – видимо Айнаев все больше утверждался в мысли, что перед ним душевнобольной, – Вы исключаете возможность возникновения дельных мыслей в чьей-либо голове, кроме вашей?

– Нет, конечно! Но рассказ в журнале – зеркальное отражение моей рукописи.

Я пододвинул Журнал и рукопись к своему визави. Тот некоторое время занимался сличением и вернул бумаги тем же путем.

– С чего вы взяли? – возразил он, – У вас совершенно другая манера письма. Правда, сюжет одинаков, и мысли совпадают…

Я рассердился, думая, что он издевается надо мной. Но, еще раз изучив тексты, должен был признать, что Айнаев прав.

«Что за чертовщина! – думал я, совсем сбитый с толку, – Ведь мы с Корлан установили, что рассказ и там, и тут совпадает слово в слово!»

Я растерянно уставился на Айнаева, а он скривился в ехидной улыбке.

– Существует разновидность маньяков, – выдал он, – Они переписывают чужие произведения и пытаются опубликовать, утверждая, что это они сочинили…

– Да вы что! – воскликнул я, – Я нормальный человек! Я писатель. Вот мои книги. Как вы можете не знать моего имени?

Достав тома из стоящего рядом книжного шкафа, я разложил их перед гостем. Тот с интересом перелистал книги, внимательно рассмотрел мой портрет на томике избранных повестей и рассказов.

– Вроде, вы, – неуверенно заключил он.

– Вот видите! – продолжал я наступать, – Я уважаемый писатель. Мною написаны несколько романов, десятки повестей и других произведений. Пристало ли мне претендовать на чужой рассказ?

Айнаев пожал плечами.

– Не знаю, для чего вы это делаете, но и я весьма популярен. Правда, у меня нет романов, зато есть научные труды; я опубликовал кучу статей в нашей и зарубежной периодике. И рассказ этот написал я. Ваши претензии неуместны. И ситуация эта идиотская. Если только не розыгрыш…

Он оглядел комнату, высматривая, нет ли где замаскированных видеокамер.

– Да нет, какие могут быть розыгрыши! – с досадой произнес я, – Ситуация и впрямь идиотская. Вы мне не верите, но я клянусь: этот рассказ сочинил я!

Айнаев взглянул на меня с большим доверием.

– Ребус, какой то, – сказал он, – И знаете, какой вывод напрашивается из всего этого?

– Какой?

– Невероятно, но придется признать, что мы, независимо друг от друга, сочинили один и то же рассказ. Только так можно объяснить случившееся.

Я в сомнении покачал головой.

– Да, в это трудно поверить, но такие случаи известны, – продолжал Айнаев, – Одно и то же изобретение или открытие совершали одновременно два человека. Раньше, когда не было единого информационного поля, ученые из разных стран почти одновременно публиковали схожие по содержанию труды, патентовали одинаковые изобретения.

Я внимательно слушал Айнаева, а он продолжал:

– И знаете, что я обо всем этом думаю? Что такое изобретение? Мне кажется верной следующая этимология этого слова: изобретение – обретение из… Из источника, который существовал всегда, и только редким счастливчикам удавалось напасть на него и… обрести. Любое открытие – всего лишь констатация явления или закономерности, которые существуют в природе, существовали всегда, скрытые до поры до времени от глаз людей.

Что происходит, когда кто-нибудь делает открытие? Этот «кто-нибудь» открывает свои, ну и, глаза других на то, что есть, что было, а не создано или придумано только что. Человек открывает дверь, за которой стоит Истина. Она стучалась ко многим, но другим было не до нее, лень, или недосуг приложить усилие к дверной ручке. Или к затычке лампы, в которой исстари томился дух. Другое дело, что дух этот чаще оказывался злым, нежели добрым.

Айнаев испросил разрешения курить и, достав сигарету, прикурил от массивной зажигалки. Затем поставил сверкающий никелем прибор на стол и усмехнулся, сделав легкий жест в его сторону.

– Вот вам пример, – продолжал он, пуская дым изо рта вперемешку со словами, – Ведь у этой вещи есть изобретатель. Вы не знаете его имени?

Я закачал головой.

– Ну, это неважно, – Айнаев взмахнул рукой, рассыпав табачный пепел по столу, – Изобретатель этот, возможно, гордился своим творением, а между тем, это известные всем кресало и промасленный трут.

– Может быть, – отозвался я и сделал попытку опровергнуть тезис, – Но нужно же было додуматься объединить эти составляющие и механизировать процесс!

– Да, конечно! Но он не создал ничего принципиально нового.

Айнаев сделал несколько затяжек, сощурясь, видно глаза разъедал табачный дым.

– Все, о чем мы знаем, или не знаем, есть, и было всегда, существовует со времен сотворения мира, – продолжал он, – Сколько веков прошло с тех пор, как Моисей передал людям Заповеди Божьи? Мыслители и поэты в течение столетий глубокомысленно повторяют их на все лады, повторяют, слегка приукрасив, переложив на свои слова, а мы восхищаемся ими, восторженно ахая, читаем и перечитываем гениальные строки, хотя это те же: «Не убий», «Не прелюбодействуй», «Не сотвори кумира…»

Он замолчал, а я сидел, обдумывая его слова. Тут вошла жена и нарушила ход моих мыслей. Она поприветствовала гостя и несколько дольше, чем того требовали приличия, задержала на нем свой взгляд.

– Мария, познакомься, это Каир Зейнулович, – представил я Айнаева жене.

И добавил, не удержавшись:

– Правда – мы сильно похожи?

Мария еле заметно кивнула. Она, должно быть, была занята усвоением увиденного и услышанного. Не часто, я полагаю, вы встречаете человека, так похожего на вашего мужа, да к тому же его полного тезку.

Айнаев привстал и галантно поцеловал руку жены.

– Мария? – переспросил он. И продолжал, опускаясь на свой стул:

– И тут я усматриваю определенное стремление к плагиату. Возможно, ваши родители, давая вам это имя, надеялись, хотя бы в глубине души, что их дочь уподобится Святой Деве и родит какого-нибудь нового Мессию.

Он засмеялся, но смолк, не встретив нашей поддержки. Но тут же заговорил вновь:

– Да и производя на свет простого, обыкновенного ребенка, мы не становимся его истинными творцами, так как используем не свой материал. Я имею в виду генетический. Он достался нам от других людей, пусть они и родители наши. И они, в свою очередь, не являются его собственниками.

Жена взглянула на Айнаева, как на сумасшедшего, и я поспешил отослать ее:

– Мария, а приготовь-ка нам чаю!

А после того, как она удалилась, заметил:

– Но новый Мессия может принести людям что-нибудь другое, нежели Иисус Христос.

Айнаев несогласно закачал головой.

– Возьмем пророка Мухаммада. Его учение мало чем отличается от учения Христа. И знаете почему?

Он выждал паузу и продолжал:

– Потому что, и тот, и другой передали людям не свое слово. Так же, как и всякий другой пророк, поэт или писатель. Вы задумывались над выражением «божий дар»? Гении и таланты пользуются подарком, сброшенным им сверху, и при этом воображают, что в обладании этой вещью есть их заслуга.

Вот возьмем нас. Чем мы оперировали, сочиняя свои рассказы? Правильно – языком, словом. А что такое слово? Это информация. А информация – она была всегда, еще до сотворения мира. И библейская истина «вначале было Слово» тому подтверждением. Мы, так называемые писатели, оказались проворнее других, раз сумели запустить руку в кладовую информации. Разложив ее по своему усмотрению и вкусу, показываем другим людям и гордимся, словно это мы ее создали. Наше с вами «творчество» – сплошной плагиат, ибо Творец один и есть только его Творчество. И Слово его существовало до появления Адама, до того как он произнес первые человеческие слова.

Явив соплеменникам крохотную часть этого Слова, то, что может поместиться в наших ничтожных душах, что под силу нашим несовершенным мозгам, мы самоуверенно надписываем своими именами. А вы: «Вор, скупщик краденого!».

Айнаев засобирался.

– Вам не стоит особо переживать, – сказал он напоследок, – Можете спокойно публиковать свой рассказ, немного отретушировав мысли, «упаковав» их в другую «тару». Уверяю вас, никто не заметит, что мы с вами написали об одном и том же. Прощайте!

Он уходил, и тут я заметил зажигалку на столе.

– Вы забыли свою зажигалку, – напомнил я, когда он уже был у порога. Его лицо отразилось на зеркальной поверхности двери, и мне показалось, что я смотрю на свое отражение. Я протянул гостю его вещь, но он не захотел возвращаться.

– Бросайте! – попросил он, готовясь поймать.

Я бросил сильно и неточно. Очнувшись от звона бьющегося стекла, я обнаружил, что Айнаев исчез, а среди осколков зеркала на полу валяется моя зажигалка.