Читать книгу Переворот. Драматургия - Кайркелды Руспаев - Страница 5

Внутренний вид городской квартиры. Окна раскрыты настежь, ветер колышет шторы. Видна листва дерева растущего снаружи, то есть, все свидетельствует о том, что наступила весна. Жамал сидит на диване, подобрав ноги, и занимается вязанием. Она с некоторым недоумением поглядывает на телевизор, по которому идет балет Чайковского «Лебединое озеро». Она одета по-современному, на голове у нее легкая косынка. Входит Аскар.

Жамал. (отложив вязание) А, пришел? Чаю будешь? Постой! Что это с тобой? Ты, случайно, не заболел? Вообще, со вчерашнего дня ты как будто чем-то озабочен. Что-то случилось?

Аскар. (садится на диван) Нет… ничего вроде не случилось. Просто… тут одно обстоятельство… одна проблема… (вздыхает)

Жамал. Что это за проблема? (встает с дивана и подключает электрочайник в розетку и продолжает беседу, собирая на стол) Говори же – что за проблема?

Аскар. Не знаю, говорить тебе или нет…

Жамал. Почему не сказать? Скажи. Вдвоем-то легче решать проблемы.

Аскар. Это не простая проблема. Да к тому же, это тайна.

Жамал. (пожав плечами) Ну… если тайна, то не говори. Попробуй решить проблему сам. Только, ведь если доверишься мне, то я ее никому не разболтаю.

Аскар. Да, конечно. (немного подумав) Жамал, что бы ты сказала… если бы я вступил в нелегальную партию?

Жамал. (роняет на стол какую-нибудь посуду) Что?! В нелегальную партию? Ты что, шутишь?

Аскар. Разве такими вещами шутят. Но… я пока еще не вступил в ту партию. Я еще раздумываю.

Жамал. Что это за партия? Разве у нас есть такие партии?

Аскар. Оказывается есть, Жамал. Называется Аль Хизб. И лидер этой партии предлагает мне стать ее членом.

Жамал. (опускаясь на стул) И что ты ему сказал?

Аскар. Что я мог сказать? Сказал, что подумаю. Сказал, что мне нужно посоветоваться с тобой.

Жамал. А он?

Аскар. Он согласился. Только предупредил, чтобы я не… ну, чтобы ты… короче, чтобы мы не предали огласке эту тайну.

Жамал. (поднимаясь со стула и продолжая уставлять стол конфетами, печеньем и пр.) Я не какая-нибудь сплетница. Ты это прекрасно знаешь. (помолчав некоторое время) Хорошо. Но в чем тайна этой партии? Что – она против нашего правительства?

Аскар. Да… можно сказать и так.

Жамал. Астафиралла! Значит, ты готов пойти против правительства? Так, что ли?

Аскар. Нет, конечно. Цель этой партии Аль Хизб – установление в стране закона шариата и провозглашение исламского государства. Лидер партии шейх Абдурахман хочет совершить государственный переворот. А я против этого. Я указываю ему другие пути.

Жамал. Другие пути? Как это понимать?! Ты… значит, ты поддерживаешь планы этого лидера… этого шейха Абдурахмана?

Аскар. Да. Почему ты удивляешься? Тому, что я, имам, мусульманин, за провозглашение шариата основным законом страны? Ведь закон шариата – самый справедливый закон. Это закон Аллаха. Я лишь против насильственного навязывания шариата.

Жамал. А, по-моему, закон шариата не соответствует современному цивилизованному обществу. Всему нашему укладу жизни. Как можно в двадцать первом веке принимать к исполнению средневековые законы! Наше современное общество – развитое, демократическое общество.

Аскар. Хорошо, пусть так. Но соответствуют ли этому обществу существующие законы?

Жамал. Почему не соответствуют? Наши законы – самые справедливые, самые гуманные законы в мире. А что ты хочешь сказать? Что нашему обществу соответствуют законы шариата? Если не ошибаюсь, по этим законам применяются порка и забивание людей камнями. Ворам отрубают руки.

Аскар. Да, современного человека способно ввести в шок все это. Но человек этот будет в таком же шоке, если он ознакомится по-настоящему с нашими тюрьмами и зонами. Конечно, я имею в виду неискушенного человека, который ни разу не был судим. А те, которые прошли через наши тюрьмы и зоны… они, наверное, предпочли бы лишиться руки, чем терять годы своей жизни, здоровье и молодость в тех тюрьмах и зонах, где, кроме всего прочего, свирепствует туберкулез.

Жамал. Да, возможно, условия в наших тюрьмах и не совсем хорошие. Возможно, что там и не все благополучно в смысле санитарии. Но это не имеет никакого отношения к предмету нашего разговора. Если условия нехорошие, то их надо улучшать.

Аскар. Да хоть озолоти – тюрьма останется тюрьмою! Дело не в условиях. Дело в том, что в наших тюрьмах и зонах созданы идеальные условия для сплочения и объединения настоящих, профессиональных преступников, для вербовки новых, молодых членов в их сообщества. Вот что главное! Да, преступники могут объединяться и вне тюрем. Но эти объединения, эти преступные группировки ничто по сравнению с той обширной и разветвленной преступной сетью, с которой мы сейчас имеем дело. Эта целая система, мощная сеть организованной преступности, перед которой бессильны, и правоохранительная система, и правительство. Каждый молодой человек, хоть раз попавший в поле зрения этой системы, неминуемо вовлекается в его ряды, и даже те, кто не подпал непосредственно под ее влияние, все равно живут согласно ее неписаным правилам и законам. Или ты скажешь, что не слышала о них?

Жамал. Может быть, преступники и живут по своим каким-то законам, но остальные люди, нормальные законопослушные граждане живут по законам государства. Например, мы – ты, я, наши дети – ведь мы не живем по законам преступников. Разве не так?

Аскар. Да, так. Но ведь кроме нас еще есть люди. Например, молодежь, подростки, в своей среде – чем они руководствуются? Ты не знаешь? Если ты, учительница, не знаешь этого, то кто же должен знать? Ведь молодежь живет сейчас по зоновским законам, они руководствуются в своих отношениях воровским кодексом! Так называемыми «понятиями». Мы виним учителей и родителей в том, что наши дети становятся на преступный путь. Причем, родители винят учителей, а те – родителей. Но никто не берет в расчет третью силу, третью воспитующую, а вернее, анти воспитующую силу – ту самую организованную преступную систему. А чем руководствуется та система? Законами государства? Как бы не так! Там действуют эти самые зоновские законы, воровские кодексы, «понятия».

Жамал. Я не утверждаю, что в наших законах и в системе наказаний нет недостатков. Они есть, и нужно их искоренять. Но я против того, чтобы на этом основании заменить наши законы законами средневековья. Да, в тех веках эти законы были необходимы, они тогда были прогрессивны, но сейчас другие времена.

Аскар. Времена-то другие, но люди те же. Психология человека двадцать первого века ничем в принципе не отличается от психологии человека средних веков. Как и в те века, нынешнего человека от совершения преступления удерживает страх наказания. Однако наш современник, обманувшись мнимой гуманностью наших законов, легко идет на преступление. А наказание по законам шариата скорое и наглядное. Эта система наказаний не обманывает, она не дает никаких иллюзий. Если человек видит, что за воровство отрубают руку, то он вряд ли пойдет на такое преступление. Да, вроде бы публичная казнь в наши дни и кажется варварством, зато у публики не останется никаких иллюзий на этот счет. Может быть, ты скажешь, что это жестоко. Но какое наказание не жестоко? Любой закон перестанет быть законом, если его лишить карающей силы. Особенно, если есть пути обойти эти законы. Если вспомнить о коррупции, в которой погрязли некоторые должностные лица, то можно сказать, что кое для кого законов просто не существует.

Через открытые окна начинает доноситься далекий глухой гул. Он постепенно набирает силу, но увлеченные спором супруги до поры до времени ничего не замечают. Этот гул звучит параллельно с музыкой балета, то усиливаясь, то затихая.

Жамал. Хорошо, пусть это и так. И что – с принятием на вооружение законов шариата коррупция исчезнет сама собой?

Аскар. Да. Потому что этот закон очень строг к взяточникам. И к тем, к берет, и к тем, кто дает.

Жамал. Но ведь взяточник перестанет брать взятки из страха перед карой, но он не перестанет быть взяточником. Ведь его суть от этого не измениться. Разве это правильно?

Аскар. Жамал, я с тобой полностью согласен. Да разве я ратую за то, чтобы прямо сейчас принять закон шариата?! Нет! Сначала нужно воспитать наших людей. Люди должны уверовать в Аллаха, они должны понять, что за все преступления и грехи они ответят перед Ним. Можно обойти законы людей, можно обмануть людской суд, но Аллаха не обманешь. От его суда не уйдешь, не скроешь ни малейшего преступления. В тот день, когда все люди поймут это, придет конец преступности. И тогда закон шариата будет карать только тех, кто стал игрушкой шайтана, тех, кто попал в его коварные сети. Ты права – человека должен удерживать от преступления не только и не столько страх наказания, его должно удерживать сознание того, что придется предстать перед судом Всевышнего, что придется держать ответ перед Высшим Судьей. Его должно удерживать воспитание, его должна удержать совесть! Человек должен понимать, что преступление – это низость, это подлость, что оно не достойно звания человека. И наша задача – не карать людей, а дать им должное воспитание. Как только мы изменим сознание большинства людей, мы покончим, или, по крайней мере, сведем преступность до ничтожного минимума. Я все это рассказал и лидеру партии Аль Хизб, и его рядовым членам. Мне кажется, многие из них уже задумались и с каждым днем число тех, кто разделяет мое мнение, увеличивается, с каждым днем число тех, кто за установление закона шариата при помощи государственного переворота уменьшается.

Жамал. (облегченно вздыхает и, поднявшись, продолжает готовить на стол, например, заваривает чай) Ну, и слава Аллаху. Что же тогда тебя так гнетет?

Аскар. (Имам взглядывает в сторону окна, он с недоумением прислушивается к возросшему гулу и нарастающему рокоту на улице) Вчера прошло расширенное собрание партии. И на том собрании я столкнулся с полковником Исмаиловым. Полковник Исмаилов – заместитель командующего нашим гарнизоном генерала Яковлева. Позавчера генерал Яковлев вышел в отпуск и уехал в дом отдыха. Я раньше никогда не видел полковника Исмаилова в рядах членов партии, а теперь выясняется, что он состоит в руководящем комитете. Мало того, оказалось, что он второй после шейха Абдурахмана человек в руководстве Аль Хизб. И теперь меня беспокоит то обстоятельство, что этот факт скрывали от меня.

Жамал. (она тоже замечает, что на улице происходит нечто непонятное – теперь до них явственно доносится рев мощных моторов и лязг гусениц; весь этот шум переплетается вместе с музыкой Чайковского в чудовищную какофонию; она встает и направляется к окну, но останавливается у телефона) Аскар, все сказанное тобой вызывает тревогу. Мне кажется, что над нами нависла реальная угроза. Теперь нельзя сидеть спокойно. Нужно что-то делать. Мне кажется, ты обязан сообщить обо всем этом в КНБ. Может быть, ты наведаешься к ним? Или, может быть, стоит позвонить? Ты не знаешь телефон КНБ? (видя, что Аскар качает головой) Нужно справиться по ноль – девять. (берет трубку телефона и начинает набирать номер справочной)

Аскар. (подойдя к ней отнимает у нее трубку и кладет на аппарат) Нет, Жамал. Я не способен на такую подлость. И шейх Абдурахман, и другие члены партии доверили мне свою тайну. Как я перешагну через это доверие? Как я на них донесу? Нет, у меня только один путь – путь убеждения. И я верю, что смогу убедить их…

В этот момент раздается грохот взрыва за окнами и взрывной волной захлопываются наружные створки окна и бьются стекла. Аскар прикрывает своим телом жену и увлекает ее в глубь комнаты. Оба валятся на диван, Жамал прячется в объятия мужа. Доносятся грохот пушек, стрекотание пулеметов и автоматов, рев двигателей, лязг гусениц, крики команды и вскрики раненных. Через некоторое время бой за окном стихает, лязг гусениц удаляется и где-то далеко завязывается новый бой. Внезапно смолкает и музыка балета и на экране телевизора появляется заставка.

Жамал. (боязливо поднимает голову) Что это было, а?

Аскар. Не знаю…

Он встает и осторожно подходит к окну.

Аскар. (оборачивается к жене) Здание полиции разгромлено. Там что-то горит. Это путч, Жамал. (идет к телефону) Я должен позвонить Абдурахману.

Жамал. (указывает на телевизор, на экране которого появился шейх Абдурахман в униформе боевиков Аль Хизб, весь перетянутый портупеями, на поясе – пистолет в кобуре.) Постой, Аскар. Взгляни – кто этот человек?

Шейх. Уважаемые жители города! Я шейх Абдурахман, эмир только что провозглашенной исламской автономии. Мы, представители партии Аль-Хизб, взяли власть в городе в свои руки. И акимат, и отделы полиции, и все важные учреждения теперь под нашим контролем. С этого момента в городе объявляется чрезвычайное положение и вводится комендантский час. С двадцати одного часа до семи утра запрещается движение по улицам без особого пропуска. Нарушители комендантского часа будут задержаны и помещены в КПЗ. Оказавшие сопротивление будут уничтожены на месте.

Наша автономия должна стать фундаментом будущего исламского государства. С этого часа утрачивает силу свод прежних законов и вступает в силу закон шариата. Поэтому, кто не считает себя мусульманином, кто не желает жить по законам шариата, должен покинуть пределы нашего города. Для этого они должны собраться в стадионе, оттуда их будем вывозить автобусами в областной центр. С собой разрешается взять документы, ценные вещи и деньги, у кого есть автомобиль, тот может выехать на нем, только прежде нужно наведаться в стадион и поставить в известность нашу миграционную службу, которая занимается учетом выезжающего населения.

Граждане! Мы никого не гоним из города. Если кто решит принять ислам и стать гражданином нашей автономии – добро пожаловать! Мы вас примем в свои ряды с распростертыми объятиями, вне зависимости от вашей национальности. Те, кто останется в городе, с сегодняшнего дня начнут жить согласно законам шариата. То есть, будут совершать обязательный пятикратный намаз. Все должны будут одеваться соответственно норм шариата. Особенно это касается девушек и женщин. Шитье мусульманской одежды будет организовано во всех ателье и швейных салонах города бесплатно, и на это отводится три дня. Если по прошествии трех дней кто-то появится на улице не одетым соответственно, то будет наказан согласно законам шариата.

С завтрашнего дня все школы города будут преобразованы в медресе, там начнется обучение намазу и азам ислама. Но, умеет совершать намаз – не умеет, каждый житель по азану – призыву к молитве, должен поспешить в мечеть или в ближайшее медресе для совершения намаза. Особенно это касается мужчин и юношей. Те, кто не повинуется призыву, будут силой выведены из домов и квартир специальными подразделениями. Но, думаю, таких и не окажется.

Это предварительное сообщение. Полный информационный выпуск будет опубликован в газетах на казахском и русском языках. А пока, до свидания. Аллаху Акбар!

На экране телевизора вновь появилась заставка и зазвучал Коран.

Жамал. (выключает телевизор с помощью пульта) Как это понимать? А?

Аскар. Ай-ай-ай, Абдурахман, Абдурахман! Зачем ты так поспешил?!

Жамал. Что будем делать, Аскар?

Аскар. (пытается звонить с мобильника, но связи нет; поднимает трубку телефона и подносит к уху, потом несколько раз нажимает на рычажки и кладет обратно; и Жамал пробует свой мобильник – тщетно) Телефоны не работают. Видимо АТС и мобильную связь отключили. (направляется к двери)

Жамал. Аскар, ты куда?

Аскар. К шейху. Я должен поговорить с ним. Я должен остановить мятеж. Это безумие!

Жамал. (подходит к нему) Аскар, не ходи к нему. Он… он тебя не послушается. Разве не видишь, что творится. Ты теперь ничего не изменишь. Давай лучше подумаем, что нам делать.

Аскар. Мне нужно поговорить с шейхом и, пока он не наломал дров, остановить его. А вы…

Жамал. Аскар! Послушай! Ты теперь ничего не сможешь сделать. Разве ты не понял – он обманул тебя. Аскар, нам нужно уезжать. И нужно уезжать сегодня, сейчас – завтра может быть поздно.

Аскар. Уезжать? Куда?

Жамал. Не знаю… в первую очередь нужно выехать из города, пока еще открыты дороги. Если только они их уже не перекрыли. Нужно выехать, а потом видно будет. Можно побыть пока у родителей, ну, недолго… может быть недельку – другую, пока не закончатся эти беспорядки. Надеюсь, правительство и президент не будут безучастно смотреть на это безобразие.

Аскар. Нет, Жамал, я не могу уехать. Как я уеду и брошу людей, свою общину! Ведь я имам! Да и нет никакого повода к бегству. Нет никакой опасности для нас.

Жамал. Откуда ты знаешь! Чего можно ждать от этих мятежников! Что ты будешь делать, если меня или нашу дочь завтра накажут розгами за то, что мы не носим хиджаб?

Аскар. Так в чем же дело?! Сколько лет я тебе твержу – одевайся, как подобает мусульманке, как подобает жене имама. Ведь наши аксакалы постоянно тычут мне в глаза тем, что ты не носишь хиджаб. И дочь пусть тоже оденется как следует, в этом вопросе я поддерживаю Абдурахмана на все сто. Ведь невозможно стало ходить по улицам – все наши девушки и женщины разгуливают почти обнаженные! Если ты считаешь себя мусульманкой – одевайся как мусульманка, совершай обязательный пятикратный намаз – эти требования шейха вполне уместны, это и не его требования – этого требует от нас сам Аллах. Я не согласен с ним лишь из-за его методов. Не согласен с тем, что он изгоняет из города представителей других религий. И я не согласен с тем, чтобы дробить наше государство, идея автономии – опасная авантюра. Все это может привести к великому кровопролитию…

В этот момент звонит телефон.

Аскар. (поднимает трубку) Алло, кто это?

Голос шейха. Ассаламу алейкум! Это я, шейх Абдурахман. Асеке, вам нужно срочно прибыть в эмират, то есть, в бывший акимат, в кабинет акима, здесь теперь мое рабочее место. Нужно обсудить организацию суда шариата.

Аскар. Абдурахман! Что вы затеяли! Это же авантюра! И авантюра очень опасная. Мы так не договаривались!

Шейх. Асеке, о чем вы? О каком договоре вы говорите? Мы с вами ни о чем не договаривались.

Аскар. Вы меня обманули, шейх! Вы уже осуществили переворот, а я сижу, как дурак и ни сном ни духом. Как это понимать? Ведь в программе минимум ничего не говорится ни о каком мятеже! На вчерашнем собрании не было произнесено ни слова о сегодняшнем выступлении.

Шейх. Уважаемый имам! Вы еще не состоите членом нашей партии. И вы не вправе требовать от меня отчета. Это выступление – внутреннее дело нашей партии.

Аскар. Ошибаетесь, шейх! Этот мятеж касается всех жителей нашего города, всех граждан нашей республики. Я никогда не думал, что вы пойдете на такую безответственную авантюру. Я не думал, что вы совершите такую глупость.

Шейх. Это не глупость. И не авантюра.

Аскар. Что же это тогда?! Неужели вы думаете, что правительство, президент будут безучастно наблюдать за вашими действиями? Неужели вы полагаете, что они признают вашу автономию? У меня нет никакой информации, но я уверен – скоро со всех концов страны к нам направятся армейские подразделения и не позднее, чем завтра президент отдаст приказ окружить город, и предъявит вам ультиматум.

Шейх. (рассмеявшись в трубку) Постойте, имам! Не спешите причислить меня к глупцам. Не президент мне, а я сам предъявлю ему ультиматум.

Аскар в гневе швыряет трубку на телефон. Он бросает беглый взгляд на жену и направляется к выходу.

Аскар. Я пошел. Нужно поговорить с ним с глазу на глаз.

Жамал. (она задерживает его) Аскар, не ходи! По-моему бесполезно говорить с этим полоумным. Разве не слышал – он собирается предъявить ультиматум президенту?

Аскар. Да, и я начинаю подозревать, что у него не все в порядке с головой. Но ведь нужно как-то остановить его. Я поговорю с ним, поговорю с полковником Исмаиловым, с другими лидерами партии – ведь не все же они сошли с ума. Я должен остановить их, иначе город потонет в собственной крови.

Жамал. Нет, Аскар, ты их не остановишь. Еще вчера у тебя была такая возможность, но теперь поздно. Нужно подумать о нас. Машина в порядке? Сколько там бензина? Где наши дети? (звонит по мобильнику) Гульнара! Ты где? С Иваном? Но где вы? Понятно, что в городе! Где конкретно? Как не беспокоиться, как не беспокоиться! Ты что – не видишь, что творится? Что? Тебе ничто не угрожает? Что это значит? Слушай, мне недосуг с тобой препираться. Давай, возвращайся домой. Да поосторожней там… на улицах. Ты меня поняла? Возвращайся быстрей – мы уезжаем. Да. Давай. (отключает мобильник и поворачивается к мужу) Гульнара с Иваном. Говорит – им ничто не угрожает. В такое время и такая беспечность. Ну что же ты стоишь? Езжай в школу, привези Берика. А к тому времени и Гульнара должна вернуться. Соберемся здесь и поедем.

Аскар. Жамал… послушай, Жамал, я никуда не поеду. Именно сейчас я не могу никуда уехать. Сейчас, когда над нашими людьми нависла такая угроза. Подумай сама – как я, имам, брошу всех на произвол судьбы и ударюсь в бегство. Нет, мы никуда не поедем. Я сейчас привезу Берика… вы пока посидите дома, никуда не выходите. Возможно, долго не придется сидеть. Я думаю… (решительно уходит)

Жамал. (закрывает за ним дверь и, возвращаясь, набирает номер по мобильнику) Ой, не знаю, сколько продлится это безумие. Чует мое сердце – добром это не кончится. По-моему мы еще пожалеем, что не выехали сегодня… Алло! Алло! Ну, что это со связью! Все там посходили с ума, что ли!

Она приносит веник и совок и собирает битое стекло. Закрывает целые внутренние рамы окна. В этот момент входит Берик. Его голова перевязана. За ним Мария. Ее слегка качает, и она держится за грудь в районе сердца.

Берик. (бросаясь к матери) Мама! Что там было! Я своими глазами видел, как танк стрельнул из пушки. Ты не поверишь, но…

Жамал. (прижимает к себе сына, затем отстраняет его) Что с тобой?! Ты ранен?

Берик. А, это? Пустяки! Мы смотрели из окна в классе, как танк поворачивал свою башню, так красиво – как в кино, и потом он так бабахнул из пушки, что стекла и посыпались. Одно стеклышко и резануло по лбу.

Мария. Не беспокойся, Жамал, рана неглубокая, просто царапина.

Берик. Да, мама, просто царапина. И не болит вовсе. Я и не хотел, чтобы меня перевязывали, но Мария Петровна настояла.

Жамал. Ладно. Главное, что ты жив, и ты дома. Иди к себе, Берик, уложи в свой рюкзак самое необходимое – должно быть, мы уедем. Возьми джинсовый костюм, пару рубашек, полотенце, зубную щетку и пасту.

Берик уходит. Жамал приглашает Марию к столу.

Жамал. Давай хоть с тобой попьем чаю – во рту от всех этих тревог пересохло. (наливает и подает подруге пиалу) Бери печенье.

Мария. (кладет сахар в чай и мешает ложкой) Нет, спасибо. Кусок не лезет в горло. (отхлебнув чаю) Значит, вы решили уезжать?

Жамал. А что делать? Правда, Аскар не хочет. Но, думаю убедить его. А вы что, остаетесь?

Мария. Нет, я тоже думаю, что нужно уезжать. Но Ваня… Ты ничего о нем не знаешь?

Жамал. А что с ним?

Мария. Ты, конечно, знаешь, что он принял ислам. Но это еще не все. Оказывается, он состоит в этой партии, в Аль Хизб. Об этом я узнала только сегодня, сейчас, перед тем, как идти домой. Я позвонила ему, сказала, что нам нужно собраться и поехать в стадион. А он ответил, что никуда не уедет, что он мусульманин, и что он является членом партии Аль Хизб. Он советует и мне принять Ислам и остаться в городе. Вот так. А ты, значит…

Жамал. Да, я считаю, что надо уезжать отсюда, и чем скорее, тем лучше. А что касается Вани… Конечно, каждый волен принимать ту или иную веру. И каждый волен поступать, как ему велит разум и совесть. Но мне кажется, что этот шейх Абдурахман умело использует людей. Он их попросту обманывает. Вот и Аскара он обманул. А ведь у него была возможность предотвратить все это безобразие. Аскар знал то, что для нас с тобой явилось неожиданностью, хотя он сказал, что так и не вступил в ту партию. Да, теперь выясняется, что и Ваня об этом знал. Но что с него взять? Он слишком молод. И… он пошел к заговорщикам следом за Аскаром. Ты ведь знаешь, какой Аскар авторитет для него. Ведь он принял Ислам из-за Аскара.

Мария. А мне кажется – из-за Гульнары. И потом – ведь Аскар, как ты говоришь, не является членом той партии.

Жамал. Да, но он был посвящен в их тайны. И посещал их собрания. Другое дело, что эти экстремисты использовали его, использовали его авторитет, чтобы перетянуть на свою сторону порядочных людей, офицеров гарнизона, молодежь, посещавшую мечеть. Ведь все они считали, что Аскар заодно с шейхом.

Мария. А разве он не заодно с ним?

Жамал. Вообще-то, наверно, заодно. Только в том, что касается закона шариата. Но он говорит, что был против радикальных мер. Против насилья.

Мария. Но насилие уже применено. И это только начало. Нет, нужно уезжать.

Жамал. И я того же мнения. Но как убедить Аскара? Да и понять его нетрудно – ведь он имам, духовный наставник многих мусульман. Он не может бросить людей, свою общину. А я… может мне уехать без него? Как ты считаешь? Ведь нужно позаботиться о детях.

Мария. Не знаю, Жамал. Конечно, мы обязаны в первую очередь думать о детях… но, что касается тебя… думай сама. Вроде бы вам ничто не угрожает.

Жамал. Ой, не знаю! Кто может сейчас с уверенностью сказать, кому что угрожает? Я…

В этот момент входит Гульнара, а за ней Иван. На нем униформа экстремистов.

Гульнара. Здравствуйте, тетя Мария.

Мария. Здравствуй, Гульнара.

Иван. Здравствуйте, тетя Жамал.

Жамал. (пристально смотрит на его, разглядывает его униформу) Здравствуй… Ваня. Тебя теперь не узнать.

Гульнара. (Иван мнется, и она выдвигается вперед) Вы знаете о том, что произошло в городе?

Жамал. (строго, но, не отрывая взгляда от Ивана) Уж не оглохли, наверное. И не ослепли. Ты где была?

Гульнара. (легкомысленно) Я? Мы были в центре, там…

Жамал. (повернувшись к дочери) Там стреляют, к твоему сведению. Ты хоть понимаешь, какой опасности себя подвергала?!

Гульнара. Я была с Ваней.

Жамал. И что?

Иван. Тетя Жамал, не волнуйтесь. Гульнара была в укрытии. Она была в полной безопасности.

Жамал. (опять поворачивает голову в его сторону) А ты что, стал путчистом?

Иван. Нет, мы не путчисты.

Жамал. Кто же вы тогда? Разве не вы тут свергли законную власть?

Иван. Тетя Жамал, прошу вас, не говорите так. Власть, что была у нас, не была законной. Это мы установили настоящую, законную власть. Власть законов Всевышнего Аллаха. Мы…

Мария. Бесполезно с ними разговаривать. Они теперь будут твердить заученные фразы, которые вложил в их уста шейх Абдурахман.

Иван. Ну почему, мама! Я сознательно вступил в партию Аль Хизб. Мы хотим изменить наше общество, изменить к лучшему. У нас благородные цели и…

Мария. Ну конечно – кто бы сомневался! Благородные цели и благие намерения!

Жамал. В ад ведут ваши благие намерения! В ад!

Гульнара. Мама! Тетя Мария! Ну что вы так пристали к нему! Он всего лишь…

Жамал. А что ты хочешь – чтобы мы благословили его на убийства?

Гульнара. Какие убийства? Ваня…

Жамал. Какие убийства?! Взгляни в окно, – полицейский участок разгромлен. Здание расстреляли из пушечного орудия. Из пулеметов и автоматов. Может, скажешь, что там кто-то остался в живых?!

Гульнара идет к окну, но тут раздается мощный взрыв. Такой силы, что разлетаются стекла внутренних рам. Гульнара с криком отпрянула назад, ее обнял и прижал к себе Иван. Клубы пыли и дыма проникли в помещение. Женщины нагнулись к столу, прикрыв голову руками.

Берик. (вбежав в комнату, подбегает к окну) О! Смотрите! Абылайхана как не бывало!

Жамал. (вскочив, подбегает к нему) Берик, отойди от окна!

Берик. (сопротивляясь) Не, мама, не бойся. Все кончено, теперь ничего не будет.

Жамал. (выглянув в окно) Чем им помешал памятник Абылайхану?

Мария. (подходит к окну, а за нею и Гульнара с Иваном) Этого следовало ожидать. Теперь будут уничтожены все памятники и бюсты. Все барельефы и картины в музее. Все изображения людей, животных и растений.

Жамал. Если бы только изображения. Чувствую, эти безумцы не остановятся на этом. Чувствую, после этого они примутся уничтожать и самих людей. (оглядывается на Ивана)

Иван. (берет Гульнару за руку и тянет ее к выходу) Ну, мы пойдем…

Жамал. Иди-иди, взрывай, стреляй, убивай. Только оставь Гульнару в покое. Нам с тобой не по пути.

Гульнара. Я сейчас, мам.

Жамал. (решительно направляется к ней и буквально вырывает ее руку из руки Ивана) Нет, ты никуда с ним не пойдешь! (подталкивает ее к двери в смежную комнату) Иди, собери свои вещи. Мы уезжаем.

Гульнара. Уезжаем? Куда?

Жамал. Пока еще не знаю, но как можно дальше отсюда.

Гульнара. И что… и папа едет?

Жамал. Едет! Поедет! Или ты хочешь оставить его здесь? Среди этих полоумных?

Гульнара. Не знаю. Но ведь он…

Иван. Нет, дядя Аскар не должен уехать. Город покинут только…

Жамал. Ты еще здесь?! Иван, позволь нам самим разобраться со своими семейными делами.

Иван. (смутившись) Извините. Ну, я пошел. (уходит, покидает комнату и Гульнара, но она переходит в другую комнату. На пороге она оглядывается на Ивана, и они обмениваются взглядами)

Мария. (глядит ему вослед, потом поворачивается к Жамал) Да, наломают они дров. Если только их вовремя не остановить. Ладно, Жамал, я пошла. Тоже буду готовиться к отъезду. Сейчас я твердо решила – мы не останемся. А Иван… в конце концов он уже вполне взрослый. Пусть устраивает свою судьбу сам. Надо еще найти Ларису. Хоть бы она сидела дома. (уходит, Жамал идет провожать)

Жамал. До свидания, Мария. Счастливого вам пути.

Мария. До свидания. И тебе… и вам… может быть, скоро увидимся. А может быть… (махнув рукой, переступает порог и Жамал закрывает за ней дверь)

Жамал. (возвращаясь в комнату) Да, может быть, мы больше не увидимся.