Читать книгу Миллениум - Казимир Туровский - Страница 7

Поезд тронулся от перрона и завел свою старую пластику: не то урезанный вальс на счет «раз-два, раз-два, раз-два», не то блюз – тихий и спокойный. ОНА сидела у окна, и невидимый саксофонист в ее сердце меланхолично выдувал ноты, не прилагая никаких усилий, будто мелодия лилась сама собой, плавно и неспешно, прямо из его души. Замелькали полустанки, унося вагон прочь. Думать о грядущем было бесполезно, ибо никаких вразумительных планов не было и в помине, а ожидания терялись в сизой дымке, словно проселочная дорога там, за окном; поэтому мысли, не торопясь, потекли в обратную сторону: в прошлое – близкое и далекое; захотелось все вспомнить: нужное подписать и разложить в отдельные коробки, ненужное выкинуть в мусорную корзину, а неприятное изрезать на мелки куски и сжечь… Но, несмотря на старания, несмотря на самую что ни на есть подходящую для «поисков себя» атмосферу, под умиряющий аккомпанемент колесного блюза, если и удалось что-то упорядочить, то уж никоим образом не было понятно: как этот багаж применить в будущем. Так в раздумьях, воспоминаниях и, как водится, мечтах промчалась ночь; и вот уже южное солнце прокралось первыми лучами сквозь зашторенные окна, приветствуя пассажиров своим гостеприимным и назойливым теплом.

Весь день пролетел так же незаметно и нескучно. Что может быть веселее ничегонеделанья после долгих месяцев сессий, экзаменов и, вообще, всего того, что делается по принуждению? К вечеру ОНА прибыла на станцию назначения; и еще каких-нибудь пять часов ночной дороги, и заблестит, засверкает на горизонте море, и будет с нетерпением ждать того особенного и счастливого момента, когда они (соответственно море и тело) обнимутся и сольются друг с другом.

Здание автобусной станции оказалось почти безлюдным. Очередь в кассу была небольшая, и ей даже подумалось, что ехать придется в полупустом автобусе; так что уже скоро ОНА спокойная и уверенная вышла на платформу, держа посадочный билет.

Устраиваясь в кресло возле окна в предвкушении живописных видов во время поездки ОНА, передвигая сумку, весящую через плечо, вдруг отметила ее непривычную легкость. Не сразу понимая в чем подвох и в каких законах физики кроется упущение, ОНА открыла сумку и на дне ее увидела очертание своего сандалия. Глаза начали расширяться, и рука невольно скользнула внутрь, чтобы тут же, сквозь прореху, показаться с обратной стороны. ОНА смотрела на пальцы, продетые сквозь дыру, напоминающие петуха с гребнем, и почувствовала, как холодеют ее ноги, затем душа (даже учитывая факт о ее спорном месторасположении). В голове страшным вихрем закрутились вопросы: «как», «когда» и «почему». Во рту от страха пересохло настолько, что крику, который уже подступил к горлу, не суждено было вырваться наружу. ОНА лихорадочно перебирала в памяти содержимое своего багажа, – теперь уже бывшее, – и естественно первое, что пришло на ум, было: паспорт и деньги. Еще раз заглянув в имеющиеся карманы, стало ясно: глагол «было» в прошедшем времени наиболее объективно характеризовал ее ценные вещи.

«Это невозможно!» – ОНА встала на четвереньки и посмотрела под сиденьями; обошла несколько раз автобус и отправилась к кассам. Кассир лишь пожала плечами. Потом были изучены все углы, подоконники и щели; двор и газоны были исследованы с той редкой тщательностью, с какой неудачливый грибник с пустой корзиной осматривает последний клочок леса в уповании найти хоть один гриб, когда сквозь деревья уже виднеется станция электропоезда, которая увезет его домой ни с чем… Сомнений не оставалось – это была катастрофа!

В ее глазах читался тихий ужас. На горизонте вырисовывалась перспектива поселиться на этой станции до тех пор, пока ее несчастная личность не будет опознана. А когда это случится: через неделю, месяц, год?.. ОНА сглотнула подступившую слюну, и с ужасом прошептала: «Мама!»

«Да что же это?.. – стучало в висках. – Да как же?.. Да за что же!»

Любой нормальный человек, в подобной ситуации, мог бы запросто потерять самообладание, сесть безмолвно на бордюр и всецело отдаться черным мыслям, или, взявшись за голову, даже попытаться выдернуть клок-другой…

Вместо этой, без преувеличения обоснованной реакции, ОНА, напротив, оживилась и повела себя совершенно противоположно, продолжая беспредметно метаться из стороны в сторону, заглядывая под каждый куст окрестных клумб.

Ее суетное и, прямо скажем, вызывающее поведение, разумеется, не могло не привлечь окружающих. А окружающими, собственно говоря, были водители такси, что скучали на лавочке возле своих авто. Они уже потеряли всякую веру заполучить сегодня клиента, или, в крайнем случае, какое-нибудь происшествие, которое бы не позволило этому дню бесследно кануть в небытие, не оставив в памяти ни малейшего крестика или галочки – одну лишь пустоту. А пустоту, как известно, как не присовокупляй – ничего не присовокупляется: был день – а как будто и не было; словно и не прожил его, а подарил кому!.. Дни, конечно, не года – их вон сколько… попробуй сосчитай! – а все равно обидно: дни то свои – не чужие!

Однако лихорадочное поведение бесноватой девушки, появившейся на авансцене, оставляло надежду «зрительному залу» на благоприятное окончание трудового дня, если и не в смысле наживы, то уж, по меньшей мере, сулило какой-никакой материал для пересудов, или задушевного разговора с женой перед сном, а то и нравоучительной беседы с оболтусами-детьми. Поэтому весь таксомоторный парк дружно повернулся лицом к действительности, уселся поудобнее, и, не моргая, водил глазами слева направо и справа налево в направлении всюду заглядывающей приезжей.

Один и тот же маршрут незнакомки повторялся достаточно долго и в коллективе, естественно, накопились вопросы…

– Вам, дама, чем-то помочь?.. – наконец не выдержал самый молодой из водителей.

– Я кажется потеряла паспорт! Сумка порвалась, – с досадой ответила ОНА.

– Да разве у нас Бермудский треугольник?! Куда паспорт мог деться?.. Если только сумочке не помогли порваться, – с непререкаемым знанием жизни заявил таксист. – Вы лучше вспомните кто стоял за вашей спиной у кассы?

– Не было, кажется, никого…

ОНА пыталась лихорадочно воскресить события, что произошли за последние четверть часа, и, устремив взгляд в никуда, листала страницы в обратном порядке, но все они были наполнены либо радужными грезами о море, бакланах и горячем песке, либо весьма скудными сюжетами из настоящего: небольшой кассовый зал… несколько пассажиров в очереди… окно кассы с уже зевающим кассиром… протянутый билет… глядя на него, снова зашумело море, нашептывая о скорой встрече… Затем забрезжила нечеткая картинка в виде невесть откуда взявшейся «белой шляпы»… Откуда взялась эта шляпа? Да не простая, а каких-то неимоверно огромных размеров, белая в кружевах, и несомненно женская. От сильного эмоционального напряжения на лбу собралась тесная группа морщин и глаза растерянно забегали, будто пытаясь отыскать под ногами потерянный образ. «Бред какой-то!..» – подумала ОНА. – В таких шляпах, с широкими полями, благородные барышни старого века скрывали от солнца свою бледно-молочную кожу; при этом неизменными атрибутами были: светлые платья, ниспадающие до пят, легкие и воздушные, внизу с оборками и складками, а вверху глухие и закрывающие шею; и еще перчатки… высокие, до локтей… тоже белые и… Перчатки… Белые… А ведь были белые перчатки! – забрезжило что-то в дальнем углу сознания. – Точно помню!.. И платье…

– Да! Да!.. И платье было белое, до пят, – с ужасом прошептала ОНА.

Память обрывками выдавала элементы женского туалета… почему-то прошлого столетия.

– Вздор какой-то! Что за день?! – выдохнула ОНА.

Но постепенно фрагменты все-таки сложились: платье обрело тело; перчатки – длинные и белые – нашли руки… почему-то немолодые (определенно руки были дряблые!); шляпа белая с полями водрузилась на голову; стали проявляться туманные черты лица…

– Кажется, вспомнила, – произнесла ОНА, продолжая рассматривать пустое пространство, будто там невидимыми чернилами были написаны ответы на ее вопросы.

– Вспомнила! – повторила уже уверенно, и сама удивилась, как могла забыть такую колоритную фигуру. – За мной какое-то время стояла дама не первой молодости, во всем белом, как будто сбежавшая с кинопроб дореволюционного фильма. Как же я могла забыть? Покрутилась-покрутилась возле меня и исчезла!

– Точно, точно… была женщина в летах… в белой шляпе… Была! – вдохновенно заверил таксист.

– Неужели?!..

– Вот именно!.. – негодовал таксист.

– Где же ее искать? – закричала потерпевшая.

– Своими собственными глазами видел – села в городской автобус пять минут назад, – проявил живое участие таксист.

– Догоним? – вскакивая с места и меча во все стороны искры праведного гнева, возопила ОНА.

– Догоним! От нас воровка не уйдет! – бросаясь к своему авто, вторил таксист.

Через секунду они уже неслись вдогонку за сюрреалистической воровкой в белом. Не замечая выбоин, кочек и поднимая вихри горячей пыли, преследователи мчались вперед; и если бы те, за кем они гнались, ехали в одну из африканских стран со львом и баобабом на гербе, где в ту пору проводилось знаменитое ралли – они бы выиграли главный приз без сомнения.

В конце концов такси стремительно обогнало автобус, и на ближайшей остановке ОНА решительно шагнула в открывшуюся дверь. Салон был битком набит пассажирами.

Осмотревшись вокруг, ОНА не увидела никого в вышеописанном одеянии и стала пробираться в направлении водительской кабины. Деликатно расталкивая стоящих, вглядывалась ОНА в лица и одежду: «Все не то! Неужели ошиблась?..»

Вдруг пронзило как молнией: «Есть!.. Нашла!.. Сидит впереди… огромная белая шляпа… Нет сомнений – это та самая дама!»

Едва ли откроется великий секрет, если кто-то скажет, что все люди делятся на две категории: те, кто любит поскандалить, и те, кто всеми силами пытается избежать конфликт. ОНА относилась ко второй, но ситуация повернулась таким образом, что любая мирная форма поведения непременно привела бы к полной потере ее личности, так как в нашем переполненном формальностями обществе паспорт – и есть наша личность; и только бумага с фотографией и голограммой может подтвердить: вы это или не вы. Никакой сонм свидетелей, никакие клятвенные уверения, доподлинное знание приватных кодов, паролей и имен, не говоря уже о слезах и мольбах – не в состоянии убедить компетентные органы, а так же бюрократов всех уровней и мастей, – тот ли вы индивид на самом деле, за кого себя выдаете или другой; и любые попытки вернуть доброе имя и фамилию окажутся бесплодными, если у вас в кармане не лежит лист из целлюлозы с синей печатью в пол лица. Как мы раньше жили в допечатное время? – видимо, каждый мог быть тем, кем сам захочет!

Выбора не было. ОНА вывернула свое естество наизнанку и приготовилась отстаивать свою похищенную идентичность до конца, даже если потребуется схватить обидчицу за горло; хотя в душе надеялась, что до этого не дойдет.

Пробравшись к креслу «злотворительницы», ОНА скрипнула зубами и, нагнувшись, прошептала в ухо с дребезжанием в голосе и переходами на дискант, какие бывает при сильном волнении:

– Или вы мне сейчас же отдадите паспорт и деньги, или я вызываю сотрудников правопорядка!