Читать книгу Сердце призрака - Келли Крэй - Страница 4

Исцарапанный паркет гостиной был усыпан цветными карандашами, а пианино едва виднелось из-под слоя небрежно разбросанной одежды.

Это пианино было моим.

Чарли самозабвенно раскрашивала мою нотную тетрадь, обнаруженную, как ни странно, на скамье для пианино.

И эти ноты тоже были мои.

Я, не торопясь, подошел к ней, и моя тень окутала ее маленькое тело.

Чарли даже не обернулась. Но замедлилась и теперь не так пылко разрушала мои труды своими рисунками.

Где-то на втором этаже хлопнула дверь, и юный женский голос прокричал о чудесном кофейном аромате, заполнившем все комнаты огромного особняка.

Мистер Ричард Арманд, новый официальный владелец дома, резко выкрикнул ей в ответ из кухни рядом, после чего наверху хлопнула вторая дверь. Затем послышался звук льющейся воды и звон посуды.

Дни напролет весь этот шум доносился сквозь стены от этого дома – обветшалой, но живой версии – до моего. Сохранившегося новым, но безжизненного.

Стиснув зубы, я поблагодарил судьбу за то, что мне досталось такое юное создание, чье сознание, в отличие от старшей сестры, еще не покрывал ржавый налет логики и разума. В теории Чарли должна помочь мне все ускорить. Вот только какой финал она приблизит, если продолжит уничтожать мою работу… Поживем – увидим.

– Что ты натворила? – мой голос прозвучал как никогда строго.

Чарли не ответила. Вместо этого она поднялась, сжимая один из своих карандашей так, будто он мог послужить достаточным оружием против меня. Ее взгляд метнулся от меня к открытой двери и обратно.

Она посмотрела мне прямо в глаза, и я ответил ей таким же взглядом сквозь прорези в своей маске. Пока рисунок у ее ног не привлек мое внимание.

Черная фигура в капюшоне закрывала ноты, портя их. Чарли почти в точности изобразила серую маску с едва различимыми чертами мрачного лица. Что еще более поразительно, она темными линиями изобразила похожий на решетку рот маски, состоящий из костяных замочных скважин.

Нижняя часть укутанной в плащ фигуры растворялась в пятне тьмы. Что, полагаю, тоже было достаточно точно.

– Разве недостаточно того, что вы вторглись в мой дом? – спросил я. – Или вам еще непременно нужно уничтожить единственное, что способно удерживать худшее зло подальше отсюда?

– С-стефани сказала, чтобы вы игрались в своей песочнице! – ответила она, несмотря на дрожь, с такой решимостью, какой еще ни разу при мне не демонстрировала.

– Стефани, – усмехнулся я, даже не пытаясь понять ее слова про песочницу. Сестра Чарли была именно той темой, которую мне нужно было с ней обсудить. – Похоже, она по-прежнему в меня не верит, даже несмотря на твои старания переубедить ее. А пока этого не случится, она не сможет ни видеть, ни слышать меня. Знаешь, что это значит?

Карандаш в руках Чарли сломался от того, как сильно она его сжимала, и я замолчал, впервые с тех пор, как зашел в комнату, посмотрев на себя со стороны.

Вид изрисованных нотных листов, ставших теперь бесполезными, подтолкнул меня к той черте, которой я так боялся. И усугубляло все то, что в доме были люди. Этот факт заставил меня взять себя в руки, потому что я ни в коем случае не мог сорваться.

Семейство Армандов не позволило бы мне.

– Это значит, – сказал я помягче, – что вся твоя семья не сможет уехать отсюда так скоро, как следовало бы. Даже если вы решите уехать сегодня, все равно это будет недостаточно быстро.

До сих пор Стефани была наибольшим препятствием на моем пути.

В отличие от своей младшей сестры, эта девушка слишком хорошо понимала, как устроен мир. Гораздо лучше любой молодой леди моего времени.

Но в итоге ни Стефани, ни ее отец не могли противостоять мне. Да вообще никто не мог, кроме экстрасенса. Разве не поэтому я так нуждался, чтобы эта семья навсегда покинула мой дом?

– Почему мы должны уехать? – с вызовом спросила Чарли. – Может, ты сам уедешь?

– На мне лежит проклятье, – огрызнулся я. – От моей разбитой души остались лишь осколки, которые навсегда заточены в этом доме. Они валяются вокруг меня так же, как тебя сейчас окружают разбросанные карандаши. Теперь понимаешь?

Она отрицательно покачала головой.

Новая волна разочарования прокатилась по мне, и я сделал еще один шаг, раздавив еще больше карандашей каблуком своих черных сапог для верховой езды. Резко остановившись, я наклонился, чтобы поднять лист со своей уничтоженной работой.

– Полагаю, на всех твоих рисунках я? – спросил я, и на этот раз Чарли кивнула.

Услышав это, я разорвал бумагу на мелкие клочки, а затем швырнул через комнату.

– Вот так, – свирепо произнес я, вновь повернувшись к ней лицом. – Теперь тебе понятно, о чем я?

Чарли поспешно отскочила, отгородившись скамьей для пианино.

– Ты ужасный человек! – она схватилась за скамью, еле сдерживая злость.

– Еще какой, – прошипел я.

Тело Чарли дрожало, но она практически швырнула в меня половинки сломанного карандаша.

Его кусочки отскочили от меня и застучали по полу. Я отбросил полы плаща назад, и Чарли, как маленькая испуганная мышка, с визгом бросилась в укрытие под тканью, укрывающей пианино. Носок одного ботинка все еще выглядывал из убежища, и его маленький размер заставил меня снова остановиться. Ее страх не пойдет мне на пользу. По крайней мере, не так, как влияние, которое она оказывает. И в данный момент второе было важнее, чем первое.

– Думаю, теперь ты поняла, – пробормотал я больше себе, чем ей. – По-своему.

– Я тебя не боюсь.

Я так сильно сжал руку в кулак, что кожаная перчатка заскрипела, но затем расслабил пальцы и заложил руки за спину, решив начать все заново. В чем смысл пугать Чарли, если самостоятельно она не смогла добиться нужного мне результата – пустого дома?

Все шло совсем не по плану. Прошло уже больше недели, а Стефани упорно отказывалась верить в мое существование, несмотря ни на какие слова своей младшей сестры.

– Мне и не нужно, чтобы ты боялась меня, – сказал я.

– Вот и славно! – снова послышалось из-под укрытого пианино. – Потому что это не так.

– Тогда ты не откажешься мне помочь?

– Стефани все равно сделает так, что ты потеряешься.

– Проблема в том, что я и так заблудился, дорогая, – ответил я, по-прежнему обращаясь к пианино.

– Ты сделаешь нам больно?

Ее вопрос просочился сквозь остатки моего гнева, и я нахмурился.

– Этого мне не хотелось бы, – признался я. – Именно поэтому ваша семья должна уехать.

Чарли слегка отодвинула ткань и украдкой взглянула на меня:

– Как так вышло, что тебя разорвало на части?

И что мне на это ответить? Как объяснить ребенку, что со мной случилось, когда я и сам спустя столько времени не до конца все понимаю?

– Твое лицо тоже разорвано? – полюбопытствовала она. – Поэтому ты носишь маску?

Свет начал мерцать, и лампочка ближайшей лампы лопнула. Я усмехнулся под маской, скрывавшей мое лицо, чьи бесцветные губы раздвинулись.

– Вчера, – заговорил я, пытаясь вернуть нас к нужной теме разговора, – ты вместе с отцом спускалась в подвал. Больше этого не делай, хоть одна, хоть с кем-то. Я понятно выразился?

– Почему? Ты сделаешь больно нашему папочке? Или Стефани, если она спустится вместе с ним?

– Я не знаю, – ответил я, потому что и правда не знал.

– Ч-что ты такое?

Подойдя к пианино, я приподнял ткань и увидел съежившуюся Чарли и часть потрепанных временем, сломанных клавиш.

Было время, когда мои руки, словно пара прекрасных пауков, бегали по этим самым клавишам и извлекали из скрытых струн волшебные звуки. А как эта музыка наполняла дом, который по эту сторону уже разваливался, и мою душу, которая тоже теперь лежала в руинах, но по другую.

Это старое пианино. Его истинное состояние. Неужели меня так сильно тянуло к нему и хотелось его сберечь лишь потому, что мы были необычайно похожи? Оба слишком повреждены, чтобы издать нечто большее, кроме диссонанса, разрушающего наши полые тела.

– Я больше не знаю, кто я, – пробормотал я.

– Чарли! – позвала Стефани, и звук ее шагов оповестил о том, что она спускается по лестнице. – Чарли?

Приближение сестры придало Чарли мужества, и она выскочила из укрытия, стуча ботинками по разбросанным клочкам нот, которые я все равно не смог бы сыграть.

– Чарли! – воскликнула Стефани, когда младшая сестра чуть не врезалась в нее, и оглядела развернувшуюся сцену. – Боже мой! Что здесь случилось?

Чарли переводила взгляд с меня на сестру в надежде, что в любой момент та наконец меня заметит.

Мы оба на это надеялись, хоть и по разным причинам.

– Я-я просто рисовала, – ответила Чарли.

– Это я вижу. Но зачем ты порвала свои рисунки и разбросала их по всей комнате? Это некрасиво.

– Это не я.

– Дай догадаюсь, – сухо начала Стефани. – Пришел Зедок и разорвал все рисунки, так?

– А потом разбросал, – подытожила Чарли.

– О, правда? – вздохнула Стефани и наклонилась, собирая все обрывки в одну стопку. – И зачем ему так делать?

– Возникли проблемы, – прошептала Чарли, – из-за того, на чем я рисовала.

– О чем ты говоришь? – Стефани подошла к разбросанным карандашам. – Нет у тебя никаких проблем. Лучше иди сюда и помоги мне все собрать.

Пока они вместе убирали весь этот бардак, Чарли пристально наблюдала за мной, а я скользнул взглядом к своим пальцам, которыми коснулся клавиатуры пианино.

– Послушай, – пробормотала Стефани, складывая карандаши в железную коробку, – завтра мне нужно пораньше уехать в школу, чтобы закончить домашнее задание, поэтому тебя отвезет отец. Но позже я тебя заберу, хорошо?

Я нажал на аккорд, и Чарли испуганно подпрыгнула от неприятного звука.

А вот Стефани никак не отреагировала. Она подошла к пианино и уже схватилась за чехол от пыли, но заколебалась. Стефани опустила свободную руку на открытые клавиши, однако не спешила на них нажимать. Вместо этого она провела пальцами по уцелевшим клавишам и по углублениям, в которых их недоставало.

Я вгляделся в лицо девушки и увидел на нем выражение, которое не мог не узнать.

Она прислушивалась… к музыке.

Тот факт, что я не мог тоже ее услышать, отозвался глухим эхом зависти. Но она угасла так же быстро, как и появилась, сменившись еще более опасным чувством – любопытством. Опасным, потому что худшей идеи, чем удовлетворить его, не могло прийти мне на ум.

И все же, находясь так близко к Стефани, даже самый большой глупец не смог бы не заметить боль, которая на мгновение исказила черты ее лица.

Я оглянулся на Чарли в надежде понять причину боли ее сестры.

Но Стефани прервала момент, снова накрыв пианино чехлом от пыли.

– Идем, тебе нужно позавтракать, – обратилась она к Чарли, отвернувшись от пианино и от меня. – Ты какая-то бледная.

С этими словами она взяла сестру за руку и повела на кухню, но Чарли смотрела на меня до тех пор, пока они не скрылись из виду.

Неожиданно я перестал быть единственным невидимым обитателем этой гостиной. Этого дома.

Какая музыка сейчас звучала в голове Стефани?

Чья музыка?

Опасные вопросы, о которых мне не следовало размышлять. Особенно учитывая клятву, которую я дал одному неприятному человеку и запрещающую мне вмешиваться в жизни всех живих людей, встречавшихся на моем пути.

Неважно, что слышала Стефани в своей голове, по-настоящему важно должно быть только то, что она не слышала меня.

Но, возможно, после сегодняшнего общения Чарли скажет что-нибудь, что изменит ситуацию.

А пока что мне придется воспользоваться тем, что меня не видят и не слышат, чтобы спланировать хитроумный, но более надежный ход для достижения желаемого результата.

Насколько огромными кажутся нависающие над тобой тени, когда ты не видел, как они постепенно удлиняются? Когда убедил себя, что их там вообще не было?

Достаточно огромными, чтобы поглотить тебя до того, как ты успешь понять, что наступила ночь.

Держу пари, никто в мире не понимал этого лучше меня.