Читать книгу Начало всех начал. Новогодняя сказка - Кельпи-Marrikka - Страница 4

Утро навалилось на него стремительно и без спроса, заплясав на лице ослепительными солнечными бликами. Вик недовольно промычал, просыпаясь, машинально прикрыв глаза рукой. Он давно свыкся с простой житейской мудростью: если с утра ничего не болит, значит, ты – покойник. Сегодня можно было порадоваться: правое колено ныло безбожно.

«А всего то и ничего вчера поползал, – медленно меняя позу, задумчиво вздохнул раб.

– Старость – не радость».

У занавешенного окна, под плотной тканью шторы, угадывался мальчишеский силуэт. Через загнутый край солнечная дорожка бежала как раз к кровати Вика. Мужчина встал и одним движением отдёрнул штору.

– Что не спится?

Орландо поначалу подпрыгнул от неожиданности, но быстро взял себя в руки.

– Красиво так, – восхищённо протянул он, робко заглядывая в заснеженный двор, утопающий в миллиардах искрящихся снежинок.

Вик некоторое время постоял рядом, с грустной улыбкой созерцая хозяйский двор и вытянувшегося мальчишку.

– Настроение хорошее? Неужели всё зажило? – Вик, морщась, прохромал к своей постели.

– Не всё, – слегка краснея, признался Орландо, с сожалением отрываясь от окна. – Внутри болит… – нехотя пробубнил он.

– Тебя первый раз, что ли…

Парнишка кивнул, глядя в сторону.

Хозяева любят играть жёстко, а уж если не планируют оставлять в живых…

Вик туго перебинтовал колено попавшейся под руку тряпкой и наскоро оделся.

– Пойду готовить. Чего тебе принести? – мужчина затолкал поглубже слишком яркие воспоминания.

– Мне? – встрепенулся парень. – Мне… а я… а я не знаю…

– Ладно. Посмотрим по обстоятельствам, – усмехнулся Вик. – Сиди здесь, я к госпоже и обратно.

В квартире было тихо. Мужчина быстро пробежался по комнатам. Нужно было ещё вчера узнать, что хозяйка хочет на завтрак, но вот как-то к слову не пришлось… ступил. Раб тихонько постучал в её спальню, осторожно заглянул в приоткрытую дверь. Пусто. Вик замешкался на пороге. Комната вызывала гипнотический интерес. Хозяев рассматривать нельзя, за это можно неслабо огрести, а вот вещи… Личное пространство непонятной и от этого опасной госпожи.

Неубранная после сна широкая кровать, две картины на стене, зеркало во весь рост, открытые тюбики с косметикой. Похоже, девушка собиралась в спешке… и ей не очень хотелось вставать. Наклонившись, Вик разглядел валяющийся под кроватью будильник. Несмело шагнул внутрь, прошёлся по ковру, тому самому, на котором вчера лежал мордой вниз. И боялся… и ждал… На спинке стула, криво свешиваясь на пол, висел халатик. Мужчина сделал над собой усилие, протянув руку к невесомой тряпочке. Казалось, где-то здесь можно найти отгадку всем странностям, понять её линию поведения и подстроиться… пока ещё не поздно. Пока не поздно. Вик ясно чувствовал, что делает что-то не то. Раб невольно подскочил, осознав, что уже минут пять сидит на кровати госпожи и сжимает в руках лимонно-жёлтый халатик.

«Старею», – в очередной раз подытожил он.

Заглянув в холодильник, Вик не стал мудрить. Раз хозяйка уже позавтракала, то рабы вполне обойдутся кашей. Хотя… Мужчина прихватил из стенки несколько яиц, молоко и помидор. Неизвестно сколько продлится благодать, а так будет о чём вспомнить. Достав из шкафа поднос, разместил на нём тарелки, сварил какао. Проходя мимо стола, не удержался, прихватил с собой пару кусочков сахара. Зачем только хозяйка поставила его к плите? Вечно голодный раб – не самый экономный повар. В других домах готовить, конечно, тоже доводилось, но это никогда не было основным назначением.

– Лопай, мелочь, – Вик подвинул тумбочку к кровати парня и ловко приземлил на неё поднос.

– Ух, ты… – выдохнул Орландо, сходу хватаясь за чашку.

Вик отдал ему добытый сахар и с гораздо большим аппетитом, чем при хозяйке, принялся уминать омлет, нависнув над тарелкой и не стесняясь помогать себе руками. Мальчишка, блаженно зажмурившись, сделал первый глоток молочно-шоколадной жидкости и пальцем, осторожно, подкатил к себе один из белых сладких кубиков.

– А если госпожа узнает? – с опаской глядя на соседа, протянул он.

– Скажу, что я взял, – нехотя отрываясь от еды, отмахнулся Вик.

На глаза попалась злополучная тетрадь. Радость от завтрака моментально улетучилась. Раб сгрёб ручку и примостился на широком подоконнике. Пальцы не гнулись, неловко удерживая гладкий стержень. Сколько он уже этим не занимался? Лет пятнадцать? Вот и ещё бы столько же не видеть! Надо же было на ровном месте поссориться с хозяйкой. Растявкался, как щенок малолетний. Вспомнить тошно.

Вик поёрзал на подоконнике и снова уставился в чистый лист, словно буквы могли проявиться на нём самостоятельно. Припомнить, как его изощрённо резали, кололи, душили было, конечно, не трудно. Хрен такое забудешь. Но вот, чтоб взять и написать инструкции по пыткам самого себя…

– Везёт тебе.

Вик вопросительно вскинул бровь и уставился поверх тетради. Мальчишка сидел, подтянув колени к груди и уткнувшись в них носом.

– Ты умеешь готовить.

– Меня покупают не для этого, – хмыкнул мужчина, – вид раскалённой сковородки на моей заднице гораздо занимательнее чем блинчики.

– А я ничего не умею, – пробормотал Орландо тихо и как-то потерянно, – даже чашку подать.

– Господи, да сколько тебе? Шестнадцать? В этом возрасте у всех руки не из того места растут.

– Меня учили подавать к столу, – продолжил мальчишка, поглядывая поверх колен. – Но я постоянно что-то ронял, проливал, делал не так… Миссис Дарси хорошей была, через раз порола… иногда просто ругала и на горох ставила… а потом я торт уронил…

На Вика смотрели полные тоски зеленющие глаза.

– Свадебный торт… когда в зал вёз на тележке…

Орландо проглотил подкативший к горлу комок и снова глянул на мужчину. Вик только вздохнул в ответ.

– И она тебя продала?

– На следующий же день, на рынке. Она не хотела! – встрепенулся парнишка, словно ухватившись за какой-то спасительный мостик. – Но её дочка так визжала… что я испортил свадьбу… что видеть меня не может. Жених ударил меня, сильно… я упал… он бы снова ударил, но миссис Дарси успокоила его и невесту. Она была хорошей…

– Дальше можешь не рассказывать, – остановил Вик, не желая снова видеть перед глазами цепь, кольцо в стене и комнату полную «игрушек» в тесных, загаженных клетках. Стол с креплениями. Жуткие, готовые к использованию инструменты… Капли крови на полу, медленно ползущие под уклон, сливающиеся в струйки, бегущие к нему под ноги…

В коридоре послышался щелчок замка. Вик расторопно поприветствовал госпожу поклоном.

– Позвольте, – присев, он ловко подцепил пальцами заиндевевший язычок молнии и расстегнул хозяйские сапожки. – Что-нибудь прикажите? Горячий чай, ванну? – с видом профессионального дворецкого поинтересовался раб.

– Нет. Я на пять минут заскочила, – покачала головой Велинка. – Решила посмотреть как вы тут.

Вик слегка растерялся. Что значит как? Не сбежали ли? Не спалили дом?

– Если госпожа переживает, то она всегда может запереть рабов в комнате или зафиксировать до своего возвращения, – как можно более равнодушно выдал мужчина.

– Связать и убрать под кроватку до вечера? – ехидно поинтересовалась девушка.

– Можно и так, – серьёзно пробубнил Вик, глядя себе под ноги.

Велинка еле сдержала улыбку. Её «удачливый талисман» в безразмерной жёлтой рубахе непрошибаемо покорен: и поза солдатиком, на вытяжку, и глаза – вниз, и ни слова против. А на лице каждый мускул напрягся и застыл, не лицо, а маска…

– Позавтракали? – спросила она, проходя от порога в дурманящее после мороза тепло.

– Да, госпожа, – послышалось у неё за спиной, – но ваш раб своевольничал.

– Который? – машинально переспросила девушка, вылезая из холодильника с йогуртом.

– Я, госпожа, – поспешно отозвался мужчина, – ваша тупая тварь.

Велинка сморщилась с ложкой во рту.

– Вик, что ещё за «тупая тварь»? Я не помню, чтоб тебя так называла.

– Вчера хозяйка спросила, считаю ли я её тварью, – стиснув зубы, выдал раб.– Единственная тварь здесь – это, конечно, я. А тупая, потому что долго соображал.

– Ладно, с этим потом разберёмся, – девушка взглянула на часы и залпом опрокинула в себя содержимое стаканчика. – Кайся быстрей, мне пора обратно на работу.

– Я позволил себе приготовить омлет, использовал последнее молоко, взял какао и… сахар со стола.

Велинка вздохнула. С таким отрешённым видом можно было признаваться в продаже Родины.

– И что «такого» в омлете? – уже наматывая шарф, простонала она.

– Слишком шикарно для рабов, – поджал губы мужчина. – Тем более сладкое…

– Сладкое! Точно! – резко выпрямилась Велинка, справившись с сапогами.

Схватив сумку, хозяйка побежала в их комнату.

Вик сглотнул и, опешив, поменялся в лице, благо девушка уже не могла его видеть. Что? Куда она?! Раб заторопился следом. Чего она вдруг вскинулась? Уж не подставил ли он мальчишку?!

– Привет, малыш, – девушка с ходу приземлилась на край постели. – Как самочувствие? Голова не кружится?

Орландо принялся что-то лепетать, моргая большими растерянными глазищами.

– У меня кое-что есть для тебя, – Велинка принялась торопливо рыться во вместительной мешковатой сумке. – Знаю, что ты уже большой мальчик, но я сама люблю такие штуки, так что не удержалась…

Наконец, она извлекла из недр свёрток грубой коричневой бумаги и положила на кровать.

– Ну, давай, разворачивай, а я побежала, – Велинка страдальчески взглянула на часы, – нет, полетела…

Вик еле-еле успел посторониться, отлепляясь от косяка. Через секунду в коридоре хлопнула дверь.

– Что это? – изумлённо глядя на свёрток, прошептал Орландо.

– Надо открыть.

Вик подсел рядом. Мальчишка осторожно взял увесистый кулёк, потянул шершавую толстую нитку, и из бумажного кокона посыпались конфеты: разноцветные витые карамельные палочки, шоколадные шарики в вафельной крошке, глянцевые засахаренные орехи, фигурные мармеладки, нарезная пастила…

Мальчишка изумлённо приоткрыл рот, словно голодный птенец, не веря, провёл рукой по ласкающему глаз изобилию.

– Вик, это… это мне?!

– Ну, не мне же, – криво усмехнулся раб.

– А… за что? – кусая губу, притих мальчишка.

Мужчина неопределённо пожал плечами и снова устроился на подоконнике.

– Госпожа, можно? – Вик слегка поскрёбся и заглянул внутрь спальни.

Девушка что-то просматривала на больших, испещрённых чертежами листах, сосредоточенно теребя прядь волос. Раб специально выждал пару часов после ужина, чтоб хозяйка успела отдохнуть и придти в себя после работы. Девять часов – самое время для развлечений. Ну, по крайней мере, всегда было так. Под её слегка растерянным и выжидательным взглядом мужчина проскользнул внутрь. Телевизор негромко бубнил вечерние новости, мерцал синим светом экран ноутбука, на стуле по-прежнему небрежно висел лимонно-жёлтый халатик. Почему-то это его разочаровало. Было что-то неясно-приятное в том, что ткань, которую посмел коснуться раб, так близко прильнула бы к её телу… без спроса… и об этом знал бы только он…

Поспешно опустившись на колени, Вик протянул чуть помятую тетрадь.

– Вчерашнее задание, госпожа. Я выполнил, – произнёс он, разглядывая знакомый фрагмент ковра.

Велинка сложила стопку бумаг на стол и с любопытством взяла в руки новый документ. Гость больше на неё не смотрел, замерев в позе сфинкса. Девушка поправила домашнее серо-чёрное платье и поудобнее устроилась на кровати. Нет, даже не сфинкса. В его напряжённых плечах, резких, готовых, словно к прыжку, очертаниях, тени, падающей на лицо, было что-то хищное. Как у горгулий, охраняющих собор.

Тетрадь была исписана наполовину корявым, почти детским почерком. С таким же количеством ошибок, что делают ученики в начальной школе. Стиль изложения не отличался изяществом, но после сухих цифр и схем, эта особенность выглядела забавно и мило.

По привычке накручивая прядь волос на палец, девушка попыталась осмыслить, а что же именно она вчера задавала? В памяти всплывала неоднозначная игра слов, готовая перерасти в конфликт, как почему-то и любой их разговор.

– Что ты написал? – спросила она просто и без вызова, но мужчина ощетинился ещё больше, словно фраза хлестнула его по лицу.

– Госпожа хотела знать, каким образом нужно обращаться с таким рабом, как я, – сухо пояснил Вик. – Я справился?

Так вот откуда взялись в этом сочинении первоклассника слова: «резать в доль», «зажать на пол часа до посенения», «вставеть и вращадь», « колодь до хруста», «сдирать шкуру как с хамичка»…

– Очень интересно, – серьёзно кивнула Велинка, – особенно « свизать руки с нагами, вставеть в член провалаку, нагривать зажегалкай».

Её горгулья каменела на глазах, казалось, даже кожа приобрела бетонный оттенок.

– Куда ложиться? – хрипловато-отстранённым голосом спросил раб.

– Ложиться? – почесав макушку, растерялась Велинка. – Так… на кровать…

Мужчина с сомнением оценил освобождённое для него место.

– Госпожа, вы же там спать будете… вдруг, я испачкаю…

Вику тошно было об этом говорить, гораздо поганей, чем ожидание хозяйских развлечений. Уж лучше б молча брала и делала, так ещё и спрашивает… Ну, чего она ждёт? Чтоб он рассказал, как последний раз позорно обделался во время подобной процедуры? Что неплохо было бы прямо сейчас промыть его?

Возможно, о чём-то таком, догадавшись, хозяйка застелила кровать плотной тканью с клеёнчатой подложкой. Вик скинул на пол рубаху, спустил штаны. Показалось, или брови девушки дёрнулись вверх? Не важно. Нужно правильно дышать. Страх делает боль острее. Хозяйка просто смотрит, ничего не приказывает. Неужели надеется на его слёзы, мольбы, скулёж? Как с мальчишкой? Оно бы и можно… если бы работало…

Вик двинулся к кровати, стараясь не хромать на вновь занывшее колено. Лёг, предоставляя ей всего себя.

Велинка не торопилась, наблюдая, как тело на её кровати перевернулось на спину и, болезненно морщась, подтянуло ноги под себя, обхватив щиколотки руками. События снова шли своим чередом и всё через то же место.

Ткань оказалась приятной к телу. Да ещё и мягко. Мужчина невесело хмыкнул про себя. Пожалуй, с комфортом его ещё не пытали. Раньше всё было как-то прозаичней и понятней. Принял заученную позу, осталось дождаться, когда конечности стянут ремнями. Тупая боль сходу вгрызлась в покалеченный сустав.

Велинка выключила яркий верхний свет, оставив только мозаичный светильник над кроватью.

– Вик, отпусти колено, а то потом не встанешь, – наклонившись над ним, спокойно произнесла девушка.

– Хозяйка будет фиксировать по-другому? – осторожно распрямляя ноги, поинтересовался раб.

– Не думай об этом, – она села рядом.

Как же, не думай. Вик чуть прикрыл глаза, наблюдая изменившуюся в полутьме комнату. Несколько недель потом придётся писать через катетер или корчиться от рези… как прикажут. А если она ещё и не умеет, то сожжёт всё нахрен… Главное не орать, не пугать мальчишку. Хотя трудно контролировать одновременно и мочевой пузырь и голос. Приходится держать что-то одно. Надо стараться…

Велинка медленно провела рукой по своей собственности от ключицы до пупка. Ладонь буквально подпрыгивала от шрамов и рубцов, свет был не нужен. Пальцы скользнули ниже, мужчина уставился в потолок.

– У тебя нет одного яичка? – удивилась она.

– В раба неудачно поиграли, – усмехнувшись уголками губ, сглотнул Вик. – Если госпожа решит проткнуть второе, то получит тютю.

– Тютю? – не поняла девушка.

– Холощённый… ни то, ни сё, – нехотя пояснил мужчина.

Зачем это всё? Зачем водит руками? Словно не место выбирает, а… гладит. Это расслабляет. Хочется поддаться… Нельзя. Вот сейчас поставит член, а потом… Вспомнить страшно. Мужчина повернул голову набок, уткнувшись в постель. Впрочем, уже. Вик чертыхнулся про себя. Как же мало ему надо: мягкий свет, тёплые руки… Или это наоборот много?

– Вик, не умирай, – шутливо склонилась над ним хозяйка, продолжая ласки.

Пальцы были… прикосновения, нежные, аккуратные… были… иглы не было. Вика бросило в жар. С ним никогда так… незачем с рабом так. Он приоткрыл рот, жадно хватая воздух в такт её движениям.

Спохватился слишком поздно, услышав свой стон словно издалека, поднял голову. Хозяйка салфеткой вытирала с его живота белые капли. Кажется, всё. Ничего больше с ним делать не собирались.

– Это… мой кулёк конфет? – нарушил молчание раб.

Велинка улыбнулась, пожав плечами.

– Хочешь остаться?

Веки её «статуи» тяжелели. Мужчина моргал медленно, мышцы расслабились. Готовый к обороне зверь уступил место человеку.

– Нет, что вы, – спохватился Вик, спуская ноги с кровати. – Отпустите к себе?

– Ну, давай, иди, – усмехнулась Велинка, – с коленом-то что?

– Разбили. На погоду ноет, – отозвался раб, влезая в штаны. – Какие-нибудь распоряжения на завтра, госпожа?

– Потом, – поморщилась Велинка, – всё потом.

Мужчина коротко поклонился, пробежался глазами по комнате, сгрёб с тумбочки потраченные на него салфетки и, пожелав хозяйке спокойной ночи, убрался восвояси.

Орландо вздрогнул при его появлении и уставился так, словно видел в первый раз.

– Что? – не выдержал Вик, плюхаясь на свою койку.

– Ты кричал, – оглядываясь на дверь, прошептал мальчишка. – Госпожа… она… тебе было очень больно?

Вик уткнулся в сложенные руки и рассмеялся, наблюдая за бледным, как полотно соседом. Орландо поёжился и глубже заполз под одеяло, видимо усомнившись в его вменяемости. Мужчина разобрал свою постель, продолжая издавать отрывистые смешки, погасил свет.

– Спи, парень. Чтоб тебя всю жизнь так пытали.

Шуршание грубой бумаги, осторожное, с долгими паузами, и оттого бесконечно нервирующее. Несмелый хруст, треск, лопающейся глазури. Вик глубоко вздохнул и выдохнул, как можно спокойнее. Вот ведь угораздило делить одну комнату с хомячком. С хомячком, обожающим самозабвенно грызть конфеты и искренне считающим, что делает он это тихохонько, абсолютно не заметно. Сколько можно было теребить этот несчастный кулёк?! Сладости можно было прикончить за один присест. Но мальчишка смаковал, тянул удовольствие, больше созерцая своё богатство, чем используя его по назначению.

– Господи, когда ты уже всё съешь? – недовольно пробурчал Вик, вглядываясь в очередное морозное утро.

Орландо замер с полным ртом разноцветных карамелек, полностью подтверждая впечатление. Виновато глянул на мужчину, поспешно собирая «драгоценности» в мятую бумагу и запрятывая к себе под подушку.

– Ижвени, – промямлил он с набитым ртом.

– Да лишь бы диатеза не было, – усмехнулся Вик, разминаясь.

– Хочешь? – помедлив, предложил мальчишка, вновь потянувшись к «кладу».

– Не хочу.

Уж к чему – к чему, а к сладкому Вик был равнодушен. Таким способом либо подкупают, заставляя в дальнейшем отработать всё сполна, либо поощряют. Вик хорошо запомнил горсть конфет в хрустящих, в молочно-золотистых обёртках, которую с царской щедростью бросила ему одна из хозяек. Тогда… давно… Когда разлинованная ножом грудь ещё казалась чем-то ужасным, а надежда на «доброго господина» нет-нет да и проскакивала при переезде из одной пыточной в другую.

Мальчишке он этого не сказал. Пусть грызёт, пусть радуется…

Холодильник выбивал об кафель нестройный, только ему понятный ритм. При некоторой доле фантазии его даже можно было бы принять за живое, недовольно ворчащее существо. Велинка оторвалась от чашки кофе, больше чем наполовину разбавленного молоком, и хмуро покосилась на оживший агрегат. Наверное, надо с этим что-то сделать, но было лень. Хотелось спа-а-а-ать… Небо понемногу светлело. Надо встать, упаковать с собой обед на работу и топать в эту морозную синь. Хотелось сделать нечто совсем противоположное… Ну, почему в собственный День рождения нельзя заползти обратно, в ещё тёплую кровать с кружкой горячего шоколада, включить хороший, пусть и заезженный фильм и наблюдать, как за окном просыпается город, меняются рассветные краски, открываются магазины…, а тебе никуда не надо!

На кухне показался Вик, такой же хмурый и сонный, как надвигающееся утро. Натолкнулся на неё взглядом и как будто вздохнул. «Здравствуйте, госпожа», – прозвучало как-то не очень вдохновляюще. Может, сказать ему? Велинка меланхолично помешивала кофе, наблюдая, как мужчина побрёл к раковине мыть вчерашнюю посуду. Шёл ведь явно не за этим. Но, видимо, в присутствии хозяйки можно только либо что-то мыть, либо раздеваться. Да и какое ему дело? Свадьба, похороны, День рождения… всё это не его. Это жизнь врага, хозяйки. И чем меньше это его касается, тем он вроде бы счастливей…

– Вик… А у меня сегодня день рождения, – медленно протянула девушка, поднимая голову от чашки.

Пару секунд реакции не было никакой. Посуда всё также мерно позвякивала под струёй воды. Потом со скрипом было выдавлено, что-то вроде: «Мои поздравления, госпожа, я за вас рад». Ну, да. А чего ждала? Изумления, восторга, бурной радости? Велинка посмотрела на спину, закрывающую раковину. Безразличие… полное, но зато, безусловно, искреннее.

– Вик… сделаешь к вечеру что-нибудь этакое?

Раб вопросительно поднял бровь.

– Ну, из еды, – пояснила она, – праздничное что-нибудь. Тирамису сможешь?

Бровь вернулась на место.

– Смогу, – непрошибаемо заверил мужчина.

– Замечательно, – поздравила она сама себя, – возьми карточку. Вот пароль. Пользоваться умеешь? Отлично. Аванс вчера перевели, снять не успела. Купи всё, что нужно. Ключи – второй комплект. Не потеряй.

Колючий, мелкий снег. Тьма. Фонари. Скользкий лёд под ногами. Велинка по-детски задрала голову вверх, ловя губами острые звёздочки. Двадцать семь лет. Не много и не мало. Главное – не начинать философские бдения. О выбранном пути, о вечных ценностях… А так тянет. Снежный вакуум очень располагает к самокопанию. Нет, не надо. Просто дожить до вечера. Дожить до тирамису…

Ушла. Наконец-то. Вик вытер руки и двинул к стене, надоевший стучать холодильник. Агрегат затих и перешёл к обыденному равномерному гудению. Теперь можно спокойно перекусить, так чтоб никто не наблюдал и не оценивал. Сидеть за одним столом с госпожой может и привилегия, но зачастую кусок в горло не лезет. Ещё и день рождения этот… Вот ведь радость! Небось, захочет развлечений, придётся ублажать. Вик представил её как тогда, в Новый год, захмелевшую, расслабленную от шампанского, в обтягивающем платье. Придётся долго стоять на коленях, изображая хорошего раба, опускаться под её взглядом всё ниже и ниже… Не то чтобы воспоминания о её теле так уж противны, просто… просто… Мужчина задумался, стараясь разобраться. Что «просто»? Обидно быть вещью?

Тёплая, вполне человеческая куртка. Надо же. Вик со скептической усмешкой извлёк из шкафа пару дней назад купленную госпожой одежду. Новые зимние берцы. Великоваты на пару размеров. Хозяйка, скорее всего, взяла за образец старые полопавшиеся ботинки, в которых раб ей и достался. Но… мужчина снова ухмыльнулся недалёкости владелицы… ботинки же были не его. Нелепо подумать, что хозяева стали бы разоряться на одежду специально для раба. Всё, во что он был одет – с чужого, барского плеча. И, слава богу, что у последнего хозяина был разлапистый сорок пятый, а не скромный сороковой. Экономный мистер Гвен скорее бы обрубил рабу пальцы под подмётку, чем пошёл на необоснованные траты.