Читать книгу Скандал с Модильяни - Кен Фоллетт - Страница 7

Джулиан Блэк слегка нервничал, входя в здание, где располагалась редакция газеты. Он вообще много нервничал в последнее время: из-за галереи, из-за денег, из-за Сары и из-за ее родителей. Хотя на самом деле все это составляло одну и ту же большую проблему. Отделанный мрамором вестибюль выглядел внушительно. Высокий потолок, отполированные медные детали там и здесь, расписанные фресками стены. Он почему-то воображал себе редакцию грязноватым и заполненным народом помещением, но это место выглядело прихожей дорогого современного борделя. Табличка с позолоченными буквами, выставленная у металлической шахты лифта, информировала посетителя, что находится на каждом из этажей, поскольку здесь разместились не только утренняя, но и вечерняя газета, не считая нескольких журналов и других совсем мелких периодических изданий.

– Могу я чем-то быть вам полезен, сэр?

Джулиан обернулся и увидел одетого в традиционную униформу швейцара у себя за спиной.

– По всей вероятности, можете, – ответил Джулиан. – Я хотел бы встретиться с мистером Джеком Бестом.

– В таком случае соизвольте заполнить один из этих бланков, пожалуйста.

До крайности удивленный, Джулиан последовал за служащим к столу у одной из стен вестибюля. Ему подали небольшой зеленый листок, где в отдельных графах следовало указать свои имя и фамилию, должность человека, для встречи с которым он явился, и цель посещения. Вероятно, подобная предосторожность диктовалась необходимостью, миролюбиво подумал он, заполняя форму авторучкой с золотым пером, которую достал из кармана. В редакции газет частенько должны пытаться проникнуть всевозможные странные типы.

Кроме того, пройдя формальности, ты невольно чувствовал себя привилегированной персоной, допущенной до общения с журналистами, мелькнула у него еще одна мысль. Дожидаясь, пока Бесту сообщат о его приходе, Джулиан еще раз взвесил все «за» и «против» личного визита. Не лучше ли было просто послать по почте заранее подготовленное заявление для прессы? Он пригладил прическу и нервным жестом одернул на себе пиджак.

А ведь в свое время ничто не способно было вывести его из равновесия. Только с тех пор минули уже годы. Он когда-то был чемпионом школы по бегу на длинные дистанции, избирался старостой класса, возглавлял школьную команду на состязаниях в искусстве дебатов. Тогда казалось, что ему самой судьбой суждено всегда и во всем выходить победителем. А потом он занялся искусством. И уже в сотый раз нашел корень всех своих нынешних проблем в том глупом, иррациональном решении. С тех пор он всегда и во всем только проигрывал. Единственным доставшимся ему призом стала Сара, но и она оказалась чем-то вроде пирровой победы. Она и все эти ее авторучки фирмы «Паркер» с золотыми перьями. Он вдруг поймал себя на том, что импульсивно щелкает колпачком ручки, и с глубоким вздохом сунул ее обратно в карман. У нее повсюду сплошное золото, ездит она на «Мерседесе», спит в тончайших ночных рубашках и любит своего совершенно невыносимого папочку.

Пара потертых, основательно поношенных легких ботинок появилась на вершине мраморных ступеней и зашаркала вниз. Затем показались коричневые брюки из саржи, но без стрелок, а по медным перилам заскользила покрытая пятнами от никотина рука. Представший перед Джулианом мужчина оказался тощим и с виду крайне нетерпеливым. Подойдя к гостю, он бросил взгляд на зеленый листок, зажатый между пальцами.

– Мистер Блэк? – спросил он.

Джулиан выставил руку вперед.

– Он самый. Здравствуйте, мистер Бест.

Но вместо рукопожатия Бест лишь провел ладонью по своему лицу, убрав в сторону пряди лезших в глаза длинных черных волос.

– Что вам угодно? – поинтересовался он.

Джулиан осмотрелся по сторонам. Стало ясно: ему не дождаться приглашения в кабинет Беста или хотя бы предложения присесть где-то прямо здесь. А потому пришлось напустить на себя решительный вид и начать:

– Я скоро открываю на Кингз-роуд картинную галерею, – сказал он. – Естественно, как художественный критик «Лондон мэгэзин», вы получите приглашение на прием по поводу открытия, но мне показалось полезным предварительно побеседовать с вами о задачах, которые будет ставить перед собой моя галерея.

Бест с равнодушным видом кивнул. Джулиан сделал паузу, давая этому человеку еще один шанс пригласить его подняться к себе в кабинет. Но Бест хранил молчание.

– Так вот, – продолжил Джулиан, – идея заключается в том, чтобы не связывать себя с определенным направлением в живописи или с ограниченной группой художников, но открыть свои стены для всех неформальных течений в искусстве, которые не вписываются в рамки традиций, принятых в уже существующих салонах. Для молодых творцов, работающих в наиболее радикальных стилях, порождающих новые веяния.

Джулиан отчетливо видел, что Бест уже заскучал.

– Послушайте, почему бы мне не пригласить вас выпить со мной?

Бест посмотрел на часы.

– Для этого еще слишком рано. Пока нигде не наливают спиртного.

– Тогда, быть может, по чашечке кофе?

Бест снова бросил взгляд на часы.

– Знаете, мне кажется, будет лучше нам побеседовать, когда открытие уже состоится. Почему бы вам не прислать мне приглашение и все необходимые для прессы материалы о себе и о своем детище, а потом посмотрим, сумеем ли мы где-то уединиться для подробного разговора.

– Что ж, хорошо, на том и порешили, – сказал Джулиан, с трудом скрывая смущение.

На прощание Бест все же пожал ему руку.

– Спасибо, что заглянули, – сказал он.

– Не стоит благодарности, – Джулиан поспешно повернулся и вышел.

Он устремился вниз по узкому переулку в сторону Флит-стрит, гадая, почему все пошло не так, как ему хотелось. Ясно, что теперь придется пересмотреть намеченный план нанести персональные визиты всем художественным критикам Лондона. Ему, вероятно, придется написать и разослать небольшое эссе, описывающее концепцию создания «Черной галереи». На прием они явятся непременно – там их будет ожидать не только бесплатная выпивка, но и непременная встреча с приятелями и коллегами.

Боже, он от души надеялся, что они придут на открытие. Если проигнорируют прием, это станет подлинной катастрофой. Для него оставалось непостижимым, почему Бест выглядел столь пресыщенным. Ведь не каждую неделю и даже не каждый месяц в Лондоне открывался новый художественный салон. Разумеется, критикам приходилось посещать много вернисажей и выставок, а в изданиях им еженедельно предоставлялось всего несколько дюймов пространства на полосах. И все же они не могли не уделить хотя бы несколько абзацев новому начинанию. Быть может, Бест[6] как раз оказался не самым хорошим критиком, а, наоборот, худшим из них. И в этом все дело. Джулиан сначала усмехнулся, но потом осудил себя за невольный каламбур.

Ничто больше не превращалось в золото при одном лишь его прикосновении. Он мысленно вернулся к временам, когда начал утрачивать эту способность. Погруженный в глубокую задумчивость, Джулиан встал в конец очереди на автобус, скрестив на груди руки.

Он пошел учиться в художественное училище, где обнаружил, что там каждый столь же хорошо владел крутым и небрежным стилем «хип», сослужившим ему столь добрую службу в старших классах средней школы. Все обучавшиеся живописи студенты знали о Мадди Уотерсе и об Алене Гинзберге, о Кьеркегоре и об амфетаминах, были осведомлены о положении во Вьетнаме и об учении председателя Мао. Но хуже того – все они владели кистью, а Джулиан оказался никудышным живописцем.

Внезапно он стал человеком не только без собственного стиля, но и лишенным таланта. И все же проявил упорство и успешно сдал выпускные экзамены. Хотя это послужило слабым утешением. На его глазах подлинно одаренные люди вроде Питера Ашера продолжили образование в Слейде или в других университетских колледжах, а он сам начал метаться в поисках любой работы.

Очередь внезапно сдвинулась с места. Подняв глаза, Джулиан увидел, что у остановки стоит нужный ему автобус. Он вскочил на площадку и поднялся наверх.

Именно работа привела к его знакомству с Сарой. Старый школьный приятель, занявшийся издательским бизнесом, предложил ему выполнить иллюстрации к книжке для детей. Полученный аванс позволил ему пустить Саре пыль в глаза, изобразив преуспевающего художника. А к тому времени, когда она узнала правду, было уже поздно и для нее, и для ее папаши.

Успех с Сарой на какое-то время вернул ему иллюзию, что удача снова будет сопутствовать ему во всем. Но потом дела покатились под откос.

Джулиан сошел с автобуса, надеясь не застать жену.

Их дом располагался в Фулхэме, пусть Сара и твердила упрямо, что это все еще окраина Челси[7]. Хотя его купил отец Сары, Джулиан не мог не признать: старый хрыч сделал удачный выбор. Быть может, не слишком просторное – три спальни, две гостиные и кабинет – их жилье оказалось более чем современным, возведенным из железобетона и алюминия. Джулиан отпер входную дверь, вошел и поднялся по короткому пролету лестницы в главную гостиную.

Три стены здесь были стеклянными, но, увы, одно огромное окно смотрело прямо на проезжую часть улицы, а второе упиралось в кирпичную и деревянную боковые стены последнего из нескольких соседних, построенных террасами домов. Лишь из заднего окна открывался приятный вид на небольшой сад, который поддерживал в порядке нанятый на полставки садовник. Большую часть своих оплаченных двадцати рабочих часов в неделю он проводил выкуривая множество сигарет-самокруток и постригая и без того идеально ровную траву на лужайке. Но сейчас низкое предзакатное солнце весело сияло сквозь окно, придавая благородный золотистый оттенок коричневому бархату обивки мягкой мебели.

В низком широком кресле с удобством вытянула свое длинное тело Сара. Джулиан склонился и чисто механически поцеловал ее в щеку.

– Доброе утро, – сказала она.

Он с трудом сдержал желание посмотреть на часы. Он знал, что уже около пяти вечера, но она встала, только когда уже перевалило далеко за полдень.

Джулиан сел напротив нее.

– Чем ты занимаешься? – спросил он.

Она передернула плечами. Между пальцами правой руки была зажата длинная сигарета, в правой она держала бокал. Жена не занималась ровным счетом ничем. Ее способность ничего не делать вообще долгими часами все еще повергала Джулиана в изумление.

От нее не укрылся беглый взгляд на бокал.

– Выпить хочешь? – спросила она.

– Нет, – ответил он, но передумал. – Впрочем, я составлю тебе компанию.

– Сейчас налью. – Она поднялась и подошла к бару. Ноги при этом ей приходилось переставлять с видимой осторожностью. Наливая ему водку, она расплескала ее по полированной поверхности стойки бара.

– И давно ты уже начала пить? – спросил он.

– В бога душу мать твою… – произнесла она. Богохульства в ее устах почему-то всегда звучали особенно грязно. Она относилась к числу женщин, умевших ругаться выразительно и не тративших лишних слов. – Только не начинай опять, ладно?

Джулиан подавил вздох.

– Извини, – сказал он, приняв бокал из ее руки и отхлебнув глоток.

Сара уселась скрестив ноги. Полы ее халата при этом разошлись в стороны, обнажив длинные и стройные голени. Красота ног стала первым, что он оценил в ней сразу же, вспомнилось Джулиану. «Да они просто из плеч растут», – хрипло сказал он другу во время той, самой первой, совместной вечеринки. И ее рост оставался для него вечным источником восхищения. Она была на пару дюймов выше его даже без этих своих неизменно уродливых туфель на платформах.

– Как все прошло? – спросила она.

– Плохо. У меня создалось ощущение, что я – пустое место.

– О, мой милый бедняжка Джулиан. Одни только унижения выпадают на твою долю.

– Мы, кажется, уже договорились не заводить неприятных разговоров.

– Верно.

Джулиан продолжил:

– Я теперь планирую просто разослать для прессы необходимые материалы. Надеюсь, эти борзописцы явятся на прием. Надо как-то выкрутиться, чтобы все прошло гладко.

– Почему приходится выкручиваться?

– Из-за денег, почему еще? Знаешь, как мне на самом деле следовало бы поступить?

– Бросить эту затею вообще.

Джулиан сделал вид, что не слышал этой ремарки.

– Угостить их бутербродами с сыром и разливным пивом, чтобы остались хоть какие-то деньги на картины.

– Разве ты еще не купил их в достаточном количестве?

– Не купил пока ни единой, – ответил Джулиан. – Трое художников согласились позволить мне вывесить свои работы на основе комиссионных – если что-то продастся, я получу десять процентов. Но мне нужно приобретать картины в полную собственность. Тогда, случись какому-то живописцу ухватить удачу за хвост, я хорошо на нем заработаю. Так устроена вся система.

Воцарилось молчание. Сара никак не прореагировала на его слова. И Джулиан продолжил сам:

– Мне сейчас крайне необходима еще пара тысяч.

– Ты собираешься тоже попросить их у папочки? – В ее интонации звучала чуть заметная нотка презрения.

– Мне не хватит духа. – Джулиан поник в своем кресле и отпил изрядную порцию водки с тоником. – Причем противно не столько просить, сколько почти наверняка нарваться на его отказ.

– И совершенно справедливый отказ. Боже всемогущий, да я вообще не пойму, за каким чертом ему понадобилось с самого начала финансировать твою мелкую авантюру!

Джулиан отказался клюнуть на эту наживку.

– Я тоже не совсем его понимаю. – А потом, собрав волю в кулак, задал вопрос, который необходимо было задать: – Послушай, а ты сама никак не наскребешь несколько сотен?

Ее глаза злобно блеснули.

– Ах ты ж, мелкая и глупая сволочь, – сказала она. – Ты выкачал из моего отца двадцать тысяч, живешь в доме, купленном им, ешь пищу, которую покупаю я, а потом у меня же просишь еще и денег! Да мне едва удается свести концы с концами, но ты хочешь забрать последнее. Господи!

Она с отвращением отвернулась от него.

И Джулиан нырнул в омут с головой – терять ему было уже нечего.

– Но ведь ты могла бы что-то продать, – взмолился он. – За твою машину дадут столько, что я смогу открыть галерею без малейших затруднений. Ты же ею почти не пользуешься. Или что-то из своих ювелирных украшений, которые ты никогда не надеваешь.

– Меня тошнит от тебя. – Она снова посмотрела на него, скривив губы в жестокой ухмылке. – Ты сам не способен заработать ничего. Не умеешь писать картины, не умеешь управлять лавчонкой, продающей картины…

– Заткнись! – Джулиан вскочил на ноги с побелевшим от ярости лицом. – Прекрати немедленно! – выкрикнул он.

– А знаешь, чего ты еще не можешь? Знаешь, не так ли? – продолжала Сара, безжалостно проворачивая нож в старой ране, чтобы увидеть, как та снова начнет кровоточить. – Ты не можешь даже трахаться! – последние слова она тоже громко прокричала, швырнула ему в лицо, словно ударила наотмашь. Стоя перед ним, она развязала тесемку своего халата, позволив последнему покрову соскользнуть с плеч на пол. Она взяла свои полные груди в руки, лаская их пальцами и глядя при этом ему в глаза.

– Можешь сделать это для меня прямо сейчас? – спросила она уже тише. – Можешь?

От гнева и отчаяния он буквально онемел. Его обесцветившиеся губы растянулись в напряженном выражении унижения и злости.

Она же положила руку поверх своей промежности и раздвинула бедра ему навстречу.

– Попробуй же! Сделай это, Джулиан, – она подпустила соблазна в голос. – Быть может, он на меня наконец встанет?

– Сука! – наполовину прошептал, наполовину прорыдал он. – Ты сучка мерзкая, а не женщина. Сучка поганая!

Он сбежал по задней лестнице во встроенный в дом гараж. Воспоминание о ссоре обжигало изнутри нестерпимой болью. Нажал на кнопку механизма, поднимавшего ворота гаража, и сел в машину Сары. Она всегда оставляла ключ в замке зажигания.

Никогда прежде не одалживал он ее автомобиля, не желая даже просить об этом, но сейчас без колебаний занял место за рулем. Если ей это не понравится, пусть подавится своей обидой.

– Тупая корова, – произнес он вслух, минуя короткую, но крутую подъездную дорожку и сворачивая на улицу, направляясь на юг в сторону Уимблдона. Пора бы ему уже привыкнуть к подобным сварам: необходимо приобрести к ним нечто вроде иммунитета. Но с годами ставшие регулярными скандалы, казалось, ранили его все глубже и причиняли больше мучений.

И ведь ее вина была нисколько не меньше его собственной. Она получала какое-то извращенное удовольствие от его импотенции. До Сары у него случилась пара интрижек с другими девушками. Он не проявил себя с ними сексуальным гигантом, но, насколько помнил, сделал все, чего они могли от него ожидать. Проблема заключалась отчасти именно в тех достоинствах, которые изначально привлекли его в Саре: совершенство форм ее рослого тела, безукоризненность аристократических манер, состоятельность ее семьи.

Причем в ее силах было все наладить. Она знала, что ей следовало делать, и обладала всеми возможностями для этого. Немного терпения, доброты, простого, а не истерического отношения к сексуальным проблемам, и он давно бы восстановил свою потенцию. Но Сара относилась к его сложностям с презрительным равнодушием.

Вероятно, она даже предпочитала, чтобы он продолжал страдать половым бессилием. Быть может, она инстинктивно сама не желала секса, скрывая собственные недостатки. Но Джулиан отбросил эту мысль. Он сейчас пытался уйти от ответственности, свалить свою вину на нее.

Он въехал на дорожку, ведущую к огромному особняку тестя, и остановился на разровненном гравии перед портиком при входе. Дверь на звонок открыла горничная.

– Лорд Кардуэлл дома? – спросил Джулиан.

– Нет, мистер Блэк. Он в своем гольф-клубе.

– Спасибо, – Джулиан вернулся в машину и отъехал от дома. Мог бы сразу догадаться, что старый шалун отправится играть в гольф в такой погожий денек.

Он вел «Мерседес» бережно, не слишком налегая ногой на податливую педаль акселератора и сбрасывая скорость перед поворотами. Мощь автомобиля лишний раз напоминала ему о собственных слабостях.

Стоянка перед гольф-клубом оказалась почти полностью занятой. Джулиан с трудом отыскал место для парковки и зашел в основное здание клуба. В баре отца Сары он не застал.

– Вы, случайно, не видели здесь сегодня лорда Кардуэлла? – спросил он у бармена.

– Видел. Но он сейчас играет сам с собой. Должен быть где-то между седьмой и восьмой лунками.

Джулиан вышел наружу и двинулся по игровому полю. Лорда Кардуэлла он обнаружил при попытке совладать с девятой лункой.

Тесть был рослым мужчиной с сильно поредевшими седыми волосами. Сегодня он надел ветровку и свободного покроя спортивные брюки, а его почти лысую голову покрывала матерчатая кепка.

– Приятный вечер, – сказал Джулиан.

– Не правда ли? Хорошо, раз уж ты здесь, можешь стать моим подручным. – Кардуэлл загнал шар в лунку с достаточно большой дистанции, вынул его и отправился дальше.

– Как продвигаются дела с галереей? – спросил он, подготавливая первый удар на десятой лунке.

– В целом очень хорошо, – ответил Джулиан. – Новая отделка помещения почти завершена, и сейчас я вплотную занимаюсь рекламой.

Кардуэлл чуть согнул ноги в коленях, примерился к шару и нанес размашистый удар клюшкой. Джулиан рядом с ним пошел через полосу газона.

– Но проблемы, тем не менее, есть, – продолжал он. – Все стоит намного дороже, чем я ожидал.

– Понятно, – отозвался лорд Кардуэлл без особой заинтересованности в голосе.

– Чтобы сразу гарантировать высокую доходность, мне необходимо потратить пару тысяч на покупку картин. Но деньги утекают так быстро, что у меня не остается на это средств.

– Значит, придется поначалу проявить бережливость, – заявил Кардуэлл. – Тебе она пойдет только на пользу.

Джулиан про себя выругался. Он и опасался, что разговор примет именно такой оборот. Вслух же сказал:

– Вообще-то я надеялся, что вы добавите мне немного наличности. Это обеспечит сохранность ваших инвестиций в целом.

Кардуэлл обнаружил, где приземлился шар, и стоял, разглядывая его.

– Тебе нужно усвоить в бизнесе еще много уроков, Джулиан, – сказал он. – Меня считают богатым человеком, но я не могу выложить две тысячи фунтов простым мановением руки. Более того, я не смог бы позволить себе купить даже обычный костюм-тройку, если бы наличные в уплату требовались уже завтра. Но гораздо важнее для тебя самому научиться находить источники инвестиций и капитала. Ты не можешь просто так прийти к человеку и выложить: «Знаете, у меня туговато с деньжатами. Не могли бы вы мне подкинуть на бедность?» Тебе нужно объяснить, что ты затеваешь прибыльное предприятие и хотел бы привлечь его к долевому участию. Боюсь, что я не смогу дать тебе еще денег. Я уже поступил опрометчиво, ссудив тебя первоначальной суммой, но сделанного не воротишь.

А теперь, – продолжал он, – позволь мне дать тебе совет и подсказать, как выйти из положения. Сам я коллекционер, а не торговец произведениями искусства, но мне известно, что основной талант владельца картинной галереи состоит в том, чтобы выискивать на рынке выгодный товар. Найди картины, которые наверняка принесут прибыль, и я выделю тебе дополнительные инвестиции.

Он снова встал над шаром и приготовился нанести удар клюшкой, прищурившись для прикидки дистанции.

Джулиан с серьезным видом кивнул, изо всех сил стараясь не выдать в выражении лица своего разочарования.

Кардуэлл мощно приложился по шару, который взмыл высоко в воздух и упал на самом краю грина[8].

– Я сам потаскаю это на себе, – сказал Кардуэлл и забрал сумку с клюшками, перебросив через плечо. – Понятно же, что ты примчался сюда не клюшки мне подавать, – его тон стал невыносимо снисходительным. – Так что катись восвояси и помни мой совет.

– Разумеется, – ответил Джулиан. – Всего хорошего.

Он повернулся и зашагал назад к стоянке.

Джулиан сидел в машине, застряв в пробке на Уандсуорт-бридж, и размышлял, как ему избежать до конца вечера новой встречи с Сарой.

На него нашло неожиданное и тем более странное ощущение свободы. Он выполнил все неприятные обязанности, которые должен был выполнить, и почувствовал облегчение, хотя не добился ровным счетом ничего. Если честно, то он и не ожидал на самом деле, что Сара или ее отец раскошелятся, но обстоятельства вынудили совершить попытку. По поводу Сары он тоже не слишком переживал. Они поссорились, и он без спроса взял ее машину. Она будет вне себя от злости, но с этим уже ничего не поделаешь.

Он нащупал в кармане свой ежедневник, чтобы посмотреть, куда смог бы сейчас податься. Но под руку попался какой-то листок, и он сначала извлек его.

Транспортный поток сдвинулся с мертвой точки, и Джулиан вынужден был тоже привести машину в движение. Попытался прочитать написанное на листке, не останавливаясь. На нем значилось имя Саманты Уинакр вместе с адресом в Ислингтоне.

Он вспомнил: Саманта – актриса и знакомая Сары. Джулиан встречался с ней всего пару раз. Позавчера она мимоходом заглянула в будущую галерею и поинтересовалась, что он собирается выставить на продажу. Ему живо нарисовалась эта сцена: как раз в тот же момент бедняга Питер Ашер, старый приятель, тоже пришел в галерею.

Он обнаружил, что едет на север и уже миновал поворот в сторону дома. Было бы приятно нанести ей визит. Она красива, умна и талантлива как актриса.

Хотя, наверное, идея не самая лучшая. Ее, должно быть, постоянно окружают поклонники, или она каждый вечер участвует в приемах, столь частых в мире шоу-бизнеса.

С другой стороны, она не произвела на него впечатления легкомысленной, жадной до развлечений женщины. Но так или иначе, нельзя явиться без благовидного предлога. Джулиан попытался его придумать.

Он проехал по Парк-лейн, миновал «уголок ораторов» Гайд-парка и поднялся по Эджвер-роуд, свернув в итоге на Мэрилебон-роуд. Там он даже слегка прибавил скорость, уже с нетерпением ожидая, чем закончится сумасбродная попытка свалиться как снег на голову звезде кино. Мэрилебон-роуд перешла в Юстон-роуд, а на перекрестке с Энджел-стрит он свернул налево.

Через пару минут показался нужный дом. Он выглядел ничем не примечательным: изнутри не доносилось ни громкой музыки, ни взрывов смеха, ни мерцания света. Джулиан решил испытать удачу.

Припарковал машину и постучал в дверь. Открыла сама Саманта, ее волосы были обернуты полотенцем.

– Привет! – сказала она вполне довольным тоном, даже отчасти обрадованным.

– Наш разговор позавчера прервали совершенно внезапно, – сказал Джулиан. – Я как раз проезжал мимо и подумал, не пригласить ли вас выпить со мной.

Она широко улыбнулась.

– Как же вы восхитительно спонтанны и импульсивны! – сказала со смехом. – А я-то пыталась найти способ избежать вечера перед экраном телевизора. Заходите.