Читать книгу Железная леди - Кэрол Дуглас - Страница 7

Лондон. Июнь 1889 года

– Что ж, Уотсон, я вижу, вы снова думаете об Афганистане.

– Простите, Холмс?..

– Надеюсь, мне не нужно извиняться за свою наблюдательность?

– Пожалуй, следовало бы, раз вы способны без спросу проникать в мысли другого человека.

– Значит, вы признаете?

– Что признаю?

– Афганистан, конечно.

– Не то чтобы я представил, что вновь оказался на той неприветливой земле, но мои мысли, вероятно, устремились в том направлении. Не сомневаюсь, что вы скоро расскажете мне, как сумели их прочесть.

Холмс откинулся в бархатном кресле с довольным видом:

– А может, вы будете так любезны и сами объясните мне?

– Не вижу смысла, ведь вы наверняка выбьете почву из-под моих скромных умозаключений, как обычно и поступаете, – проворчал я.

– Что вы, Уотсон, не стоит недооценивать собственные способности. Подумайте, дружище! Ведь предполагается, что я прочел именно ваши мысли. Или опровергните мои умозаключения, или объясните их.

Я оглядел слишком знакомую гостиную на Бейкер-стрит, стараясь восстановить ход мыслей, которые праздно блуждали у меня в голове, пока я смотрел через выступающее окно эркера на моросящий дождь пасмурного летнего дня.

– Полагаю, – начал я, – я остановил взгляд на каком-то предмете, который меня и выдал.

Однако на стенах гостиной не было ни одного сувенира, напоминавшего о днях, что я провел в качестве военного хирурга в Афганистане. Наберись я наглости, я бы сказал, что Холмс сентиментален. И уж во всяком случае он походил на запасливого хомяка, потому что его домашнюю обстановку заполняли вещи, ясно говорящие о профессии детектива-консультанта, и не последним среди них был пунктирный рисунок из дырок от пуль, которые изрешетили дальнюю стену в виде восхитительного вензеля «V. R.»[10].

– В этих комнатах можно найти много предметов-улик, – с улыбкой произнес Холмс, наблюдая за мной. – К счастью, большинство из них уличают других, а не нас. Продолжайте.

– Гм. – Куда точно я смотрел, когда Холмс прервал мои мечтания? В окно? Не совсем. Ага. – Фотография генерала Гордона привела вас к мысли об Афганистане, верно, Холмс?

– Да неужели? Гордон вел кампанию в Китае и умер в Египте; и то и другое достаточно далеко от Афганистана, чтобы иметь очевидную связь.

– Но все же я смутно припоминаю, что рассматривал расшитую золотом форму старика. Он, по крайней мере, представляет ту часть глобуса, где находится и Афганистан.

– Очень хорошо, Уотсон, очень хорошо! Признаю, вы действительно любовались покойным генералом, а он является симпатичным объектом для наблюдения с этой его феской и орденскими звездами, украшающими восточный мундир. Но вы сами в первую очередь подсказали мне направление ваших мыслей.

– Я ничего не говорил.

– Нет, но вы рассеянно массировали левое плечо в том месте, где получили ранение при Майванде, что и стало причиной увольнения из армии. Эта сырость вас беспокоит?

– Не столько сырость, сколько сухость ваших умозаключений, – пробормотал я, ерзая на стуле и только теперь понимая, что плечо действительно ноет, как и нога.

Холмс быстро проследил за моим взглядом на ногу:

– Вторая рана, Уотсон?

Я неловко пошевелился, уязвленный назойливостью, которую редко ощущал в общении с Холмсом при всей его бесконечной и поразительной проницательности.

– Всего лишь несчастливое сочетание сырого дня и определенного возраста, – сказал я, – обычное для обитателей нашего чудесного, но слишком туманного города. Тело затекло от сидения.

– Вот как, – прокомментировал Холмс с вежливым скептицизмом терапевта, который слышит перечисление симптомов самим больным. – Без сомнения. Однако я и раньше видел, что вы бережете ногу.

– Я был ранен в плечо, Холмс. Вы это знаете! И хирург, лечивший меня в Афганистане, тоже знает! Эта чепуха по поводу ноги – полная профанация, которую вы состряпали, чтобы потешить свою дедукцию. Я знаю, о чем думаю, и мне не требуется перевод находящегося рядом наблюдателя, даже самого блестящего.

– Разумеется нет, дорогой друг, – покаянно пробормотал детектив. – Мне просто было любопытно, почему вы снова начали думать об Афганистане в последнее время. Очевидно, – натянуто закончил он, – я ошибся.

Я не произнес больше ни слова. Дружба с Холмсом нечасто доводила меня до приступов раздражения, но сегодня был один из тех редких случаев. Нелепо было предполагать, что мне нравится вспоминать об Афганистане после серьезного ранения и долгого утомительного лечения – всего того, что мне пришлось перенести в тех несчастных местах.

Раздробившая плечевую кость и разорвавшая подключичную артерию вражеская пуля должна была стать смертельной, если бы мой ординарец, Мюррей, не взвалил меня на вьючную лошадь и не домчал до британских позиций. Когда я уже поправлялся в индийском Пешаваре, меня свалил брюшной тиф. Несколько месяцев я балансировал на грани жизни и смерти. В 1881 году, когда от меня осталась только тень, я добрался домой в Англию на военном корабле «Оронт». Тот человек-тень и познакомился с Шерлоком Холмсом. Когда мы решили снять квартиру на двоих, я вряд ли догадывался, что меня ожидают непредвиденные изменения в жизни и что я стану свидетелем поразительных дедуктивных способностей своего нового друга. Но меня вовсе не радовало, когда его острый и неутомимый ум принимался за чтение моих мыслей.

Однако, что касается Афганистана, на этот раз мой друг-детектив пошел по ложному следу. Я фактически забыл Афганистан. И даже если бы я не хотел его забыть, месяцы болезни с изматывающей лихорадкой стерли из памяти б́ольшую часть подробностей ранения и лечения столь тщательно, что даже обманули мистера Шерлока Холмса с его хваленой способностью к чтению мыслей.