Читать книгу Новый скандал в Богемии - Кэрол Дуглас - Страница 11

Как в сказке про Золушку, ровно в полночь мы преобразились. Мы пообедали с королевской роскошью в замке Ферьер, а затем вернулись в свои комнаты и переоделись в дорожные платья. Экипаж барона отвез нас на крохотную железнодорожную станцию, а оттуда мы отправились поездом в Париж. Там нас ждал кучер. И наша повозка, хоть и не была похожа на тыкву, все же выглядела куда скромнее кареты Ротшильдов.

Когда мы устроились в тихой и уютной гостиной нашего домика в Нёйи, часы пробили три ночи.

Мы расселись вокруг стола, как дети, которых оставили без присмотра на утро после Рождества, а перед нами лежали наши трофеи, точнее, взятки, которыми барон надеялся склонить нас на свою сторону. Клетку с Казановой мы не накрыли, и он бормотал что-то свое. Но мы не обращали на него никакого внимания.

– Какой умный ход, – сказала Ирен, радостно изучая новенький несессер, куда переложили сокровище. Он был замаскирован под походную косметичку: розовая муаровая обивка, прикрепленная заклепками слоновой кости, хрустальные и серебряные бутылочки с косметикой и духами и прочая мишура. Все это богатство производило сильное впечатление и без бриллиантов, которые прятались под двойной крышкой.

– Вы считаете, что мистер Тиффани так и не нашел богача, который купил бы перевязь? – внезапно спросила Ирен. – Дареному коню в зубы не смотрят, но ведь ювелир мог что-то и заработать.

Годфри сидел с открытым ящичком на коленях, изучая элегантное оружие.

– Здесь на стволе есть отметка мастера, который создал эти пистолеты, – сказал он с уважением. – Интересно, жив ли он еще.

– Скорее ты повстречаешь нашего собственного Создателя, – заметила я, – если вдруг решишь использовать эти игрушки. Они красивы, но смертельно опасны.

– А ты, Нелл, конечно, встретишь своих создателей в этой Библии, – вставила Ирен. – Как это внимательно со стороны барона изучить твое прошлое! Индивидуальный подход.

– Даже слишком внимательно, – холодно сказала я. – Лучше бы он сосредоточился на твоем прошлом.

– Вряд ли оно настолько интересно, – отмахнулась Ирен. – Уверена, что родословная Годфри оказалась бы самой занимательной. Вот бы барон Альфонс подарил нам всем по Библии и по фамильному древу!

– Моя генеалогия ничем не примечательна, а Годфри своей не интересуется, ведь он отрекся от отца-тирана еще в раннем возрасте. Из нас всех любопытно лишь твое происхождение.

– Что может быть скучнее, чем интересоваться своими корнями, – возразила Ирен. – Личная история – это уже достаточная ноша. Она тянется за человеком, как шлейф от платья, куда бы он ни пошел. Мне не нужны подробности жизни людей, которых я никогда не знала и которые никогда не узнают меня.

Попугай непристойно засвистел, пародируя наши слова.

– Когда же эта птица наконец замолчит? – Мое настроение начинало портиться. – Мне и так пришлось давиться всеми этими французскими кулинарными излишествами, а потом еще и трястись в карете два часа до дома.

Годфри уже положил пистолеты на стол и поднялся, чтобы набросить на попугая платок. Ворчание внутри клетки медленно стихло.

Годфри решил не возвращаться в кресло и к своему подарку, а начал медленно прохаживаться по комнате.

– Я говорил совершенно серьезно, Ирен, – наконец произнес он. – Эти бриллианты – не просто дар, это большая ответственность.

– Зачем нужны редкие и красивые вещи, если носить их слишком опасно? И смотрите-ка, в выемку для бутылочки одеколона вполне поместится маленький, отделанный перламутром пистолет.

– Маленький пистолет не сможет остановить безрассудного вора, Ирен, – нахмурился Годфри. – А дуэльные пистолеты барона предназначены для более формальных случаев.

Я сдержала дрожь:

– Надеюсь, тебе не выпадет случай ими воспользоваться, Годфри.

– О, они менее опасны, чем драгоценный пояс Тиффани, Нелл, – ответил он с улыбкой.

– Но подумай только, как великолепны бриллианты! – воскликнула Ирен. – Я так рада, что они достались не крепким американским домохозяйкам или капризным богачкам. Они сразу же идеально мне подошли, даже мистер Тиффани признал, что они будто созданы специально для меня.

Она отстегнула скрытую в крышке пружинку, и блеск пояса ослепил нас, как столкновение льда и пламени, как молния.

– Большая ответственность, – повторил Годфри. – И не меньшее безрассудство, чем возвращение в Прагу.

– Я съездила в Лондон без каких-либо неприятных последствий, – возразила Ирен. – Очевидно, шпионы барона не так уж хороши, раз они не смогли разоблачить участия Шерлока Холмса в деле полковника Морана. Или, возможно, мистер Холмс просто нарочно держит свет своих знаний под спудом. – Она бросила на меня лукавый взгляд: – Мне кажется, что в твоей Священной Книге есть какая-то проповедь, где это обличается. И, кстати, у тебя имеется привычка поступать точно так же.

– Ты говоришь про отрывок из Нового Завета. Евангелие от Матфея, – сказала я. – «Зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме». Но у меня с мистером Шерлоком Холмсом нет ничего общего.

– Не будь так уверена, – сказала моя подруга тоном, не терпящим возражений.

Годфри остановился напротив Ирен. Она оторвала взгляд от бриллиантов, которые сияли в открытой шкатулке у нее на коленях, и заметила стальной блеск мужниных глаз.

– Ирен, ты не слушаешь меня, – строго сказал Годфри. – Твои планы вернуться в Прагу для меня неприемлемы.

– Неприемлемы? – Ирен неизменно удивляло, когда кто-нибудь из близких не желал бросаться с головой в ее авантюры. Интересно, возражал ли ей Годфри прежде? При мне уж точно такого не случалось. – Но ведь это прекрасная возможность для всех нас. Она откроет новые перспективы… для путешествий, для знакомств, знаний. Это принесет нам деньги…

– И добавит нашей жизни опасности из-за старых врагов. Неужели ты думаешь, что барон посылает нас в Богемию для развлечения, чтобы ты могла развеяться и подзаработать? Если он говорит, что сейчас в этой стране шаткая политическая ситуация, значит, она гораздо хуже, чем была раньше, когда убили старого короля. А ты должна хорошо помнить, что тогда случилось, ведь именно ты помогла раскрыть то убийство. Разве ты забыла, как две женщины, совершенно одни, посреди ночи, ускользнули из замка в Праге? Тебе даже пришлось переодеться в мужчину. И как на железнодорожных станциях в Дрездене, Нюрнберге, Франкфурте, Кёльне, Брюсселе вы убегали от агентов короля Вильгельма, которые вас преследовали. Даже в лондонском Сент-Джеймс-Вуде вы не были в безопасности. Почему же ты думаешь, что можешь рискнуть появиться на улицах Праги теперь, ведь прошло всего немногим больше года с тех пор, как ты сбежала оттуда?

– Я знаю этот город. Я сумею остаться там незамеченной, если захочу. Я разбираюсь в политической ситуации. Своенравные чехи находятся под пятой у Австрии. – Она сделала паузу и сразу же продолжила убеждать Годфри: – К тому же я знаю короля. У меня отлично получится разобраться, что за беспорядки затеваются в стране.

– А у него отлично получится схватить тебя, как он всегда мечтал.

– Годфри, ты что… ревнуешь?

– Нет, я лишь беспокоюсь, и не понимаю, почему не беспокоишься ты. Но… может быть, мне стоит ревновать, Ирен? Такое беспечное желание вернуться в Богемию! Это не похоже на тебя.

Моя подруга положила тяжелую шкатулку на диван рядом с собой и встала:

– Мое желание имеет смысл, Годфри. Тебе только нужно прислушаться к своей безупречной логике, а не к туманным предчувствиям. Здесь, во Франции, мы все остались без дела, которое было бы нам по душе. Нам тут не место. Пока еще есть деньги от продажи бриллиантов Марии-Антуанетты, голод нам не грозит. Но ведь у нас нет работы. Ты говорил, что приближаться к Лондону рискованно для меня из-за Шерлока Холмса. Теперь ты утверждаешь, что мне нельзя ехать в Прагу из-за короля Богемии. Я не могу выступать, я не могу путешествовать. Так что же мне разрешено? Ходить в церковь? Как же мне удастся заработать денег, если мы все прикованы к Парижу? Это очень красивый и изысканный город, но никаких волнений здесь не происходит.

– Я думала, тебе хватило волнений в Лондоне, когда пропал Стенхоуп, – скептически возразила я.

Ирен побледнела. Помню, как я сама содрогнулась, когда Годфри рассказал о том, какая ужасная судьба постигла Квентина. Но ведь сегодня вечером барон намекнул… а прошлым летом мне пришла эта странная коробка с медалью Квентина.

Ирен упрямо сжала кулаки.

– Ты не видишь тех возможностей в предложении барона, которые вижу я, – произнесла она тихим низким голосом.

– О, нет, я их вижу. И я не меньше тебя хочу заполучить выгодную и интересную работу. Но почему именно в Праге, Ирен?

– Потому что эта работа там! Потому что именно туда попросил нас поехать барон. Немногие хотя бы слышали про легенду о Големе. А я знаю о нем массу интересного. Я даже предлагала Дворжаку написать на этот сюжет оперу. К тому же… у меня есть в Праге незаконченные дела.

– Этого я и боялся, – мрачно сказал Годфри.

Ирен подняла голову. Ее глаза взволнованно блестели.

– Эти дела не касаются короля! – горячо воскликнула моя подруга. – Они связаны с другими вещами! Этот город стал мне родным. Я узнала и полюбила Прагу и ее жителей.

– Когда-то ты думала, что станешь там королевой, – тихо произнес Годфри. – И положение обязывает вас спасти страну, ваше королевское величество?

Его злой тон напомнил мне о тех унижениях, через которые пришлось пройти Ирен в последние дни в Праге. Ее раздавленная гордость и гнев, который она так долго сдерживала внутри, вырвались наружу. Только сейчас перед ней стоял Годфри, а не Вильгельм фон Ормштейн.

– Нет, – сказала она решительно, и на ее щеках проступил румянец. – Но когда я бежала из Праги, я полагала, что спасаюсь и от мужчины, который лишает меня свободы. – Теперь ее лицо пылало. – И я никогда не думала, что другой мужчина поступит со мной точно так же.

Она повернулась, зашелестев платьем, и бросилась прочь из комнаты, как темно-синее грозовое облако. Годфри поспешил за ней.

– Ирен! Свобода тут совершенно ни при чем! – кричал он вслед ее затихающим шагам. Где-то наверху хлопнула дверь, словно поставив точку в этом разговоре.

Было слышно, как Годфри начал подниматься по лестнице и почти сразу остановился. Воцарилась полная тишина. Потом снова раздались его шаги. Он спускался обратно. Заскрипели половицы в гостиной. Я увидела, как его темная фигура промелькнула в плохо освещенном холле, и услышала, как хлопнула входная дверь.

Я сидела тихо, как Казанова в накрытой клетке. Пальцы помимо воли вцепились в Библию. Видимо, мне инстинктивно хотелось найти что-то стабильное и надежное, потому что в доме вдруг воцарились хаос и отчуждение. Часы пробили половину четвертого. Я все еще сидела в гостиной.

Спустя какое-то время я услышала, как открылась и закрылась входная дверь, и виновато вскочила с дивана, как будто что-то натворила. Передо мной появился Годфри. Он стоял с опущенной головой, сунув руки в карманы брюк, и смотрел на меня исподлобья.

– Боюсь, мы поставили тебя в неловкое положение, Нелл, – сказал он.

Я сама не понимала, расстраиваться мне или радоваться тому, что он наконец вспомнил обо мне.

– Я видела эмоциональные всплески Ирен и раньше, – поспешила я успокоить его.

– Но ты не видела моих. – Он медленно вошел в гостиную. – Она была когда-либо до этого так импульсивна?

– Случалось. Но на моей памяти она раньше не была такой несдержанной. Думаю, всему виной сцена: это в театре она приучилась временами переигрывать. Уверена, Ирен вовсе не так расстроена, как кажется.

Он подошел к лестнице и посмотрел наверх. Я видела его тонкий профиль. Хоть свет был тусклый, я заметила по лицу Годфри, что он очень напряжен.

Он быстро поднялся вверх по лестнице, и его шаги стучали, как сердце загнанной лошади. У меня тоже сердце колотилось в груди. Внезапно шаги Годфри смолкли, и я осталась в полнейшей тишине. Кроме шума в ушах, до меня не доносилось ни звука.

«Не будь такой трусихой! – попыталась я мысленно успокоить себя. – Это обычная размолвка». Однако никогда раньше я не видела, чтобы Ирен и Годфри серьезно ссорились. И мысль об этом смущала и пугала меня.

Не в силах больше выносить полную тишину, я прокралась в холл. Годфри сидел на деревянных ступенях, положив руки на колени. Лампа отбрасывала на его лицо дьявольские тени. Я подошла к лестнице, и он посмотрел на меня.

– Почему ты здесь сидишь? – спросила я. – Тут неудобно, и ступеньки ночью становятся очень холодными.

– Если я поднимусь наверх, то обязательно узнаю, заперла ли она дверь в спальню.

– Ну и пусть. И что с того, если заперла?

Он сжал губы:

– Лучше мне этого не видеть. Так что я пока побуду здесь немного. – Несмотря на скудное освещение, я заметила, что черты его лица смягчились. – Иди спать, Нелл. Уже поздно. И не стоит переживать из-за наших глупостей.

– Но я переживаю! Возможно, я не должна, ведь меня это не касается, но…

– Я никак не могу понять, почему Ирен так настаивает на возвращении в Прагу. Ведь там она получила столько душевных ран, лишилась главной роли в разгар репетиций и даже была вынуждена бежать оттуда!

Я поднялась на ступеньку выше:

– Иногда Ирен совсем как ребенок, которого лишили праздника. Ей хочется чего-то невозможного, опасного, и только потому, что ей это запрещают. – Я замолчала. Как я могла рассказать Годфри о признании королевы Клотильды? Как я могла объяснить, что неутолимое любопытство Ирен распалила история о человеке, в котором она ошиблась, который заставил ее наступить на собственную гордость? – История с Вильгельмом, – произнесла я наконец, – произошла еще до вашего знакомства. – Мне казалось, эти слова должны утешить Годфри.

– Вот именно! – Он набросился на мои жалкие доводы, как адвокат на подзащитного. – Но что же такого случилось в Богемии, о чем я не должен знать? И с кем?

– Ничего ни с кем не случилось, – пробормотала я, поднимаясь еще на одну ступеньку выше.

– Ты в этом уверена? – спросил он тихо.

– Если бы Ирен опозорила тебя, то и себя тоже, а своей честью она дорожит, – попыталась я успокоить Годфри.

– Значит, у нее нет от меня никаких тайн?

Я молчала. Ирен уже не раз «избавляла» нас с Годфри от мелких деталей своих приключений. Моя подруга владела даром умело расправляться с жизненными ситуациями. Как хороший режиссер, она распределяла роли и тонко руководила ходом событий. И всегда любила приберечь самое интересное под конец. И конечно, она не говорила Годфри о просьбе королевы Клотильды. А я не могла даже заикнуться о той встрече, ведь Ирен запретила мне. Что оставалось делать богобоязненной женщине? Наверное, Годфри заметил мои мучения. Он похлопал ладонью по ступеньке, на которой сидел:

– Присядь, Нелл, а не то упадешь в обморок. Все не так плохо, как кажется. Пусть я едва не вышел из себя, как самый обычный мужлан, а Ирен, как ты утверждаешь, свойственны столь бурные реакции, ведь она артистка, – но тебе нечего бояться. Поверь, я не кусаюсь. Садись и составь мне компанию, иначе мне будет совсем грустно. Мне говорили, что у моего покойного отца был суровый нрав, но я не стану уподобляться ему.

Я приняла его приглашение и устроилась рядом, натянув юбку на колени. Мы сидели на лестнице, как двое нашкодивших детей, которых отправили в темный угол: притихшие, встревоженные, но благодарные и тому, что принимают наказание не в одиночку.

– Мы с Ирен слишком неуравновешенная пара. Ты раньше времени угодишь в могилу, если будешь так серьезно воспринимать наши неприятности. – Годфри явно старался загладить недавнее происшествие.

Мне показалось, что забота обо мне отвлекает его от тяжелых мыслей. И он уже не злился на Ирен, не пытался ничего понять. Может быть, мне и не хватает богатого воображения или эффектности, но иногда и я могу быть полезной.

– Черт возьми, Ирен все-таки права, – признал Годфри. – Работа на Ротшильдов улучшит наше положение. И мне сотрудничество с ними принесет больше всех выгоды, ведь если я буду заниматься их юридическими и дипломатическими делами, я смогу много заработать. Ирен действительно пора заняться чем-нибудь интересным. С этим не поспоришь. Да и ты, Нелл, давно тоскуешь, сидя без дела. Бриллианты Марии-Антуанетты были большой удачей. Но мы слишком долго живем за их счет. – Он хлопнул себя по коленям. – Но почему же все-таки Богемия? Я согласен поехать куда угодно, кроме Праги.

– И кроме Лондона, в особенности окрестностей Бейкер-стрит, – съязвила я.

– Да, ни Лондон, ни Бейкер-стрит мне не нужны, – кивнул он.

– И Монте-Карло тоже. Ведь там Ирен дралась на шпагах с этим ужасным виконтом.

– Да уж, я был не в восторге от ее проделок, – покачал головой Годфри.

– А Париж? Здесь мы встретились с полковником Мораном. Он жил тут под глупым вымышленным именем. Жаль, что тогда мы не знали, кто он такой.

– О, Нелл, ты слишком хитра для простого юриста, тем более, когда его сознание затуманено эмоциями. – Он улыбнулся и взял меня за руку: – Все те события, что ты сейчас упомянула, лишь подчеркнули одну простую истину: враги прячутся повсюду в поисках слабых духом людей. Я доверяю Ирен. Я восхищаюсь ей. Я люблю ее. Но иногда… – Он вздохнул и выпустил мою ладонь.

– Я очень испугалась, когда вы так сильно повздорили, – призналась вдруг я.

Годфри помолчал немного.

– Понимаю. Меня тоже встревожила наша горячность. Раньше нам удавалось держать себя в руках. Однако я не могу уступить Ирен лишь потому, что она уверена в своей правоте. Если я буду во всем с ней соглашаться, она потеряет ко мне уважение.

– Значит, ты считаешь, что ссора даже полезна? – удивилась я.

– Помогает разрядить атмосферу, дорогая Нелл.

Я вздохнула:

– Отношения между мужчиной и женщиной – это очень запутанное дело.

– Это непросто, только и всего.

– Годфри, вот ты мужчина… – нерешительно начала я.

– Надеюсь, что так.

– Я имею в виду, что раз ты мужчина, то понимаешь, что может думать или чувствовать другой мужчина?

– Это зависит от того, похожи ли мы с ним.

– Я говорю о Квентине Стенхоупе.

– Ага!

Я насупилась:

– Так всегда говорит Ирен, когда уверена, что знает суть дела лучше других.

– Я просто сказал «ага». Не нужно как-то трактовать мое восклицание. Когда пытаешься придумать верный ответ, это очень удобный способ потянуть время и не выглядеть при этом глупо. Все адвокаты так делают.

– Ага! – невольно вырвалось у меня.

– Вот видишь, ты сделала точно так же и ничего при этом не имела в виду, – засмеялся Годфри.

– Да, наверное, – признала я.

– Так что ты хотела узнать про Квентина?

– Возможно ли, чтобы мужчина… чтобы джентльмен такого прекрасного воспитания, которого постигло невообразимое несчастье в чужой стране… возможно ли, чтобы его заинтересовала женщина, столь недостойная его, как, скажем, я… и почему подобное могло бы произойти?

– Во-первых, ты достойна любого человека. И Квентин Стенхоуп знает это лучше, чем кто-либо.

– Я в этом мире никто, – понуро возразила я.

Годфри недовольно фыркнул:

– И я никто в этом мире. И Шерлок Холмс никто. И Ротшильды до недавнего времени были никем. То же самое можно сказать о Чарльзе Тиффани и о Чарльзе Фредерике Ворте, и об Алисе Гейне, и о Саре Бернар. И даже Ирен никто, причем она же первая подтвердит это.

– Но ведь мы ничего не знаем о ее прошлом, не правда ли? Возможно, у нее знатные предки. Может быть, она королевских кровей и даже не подозревает об этом. И Вилли напрасно отверг ее. Вот была бы насмешка судьбы!

– Не напоминай мне о нем, Нелл! Я моментально начинаю сердиться. Тебе нужно отвлечь меня от мыслей о Богемии, а не наоборот, помнишь? – пожурил меня Годфри с напускной серьезностью.

Я улыбнулась:

– Я всего лишь хочу сказать, что ты не прав в отношении Ирен. Она никогда не согласилась бы оставаться никем. Скорее уж она сказала бы, что все мы являемся кем-то.

– Не вижу разницы, только звучит более самоуверенно. Что касается Стенхоупа, Нелл, то ты должна понимать: он отверг общество, где ты его впервые встретила. Последнее время он жил как изгнанник, в диких краях, среди чужих людей. Он вынес такое, что нам с тобой и не представить.

– Женщины, – осуждающе заметила я. – Экзотические женщины. Я слышала о них. Но зачем такому человеку делать вид, будто я ему понравилась? Ведь я скучная домоседка. Или он хотел посмеяться надо мной?

– Нет-нет! Он наверняка не хотел обидеть тебя, Нелл. Если бы он узнал, что ты подозреваешь его в желании посмеяться, он пришел бы в ужас. Но это вовсе не значит, что он не мог обидеть тебя случайно, против воли. – Годфри задумался.

– Но зачем он вообще обратил на меня внимание?! – воскликнула я. – Зачем было давать мне повод думать, что я имею право обижаться на него? Я не понимаю этого. Так же, как ты не понимаешь, зачем Ирен нужно вступать в поединок со своим прошлым. Не может быть, чтобы я действительно нравилась Квентину Стенхоупу.

– Но ты ему нравишься, Нелл! Ты нравишься всем нам. Неужели ты сомневаешься в этом?

– В вас с Ирен – нет. Но если бы я могла позволить себе думать, что Квентин любит меня, как мужчина может любить женщину, то… Нет, такого не может быть.

Годфри снова улыбнулся:

– Ты не в силах заставить мужчину полюбить тебя. Но если уж кто-то в тебя влюбится, с этим ничего не поделаешь.

– И ты думаешь, что Квентин… влюбился?

– Я не знаю, Нелл. Мы виделись лишь несколько раз. А о том, что произошло между вами, знаешь только ты. Но я отвечу на твой первый вопрос. Да, Нелл, человек, ведущий такую странную, чуждую условностей жизнь, вполне может восхищаться женщиной, которая олицетворяет надежность и стабильность, ведь именно их он лишен.

– Ты имеешь в виду невежественную и глупую девицу? Но почему, Годфри, почему?

Он приподнял мой подбородок и проникновенно посмотрел мне в глаза:

– Потому что в ней есть то, чего он не сможет найти нигде в этом мире. И он знает об этом.

Его ответ смутил меня. Но не успела я задать очередной вопрос, как услышала, что дверь наверху скрипнула.

Мы оба вздрогнули и повернулись на звук.

В темном дверном проеме фигура Ирен светилась, будто призрак. На ней был светлый шелковый пеньюар с кружевом. Темные спутанные локоны рассыпались по плечам.

– Вот ты где! – сказала она, как ни в чем не бывало. – Мне нужно помочь причесаться на ночь.

Несмотря на подчеркнуто беззаботный тон, в ее голосе сквозила неуверенность.

Мы с Годфри переглянулись, как бы спрашивая друг друга: «К кому из нас она обращается?»

Он встал и прислонился к стене:

– Мне кажется, у нас есть заботы и поважнее.

– Да, – ответила она недовольно. – Но раньше ты любил расчесывать мне волосы.

Годфри застыл в нерешительности. А Ирен ждала. Я сидела сгорбившись, как мойщица посуды, стараясь стать как можно более незаметной.

– Ступени холодные, – поежилась Ирен. – Идем спать, дорогой.

Годфри стал подниматься наверх. Я была уверена, что он последует совету жены. Прежде чем дверь в их спальню закрылась, я услышала голос Ирен:

– Нелл, и ты не задерживайся, не то совсем закоченеешь.

Я со вздохом встала и сняла лампу со стойки перил, после чего отправилась в свою комнату. Там меня ждал нагретый кирпич, который принесла заботливая Софи, и я смогла отогреть продрогшие ноги.