Читать книгу Страсть к отравлениям. Ты никогда не узнаешь, чем может закончиться твое чаепитие - Кэрол Эн Ли - Страница 6

«В детстве он был таким пухленьким, мы прозвали его Пудинг», – вспоминает Уинифред Янг с типичной прямотой старшей сестры в своих мемуарах «Одержимый отравитель», опубликованных в 1973 году. Она была старше брата на восемь лет. В эти годы уместилась Вторая мировая война, а в семье Янгов произошли необратимые изменения.

В основном у Янгов были лондонские корни. Бабушка Уинифред и Грэма по отцовской линии Ханна в детстве трудилась в работном доме[24] Холборна. К 20 годам она заработала на собственный дом в Финсбери, воспитывала младшего брата и в совершенстве владела навыками французской полировки[25]. Ханна вышла замуж за специалиста по ремонту ювелирных изделий Ральфа Фредерика Янга в День Святого Валентина в 1904 году, и они поселились в районе Сент-Джонс-Вуд.

Следующие несколько лет выдались бурными. Ханна быстро родила двоих сыновей: Ральфа в 1905 году и Фредерика в 1906-м. Год спустя она овдовела – ее 28-летний муж скоропостижно скончался. Вскоре после этого она познакомилась с Уильямом Дэвисом, водителем доставки на три года старшее нее. Она поженились в 1909 году, а в следующем году родилась их дочь Уинифред.

У них была крепкая семья, второй муж Ханны с любовью относился ко всем троим детям. Особая связь возникла между братом и сестрой со схожими именами – Фредом и Уинифред. С раннего детства они стояли друг за друга горой. Сострадание и практичность Уинифред стали для Фреда несокрушимой стеной, на которую он не раз опирался в поисках поддержки в последующие годы.

Незадолго до Первой мировой войны молодая семья переехала в Эдинбург. Уильяма призвали в армию, а когда конфликт закончился, он благополучно вернулся домой. Они переехали в Абердин, и все трое детей быстро освоили местный диалект. После школы Фред устроился работать в продуктовый магазин и влюбился в девушку по соседству – Маргарет Конбой Смит, дочь траулерного[26] инженера. Все называли ее Бесси, она была симпатичной темноволосой девушкой и до замужества работала экономкой. Свадьба состоялась 8 декабря 1936 года в римско-католической церкви Святого Петра в Абердине. Жениху на тот момент было 30 лет, его невесте – 22 года. Три года спустя Бесси родила дочь, которую они назвали в честь обожаемой сестры – Уинифред Маргарет. Бесси была самоотверженной матерью, а Фред – любящим, пусть и не самым ласковым отцом.

Но мир потрясла глобальная трагедия. 3 сентября 1939 года Великобритания объявила войну гитлеровской Германии. Вся семья, кроме Бесси и ребенка, вернулась в Лондон. Они осели в пригороде Нисден. В документальном фильме 1973 года «Метролэнд» сэр Джон Бетчеман[27] описывал местную застройку как «лилипутские домики для самых обычных граждан». К 1960-м годам Нисден стал олицетворением английского пригорода. В местном сатирическом журнале «Тайное око» его называли одинокой лондонской деревней, которую «легко ненавидеть», с дорогой, которая вьется, «словно лассо, петляя все шире и шире в непроглядной темноте».

Нисден находится в 13 милях к северо-западу от Чаринг-Кросс, в лондонском районе Брент. Северная кольцевая дорога, которая идет от Вулвича на востоке до Чизвика на западе, делит его надвое. Транспорт определил судьбу и географию Нисдена: сначала через него шли поезда, затем – автомобили. Изначально пригород был небольшой фермерской деревушкой, но к началу XX века множество производителей перенесли свои фабрики из лондонского Ист-Энда на окраины. Кольцевую дорогу построили в обход Лондона, чтобы объединить новые промышленные районы и предоставить населению рабочие места после Первой мировой войны.

В 1924 году выставку «Британская империя» в районе Уэмбли-Парк посетили 27 миллионов человек. Это был настоящий триумф колониальной промышленности, машиностроения, садоводства и искусства. В центре выставки открылась новая спортивная площадка – оригинальный стадион «Уэмбли». Оценив зеленый пригород из окон электропоездов, многие посетители поняли, что хотят переехать из шумного города. «Метролэнд» удовлетворил это желание: рядом с железнодорожными станциями за пределами Нисдена в 1920–1930-е годы выросли новые жилые комплексы. В 1933 году Столичная железная дорога, соединяющая пригород с центром Лондона, перешла в ведение Лондонского совета по пассажирским перевозкам.

Фермерские угодья канули в Лету, уступив место рядам аккуратных домиков, выстроенных вдоль Северной кольцевой дороги и тянувшихся до самого горизонта. Появилась довольно развитая инфраструктура, например кинотеатр «Ритц» в стиле ар-деко. С 1935 года он был главной доминантой Нисден-хай-роуд, год спустя на его месте открыли торговый центр. Хотя производство процветало, население все же страдало из-за непродуманного городского планирования. Отсутствие мостов через реку Брент затрудняло передвижение между Нисденом и Уэмбли, а кольцевая дорога была, по сути, бетонным рвом. Зато в работе недостатка не было. Сначала Фред и Уин устроились на завод «Эйр Эдмиралти», где 60-летний Уильям работал ночным сторожем. Какое-то время семья вместе жила на Линкс-роуд, пока Фред искал дом, чтобы перевезти туда жену и дочь.

Уин обручилась с выходцем из Энфилда, муниципальным работником Фредом «Джеком» Ювенатом. Джек был на 12 лет старше своей невесты и вырос в Баттерси с тетей и дядей, которые владели отелем «Латчмер». Его первая жена умерла совсем молодой через девять лет после свадьбы. Семья Уин полюбила Джека, а ее отец Уильям, сам франкмасон, был счастлив узнать, что его новый зять состоял в том же обществе.

Фред быстро нашел работу на фабрике «Английские часы Смита» в Криклвуде. Входящий в состав «Смит Индастрис» завод по производству электрических и аналоговых часов был крупнейшим работодателем в районе, в 1939 году их штат насчитывал 8 тысяч человек. Много лет на одном из местных мостов висела табличка с надписью: «Криклвуд – родина часов Смита». Во время Второй мировой войны компания производила двигатели, авиационные и морские приборы, а также взрыватели для снарядов. Фред отвечал за эксплуатацию, настройку и проверку производственного оборудования и занимал эту должность до самого выхода на пенсию. Упорная работа позволила ему взять ипотеку на новый дом с террасой, тремя спальнями и садом на Доупул-роуд, 146.

Бесси и малышка воссоединились с ним перед свадьбой Уин и Джека в июле 1940 года. Блицкриг был в разгаре, жизнь на промышленной окраине Лондона считалась опасной. Днем и ночью над домами раздавался вой сирен воздушной тревоги. В августе 1940 года Фреду и его коллегам посчастливилось избежать взрыва бомбы, упавшей на главный ремонтный отдел фабрики. Жилые улицы регулярно бомбили, заставляя людей спешить в убежища или прятаться в клетки из оцинкованной стали, которые мастерили в садах и во дворах.

Янги, Дэвисы и Ювенаты пережили войну и остались невредимы. Сплоченные, как и всегда, все они жили поблизости друг от друга. Мать Фреда Ханна и отчим Уильям остались жить в доме 31 по Линкс-роуд, его сестра и зять переехали на Северную кольцевую дорогу, в дом 768, где в июле 1942 года родилась их дочь Сандра. Спустя два года после окончания войны Бесси, к собственной радости, обнаружила, что снова беременна. Но уже через несколько недель у нее начались сильные боли в груди. Врачи диагностировали плеврит – воспаление легочной мембраны. Ее состояние быстро ухудшалось, поэтому ее положили на сохранение в родильный дом Уиллсдена на Ханипот-лейн в Кингсбери. Раньше на его месте стояла лечебница для больных оспой, теперь в трех павильонах лечили женщин на разных стадиях беременности и их новорожденных.

Несмотря на квалифицированную врачебную помощь, Бесси слабела с каждым днем. У нее развился туберкулез, она потеряла вес, испытывала трудности с дыханием и страдала от лихорадки. Затем она начала кашлять кровью. Ранним утром 7 сентября 1947 года начались роды.

– Они были очень тяжелыми, – вспоминал ее муж.

Родившийся ребенок не издал ни звука и еле шевелился. Из-за болезни матери ему тут же прописали антибиотики. Уинифред слышала, как ее бабушка называет малыша «крайне хрупким» и «синюшным», хотя в восемь лет ни она, ни ее двоюродная сестра не понимали, что это значит. Ребенок выздоровел, но состояние матери только ухудшилось. Рождество выдалось ужасным: 23 декабря 1947 года Бесси умерла от спинального абсцесса. Ей было 33 года.

– Я остался с двумя маленькими детьми на руках, работа никуда не делась, – вспоминал Фред 25 лет спустя. – Уинифред переехала к моей матери, а Грэма взяла к себе сестра.

Ребенок, названный Грэмом в честь шотландского друга семьи и Фредериком в честь своего отца, быстро завоевал любовь родственников, которые подарили ему дом. У них сформировались «нормальные, любящие отношения». Позже Уин называла себя «второй матерью» Грэма.

– Грэм был очень ласковым ребенком, – утверждала его сестра Уинифред. – Он называл моих тетю и дядю, родителей Сандры, тетушкой Пэнти и дядечкой Джеки. Думаю, он очень их любил.

Каждые выходные Фред приходил на Линкс-роуд и забирал дочь.

– Мы с ним ходили в дом за углом, навещали Грэма, – подтверждала Уинифред. – Вместе катали его в коляске. Дом 768 стоял прямо напротив Брентовского водохранилища, было здорово наблюдать оттуда за парусниками.

Под присмотром сестры и кузины Грэм рос счастливым ребенком.

– Сандра общалась с Грэмом чаще, чем я, потому что они жили вместе, – говорила Уинифред. – Между ними не было никакой ревности, они постоянно что-то вместе выдумывали и устраивали розыгрыши.

Грэм очень чутко спал. Уже в 18 месяцев он научился вытаскивать авторучку из кармана своего дяди Джека, когда он и Уин наклонялись, чтобы поцеловать его на ночь. Потом Грэм вставал в своей кроватке и разрисовывал стены, пока все спали.

Однако в два года он заболел, и это во многом повлияло на его поведение в начальной школе. Все началось с простой ушной инфекции, впоследствии Грэму диагностировали мастоидит – воспаление слизистой оболочки сосцевидного отростка за ухом. Хотя это довольно распространенный детский недуг, проблема оказалась серьезной – Грэму пришлось остаться на ночь в больнице. Уинифред вспоминала сцену прощания с семьей:

– Он кричал во весь голос, звал тетушку Пэнти и дядюшку Джека.

Грэму провели миринготомию. Во время операции доктор сделал в его барабанной перепонке крошечное отверстие, чтобы слить оттуда жидкость, а потом поставил капельницу. Когда тетя и дядя приехали за Грэмом, он «сиял от уха до уха». Этот опыт зародил в нем ужас перед любым медицинским вмешательством. В семье подозревали, что из-за этой же болезни Грэм приобрел привычку странно дергать пальцами и провалил устный тест на IQ. Позднее электроэнцефалограмма выявила нарушения в правом полушарии его мозга.

В следующем году сильное чувство тревоги из-за разлуки с близкими вернулось к Грэму – его 43-летний отец влюбился. Уроженке Хэмпстеда и дочери констебля полиции Британских железных дорог Гвендолин Молли Петли было 28 лет. Семья и друзья называли ее просто Молли. Она работала на фабрике Смитов вместе с Фредом и играла на аккордеоне в местном пабе. Молли была яркой девушкой, интересовалась всем вокруг, у нее было открытое лицо. Волосы она носила на пробор посередине, завивая по бокам локоны. Фред женился на ней 1 апреля 1950 года в загсе Уиллесдена. В семье вновь назрели перемены.

Полный решимости собрать своих детей под одной крышей, Фред продал жилье на Доупул-роуд и купил дом своей сестры на Северной кольцевой дороге. Уин и Джек вместе со своей дочерью Сандрой вернулись на Линкс-роуд, чтобы жить с Ханной и Уильямом (через год они скончались). Грэм остался жить в единственном доме, который знал, только тетю и дядю заменили отец и новая мачеха, а сестра Уинифред заняла место двоюродной сестры Сандры. Молли очень хотела поладить со своими пасынками, но дочь мужа приняла ее не сразу.

– Поначалу я вела себя с ней грубовато, – признавала Уинифред. – Наверное, мне не нравилось, что она заняла место мамы, – дети часто так думают. Но, когда я стала старше, мы нашли общий язык. А вот Грэм действительно ее любил. В отличие от меня, он нашу мать никогда не знал и называл Молли мамочкой.

Фред это подтверждал:

– В ходе расследования выдвигали теорию, что Грэм обиделся, когда его забрали у Уинни. Но он души не чаял в Молли, а она – в нем.

Тем не менее, Грэм все-таки испытывал некоторое смятение. В записях его бесед с психиатром упоминается, что он постоянно «убаюкивал сам себя по ночам, чтобы заснуть, и мочился в постель до десяти лет». Уинифред помнила, как брат раскачивался вперед-назад в своей кроватке:

– Он делал это даже во сне и так при этом шумел, что однажды на нас даже сосед пожаловался. Кстати, мы с семьей недавно смотрели передачу о вьетнамских сиротах – они укачивали себя точно так же. Мы сразу подумали о Грэме.

Во всем остальном Грэм производил впечатление «любящего ребенка, способного на проявление положительных эмоций».

Зная, как крепко пасынок любит своих дядю и тетю, Молли регулярно брала его в гости к Ювенатам. Трое детей хорошо ладили между собой, девочки водили Грэма играть на водохранилище. Район был отлично приспособлен для детей, за исключением оживленных дорог. Сверстники Грэма бегали по Северной кольцевой дороге, запрыгивали в вагоны на железнодорожной станции, играли на площади возле моста, где гораздо позже появился огромный магазин «Икеа». Грэм не любил физическую активность и никогда не присоединялся к соседским детям, чтобы поплавать на общественном пляже Уиллесдена или в бассейне в Глэдстоун-парке. Он был счастлив только в обществе своих сестер, которые любили придумывать и играть пьесы собственного сочинения. Грэм соглашался на любую роль. Однажды ему пришлось полчаса простоять на «сцене», изображая уличный фонарь.

Уинифред и Сара уже закончили начальную школу Брейнткрофта, когда Грэм пошел в первый класс. Эта муниципальная школа, расположенная на Уоррен-роуд, в полумиле от его дома, открылась в 1928 году. «Пухлый маленький мальчик с темно-каштановыми волосами, маленьким круглым лицом и веснушками» завел мало друзей в новой школе и демонстративно игнорировал все игры на детской площадке. Он не особенно интересовался учебой и еще меньше спортом, зато обожал читать. Одноклассники относились к нему как к мебели. Над ним никогда не издевались, его компании не избегали, но он сам ясно давал понять, что предпочитает книги или одиночество. На фотографиях из школьной поездки в Суонедж в графстве Дорсет он выглядит нескладным 6-летним ребенком в аккуратном школьном свитере и шапочке – сгорбленный, с приклеенной к лицу ухмылкой.

У Фреда Янга сохранилось лишь одно светлое воспоминание о последних годах жизни Грэма в Брейнткрофте. Он считал это заслугой Уинифред и Сандры:

– В школе Грэм был тихим, замкнутым мальчиком. Он посредственно учился, но открыл в себе удивительно талантливого актера. Помню, как ходил смотреть на него в школьном спектакле. Он играл злого барона и сделал это так убедительно, что сорвал настоящие овации.

Другое представление (Грэм играл уродливую сестру в рождественской постановке) было не менее успешным. В семье отмечали, что в хорошем настроении Грэм проявлял неплохое чувство юмора, мог подшутить над собственной привередливостью и умел тонко подмечать недостатки окружающих.

Янги жили размеренно и тихо. Раз в неделю Фред выбирался в паб, но редко напивался. Молли обычно составляла ему компанию, оставляя Грэма на Линкс-роуд с бабушкой, тетей и дядей, которых он и так навещал каждый день как по расписанию. Позже Уин будет задаваться вопросом, не связаны ли преступления Грэма с «потерей сразу двух матерей в возрасте трех лет». И действительно, в какой-то момент его глубоко спрятанная боль начала пробиваться наружу. В 1960 году, находясь под арестом, Грэм вспоминал:

– Я не особо эмоциональный. Раньше был, лет в семь. Ревел каждый раз, когда вспоминал, что мама умерла.

Он плакал перед сном, размышляя, как бы сложилась его жизнь, будь его мать жива. От грустных мыслей ему снились кошмары, он стал ходить во сне. Его сестра вспоминала:

– Однажды наша мачеха Молли услышала какой-то шум посреди ночи, побежала в гостиную, где Грэм спал на раскладном диване, и успела подхватить его, прежде чем он свалился с буфета. Видимо, во сне он как-то залез на него, прошелся по верху и уже собирался прыгнуть, когда она его поймала.

Спустя годы Грэм расскажет очередному психиатру, что в том возрасте он часто лежал в кровати без сна, чувствуя, «как меняется сознание, вещи то отдаляются, то приближаются, в голове пульсирует, мысли текут медленно, ты как будто находишься вне себя». В детстве он никому об этом не рассказывал.

Потеря матери в раннем возрасте причинила Грэму сильную эмоциональную травму, а поведение отца только усугубило ее. Фрэнк Уокер (для Грэма и его сестер – дядя Фрэнк) много лет был другом семьи и очень любил детей. Он подозревал, что Фред винил своего сына в смерти Бесси и потому относился к Грэму слишком строго. Их отношения беспокоили Фрэнка, они казались ему слишком холодными:

– Насколько я знаю, отец никогда не уделял ему время. Никогда не хвалил за успехи и все такое.

Во время бесед с Грэмом в 1972 году психиатр-консультант доктор Питер Скотт отмечал:

– Обвиняемый плохо ладил со своим отцом, которого окружающие называли «сложным человеком». По словам обвиняемого, в детстве он часто чувствовал, что его «подавляют» и не понимают.

Один из сотрудников Бродмура в середине 1960-х говорил, что Фрэд Янг «не воспринимал иного мнения, кроме собственного, и не вникал в проблемы окружающих». Доктор Патрик Макграт, в то время бывший заведующим в Бродмуре, подтверждал это словами Уин, которая была полностью на стороне племянника:

– Тетя Грэма считала, что его отец, ее брат, был черствым и эгоистичным человеком, равнодушным к чувствам окружающих. Он часто унижал Грэма из-за его скудных математических способностей.

Неутешительную характеристику в ходе расследования получила и Молли Янг. В одном из отчетов Бродмура ее посмертно описывали как «властную, гордую и жесткую» женщину. Доктор Макграт считал, что она была «барахольщицей и скопидомкой… проявляла чрезмерную заботу». Доктор Питер Скотт в своих записях упоминал, что Грэм «явно неоднозначно относится к своей мачехе – то защищает, то ненавидит. Вспоминает ее трость, жадность, накопительские привычки. Говорит, что друзей у нее не было. Она запрещала ему приглашать домой гостей. Все эти факты в дальнейшем подтвердили независимые источники».

Фред испытывал к своему маленькому сыну смешанные чувства и из-за этого долгое время не мог адекватно выражать привязанность. Тем не менее, впоследствии он научился проявлять любовь и прощение в ситуациях, с которыми большинство родителей просто бы не справились. То же самое произошло с Молли Янг. Во время досудебных допросов Грэма в полиции в 1962 году Уин уже не критиковала своего брата и невестку:

– Моя невестка была хорошей матерью, очень гордилась своей семьей, а мой брат Фред был очень с ней счастлив.

Но те немногие друзья, которых Грэм завел в школе, вспоминают, что он часто жаловался на Молли: она была слишком строгой, не выделяла ему карманных денег («На расходы ему давала я, так как он постоянно таскал мелочь из карманов», – рассказывала Уин полиции.) и сломала его коллекцию моделей самолетиков после какого-то незначительного проступка. Он утверждал, что после школы Молли запирала его в комнате, пока Фред не приходил с работы, чтобы Грэм не перекусывал до ужина. Ему не разрешали завести собаку, и Грэма это возмущало. Сама Молли любила животных так же сильно, как и остальные члены семьи, и всего лишь беспокоилась, что питомец может попасть под машину из-за оживленного движения на дороге, у которой они жили. В конце концов она согласилась на волнистого попугайчика. Маленькая желтая птичка по кличке Лимон часами сидела у Грэма на пальце. Но когда Молли начала ворчать, что ее пасынок общается с Лимоном больше, чем с родственниками, и в шутку пообещала забрать у него птичку, Грэм воспринял ее слова как угрозу.

Страх Молли перед Северной кольцевой дорогой оправдался в 1955 году, когда Грэма сбила машина. Серьезно он не пострадал. Кроме заметки доктора Питера Скотта об этой аварии не сохранилось никаких записей. Тем не менее, именно она спровоцировала ключевые изменения в характере Грэма, которые позже проявились в полную силу.