Читать книгу Мальчик, который видел демонов - Кэролин Джесс-Кук - Страница 8

Дорогой дневник!

Ладно, у меня есть новый анекдот, который я рассказал этим вечером, и все смеялись, хотя Джо-Джо сказала, что он политически некорректен. Ирландец, англичанин и шотландец моют стену небоскреба. Каждый день в перерыве на обед они сидят в своей люльке, оглядывают город и едят принесенные с собой сандвичи. Однажды англичанин открывает контейнер с ленчем и багровеет от злости. «Опять ветчина! – восклицает он. – Если моя жена завтра упакует мне еще один сандвич с ветчиной, я прыгну из люльки». Шотландец открывает свой контейнер и находит сандвич с сыром. «Опять сандвич с сыром! – возмущается он. – Если моя жена опять упакует мне сандвич с сыром, я прыгну из люльки». Ирландец открывает свой контейнер, обнаруживает сандвич с тунцом и тоже грозится прыгнуть из люльки.

На следующий день англичанин открывает контейнер с ленчем и находит сандвич с ветчиной. «Хорошо, пусть будет так», – говорит он и выпрыгивает из люльки.

Шотландец открывает свой контейнер. Там сандвич с сыром, и он выпрыгивает из люльки. Ирландец находит в контейнере сандвич с тунцом, кричит: «Ах ты, глупая женщина!» – и тоже прыгает.

На похоронах жены англичанина, шотландца и ирландца утешают друг друга. «Я думала, он любил ветчину», – говорит жена англичанина. «И я думала, что мой муж любил сыр», – говорит жена шотландца. «Я ничего не понимаю, – рыдает жена ирландца. – Он всегда сам паковал контейнер с ленчем».

* * *

Джо-Джо сказала, что ей анекдот не понравился, но потом признала, что мрачный подтекст соответствует подтексту «Гамлета». Это важно, чтобы мы рассказывали собственные анекдоты, потому что юмор – одно из средств избавления от тревог, которые донимают нас. Я объяснил ей, что не люблю ветчину, сыр и даже тунца, поэтому сомневаюсь, что от чего-то избавляюсь.

Хотя этим вечером произошло нечто странное, и не просто потому, что пришла Аня или Кейти Макинерти поцеловала меня.

На вечер назначили полный прогон «Гамлета», и я очень удивился и обрадовался, хотя занервничал, потому что, придя в театр, увидел Джо-Джо, разговаривающую с Аней. Аня выглядела очень счастливой, когда заметила меня, ее глаза стали большими, а улыбка – широкой и красной, из-за помады. Она выглядела очень красивой. Я увидел, как ее серебряная цепочка с талисманом – который скажет людям, что делать, если она заснет, поев арахиса, – засверкала в луче прожектора. Его наш осветитель, Тэрри, как и всегда, направил не в ту сторону.

– Привет, Алекс! – воскликнула Аня.

– Разве не здорово, что у тебя появилась поклонница, Алекс? – улыбнулась Джо-Джо. – То ли еще будет.

– Аня психиатр, а не поклонница, – заметил я, и Джо-Джо, похоже, не знала, что ответить.

Странно, поскольку обычно Джо-Джо всегда знает, что сказать. Она высокая и худая, и всегда носит ярко-розовое трико, и леггинсы с черными гетрами, и армейскую куртку, такую большую, что в ней хватит места для троих. Говорит она так, будто зачитывает новости на телевидении в десятичасовом информационном выпуске, родом из Северного Белфаста, и кое в чем очень суеверна: если кто-нибудь произнесет слово «Макбет» на сцене, или поставит обувь на стол в гримерной, или забудет текст на репетиции. Если уж текст забыт, мы должны импровизировать, учит она, не просто стоять в лучах прожекторов с открытым ртом, как олухи. Я поприветствовал Аню и Джо-Джо, вскинув руки с оттопыренными кверху пальцами, и они улыбнулись мне.

Я оставил рюкзак в раздевалке и увидел, что Кейти Макинерти снова в мужской гримерной. Она говорит, что так надо, раз уж она играет мальчика. Я нахожу это странным. Кейти на два года и один месяц старше меня и примерно на семь с половиной дюймов выше. Чуть выше – это терпимо, но семь с половиной дюймов… она прямо-таки великанша. А еще – и это меня действительно напрягает – Кейти никогда не приносит свой текст и всегда просит разрешить ей заглянуть в мой, и стоит мне открыть банку колы, так ей сразу хочется пить. Я готов поспорить на миллион соверенов, что сегодня она снова забыла ключ от своего шкафчика, чтобы я пустил ее в мой.

– Привет, Горацио! – воскликнула Кейти, когда я вошел в гримерную.

– Привет, Гамлет, – ответил я, увидев, что у нее белая повязка на правом запястье. – Это у тебя после фехтования?

Она посмотрела на руку с таким видом, будто забыла про повязку. Глупо.

– Нет, не после фехтования. – Глаза у нее грустные, а взгляд – какой я часто видел у мамы, когда она хотела что-то сказать, но предпочитала, чтобы я сам об этом догадался. Ненавижу такие игры.

В этот момент появился Руэн. В образе Старика, низкорослый и лысый, лицо перекошенное и сморщенное, как смятый в комок лист бумаги. Я даже уловил запах его отвратительного твидового пиджака. Пахнет он, как мокрая собака, которая уже десять лет назад подохла.

– Ты в порядке? – спросила Кейти.

– Хочешь положить вещи в мой шкафчик? – Мне требовалось избавиться от нее и узнать, зачем сюда заявился Руэн. Ее лицо засияло, как рождественская ель.

– Да, это будет здорово… – Она наклонилась и попыталась поцеловать меня, но я дернул головой, и вместо щеки Кейти поцеловала мое ухо. Раньше никто не целовал меня в ухо.

Я достал из кармана ключ и вдавил его в ее перевязанную руку. Кейти вскрикнула от боли, но я даже не извинился, потому что Руэн уходил. Я побежал за ним. Он вышел на сцену и посмотрел вверх.

– Что такое? – спросил я.

– Посмотри сам, глупый мальчик. Воспользуйся дарованными Богом глазами, – усмехнулся он.

Я тоже посмотрел вверх и увидел, что осветитель Тэрри отворачивает старые разболтавшиеся шурупы от большого латунного прожектора, держа во рту новые.

– Плохая идея – позволять мальчику, страдающему синдромом дефицита внимания, возиться со стационарным освещением. Или ты так не думаешь? – Руэн сложил руки за спиной.

– Почему? – прошептал я, следя за тем, чтобы никто не заметил, как двигаются мои губы. Я видел Аню в глубине зала, но ничего не сказал, хотя и обратил внимание, что Руэн смотрит на нее. – Почему?

Руэн взглянул на меня, будто обдумывал какой-то план.

– Его можно легко отвлечь. Разве мама Кейти не устраивает в конце репетиции спектакль, поднимаясь на сцену и обнимая ее на глазах у всех?

Я подумал об этом. Что-то не нравится мне в матери Кейти. Она всегда хлопает громче всех, если приходит посмотреть на игру дочери, но улыбка у нее лживая, а иногда от нее пахнет спиртным. И хотя она маленькая и работает в школьной охране, Кейти, похоже, ее боится.

– Я этого не сделаю, – произнес я.

– Как хочешь. – Руэн двинулся к кулисам. – Только, боюсь, Кейти пропустит премьеру.

Ноги у меня стали ватными аж на девять секунд. Я смотрел Руэну вслед и уже открыл рот, чтобы закричать, потому что до меня дошел смысл его слов: словно кто-то выплеснул мне за шиворот кружку ледяной воды. Он намекал: если я что-то не сделаю с матерью Кейти, тогда она сознательно так навредит Кейти, что та не сможет выйти на сцену.

Тут я увидел, что Джо-Джо машет мне рукой, словно протирает окно высоко над головой.

– Ага, ты снова с нами, так? – спросила она, хотя я никуда и не уходил.

Я кивнул.

Джо-Джо улыбнулась.

– Приготовил новый анекдот для сцены ареста, Алекс?

Я рассказал анекдот, хотя внезапно почувствовал, что слово «ирландец» звучит как-то странно в этом зале, и Джо-Джо не смеялась, как обычно. Я вспомнил день, когда она пришла к нам домой, чтобы отвести меня на репетицию, а вместо этого ей пришлось вызывать маме «скорую». Подумал о том, как тряслись ее руки, когда она пыталась прослушать у мамы пульс.

* * *

Джо-Джо принялась созывать всех на прогон третьего акта. Я побежал за Руэном. Нашел его за кулисами, лицо пряталось в тени.

– Ты всегда сможешь помочь Кейти, – спокойно сказал он. – От тебя требуется лишь одно: в нужный момент прикрикнуть на Тэрри.

Я чувствовал, как часто колотится у меня сердце.

– Алекс? – услышал я крик Джо-Джо.

Я шагнул к Руэну.

– Но это не причинит вреда маме Кейти?

Глаза Руэна на отвратительном лице напоминали маленькие острые ножи. Он улыбнулся.

– Но разве она не причиняет вред Кейти?

– Алекс!

Я развернулся и побежал через сцену к своему месту. Джо-Джо направилась ко мне, ее глаза как-то странно смотрели на меня, и я запаниковал. А вдруг она заметила Руэна? Джо-Джо наклонилась ко мне.

– Ты в порядке, Алекс?

Я кивнул, показывая, что все у меня хорошо.

– Точно?

Я вновь кивнул, мол, абсолютно уверен. Джо-Джо улыбнулась и подпрыгнула, хлопнув в ладоши над головой.

– Отлично! Новый план, это касается всех. Управляющий театра сказал мне, что сегодня у нас чуть больше времени, поэтому мы можем устроить полный прогон и выправить недочеты.

Одни застонали, другие закричали: «Ур-р-ра!» Раз уж мы начинали сначала, то я играл и в первом акте. Попытался вспомнить новый анекдот, который хотел рассказать, но он вылетел из головы. Да и вообще мозг, похоже, превратился в сбившуюся пыль, какую приходится вытаскивать из трубки пылесоса.

Вернулся Руэн уже не Стариком, а Призрачным Мальчиком. Пересекая сцену, повернулся ко мне, улыбнулся, и его глаза были черными. Огни погасли, стало темно, но потом мои глаза приспособились. Гарет и Лиам брели по сцене, с оружием, с каждым шагом приближаясь к Руэну, и я чуть не вскрикнул, боясь, что они в него врежутся.

– Кто здесь? – крикнул Лиам.

Дым-машина принялась укутывать сцену одеялом серебристого тумана. Над моей головой застрекотал проектор, но секундой позже Джеймс запустил какую-то музыку, чтобы скрыть шум. На стене за спиной Лиама проектор начал показывать фильм, для которого снялся один из знаменитых друзей Джо-Джо. На затуманенном фоне разглядеть лицо не представлялось возможным, мужчина действительно выглядел призраком. Он шел, но не приближался. Лиам его не видел.

Настал мой черед выходить на сцену. Я шагнул вперед между черных полотнищ, отгораживающих кулисы.

– Так кто здесь говорит о призраках? – громко спросил я, и Гарет с Лиамом чуть не выпрыгнули из штанов.

– Мы подумали, что это ты. – Лиам развернулся, ткнув ружьем в пустоту. – Две ночи кряду мы видели… что-то.

– Что-то? – повторил я, и пока Лиам рассказывал мне о призраке, туман стал гуще.

Руэн стоял на другой стороне сцены, рядом с проекцией призрака. Стоял и ухмылялся. Потом его голос зазвучал в моей голове.

«Алекс».

Я моргнул, попытавшись проигнорировать его. Призрак повернулся и снова пошел, причем казалось, будто он действительно направляется к нам.

– Да, этот призрак, демон, как ты его ни назови, – со страхом пробормотал Лиам, чуть изменив текст. – Ты решил, будто я обезумел, но я думаю, что он выглядит, как умерший король.

Я шагнул к Лиаму, помня слова Джо-Джо, что я постоянно должен разворачиваться плечами к зрительному залу. Я помнил свою реплику, важную реплику, целиком из Шекспира, и Джо-Джо говорила, что людям с деньгами надо, чтобы в пьесе оставался Шекспир, вот я и тщательно заучивал такие фразы.

– Да, я пронизан страхом и смущеньем. – И по моему голосу чувствовалось, что увиденное меня проняло.

Лиам посмотрел на проекцию движущегося к нам человека, и когда он шагал, Руэн находился рядом с ним, а у меня создалось ощущение, будто в глазах двоится, и голова пошла кругом. Лиам принялся кричать, и музыка стала громче, зазвучав как удары сердца. Мне следовало поднять свой бутафорский пистолет и нацелить его на призрака. Но вместо этого я посмотрел на него, а когда поднял голову, Руэн стоял в десяти футах от меня и тоже держал пистолет.

– Нет! – крикнул я, и он улыбнулся.

Пистолет блестел в свете прожектора. Музыка звучала все громче. Кто-то закричал. Руэн поднял пистолет, прицелился в Лиама, и я услышал выстрел. Голову Лиама отбросило назад. Кровь хлынула изо лба. Он рухнул на сцену.

– Лиам! – Я подбежал к нему, упав рядом с ним на колени. Кровь била струей, образовала сверкающую лужу у его рук, только почему-то не красная, как в фильмах. Черная.

Музыка оборвалась, и в зале вспыхнул свет. Я огляделся. Никакого Руэна, и проекция совсем не призрака, скорее похожа на домашнее видео на стене-экране. Лиам наклонился вперед, и я увидел, что на его теле нет никакой крови. И он как-то странно посмотрел на меня.

– Тебя трясет, – сказал он, садясь, и я хотел ответить, но так тяжело дышал, что не удалось произнести ни слова.

Джо-Джо прибежала на сцену и выглядела совершенно потрясенной.

– Алекс! – воскликнула она. – Это было великолепно! Так реально, так убедительно! Ты придумал это по ходу пьесы?

– Я… я… – Больше я ничего сказать не мог, потом увидел пистолет в руке и бросил его на сцену. Джо-Джо уже знаками подавала сигналы осветителям.

– Давай сделаем это снова. То же самое, пожалуйста, Алекс, – попросила она, но я покачал головой.

– Не хочу. – По ощущениям, меня словно вываляли в грязи, и мне больше всего на свете хотелось сейчас принять горячую ванну.

– Ты в порядке? – произнесла Джо-Джо.

Я покачал головой.

– Мне надо уйти, – ответил я, и она кивнула.

– Хорошо, все, возвращаемся к плану А. Третий акт. По местам!

Я пропищал Джо-Джо: «Спасибо», – а потом: «Извините».

– Все хорошо, Алекс, не бери в голову.

Я сбежал со сцены, в раздевалке распахнул свой шкафчик, переоделся, а когда добрался до дома, так долго сидел в горячей ванне, что пальцы порозовели и распарились.