Читать книгу История ворона - Кэт Уинтерс - Страница 13

– У меня есть для тебя два совета, моя Девочка-Ворон, – говорит кто-то густым, журчащим голосом, который мог бы принадлежать как мужчине, так и женщине.

Язык у меня пересох, душа изголодалась. Я открываю глаза и вижу два желтых глаза с огромными черными зрачками, которые глядят на меня откуда-то сверху. На меня смотрит странное существо – наполовину сова, наполовину человек; диковинное создание с женской фигурой и пушистыми крапчатыми перьями на круглой голове. На макушке у нее торчат два хохолка, похожие на рога.

– Первый, – произносит сова маленькими, золотистыми губами, по форме точь-в-точь как человеческие. – Больше не подпускай юного По к бутылке. Это жизненно важно. Ты меня поняла?

Я хмурюсь, но не произношу ни слова.

Сова склоняется ко мне, и перья у нее на шее негромко шелестят.

– Стоит ему сделать только глоток, и тебя тут же окутывает дурман. Так было всегда – даже когда ты еще таилась во мраке, мечтая обрести форму. Удивлена, что ты ничего не помнишь.

Я приподнимаюсь на колючем, соломенном матрасе и оглядываю комнату, где я оказалась. Размером она не больше сарая, а из мебели в ней только кровать, умывальник и шкафчик с ящичками. Бревенчатые стены украшены венками из засушенных цветов, а в воздухе чувствуется запах дерева гикори, доносящийся с кухни «Молдавии».

– Где это я? – спрашиваю я у незнакомки. В ушах гулко отдается стук сердца.

– И второй совет, – продолжает сова, а потом вдруг дает мне подзатыльник покрытой перьями рукой. – Прекращай себя так опрометчиво и вызывающе вести! Немедленно! И о чем ты только думала, разгуливая у всех на виду?!

– Не знаю, кто ты такая, а я – великолепная, несравненная муза. И хочу, чтобы мир меня заметил.

Сова хмурится и неодобрительно косится на меня.

– Ах ты спесивое, бестолковое создание. Большинству из нас и в голову бы не пришло принять такое дерзкое обличье. У нас нет цели доказать миру, как мы великолепны. Мы просто совершенствуемся день ото дня.

– Что-то слабо верится, – подмечаю я, с сомнением покосившись на сову.

– И напрасно, ненасытная подруга! Наслаждение, которое мы получаем, когда помогаем творцам создавать настоящие произведения искусства – вот всё, что нам нужно для процветания!

Потираю затылок и внимательно рассматриваю это странное, неприветливое существо – наполовину сову, наполовину девушку, сидящую на деревянном изголовье кровати. Фигурка у нее женская, да и рост под стать. Она укутана в длинный – до самых лодыжек – плащ, расшитый серыми и коричневыми перьями, напоминающими своим цветом древесную кору. Шею незнакомки украшает ожерелье из маленьких косточек, похожих на бедренные кости мышей.

– Кто ты такая? – спрашиваю я.

– Мой творец зовет меня Мореллой, – отзывается незнакомка, разминая шею.

– А кто твой творец?

Она опускается на подушку и усаживается поудобнее, прижав колени к груди и поплотнее укрывшись своим пушистым плащом.

– Мой творец превосходит твоего и годами, и мудростью, а еще очень за тебя переживает. Она спасла тебя от смерти на морозе и спрятала в своей комнате, так что будь к ней поуважительнее. В большинстве своем музы прячутся во мраке или в огне, пока не произойдет слияние.

– Какое еще слияние?

Сова снова хмурится.

– И она еще смеет носиться по городу! Да ты ведь совсем ничего не знаешь!

– Так что такое слияние?

– Благословенный миг, когда наши творцы посвящают нам свою жизнь. Когда провозглашают: «Будь проклято, уныние!» – и дают обет следовать своей страсти до последнего вздоха. Тогда-то мы и преображаемся! – Она наклоняется ближе, и ее огромные, словно планеты, зрачки под полупрозрачными белыми ресницами становятся еще шире. – И тогда никто уже не в силах нас убить, даже наши творцы. Но если ты так и продолжишь разгуливать по городу с напыщенностью пуделя, – добавляет она и звучно бьет меня по руке, – то жить тебе осталось не больше недели.

Желудок болезненно скручивает от голода. Сгибаюсь пополам, схватившись за живот.

– Как же есть хочется!

К моему изумлению, Морелла грубо сталкивает меня с кровати.

Я падаю на спину и морщусь от боли.

– Да что с тобой такое?! – спрашивает Морелла. – Я с тобой говорю о куда более важных вещах, между прочим!

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. О том, что ты не такая, как я?

– Меня смертные, кроме моего творца, в этом обличье не видят. Для них я обычная птица. Они слышат лишь совиные крики, но на самом деле я говорю с ними через истории, рассказанные моим творцом, и это самое важное. – Морелла усаживается на деревянный пол рядом со мной. – Никто не может меня умертвить, потому что я уже преобразилась, обрела цельность. Мой творец всегда будет слышать меня и чувствовать, всегда будет во мне нуждаться, даже на смертном одре, испуская последний вздох. Вот в чем мое могущество. Но я вздохнула полной грудью только тогда, когда мой творец был к этому готов.

– Мой творец никогда не будет готов к такому, – усмехнувшись, говорю я. – Его слишком волнует мнение его папаши, будь он проклят. А я умираю с голоду! – Я с трудом поднимаюсь на четвереньки и ползу к двери.

Морелла хватает меня сзади и скручивает руки. Мои локти больно врезаются в пол, левая щека ударяется о половицы.

Морелла прижимает меня коленом.

– Мой творец вот уже многие годы печется о твоем, – говорит она мне на ухо, и этот голос пронзает меня до костей. – Она любит его, как родного сына, хотя в его жилах течет совершенно чужая кровь, хотя эту привязанность можно назвать варварской, неестественной, губительной для души. Уважай моего творца, даже если своего ни во что не ставишь. Мой творец хочет, чтобы ты оставалась в этой комнате, пока юному джентльмену не придет пора уезжать в университет, – здесь тебя точно никто не убьет. Хозяйка будет кормить тебя историями о кладбищах и всякой нечести – а они, поверь, куда вкуснее, чем рассказы Эдди По, потому что именно они и пробудили в нем страсть к сочинительству!

Я резко перестаю вырываться и замираю. Во мне вспыхивает интерес – кажется, я догадываюсь, о каких историях идет речь.

Морелла убирает колено с моей спины и ослабляет хватку.

– Какая же ты дикая и наивная, Девочка-Ворон. Не ценишь того, что имеешь.

– Никакая я тебе не девочка! И уж точно не ворон!

– Но скоро ты примешь это обличье.

Сажусь на полу и зубами вынимаю из пальца занозу.

– Мой творец назвал меня Линор.

– Слишком милое имечко для тебя, – хихикнув, замечает Морелла. – В жизни не видела никого ужаснее.

– В ужасе – своя красота!

Ее золотистые губы расплываются в улыбке.

– Коли так, то я – Елена Прекрасная, – отвечает она, приглаживая перья на голове.

Тихонько смеюсь и при помощи этого странного, очаровательного создания поднимаюсь на ноги. Меня чаруют тихие трели, зарождающиеся где-то у нее в горле, и стук косточек на украшении у нее на шее – почти таком же жутком, как мое.

– Обещаешь, что не сбежишь отсюда? – спрашивает она, заключив меня в теплые объятия. – Клянусь, если ты выживешь, если сможешь обрести свободу, преобразиться и посвятить всю свою жизнь искусству, то обретешь поистине божественное могущество! Ты будешь жить в великолепном мире, сотканном из воображения твоего творца, и испытывать невероятное духовное наслаждение, подобных которому ведать смертным не давалось до того!

С губ моих срывается тихий вздох, и я расправляю плечи.

– Правда?

– Я никогда не лгу, Линор. – Она целует меня в щеку, и кровь моя вскипает от сладостного предвкушения. – Тебе нужно продержаться неделю – и ты воспаришь к небесам!

– Хорошо, я не сбегу, – обещаю я, хотя от голода всё внутри вновь болезненно сжимается.

– Разумное решение! – Она вскидывает руки и окутывает меня своими крыльями.

Под складками этого землистого плаща, прижавшись к пернатой и крепкой груди Мореллы, я слышу тихие, уже знакомые мне истории – когда-то давно, когда Эдди был еще маленьким, а я таилась во мраке, их рассказывала ему женщина с красивой черной кожей и бархатистым голосом, сидя у кухонного очага, – истории о появлении кладбищенских демонов и призраков, которые хватали маленьких мальчиков за руки и утаскивали их в холодные и туманные могилы. Подробные описания испуганных детских криков услаждают мне слух, будто венский вальс.