Читать книгу Дама из Долины - Кетиль Бьёрнстад - Страница 4

Сутки спустя. Первые сутки почти стерлись из моей памяти, я помню только тяжелые тягучие сны и ощущение, что тональности разного цвета прыгают у меня в голове, как бейсбольные мячи. Я бегаю с сачком и не могу поймать ни одну из них.

Врача шведско-норвежского происхождения зовут Гудвин Сеффле, он очень внимателен и говорит на напористом диалекте Сконе. Мы сидим в его кабинете. Он энергично потирает сухие руки, и я вижу, что он обкусывает ногти. Кроме того, он всегда спешит, ведя вечную борьбу за каждое койко-место.

– С чего ты хочешь начать?

– Вы меня вызвали, вам и решать.

– Не надо все осложнять, – просит он глухим голосом. – Тебя привезли в больницу полуживым. Когда человеку в легкие попала вода, речь идет уже о секундах. К тому же вода в реке очень холодная. Тот, кто вытащил тебя на берег, говорит, что даже не заметил тебя в воде. Он только почувствовал, что на крючок что-то попалось.

Я трогаю языком рану во рту и киваю.

– Сумасшедшее решение, – говорит он, читая свои бумаги.

– Не такое уж сумасшедшее. Мне хотелось уйти за ними.

– Объяснить можно все.

– Меня выпишут сегодня?

– Сначала ты должен рассказать нам, о чем ты думаешь. Наш проклятый врачебный долг обязывает нас понять, что представляют собой наши пациенты.

– Кто сказал, что я ваш пациент?

– Тот, кто прислал тебя в мой кабинет.

– Что я должен сказать?

– То, что позволит нам создать более ясную картину того, что ты сейчас собой представляешь.

– Марианне сказала, что я напоминаю ей героя песни “The Only Living Boy In New York”. Тогда я не понял, что она имела в виду. Но когда она умерла, я все понял. Покончив с собой, она убила нас обоих.

– Это опасная мысль.

– Ничего не поделаешь.

Я замечаю, что мне трудно говорить. У меня пересохло во рту. Я не могу произносить согласные.

– Я читал в газетах о твоем дебюте, – вдруг говорит Гудвин Сеффле. Он ерзает на стуле, явно испытывая неловкость.

– Правда?

– Отзывы были восторженные. – Он как будто сообщает мне великую новость. – Я по возможности слежу за тем, что происходит в мире музыки. Сам играю. Не меньше сорока пяти минут каждый день. В этом году я должен одолеть «Порыв» Шумана. Трудное произведение, ты не находишь?

Я киваю.

– Довольно трудное. Но замечательное. Только смотрите, не играйте его слишком быстро.

– Ты так считаешь? – Он наклоняется ко мне через стол. – Это важно?

– Да, особенно когда играешь Шумана, – говорю я. – Если играть Шумана слишком быстро, пропадет горячность, неистовство. Останется только суматошность.

– Господи! А ведь верно. Вот мнение эксперта. Ты даешь уроки?

– Нет.

– Мне нужен учитель музыки.

– Их много. При случае я назову вам несколько имен.

– Это было бы прекрасно.

– Но за это вы должны выпустить меня отсюда. В четверг будут похороны Марианне. Мне нужно еще многое уладить до того дня.

Он кивает:

– Посмотрим. До поры до времени решение покончить с собой является частным делом человека. Но как только он оказывается в руках врачей, все меняется. Общество хочет, чтобы все жили как можно дольше. Смерть слишком важна, чтобы решение о ней можно было доверить какой бы то ни было личности.

– Я не хочу умирать, – говорю я.

Гудвин Сеффле наклоняется над столом:

– Вот и убеди меня в этом.