Читать книгу Предание Темных - Кейси Эшли Доуз - Страница 4

-1-

Румыния.

Село Холодное.

Милли сидит на переднем сидении арендованной Лео машиной, и чувствует себя как никогда счастливой. Даже несмотря на то, что Дженна не смогла поехать с ними. Милли к этому привыкла, хоть это и далеко не то, чем стоило бы гордиться ее старшей сестре. Как только Дженна закончила школу – ее карьерный путь ломанулся вверх с такой скоростью, что, казалось, уже через пару лет она должна стать самой молодой миллиардершей.

Но нет, несмотря на то, что Дженна постоянно была занята и упускала из виду, казалось бы, незначительные, но важные для Милли мелочи – они не стала нобелевским лауреатом, бизнесменом или типо того. Реставратор картин – вот ее потолок, и Милли только этим утром впервые увидела хоть какой-то прок от работы Дженны. Прежде же это были лишь старые-старые и прескучные картины, которые она пыталась привести в порядок.

Милли никогда не понимала, почему Дженна всегда выбирает полотна заместа нее. Конечно, она слышала, что существуют люди (тот же Лео), которых хватает и на работу, и на семью, и на младших сестер. Но, видимо, Дженна была не из таких людей.

Может, поэтому их отношения последние годы так ухудшились. И Дженна могла сколько угодно говорить чего угодно, но Милли догадывалась, что это поездка подарок не столько ей, сколько самой Дженне. На эти две недели сестра возлагает надежды наверстать все то, что упустила за последние лет пять.

Но даже в свои 16 лет Милли понимает, что едва ли можно заставить время ужаться до таких сроков. Это просто кощунство.

– Не знаю, как на счет Дракулы – усмехается Лео, крутанув руль – но виды здесь и правда живописные, что скажешь, Милз?

Лео для Милли пример того брата/сестры, которого бы она хотела. Все время, что она знает Кэти – она знает ее брата Лео. Веселый, добродушный. Он постоянно шутит и еще ни разу она не видела его злым даже на Кэти. У Милли сложилось такое чувство, что Лео просто не умеет злиться.

Как сказала бы их набожная матушка – когда Бог создавал Лео, он забыл добавить один из необходимых ингредиентов. В его случае – способность обижаться,

(..я не умею на тебя обижаться, Лале, ты же знаешь..)

раздражаться или быть недовольным.

И вот теперь он разрешил Милли поехать на переднем сиденье, и даже ничего не сказал, когда она на полпути расстегнула ремень безопасности. Он начал жать, а за пределами города дороги все равно оказались безлюдными. Никто не остановит, не оштрафует и не спросит, по какому такому празднику пассажир сидит без обязательного ремня безопасности, что впивается его в кожи до самой кости.

– Да, может быть – жмет плечами Милли – но виды и в Америке есть. Хочу посмотреть, где похоронили Дракулу.

– Но если ты веришь в вампиров, то как можешь решить, что его похоронили?

Если бы Милли не знала Лео, то решила бы, что он говорит серьезно. На деле же он просто ее поддразнивал в своей добродушной манере. Милли не раз видела, как подобным образом он шутит со своей сестрой Кэти.

– Ведь вампиры – продолжает он – бессмертны.. ну, как принято полагать в большинстве своем. Значит, Дракула не мог умереть.

– Его могли убить – жмет плечами Милли.

– Бессмертный – напоминает он – Разве бессмертных можно убить?

В итоге Милли сдается и смеется, польщенная вниманием старшего:

– Но как-то же он умер! Иначе бы до сих пор жил в своем замке, и эти леса были бы необитаемыми, потому что он выпивал бы кровь из каждого, кто сюда забредал.

– Киношный фольклор – театрально фыркает парень – а я-то думал, ты в этой теме разбираешься поглубже. Еще скажи, что у него харизма, как у Каллена.

Милли, оскорбленная подобным сравнением (а главное тем, что именно с этого фильма и начался ее фанатизм по вампирам, которых она представляла не иначе, как совершенными красавцами, лишенными любого изъяна – кроме, разве что, того, что людей жрут), скрещивает руки на груди и показывает Лео язык.

– И совсем не по-детски!

Она хихикает и толкает его в плечо, а Лео в свою очередь делает вид, будто бы теряет управление. Они оба смеются, но Милли с досадой замечает, что общается с ней Лео, скорее как с младшей сестренкой. Хотя в свои 16 лет она мнила себя достаточно взрослой, чтобы он мог обращать на нее внимание иного рода.

Но увы.

Что ж, ладно, все равно главными в этом путешествии должны были стать руины гроба Дракулы.

Когда они добираются до ближайшего к лесу селения, Лео решает уточнить у местных, правильным ли маршрутом они едут.

– А то свернем не туда – заговорщицки замечает он – и вместо вампиров набредем на стаю каннибалов. А ведь к ним мы собирались только завтра!

Он останавливается возле небольшой толчеи местных, которые непонятно по какому поводу собрались (ритуальное жертвоприношение? – опять принялся шутить Лео), и спрашивает, не покидая машину:

– Извините, это дорога в Холодный Лес?

Окно Лео приоткрыл лишь на половину, но даже через стекло Милли становится жутковато. Трое тут же перестают разговаривать, и грузный широкоплечий мужчины медленно, точно держа за спиной кувалду, оборачивается к машине.

Милли видит, как Лео тоже напрягается, но все еще держит на своем лице приторно дружелюбную улыбку эдакого наивного студентика-туриста. Решив, что он знает, что делает – Милли напяливает на себя такую же идиотскую улыбочку.

Однако, их чары никак не сшибают с ног деревенского увальня, которому на вид не меньше пятидесяти. Он хмурится, чуть горбится и принимается яростно бормотать:

– Nu aveti ce cauta acolo! Plecati!

– Наверное, он не знает английский – оптимистично заявляет Лео ей и глядит за его плечо, на девушку.

Та не старше тридцати, хотя Милли сложно определить возраст, когда она в белом одеянии, точно пациент дурки, а растрепанные волосы торчат во все стороны.

Она решает испробовать свою удачу и, копируя Лео, с приторным радушием уточняет:

– Привет, вы говорите по-английски?

Мать всегда учила Милли с Дженной, что вежливость и учтивость творят чудеса. Но, видимо, они попали не в Лавку Чудес. Потому что, мгновение изучив ее стеклянными глазами, девица вдруг откидывает голову назад и принимается хохотать безудержным истеричным смехом.

– У нее припадок? – растерянно спрашивает она у Лео.

– Не знаю, Милз – озадаченно хмурится он, глядя на последнего из тех троих, который выглядит еще менее обещающе.

Наконец, не обратившись к нему, Лео закрывает окно и вдавливает в педаль газа:

– Ладно, уверен, это нужная дорога. А то люди тут не шибко радушные.

– Наверное, здесь каждый день их об этом спрашивают – предполагает Милли – поэтому они немного злятся.

– Наверное – без особого энтузиазма соглашается парень.

Когда они, наконец, сворачивают на заросшую дорогу в лес – у Милли напротив поднимается настроение. Странные местные жители остаются позади во всех смыслах, а она вновь приближается к долгожданной находке. Конечно, находка это то, что открыл ты сам, а не где до тебя уже побывали наиболее любопытные, но оттого интерес никак не угасает.

Лео, заметив нетерпение Милли, тоже воспрял духом и их шуточная перепалка продолжилась. Длилась она ровно до того момента, пока парень не обнаружил, что у них пробито колесо. Вернее, вначале он обнаружил, что машину кренит вправо, а уже когда остановился и вышел осмотреть ее – заметил, что пробито колесо.

– Дерьмо – хмурится он, но когда замечает, что Милли вышла из машины, тут же вскидывает брови – ты этого не слышала.

– Я не ребенок – возмущается она – знаю слова и похуже. Мне 16, а не 6.

– Да, но если твоя сестра узнает, то..

– То ничего не будет – закатывает глаза Милли и скрещивает руки на груди – потому что, чтобы Дженна хоть что-то заметила, потребуется не одно десятилетие.

Лео усмехается, а Милли оглядывается. Он все испортил. Когда она выходила из машины, то чувствовала себя одной из тех главных героинь, которые на полпути обязательно попадают в какую-то передрягу. И пока их путник пытается решить проблему и одновременно защитить их от всего злого мира – они просто украшают собой любую сцену.

Но из-за всего пары слов Лео, она себя теперь чувствовала не главной героиней, а одним из тех беспокойных маленьких детей, которые выбегают из машин, пока родители справляются с проблемами, и в рассыпную бегут кто куда, делая круг проблем еще шире.

Решив вновь вернуть себе ощущение взрослой красотки, она довольно смешной походкой от бедра подходит к Лео и, чуть прищурившись, спрашивает:

– А что пробило?

– Черт его знает – но тут он присаживается на корточки и, чуть покопавшись, протягивает ей в пальцах какой-то гвоздик – походу, вот виновник.

Он смеряет гвоздик таким презрительным взглядом, словно тот живой и нарочно навлек на них эти неприятности:

– Странная ерундовина.

Милли берет гвоздик и восхищенно крутит его в руках:

– Такой маленький.. и..

Она приглядывается, и пока Лео пытается разобраться с колесом и запаской, различает на небольшой шляпке гвоздика какой-то выгравированный рисунок.

– Лео, посмотри! Тут что-то нарисовано..

Но внимание парня уже полностью переключено на замену колеса, потому он лишь кивает и что-то бормочет невпопад.

– Похоже на дракона – продолжает вводить его в курс дела Милли.

Однако, со временем Лео даже для вида перестает бормотать что-то ответное – а если Милли и удается что-то различить, то это приглушенные ругательства всякий раз, как ключ соскальзывает с пазов. Замена определенно не удавалась – или Лео это делал впервые – потому процесс затянулся.

Вначале Милли изучала гвоздик, но когда каждая трещинка была ею рассмотрено, ей стало дико скучно.

Она делает пару кругов вокруг машины, пытается еще несколько раз вывести Лео на разговор, но в итоге ее внимание привлекает небольшой блеск в паре тройке футов. Он явно мелькает из леса, совсем недалеко от дороги.

– Я сейчас – бросает она парню, и Лео тот час отвлекается от смены колеса. Всего одна фраза смогла сделать то, чего Милли не могла добиться все это время.

– Куда?

– Вон – она неохотно показывает на блеск, вновь чувствуя себя ребенком – гляну, что блестит, и вернусь.

– Подожди, сейчас закончу и сходим вместе.

– Да тут рукой подать.

– Чтобы я тебя видел – предупреждает он привычным тоном брата, который она постоянно слышала от него для Кэти.

– Ладно.

Милли осторожно спускается по узкой лесной тропинке и вскоре оказывается возле предмета блеска.

–Ого!

Нагнувшись, она подбирает точно такой же гвоздик, какой послужил причиной пробитого колеса. И на нем точно такой же рисунок, очень походящий на дракона.

Милли, которая более остальных верит во всякое сверхъестественное, тут же состраивает (почище писателя) себе в голове различные байки, которые могли бы объяснить нахождение двух странных старых гвоздей в такой близости друг от друга.

– Еще и в Холодном Лесу – завороженно шепчет она сама себе – что, если это совсем близко от захоронения Влада Дракулы?

Милли быстренько оборачивается на Лео, который вновь погрузился на дороге в работу, не высматривая ее каждую секунду. Впереди блеснуло что-то еще.

Впрочем, блестит все на тропинке – а очень сложно заблудиться в лесу, если не сходить с тропинки. Тем более, все это очень близко к дороге. Милли решает забрать последний третий гвоздик (она уверена, что блестит именно он) – чтобы как раз каждому (Лео, она и Дженна) досталось в качестве трофея по одному.

После чего сразу же вернется обратно в машине.

Но блеск оказывается куда дальше, чем показалось с самого начала. Плюсом ко всему, словно мало одних комаров, сверху по голове ее начинают бить ветки деревьев. Они свисают сверху, и когда Милли не успевает вовремя увернуться – как следует путаются ветвями в ее волосах, грозясь выдрать клоки побольше.

– Ай! Вот.. дерьмо! – шипит Милли.

Она так внимательно следила за ветками деревьев, что не обратила внимания на ореховые кусты, которые, воспользовавшись моментом, как следует оцарапали ее ноги.

– Чертова зелень – злится она, теперь силясь уследить сразу за деревьями и кустарниками – если бы я была бессмертной с кучей возможностей, то в жизни бы не поселилась в такой дыре, как этот гадский лес! Каким надо быть извращенцем, чтобы решить однажды, что это лучшее место для вечного проживания!

Ведь очевидно, что если здесь его когда-то похоронили, то ранее недалеко отсюда Влад Дракула и проживал.

По крайней мере, Милли хотелось в это верить. Это делало все путешествие еще более притягательным.

Ветка дерева вновь ударила Милли и она резко подняла голову, силясь увильнуть от следующей. В то время ее нога, которая должна была коснуться земли, почему-то вдруг наступила в пустоту. Милли даже не успевает понять, что происходит, как теряет равновесие и падает вниз, кубарем катясь через кусты и всякую гадость леса.

Ей кажется, что она падает, как говорит мама, в самый Ад сразу на коленки Дьявола – как вдруг ударяется головой обо что-то твердое. Это что-то одновременно и останавливает ее падение, и служит причиной дикой боли.

Милли будто огрели кастрюлями с обоих сторон одновременно.

Она прижимает ладони к вискам и стонет. В глазах темнеет, как ранее у нее бывало только, если она, долго стоя в наклон, резко разгибалась. В такие моменты Кэти смеялась и называла ее «старушкой».

Все еще сжимая голову ладонями, Милли медленно поднимает голову и открывает глаза, глядя на то, что причиной этой боли и послужило. Она видит перед собой камень. Обычный большой камень – но поражает ее совсем другое.

Трещины, которые появились на нем от удара, сложились паутинкой в причудливый рисунок. Вначале Милли не может его разобрать, все еще мучимая болью, но через пару мгновений она осознает, где видела смутно похожее.

Достав оба гвоздика, она сравнивает изображение дракона с тем, что появилось трещинами на валуне.

Боль тут же забывается.

Изображения до ужаса идентичны. Настолько, насколько при всем желании не смогла бы скопировать их даже умелая человеческая рука, имея все необходимое для этого.

Она осторожно поднимается с колен на ноги и осматривается. Через пару футов виднеется еще один такой же валун. Несмотря на то, что об него никто не ударялся и трещинами было взяться просто неоткуда – он так же обозначен характерным рисунком дракона.

Будто указатель.

Глаза Милли восторженно распахиваются в предвкушении чего-то, что еще не было ранее найдено никем. Даже Дженной.

Она, Милли Бёрнелл, станет первой, кто нашел таинственные камни и чья голова смогла породить россыпь трещин, что, подобно лику Святой Марии, сложились в рисунок как на гвозде.

Как на гвозде, который послужил причиной поломки машины..

Это уже тянет на целую историю! Перед глазами Милли тут же замелькали сладкие образы – как все каналы, все издания и журналы выстраиваются в очередь, чтобы взять у нее интервью. А она, закинув ногу на ногу, каждая из которых обута в самые дорогие туфли, лениво повторяет уже который раз, что началось все с того, как странный старинный гвоздик пробил колесо их машины..

– Я стану популярной.. – шепчет она и уверенным шагом направляется ко второму валуну.

Вглядывается в изображение – да, ей не показалось. Точно такое же.

А что, если она в итоге набредет на захоронение Влада Дракулы? А он, воскресший ее любовью, скажет, что только ее и ждал все это время, как Эдвард Каллен ждал Беллу? О, да это даже лучше славы! Он обратит ее в вампира и Милли станет жить, как те везунчики из ее любимых фильмов!

А почему нет? Если не к живым вампирам, то куда-то эти камни уж точно ведут. Она просмотрела слишком много фильмов и прочла слишком много книг, чтобы верить в случайности и совпадения, когда один и тот же рисунок столько раз встречается на гвоздях и камнях в лесу, известном своей славой.

Позабыв про здравый смысл, Милли перебегает, точно ведомая какой-то гипнотичной силой, из-под влияния которой нет возможности выбраться, от одного валуна-указателя к другому. Совсем позабыв про тропинку, дорожку или хотя бы какие-то указатели. И даже про то, что пообещала Лео не уходить далеко от дороги и, если быть откровенными, в принципе не пропадать из поля его зрения.

Наконец, миновав уже валун десятый, она продирается к следующему сквозь дикие заросли и напарывается на какую-то стену. Она вся поросла зеленью, но даже сейчас очевидно, что это творение некогда было делом рук человеческим.

Но изумляет Милли не это – а то, что на этой стене виднеется точно такой же знак.

Как на гвоздиках.

Как на валунах.

Будто с самой дороги, когда пробили колесо, они вели ее именно сюда. Точно серия различных указателей, заранее предопределив ее маршрут, прокладывали ей дорогу к этой самой стене.

Но не успевает Милли и коснуться ее, как из-за ее плеча вдруг что-то резко появляется и упирается в стену.

Большая, грязная, уродливая лапа таких размеров, каких ранее Милли не доводилось видеть даже в фантастических фильмах Стивена Спилберга.

-2-

Мех на этой лапе заскубся, а кое-где оказался слипшимся от крови. Но почему-то Милли была уверена, что кровь эта принадлежала отнюдь не той твари, что была обладателем лапы.

Милли резко оборачивается, и у нее перехватывает дыхание.

Прямо за ней, на расстоянии менее фута, стоит огромная высокая тварь. Клыкастая, за спиной которой виднеются огромные уродливые крылья, точно у летучей мыши.

Вампир.

Но совсем не такой, какими их себе представляла Милли. С таким вампиром она совсем не хотела провести жизнь, на его любовь она совсем не прельщалась – и, будучи откровенной, она была убеждена, что ему нужна совсем не любовь.

С его клыков капала свежая кровь и Милли очень надеялась, что это кровь не Лео.

Серая грубая кожа ходила ходуном на его огромных грудных костях, словно от каждого последующего вздоха вампир мог просто разорваться изнутри.

Что ж, это был бы самый лучший исход.

– А-А-А-А!

Милли кидается вперед, но чудовище без проблем откидывает ее к стене одним лишь взмахом лапы. Она ударяется головой, в глазах вновь темнеет… Но осев на землю, она чувствует, как что-то острое уперлось ей в копчик.

Камень.

Не думая, Милли нащупывает его быстрее, чем монстр замахнется вновь, и бросает острую каменюку вампиру прямо в лицо.

Вреда она ему не наносит, но отвлекает и этой секунды промедления хватает, чтобы Милли быстро юркнула ему под лапу и побежала обратно.

– А-А-А! НА ПОМОЩЬ! ЛЕО! ПОМОГИ!

Милли бежит, пытаясь кричать на каждом залпе, с помощью которого кислород поступает в ее легкие. Что-то необъяснимое в голове напоминает ей, что надо придерживаться указательных валунов, по которым она шла сюда – ибо лишь так можно найти дорогу обратно.

Вряд ли это разум. После увиденного разум покинул Милли с той скоростью, с какой ракета взмывает в воздух. Наверное, то, что руководило в тот момент Милли – было ничто иное, как инстинкты самосохранения.

Но даже это не помогает девушке.

Вампир оказывается намного быстрее и ловчее ее, потому уже через пару огромных прыжков он выскакивает вперед и пресекает ей дальнейшую дорогу.

– Я НЕ..

Милли пытается с ним поговорить, раз уж бежать не удалось, но эта тварь точно не из фильмов. Совершенно не обращая внимания на слова, монстр хватает Милли за ногу и поднимает вверх тормашками. У нее из карманов выпадывает пара конфет и мобильник. С глухим «бам» они падают на землю, и вампир между тем притягивает Милли к себе.

Она чувствует его дыхание на своей шеи когда, насладившись запахом сполна, чудовище ощеривается во вполне ясном намерении приступить к трапезе прямо сейчас.

– А-А-А-А! ПОМОГИТЕ! ПОМОГИТЕ!

Но все это тщетно.

Милли уже ощущает то смрадное зловоние из его пасти – так она близка к ней – как совсем рядом раздается противная трель выпавшего ранее мобильника.

Вампир лязгает зубами в воздухе и тот час принимается вертеть своей уродливой огромной головой, силясь найти предмет звука. Судя по утробному нарастающему рычанию – звук мобильника раздражает его чуткий слух куда сильнее криков Милли.

Наконец, он догадывается опустить голову и посмотреть прямо под свои ноги, которые каким-то чудом приземлились на пару футов правее, иначе от мобильника осталось бы лишь одно слово.

Веся вверх головой, Милли не может различить название абонента, но видит фотографию сестры. Значит, ей звонит Дженна.

Девушка ожидает, что окончательно взбесившись, вампир сейчас растопчет телефон и продолжит начатое – но почему-то он не спешит этого делать. Рычание, что только усиливалось, мгновенно обрывается в его глотке.

Все еще держа ее за ногу одной лапой, второй он нагибается и неумело подцепляет мобильник. Поворачивает его грубыми когтистыми лапами и замирает, глядя на экран, как зачарованный.

Его тупой звериный взгляд вдруг меняется, превращаясь в более человеческий.

И когда Милли уже заносит руку, чтобы в тщетной попытке как следует долбануть отвлеченного монстра по морде, вызов прекращается. Экран гаснет, изображение пропадает.

Зверь начинает вертеть телефон и так, и эдак. В череде бесплотных попыток, он его и трясет, но экран никак не загорается вновь. Тогда он бросает Милли на землю и, чуть склонив голову, вопросительно-умоляюще глядит на нее, будто бы ожидая помощи.

Милли начинает медленно перебирать руками, стараясь отползать назад. Поняв, что ему никто не поможет, он приходит в ярость и со всей силы запускает телефон в дерево. Тот разлетается тысячью осколков, будто бы попав под пресс. От него не остается даже каких-то крупных деталей вроде разломленного корпуса.

Бросив на Милли последний взгляд, он яростно рычит и с молниеносной скоростью скрывается обратно в зарослях, откуда прибежал, преследуя её.

Едва зверь скрывается в лесу, Милли, шатаясь, вскакивает на ноги и ориентируясь на валуны, со всех ног бежит обратно. Пока в какой-то момент мир перед ее глазами не начинает темнеть, и она прямо на бегу не проваливается в бесплотный омут.

-3-

Румыния, Бухарест.

Отель «Прибежище вампира».

Дослушав сумбурный бред сестры, я молча перевожу взгляд на Лео. Мы сидим в номере, и по ходу ее рассказа, который с каждой минутой становился похожим все более на истории из ее книжек, чем на реальное положение дел, я обработала ей почти все ссадины.

Увлеченная, Милли даже ни разу не пискнула и не поморщилась тому, что раны щиплет.

Теперь, кажется, я понимаю, почему Лео вначале выглядел таким потерянным. Еще бы. Непросто сказать, что твоя сестра либо чертовски непослушный подросток и тот еще фантазер, либо вконец тронувшаяся головой впечатлительная девица.

Одно другого лучше.

Я бы даже накинулась на нее с порицаниями за то, что она убежала от Лео и изодрала одежду и руки в клочья, если бы не ее состояние. Милли буквально трясло.

Мы недвусмысленно переглядываемся с Лео, что сидим на кровати по другую сторону от нее. Милли этого не замечает, так как поглощена собственными ногами. Наконец, показывает одну из ссадин на голени, более глубокую, чем прочие, и заявляет:

– Это от его когтей! Он резко схватил меня и поранил! Это от когтей вампира!

Я даже не сразу нахожусь, чтобы ответить. Лео меня сильно выручает, подав голос:

– Я.. нашел ее в овраге без сознания.

– Как ты ее нашел?

Он жмет плечами:

– Тропинка от дороги всего одна, она мне ее и показала. Я просто шел по ней, пока не уперся в овраг. Сам чуть не грохнулся вниз. Милз лежала там без сознания рядом с валуном..

Он замолкает, словно хочет сказать что-то важное, но не уверен, что должен. Я быстро соображаю, к чему он клонит:

–И ты видел там тот рисунок, про который говорит Милли?

– Нет – отвечает он – совершенно ничего.

– Я хотела показать ему! – восклицает сестра – но трещины исчезли, когда я очнулась!

– Милая – я осторожно провожу ладонью по ее спине, но сестра лишь одергивается – послушай, если бы удар и правда заставил пойти трещинами огромный старый валун – то в таком случае от твоей головы не осталось бы и песчинки, понимаешь?

– Собственно, и вампира я не видел.. – виновато, словно предавший надежды друг, продолжает Лео, не глядя на Милли – и даже следов какого-то.. лесного зверя, который бы мог напугать тебя, Милз.

– Но он там был! Я же его видела! – отчаянно вопит Милли, но тут же хватается за голову и я быстро складываю два и два.

– Говоришь, нашел ее возле валуна? – уточняю я и Лео кивает.

– Послушай, Мил – я гляжу ей в глаза – я думаю.. ты тоже его не видела. Ты просто очень впечатлительная, и ты очень хотела увидеть вампира, и тебе все это было интересно.. а когда ты ударилась о камень, в твоей голове все смешалось. Согласись, вряд ли бы ты второй раз потеряла сознание именно возле того самого валуна в овраге, куда именно и упала? Думаю, ты просто и не приходила в себя до того, как тебя нашел Лео.

Милли неуверенно жмет плечами и это дает мне надежду. Если сестра не упирается в свои россказни, значит, быть может, дело обошлось без сотрясения.

– Но гвоздики.. – бормочет она – гвоздики-то были и ты их видел, Лео?

– Я видел один гвоздик – кивает он и вновь тупит взгляд – но.. Милз, зайка, я не видел там никакого дракона. Обычный ржавый гвоздь.

– Я же тебе показывала! – но тут Милли замолкает и обвиняющим тоном, который обычно предназначался мне, добавляет – а, ну да.. ты ведь даже не смотрел. Тогда уже по уши был занят машиной.

– Милли – одергиваю я ее – не груби.

Когда, кажется, первичное возбуждение и истерика сестры уже проходит, она вдруг бьет себя по карманам и восклицает:

– Мобильник! Его нет!

– Это как раз-таки легко объяснимо – тепло улыбается ей Лео, и в этот момент я понимаю, как часто он так или иначе успокаивал свою младшую сестру Кэти – ты упала, телефон вылетел и отлетел. Не удивлюсь, если он все еще валяется где-то там в траве. Хочешь, завтра можем поехать его поискать?

– Ну уж нет – обрываю я их – больше никаких поездок по лесам. Хватит. Я куплю тебе новый мобильник.

– Точно, Ты.. – выдыхает она, будто только что поняв что-то – ему нужен был не мобильник! Он изменился, когда увидел твое фото.

– Думаешь, Дженна настолько страшная, что даже монстр ее испугался? – попытался пошутить Лео.

Но сестра даже не улыбнулась:

– Нет, он не испугался. Он.. – глядит на меня – он будто бы узнал тебя, Джен..

Если бы не куча ссадин на теле сестры, за которые мне по приезду еще влетит от матери, я бы даже рассмеялась. Быть может, мы бы все рассмеялись и на том вечер «страшных историй юного сочинителя Милли Бёрнелл» завершился бы.

– Да, солнышко – киваю – я в давних связях со всеми лесными чудищами, прости, что раньше не рассказывала. И прости за моего подопечного, что он сразу тебя не признал. Обещаю устроить ему взбучку и урезать месячную зарплату в виде 8-ми литров крови младенцев.

В обычное время Милли бы рассмеялась как сумасшедшая, до боли в животе, но сейчас лишь как-то натянуто улыбнулась и вновь поникла:

– Я не знаю.. это правда выглядело очень реально.

Очень реально выглядело то, что реальностью быть никак не могло.

На ум тут же пришла картина, которая будто бы показала мне часть событий давнего прошлого, но я тут же отбросила эту ерунду прочь. Одного впечатлительного ребенка на день достаточно.

Демонстративно глянув на часы, которые за всей этой суетой уже давно перешли за полночь, я хлопаю по коленям и поднимаюсь:

– Так, ладно, нам всем нужен отдых. Как на счет того, чтобы лечь спать, а на завтрак заказать двойную порцию десерта?

Предложение это преимущественно предназначалось для Милли, но она отнеслась к нему как-то равнодушно. Дернув плечами, сестренка понуро кивает Лео и уходит в свою комнату. Свет включается на пару минут, пока она укладывается, и тут же гаснет.

Лео дожидается, пока все звуки в ее комнате стихнут, после чего заговорщицки подмигивает мне и кивает на балкон:

– Мне все еще нельзя пользоваться этим входом или сегодня исключение? Я ведь настоящий герой, вырвал Милз из рук древнего монстра и даже притащил обратно почти невредимой.

Я устало улыбаюсь и киваю:

– Балкон в вашем распоряжении, мистер – но когда он уже почти скрывается наружи, окликаю его.

–М?

– На том гвозде.. понимаю, звучит абсурдно, но там правда не было ничего изображено?

Он жмет плечами:

– Гвоздь, как гвоздь. Думаю, Милли просто сильно взбудоражилась – я видел, как она испугалась тех психов в селе. Не надо было ей давать идти в лес одной. Прости, я сдурил.

– Все нормально, это ты прости. Ты вообще не обязан был с ней туда ехать, это все я и моя работа. Выехала в отпуск с сестрой, называется. В итоге она падает где-то в оврагах леса с братом ее подруги, а я в это время отсыпаюсь в старом музее.

Лео озадаченно хмурится и я запоздало осекаюсь.

– Отсыпаешься?

– Ну да – ловко изворачиваюсь – пока этот старик читал все условия мелким шрифтом заснуть можно.

Лео смеется и, наконец, перелазит на свой балкон.

-4-

Более беспокойной ночи, чем эта, у меня уже давно не выдавалось. Вначале я никак не могла заснуть – даже когда ворочания в комнате Милли совсем прекратились, а свет в комнате Лео погас. Я это видела благодаря балкону – хотя кто знает, может он просто ушел в другую комнату своего номера. Но так или иначе, свет с комнаты, ведущей на балкон, погас примерно через четверть часа, как он ушел к себе.

Сон никак не лез в голову по нескольким причинам, но одной из них, несмотря ни на что, была не фантастическая история сестры, а чувство вины. Мне было чертовски жаль, что в самом начале я была готова обвинить (да и обвинила уж, если совсем честно) во всем Лео. Да и вообще, что задумалась о возможности подобного развития событий.

Парень, со всем своим добродушием, согласился развлечь мою сестру заместа меня. Милли в это время вела себя отвратно и сбежала от него в лес, ему пришлось ее искать, он чуть не грохнулся в овраг.. а когда они приходят, я хватаю его за руки и кричу, чтобы он немедленно объяснил, что он с ней сделал и почему она в ссадинах.

Конечно, Лео об этом не говорил и, кажется, отнесся с пониманием – но я все равно никак не могла избавиться от чувства вины перед этим парнем.. а еще чувства дежавю. Оно было мгновенное, едва уловимое.. но будто бы я уже оказывалась с ним ранее в подобной ситуации.

Только была на месте Милли.

Когда же сон, все-таки, пришел по мою душу – стало не легче. Сновидения были тревожные, несвязными, слишком резко переходили из одного в другой. Мне то и дело виделась погоня, то огромные клыки, то серая жесткая кожа. Проснувшись около трех я поняла, что кошмары основаны на рассказах сестры. Точнее на том описании монстра, которое она дала.

Вначале я об этом не подумала, но уже проваливаясь в следующий сумбурный сон этой ночи, я задалась вопросом – почему Милли описала вампира именно так? Если она хотела сочинить историю, чтобы произвести на нас впечатление, или действительно вследствие удара ей что-то примерещилось, пока она была в отключке – то образ, логично, должен был быть совсем другой. Милли представляла вампиров совсем иными – наподобие красавца Эдварда Каллена, или Бреда Пита, отыгравшего главную роль в «Дневниках Вампира». Кровососы были для сестры эдаким романтизированным вариантом плохих, но невероятно красивых парней.

С чего бы она вдруг решила так резко и кардинально сменить свое личное представление о них?

Но с другой стороны я где-то слышала, что при сильном ударе у человека могут, как бы это сказать, на мгновение сместиться «полюса», да «север с югом поменяться местами». Скорее всего, из-за падения в ее голове все смешалось и в этом сне-галлюцинации ее любимый вампир представился ей полной противоположностью всех тех качеств, которыми ранее она сама же его наделяла.

Беспокойные кошмары приводят к тому, что проснувшись в шесть утра, я решаю больше не ложиться спать. Рассветные лучи уже начинают озарять пустынные улицы Бухареста, и аккуратно сую ноги в тапки. Прикрываю дверь своей комнаты и только тогда включаю свет – не стоит будить Милли в такой ранний час. Она в принципе никогда не была жаворонком, но после вчерашних злоключений с ветками да валунами лучше бы ей как следует отоспаться, чтобы поскорее прийти в себя.

Заправляю волосы и, взяв начатое из трех обретенных полотен, выложу на балкон. Воздух прохладный, машин нет, людей нет. Совершенно никаких посторонних звуков, помимо самой природы, которая только начинает пробуждаться ото сна. Обожаю такие моменты.

Я включаю жизнерадостную мелодию на телефоне и, сделав громкость едва слышимой мне самой, кладу его на столик. Уже развернув полотно, понимаю, что мне просто нечем очищать его от извести дальше. Конечно, можно попробовать взять какую угодно тряпку, как в музее, и мусолить ею.. Но стоит ли дважды полагаться на удачу, когда на кону такие ценные экземпляры? А если обычной жесткой тряпкой я, вместе с известкой, сдеру и тонкий злой старой краски?

Боюсь, тогда я рехнусь раньше, чем меня успеет прибить Винсент.

Я смотрю на этого сероглазого юношу, чье лицо почти полностью успела освободить от извести до того, как отрубилась в музее, и удивляюсь тому, как точно переданы его черты. Наверняка, тот, кто его рисовал – был не только невиданным храбрецом (или безумцем? впрочем, не разные ли это стороны одной и то же медали?), но и настоящим гением в своей деле.

– Какие люди!

Веселый голос Лео застает меня врасплох и я вздрагиваю. Засмотревшись на портрет, я совсем не заметила, как он вышел на балкон и теперь стоит, потягиваясь. Его рыжие кудри, кажется, пришли в еще больший беспорядок, но почему-то ему это на удивление идет. Последний раз выгнув спину, точно кошка, Лео беспардонно перепрыгивает через ограждение и оказывается на моей стороне балкона.

– Как мило – усмехаюсь я – вчерашний пропуск имел лимит. Так что попрошу вернуть.

– Никак не могу.

Он смеется. Впрочем, я даже рада появлению Лео – раз с картинами все равно поработать не получится, пока не куплю необходимые инструменты (кто же знал, когда я оставляла их дома, что работа настигнет меня даже в отпуске?), будет неплохо заиметь компанию.

Тянусь к телефону, чтобы выключить музыку:

– Ты тоже ранняя пташка?

– Я скорее тот, кто живет рядом с ними – парень с весельем кивает на мой мобильник как раз в тот момент, когда я выключаю музыку.

– Не ври, я ее еле слышала.

– Но у меня очень острый слух. С Носферату и не такие навыки обретешь.

– И он все равно сбегает.

Лео со своей лукавой улыбкой беспечно жмет плечами:

– Да, и он все равно сбегает. Но последнее время будто совсем взбесился.

– Наверное из-за нового места – предполагаю я, начав сворачивать полотно, но Лео успевает обойти меня со спины и увидеть лицо Хасана.

Он чуть хмурится, и когда я уже окончательно сворачиваю картину так, что видеть ее больше невозможно, спрашивает:

– Кто это? Парень с тех картин 14-го века?

– 15-го – машинально поправляю я.

Но Лео меня будто не особо слушает. Он смотрит на свернутое полотно, но словно сквозь него. Уверена, перед глазами у него все еще запечатлен образ Хасана, портрет которого он успел увидеть.

– Такое знакомое лицо.. – заключает он в итоге озадаченно – а о нем что-то известно?

Я внимательно всматриваюсь в его зеленые глаза. Впервые они не горят озорными огоньками – кажется, Лео действительно интересно и он спрашивает совершенно серьезно. Я задумываюсь – могу ли то, что я видела, презентовать ему, как факты? Уверена ли я в подлинности и действительности того, что видела, и видела ли я это вообще?

Что, если это такая же сон-галлюцинация или типо того, как было у сестры? Что уж говорить, мы обе впечатлительные – это у нас от мамы. И пусть я не фанат вампиров, как Милли, но здорово взбудоражилась, пока ехала «отвоевывать» эти реликвии, как и сестра (по словам Лео), когда увидела тех психов в селе. Возможно, это просто была неудачная генерация известных из всех мне источников фактов, ведь я действительно всерьез занималась их изучением перед отпуском и..

– Джен? – окликает меня Лео – ты чего зависла?

–М?

–Говорю, знаешь что-нибудь об этом парне?

– Откуда?

– Не знаю, может кто продавал сказал. Как-то же эти картины ведь оказались в музее.

– Их им отдали в качестве благотворительности – повторяю парню слова старика – и он ничего не знает о людях на картинах, но..

Закусив губу, думаю, как лучше рассказать об этом Лео. Учитывая его скептичную (и адекватную) реакцию на гвоздик Милли и ее рассказ, решаю, что надо будет подобрать слова помягче, чтобы он не решил, что у нас вся семейка с приветом.

Недолго думая, чуть растягивая слова, заявляю:

– Но.. сегодня ночью мне приснился сон об этом парне. Там была и я, и.. – делаю паузу – и ты.. точнее, люди очень внешне на нас похожие..

У меня уходит не больше пары минут, чтобы рассказать ему все, что я видела (или что мне примерещилось). Я замечаю на лице Лео любопытство, которое обычно бывает, когда детям рассказывают сказки. Им, безусловно, интересно послушать историю, но они никак не рассматривают ее с точки зрения подлинности.

– Интересный сон – заключает он в итоге – я даже не удивлен, что после такого насыщенного дня тебе это приснилось. Ты ведь весь день бегала за этими картинами, так что вполне..

Но говоря это, он уже достает свой мобильник и что-то там вбивает.

– Что делаешь?

– Хочу узнать, что было на самом деле.

-5-

Но спустя пару мгновений его лицо вдруг вытягивается, и знакомые морщинки вновь возвращаются на гладкий лоб:

– Хм.. год, султан Мурад II – все, как в твоем сне. У него действительно умерло три сына, и третьего звали Хасан..

(.. дженна, вы, конечно, слышали эти расхожие выражения – искусство творит чудеса? или.. искусство – это машина времени.. знаете, иногда они могут быть буквальнее, чем мы себе представляем..)

Мое сердце вопреки всем законам логики пропускает один удар.

Ладно Милли, но ведь я не ударялась головой. Хотя.. кто знает, как я оказалась в кресле? Может, потеряв сознание, я все же сначала грохнулась на пол?

Но даже если я ударилась, откуда я могла знать такие детали? Я интересовалась перед приездом всем, что связано с проживанием и захоронением Влада Дракулы – чтобы впечатлить сестру, но я совершенно ничего не читала касательно османской империи и уж точно султанов с их сыновьями.

Откуда тогда, даже при возможном ударе, в моей голове могла всплыть информация, которую я в принципе ранее туда никогда не помещала?

Но рассеивая мою начавшуюся паранойю, Лео добавляет:

– .. только вот был и еще один сын, четвертый. Именно он унаследовал престол. Его звали Мехмед.

– Мехмед? –теперь хмурюсь я, недоверчиво пытаясь заглянуть в экран его телефона – не было там никакого Мехмеда. Может, он родился позже?

– Нет, в 1430 году. На момент твоего сна ему было четырнадцать лет.

– Неизвестный наследник.. Это странно для османов. Султаны признавали всех своих сыновей независимо от того, кто их мать.

Лео поднимает голову и пристально смотрит на меня, изумленно вскинув бровь. Поняв, что я ляпнула, тут же отмахиваюсь и принимаю самое невозмутимое из своих выражений:

– Впрочем, неудивительно, что многое не совпадает. Ведь это был всего лишь сон!

– Наоборот – жмет он плечами, еще раз глянув в экран и убрав телефон в карман – я бы сказал, офигеть как многое совпадает. Лишь с Мехмедом не сошлось.. ты наверное, уже интересовалась этим раньше?

Ага, значит он думает о том же, о чем вначале подумала и я.

Решив не провоцировать еще целую кучу вопросов, ответы на которые не знаю сама, я киваю:

– Да, Милли ведь рассказывала, что я крепко занялась этим вопросом перед приездом. Дракула..

– Да, Дракула, но и османы?

– В юности Влад был взят в плен османской империей, я же говорила, забыл?

Но сказав это, я только сейчас сама вспомнила, что действительно говорила об этом.

(..юный Влад был принцем Валахии, смелым и добрым, его все любили. Но в 16 лет его увезли в качестве заложника ко двору османского султана на четыре долгих года. Там с ним что-то произошло, какая-та темная история..)

Ну конечно!

Словно груз упал с плеч.

Теперь понятно, откуда я могла все это знать и почему это могло всплыть в моей голове. Конечно, это было что-то незначительное из его биографии, что-то, о чем очень мало известно, поэтому не отложилось достаточным отпечатком в моей голове. Поэтому я сразу об этом не вспомнила – но эти сведения уже были там.

Значит, все-таки я знала что-то и раньше про османскую империю.

Это открытие поднимает настроение мне быстрее любого рассвета, кофе или пирожен. Как же это приятно – ощущать себя адекватным, психически здоровым человеком!

– А, точно – Лео смеется и шуточно бьет себя ладонью по лбу – прости, просто ты столько про него говорила, всего и не упомнишь.

– И с этим человеком Милли хотела открыть тайны Холодного Леса! – я улыбаюсь и теперь мы смеемся уже вместе.

– А самого Влада Дракулы в твоем сне не было? – спрашивает он.

Мне хочется поскорее закончить разговор обо всем этом и перейти к чему-то нормальному, потому я отмахиваюсь:

– Нет, видимо это была просто мешанина из всех источников, которые я читала. Но ни в одном из них не говорилось ничего о его жизни в плену, поэтому не удивительно, что и его самого мой мозг там не сгенерировал.

– Столько сложных слов! Мадам, моя вас не понимать!

Я шутливо толкаю его локтем в бок. Удивительно, как быстро моя настороженность к этому парню сменилась полной расположенностью. Чем дольше я с ним общаюсь, тем сильнее укрепляется впечатление, будто я его уже очень давно знаю.

Но, наверное, решающую роль тут сыграл факт их длительного знакомства с Милли и его проживание в соседнем номере, когда он вот так вот может появится на нашем балконе без всякого приглашения и развеять мои мрачные мысли.

– Что скажешь?

– М?

Видимо, я прослушала вопрос, который он мне задал. Но Лео не злится – лишь еще шире улыбается, и на щеках

(..аслан улыбнулся и на его веснушчатых щеках, как обычно, появились ямочки..)

появляются ямочки.

– Говорю, как на счет позавтракать? Людей пока не так много, да и погода отличная. Что скажешь?

– Отличная мысль. К тому же, вчера я осталась без ужина и сейчас съела бы коня!

Я думаю, стоит ли будить Милли, чтобы взять ее с собой, но будто прочтя мои мысли, Лео предлагает:

– Оставь ей записку, что мы скоро придем. Еще слишком рано, да и к тому же пусть выспится после вчерашнего. Мой отец всегда говорил, что сон лучшее лекарство от любой болезни.

Чиркнув пару слов, я оставляю клочок бумажки на своей кровати – если Милли и проснется за наше отсутствие, то здесь уж точно обнаружит записку. Быстро переодеваюсь в легкий сарафанчик, а с балкона Лео за это время слышатся какие-то причитания в чередовании с недовольным кошачьим урчанием.

Наверное, Лео пытается ему втолковать, почему лучшим решением на время его отсутствия будет запереть балкон и все окна. А Носферату, очевидно, не шибко прельщается на подобную аргументацию.

* * *

Лео, видимо, прилетел в Румынию несколько раньше нас – потому что точно знает, куда идти, и уверенно ведет меня вперед, иногда сворачивая, пока мы не проходим несколько кварталов и перед нами не виднеется уютное кафе. Оно только открылось, потому почти все столики пусты – невероятная атмосфера!

– Ты здесь всегда ешь?

– Когда позволяют финансы – уклончиво улыбается он.

И правда, несмотря на простенький внешний вид, цены в кафе оказываются совсем не такими простецкими. Очевидно, оно специально сделано в таком стиле, а не потому что на большее денег не хватило.

Хотя чему удивляться – раз оно находится в паре шагов от нашего отеля, в самом центре Бухареста?

Впрочем, в отпуске могу себе позволить, потому заказываю сытный завтрак и свежевыжатый сок. Лео берет практически то же самое, только вместо сока выбирает крепкий кофе.

Наш разговор кружится вокруг банальных тем погоды, туризма и каким-то волшебным образом опять возвращается в вампирам. Собственно, тоже нечему удивляться – ведь этот курорт и притягивает сюда именно таких любителей, как Милли.

– Есть еще какие-то злачные местечки в вашем плане? – с усмешкой спрашивает Лео – или Холодный Лес был единственным?

– Хватит с нее. Больше никаких злачных местечек – пойдем смотреть Бран и всё.

– Значит, твои профессиональные рвения иссякли?

– Моя профессия это не вампиры – но задумавшись, понимаю, как это должно быть, выглядит со стороны.

Лео знает, что мы приехали сюда, чтобы развлечь Милли «вампирами». И что, благодаря навыкам своей работы, я смогла нарыть про них то, о чем многие не знают. А после при нем мне звонит босс и я срываюсь с места за картинами только потому, что они написаны в то время и в том месте, где что-то случилось с самым известным миру вампиром Владом Дракулой.

В итоге я смеюсь и поясняю:

– Просто так совпало. Вообще реставрация картин никак не связана с какой-то конкретной темой. Это обычные старые полотна, которые нужно привести по возможности в порядок. Ценные и не очень, главное, чтобы Винсенту они примерещились таковыми. А ты-то, кстати, кем работаешь?

– Моя работа не столь увлекательна – улыбается он – организую безопасность людей и компаний. У меня свое агентство.

– Надо же, нас точно свела троих путеводная звезда – смеюсь я – Милли со своим хобби настоящий источник злоключений, а ты, оказывается, специалист по безопасности?

– Ну еще бы, так что мое тогдашнее заключение было сугубо профессиональным.

– Какое?

– О том,

(.. представляешь, кого ты побила, дженна? рехнуться можно! Я живу с терминатором!

– да, тратиться на охрану вам точно не надо..)

что в услугах охраны вы не нуждаетесь.

Лео дурачливо трогает свою скулу, на которую тогда пришелся мой удар, и мы оба смеемся, вспоминая события того сумасшедшего утра. Но нашу идиллию прерывает телефонный звонок.

Я так привыкла, что обычно суета исходит от меня, что уже тянусь к своему мобильнику, когда замечаю, что то же самое делает и Лео.

Это звонит его телефон.

Я откидываюсь на спинку стула и лениво поглощаю остатки десерта. Да уж, теперь понятно, почему Милли не нравятся мои рабочие звонки. Я даже не знаю, кто звонит Лео, но уже немножко раздражает, что этот некто помешал нашей, пусть и не шибко важной, но приятной болтовне.

– Да?

Я вижу, как почти незаметно палец Лео начинает убавлять до минимума громкость. Видимо, чтобы я не услышала говорящего по ту сторону. После чего он совершенно ненавязчиво откидывается на спинку своего стула, тем самым еще больше увеличивая дистанцию между нами.

Улыбка сходит с его лица и я начинаю подозревать, что разговор у него намечается не самый приятный, но слышать могу лишь обрывки его фраз:

– Нет.. нет, исключено.. послушай.. я говорю нет… что?.. ладно.. ладно, хорошо.. жди.

Закончив разговор, он раздраженно сует телефон обратно в карман и поднимает на меня виноватый взгляд:

– Слушай, мне нужно идти.

– Сейчас?

– Да, прости. Некрасиво вышло, сам позвал и.. Но это важная встреча.. по работе.

– Ладно – натянуто улыбаюсь – мне ли не понимать? Вчера так же сорвалась. Ты хотя бы своих сестер на меня не вешаешь.

Но Лео уже в своих мыслях и забывает даже улыбнуться там, где надо. Он еще раз кивает мне, еще раз извиняется, и быстро ретируется, оставив недопитым свой кофе.

Лишь когда он уходит, я задаюсь вопросом – а какая у него здесь может быть работа? Ладно я, реставратор, подчиненная, и здесь ни с того ни с сего босс меня попросил забрать картины. Но он, условно говоря, телохранитель. К тому же не штатный сотрудник – сам сказал, что у него свое агентство.

Что такое срочное могло американского владельца охранного агентства сдернуть с места в Румынии?

-6-

После ухода Лео я сижу еще немного, потому что отдала достаточную сумму для того, чтобы просто бросить тут остатки своей еды и фреша. Ну уж нет – если заказала, то доем до конца. К тому же, я не кривила душой, когда говорила Лео, что коня съем.

Но постепенно голод удаляется, тарелки подчистую пустеют и я аккуратно вытираю рот салфеткой.

Когда замечаю на себе чей-то пристальный взгляд.

Людей все так же в кафе еще нет.. кроме одного парня. Не могу сказать, когда точно он здесь появился. Когда мы с Лео пришли – его не было. Потом, видимо, я не обратила внимания. Но теперь он кидается в глаза, потому что находится через два столика от меня.. с одной лишь чашкой чая.

Который даже не пьет.

На вид ему не больше тридцати. На нем идеально сидит серый (явно недешевый) костюм, светлые волосы причесаны назад. На правом запястье часы, на стульчике рядом кожаный деловой портфель.

Странный выбор кафе для человека, который прибыл сюда по делам. А если он прибыл не по делам – тогда странный выбор костюма для утреннего завтрака. Но самое странное – что он пялится на меня. Еще до того, как повернуться, я заметила это боковым зрением.

Но едва поворачиваюсь – парень тут же тушуется, чересчур резко опускает голову вниз и делает вид, что пристально изучает содержимое своей полной чашки чая.

Возможно, конечно, что я ему просто понравилась и он загляделся на меня, думая, как бы познакомиться.. но почему-то мне резко становится неуютно.

К тому же, я уже доела, поэтому с радостью ретируюсь из кафе. Вспоминаю, что для работы над полотнами мне необходимы кое-какие инструменты, и достав телефон, вбиваю нужный запрос. Дойду куплю, раз уж все равно выбралась на улицу. С радостью обнаруживаю, что в квартале отсюда есть нужный магазинчик с товарами для художников, где я и найду нужные кисти для работы.

Проложив в мобильнике маршрут и стараясь верно ему следовать (что непросто с моим хроническим топографическим кретинизмом), я довольно быстро достигаю своей цели.

Подобные магазинчики для меня, равно что книжные – я могу прийти за одним, а в итоге зависнуть здесь на долгое и долгое время. Сдается мне, что следует уже начать ставить таймеры при входе в подобные заведения, чтобы не обнаружить, что в их стенах я провела целый день. Собственно, учитывая, в чьих стенах я провела весь вчерашний день – это будет не самый худший расклад.

Я хожу между стеллажей вновь одна-единственная, не считая кассира, что едва ли не спит на своем месте. Очевидно, он пришел немногим раньше меня, чтобы открыть магазин, и уж точно не подозревал, что кого-то сюда занесет раньше полудня. Впрочем, в этом есть своя прелесть раннего пробуждения – куда не пойди, почти везде окажешься единственным посетителем.

Словно в насмешку этому суждению, в следующее мгновение я слышу ненавязчивый звон колокольчика.

Такой же прозвенел, когда в магазин зашла я.

Значит, теперь я уже не единственный любитель художеств ранним утром в Румынии. Беру две кисточки и перехожу к другим стеллажам. В магазине слишком тихо, потому я четко слышу стук твердой подошвы. Возможно, небольших плоских каблучков.

И они приближаются.

Я инстинктивно оборачиваюсь как раз в тот момент, когда ко мне подходит уже знакомый парень. Тот же серый костюм, те же причесанные волосы (будто ветра для них и не существует), те же часы на запястье и тот же кожаный портфель, только теперь уже в руке, а не на стульчике в кафе.

Этот тип не похож на художника, и к тому же направляется он совсем не к товарам. Если только я за это время не успела стать собственностью магазина.

Решив, что лучшая защита – это нападение (тем более, покуда я в магазине, а не где-нибудь один на один в безлюдном переулке), я делаю шаг вперед и скрещиваю руки на груди:

– Вы следите за мной?! Кто вы? Я видела вас в кафе!

Кассир, кажется, даже подпрыгивает от столь резкого и громкого нарушения тишины. Он странно поглядывает в нашу сторону. Однако, мой собеседник, остановившись на расстоянии вытянутой руки, даже бровью не ведет.

Он чуть склоняет голову, но ни единая светлая прядь не рискует выбиться из общей картины его прически.

Выглядит неестественно.. и даже жутковато.

– Мисс Бёрнелл.. – произносит он.

Его голос приятно тянется, а не режет ухо, как обычно бывает с незнакомцами. Но несмотря на это я резко делаю шаг назад, точно от ядовитой змеи:

– Откуда вы знаете меня?

Легкая нагловатая улыбка скользит на его губах. Она будто бы говорит «о, я многое о тебе знаю, а вот ты не знаешь совершенно ничего».

– Простите, что вынужден отвлекать вас.. но я не отниму у вас много времени.

Сочетание нахальства и деланной вежливости режет глаза. Мне хочется поскорее от него избавиться потому я бросаю настолько сухо, что у него от одного этого может обветриться кожа:

– Что вам надо?

– Видите ли.. – пристально наблюдая за моей реакцией, протягивает он – вчера вы забрали кое-что раньше меня, и это очень печально.

Я даже фыркаю.

Господи, Дженна, когда ты успела стать такой подозрительной? Это всего лишь сошка Блума, которая вчера не успела вовремя. Зато я уже за эти пару секунд успела накрутить себя выше крыши.

Лишившись опасений, тут же отмахиваюсь:

– Печально это только для вас.

Вновь возвращаюсь к стеллажам, выбирая последнюю кисть. Однако, настырный парень не отстает и следует за мной, заливаясь соловьем:

– Мы можем договориться. Поверьте, я предложу более, чем достойную сумму, чтобы исправить это недоразумение.

– Мне это неинтересно.

Быстро сунув все выбранное под мышку, я иду к кассе.

– О, я понимаю – продолжает он – мистер Винсент.. но поверьте, сумма, которую предложу вам я, покроет и те финансы, которыми вы окажетесь обязанной перед вашим боссом, и оставит за вами еще в пять раз больше. Вы не прогадаете.

Кассир в это время отбил все мои товары и, рассчитавшись картой, и оборачиваюсь к парню:

– Послушайте.. передайте мистеру Блуму, что картины не продаются. А если вы будете продолжать меня преследовать, то я буду вынуждена обратиться в полицию – сжав губы, добавляю ледяным тоном – до свидания.

Однако, когда я выхожу из магазина и быстрым шагом направляюсь в сторону отеля, то первые минут пять все еще оглядываюсь через плечо. Парень не производит впечатления психопата, готового порвать за работу, но все-таки не хочется знать, насколько сильно разозлил его мой отказ.

Если Блум лично послал ко мне своего человека и был готов отвалить настолько больше нужного – значит, для него это важно. Может, не следовало ему грубить?

Хотя, если на то пошло – он вообще преследовал меня. А это подсудное дело. А я даже «кретин» не сказала. Просто отказала. В общем, пройдя половину пути я уже окончательно успокаиваюсь и в голове даже трижды прокручиваю наш диалог, вставив местами более грубые ответы.

Теперь, когда он не стоит напротив, мне уже кажется, что отвечала я слишком мягко, мямлила и вообще выглядела тряпочкой, именно поэтому и он докучал мне до самой кассы. Неужели я и правда произвожу впечатление человека, на которого можно надавить?

Размышляя надо всем этим я слишком поздно обращаю внимание на торопливые шаркающие шаги позади себя. Слишком поздно понимаю, что людей вокруг меня совершенно нет и что, вероятно, у раннего безлюдного утра все-таки обнаружились свои минусы.

Я резко оборачиваюсь и в паре шагов от себя вижу явного маргинала. Какая-та кепка на лысоватой голове, дешевая сигарета в зубах. На плечах вроде бы костюм – но в купе с какой-то грязной зеленой футболкой под ним смотрится это совершенно не притягательно. Будто бы мальчик надел юбку, убежденный, что теперь его никто не отличит от девчонок.

Наши глаза встречаются лишь на миг, словно у ковбоев дикого Техаса, но этого хватает, чтобы мужчина все понял.

– А ну стой!

Он времени зря не теряет. Тут же срывается с места и в пару быстрых шагов догоняет меня. Хватает за руку и, не давая вырваться, крепко сжимает запястье. Я чувствую, как саднит кожу и начинаю кричать. Свободной рукой наотмашь бью его по лицу (надеясь, что повезет, как с Лео), а коленом пытаюсь попасть в пах. Но промазываю и там, и там, и он лишь раздражено выругивается, но хватка не ослабевает.

– Отпусти! – я кричу, что есть дури, но теперь он хватает и вторую мою руку, потому повторить свое нападение у меня не получается.

Мои ноги безвольно бьют воздух, когда вдруг мои запястья освобождаются и, от неожиданности, я по инерции падаю вперед. В последний момент успеваю выставить руки, потому царапаю ладони, а не нос.

– Что тебе от нее нужно, ублюдок?! Говори!

Женский голос доносится буквально из-за моей спины, потому я резко оборачиваюсь и подскакиваю на ноги. Однако, на меня никто не смотрит. Девушка, очевидно выбежавшая откуда-то сзади на мои крики (так как я ее не видела) лихо скрутила руки маргинала и прижала его лицом к стене, словно какой-то женский Рембо.

– Что тебе было нужно?! – повторяет она и вжимает его коленом. Нападавший стонет и выпаливает:

– У нее наши картины!

Картины? Боже, опять картины! Сколько же они взаправду стоят, что из-за них такой сыр-бор американских ценителей даже в Румынии?! Они бы хоть перерыв между собой делали больше пары минут. А то один в магазине, второй по пути из магазина..

Но не успеваю я ответить и слова, как девушка, услышав его слова, поворачивается ко мне.

Мне кажется, что мы одновременно узнаем друг друга. Только вот я испытываю шок, а она, судя по исказившимся губам – ярость.

– Ты?! – она тут же отпускает руки мужчины – это ты вчера украла мое такси!

Черт, все-таки существуют тотальные неудачники и я в их числе. Какова была вероятность, что девица, которая была первой в моей жизни, у кого я в принципе перехватила такси – окажется единственной, кто на следующий день ринется спасать меня от сошки Блума?

Все-таки у судьбы отменное чувство юмора.

– У меня такси, а у него картины?! – теперь она уже нависает надо мной – да ты настоящая воровка!

Ее темные волосы, собранные в хвост, уходят за спину. Зеленые глаза горят, брови угрожающе изогнуты. Она и без того выше меня, но платформа ее ботинок делает меня перед ней ровно какой-то мелкой собачонкой.

Если бы при этом она была полной, то в знойный день я бы вполне могла без проблем укрыться в ее тени.

– Нет, ты не так поняла! – я рефлекторно выставляю руки вперед.

Вот так влипла, черт возьми!

– Картины я купила! Точнее босс мой купил.. короче, я не воровала их! Картины я купила, просто успела раньше него, вот он и злится!

(..какая-та сумасшедшая, злится что я купила у нее перед носом последнюю блузку, езжайте..)

– Ага, прямо как я из-за блузки! – фыркает девушка. Ее голос становится все более враждебным, и теперь я уже не знаю, кого мне больше опасаться – ее или мужчины, что, освободившись, озадаченно пялится на нас.

Но я не делаю и шага назад, а напротив смотрю мимо нее на того мужика:

– Да он уже второй! Их босс не успел, и теперь шлет ко мне своих шестерок в порядке очереди. Один деньги предлагал – не прокатило. Этого послал, видимо, методы повнушительнее проверить!

То, что я обращаюсь мимо нее к нападавшему – слегка озадачивает Александру (так ее назвал тогда таксист) и она перестает наступать. Пользуясь этим, я продолжаю, бросив ему уже более уверенно:

– Вы облажались, теперь это наши картины. И я уже сказала первому, что не собираюсь продавать их Блуму.

Поняв, видимо, что его миссия все равно провалена, мужчина не пытается ничего отрицать, а лишь хмурит брови:

– Какому первому? В этой стране на Блума работаю только я.

-7-

На мгновение я замолкаю, после чего презрительно фыркаю:

– Ну как же! А я тогда Святая Дева Мария!

Не знаю, откуда вдруг во мне появилось столько напора, но я чувствую что теперь готова самолично линчевать этого ублюдка. А потом вернуться в магазин и оторвать яйца тому, кто был послан перед ним. А потом позвонить Винсенту и попросить адрес Блума, чтобы раздать по заслугам и ему.

Наверное, это из-за Александры.

Как в магазине с кассиром. Пока рядом кто-то есть – я чувствую себя Терминатором. Но как только оказываюсь один на один – превращаюсь в минипута Артура, главная защита которого в уповании на то, что такую мелочь как он просто не смогут разглядеть.

Мужчина раздраженно хмурится:

– Говорю те, на старика Блума здесь работаю только я. На кой черт ему слать двоих? – он трет подбородок и недовольно скалится на Александру – а ты че шустрая такая, коп что ль?

Девушка тут же как-то тушуется, словно ее спросили о размере груди или количестве партнеров, и отмахивается:

– Нет.. я просто.. – но вновь суровеет – я просто терпеть не могу ублюдков, нападающих на слабых.

Мужик сплевывает на землю:

– Вот зря влезла. Я всего-то припугнуть хотел, работу свою сделать. Короче – теперь оборачивается опять ко мне – босс мой готов отвалить тебе кругленькую сумму за эти картины. Не знаю уж, че они ему так сдались. Винсент его на хрен послал, и короче он предлагает теперь в обход его продажу. Ну и на остатке, собсна, сама же наживешься. Всем ладно, а?

Я тру саднящие ладони, но больше всего меня беспокоит, что я не могу уловить и намека на ложь в голосе и жестикуляции этого кретина.

– Точь-в-точь тоже самое мне предлагал другой парень несколько минут назад – медленно говорю я – один в один. И ты хочешь сказать, что не знаешь его?

– Да мать твою, я те говорю, что у босса здесь только я. И то не по художествам, да пришлось вот..– фыркает он – короче, не знаю кто те че предлагал, но мы заплатим больше них всех вместе взятых.

– Картины не продаются – отрешенно бормочу.

– Ну это.. ладненько, но если вдруг извилины зашевелятся – ты звони.

Он протягивает мне визитку Блума, которая при его внешнем облике смотрится совершенно неуместно, но не дождавшись от меня никакой реакции – недовольно бормочет что-то под нос и уходит.

Но если тот парень в костюме с кожаным портфелем и правда был не от Блума, то от кого он тогда был? Кто еще мог знать про картины, если старик в музее заявил, что по настоянию дарителя позвонил лишь в две галереи – Винсента и Блума?

Как кто-то иной мог узнать о картинах, о том, кто в итоге их купил, а главное о том, где и когда окажусь я?

Из мыслей меня вырывает язвительный голос девушки:

– Да что ты, брось, не стоит благодарностей.

Я тушуюсь и тут же виновато бормочу:

– Ой, прости. То есть спасибо. То есть и прости и спасибо.

Я тру переносицу, поудобнее перебросив ремешок сумки с покупками на другое плечо:

– Прости за то, что вчера перехватила твое такси. И спасибо за то, что помогла мне с этим типом.

– Ага.

Но тон ее не смягчается, и она все так же скептично на меня глядит. Почему она вообще все еще стоит и не уходит?

– Правда, прости – вздохнув, повторяю я – если честно, я вообще впервые в жизни перехватила чье-то такси.

– А, ну это многое меняет – фыркает она – приятно быть первой. С почином тебя.

– Да нет.. я в том плане, что я так не делаю.. но эти типы хотели перехватить картины, а ты же видела.. их..

Я гляжу в ту сторону, где уже давно скрылся человек Блума.

– Смогли бы они дать ума картинам? Просто перепродали бы черт знает кому подороже. Я была обязана спасти эту редкость.

То, что среди прочих причин была и личная заинтересованность, я решила промолчать. Если скажу – вновь выставлю себя в эгоистичном свете. А так вроде даже благородный образ получился – так спешила спасти искусство, что впервые в жизни поступилась принципами и пошла на подобный поступок.

– Могла бы и объяснить –цедит она, не особо впечатлившись – я не торопилась и сама бы уступила тебе машину.

– Ну, я же не знала. А вдруг бы торопилась?

Прикусываю язык я слишком поздно. Глаза Александры вновь искрят:

– А, то есть если бы я торопилась, то твоя спешка оказывается куда важнее и можно забирать чужие машины? Твои дела важнее дел остальных?

Спорить у меня нет ни сил, ни желания. Есть проблемы поважнее девушек, которые так обозлились за такси.

– Нет.. просто я не так выразилась. Хотя, черт возьми, я выразилась именно так. Картины были очень важны. И если бы ради их получения пришлось повторить – я все бы это повторила без малейших раздумий. Но мне жаль, прости.

Ожидаю, что это взбесит ее еще больше, но губы ее наоборот чуть заметно смягчаются в саркастичной ухмылке:

– Ну теперь хотя бы честно.

С какой она планеты? Нормальные извинения, которые бы заставили оттаять любого – ее бесят, а когда я прямо говорю, что повторила бы этот поступок вновь, она успокаивается.

Неловко топчусь, после чего заявляю:

– Ладно, еще раз спасибо. Я пойду.

Она недовольно цокает:

– Далеко идешь?

– Отель «прибежище вампира», тут пару кварталов.

– Ладно, доведу тебя. А то смотрю, ты популярна. День только начался, а к тебе прицепились уже двое.

Словно объясняя свой жест, она добавляет:

–Не хочу, чтобы одна девчонка-любительница испортила криминальную статистику целому Бухаресту на год вперед. У нас мирный городок, но перекупленные картины и безлюдные улицы могут соблазнить всяких ублюдков.

Теперь уже я задаюсь тем же вопросом, что человек Блума – не коп ли она? Но она сказала ему, что нет. Однако, и то, как ловко она его скрутила, и прочее заставляет усомниться в ее словах.

Хотя, вряд ли бы она стала врать, будучи копом. С жетоном и пистолетом в руках гораздо проще решить конфликты. И законнее – никто слова не скажет.

– Спасибо – только и отвечаю я.

Выглядит ее жест, конечно, немного странно и заметно натянуто, но компаньон до отеля мне точно не помешает. Она верно подметила – утро только началось, а моя копилка неприятностей уже полна.

Первые несколько минут мы идем молча. Потом я пытаюсь завязать разговор, выходит коряво, она отвечает чопорно и неохотно. Но когда я называю ее «Александрой», она закатывает глаза:

– О нет, не Александрой. Так меня только отец называл, когда злился.

– Как тогда?

Она скептично косится на меня, и я жму плечами. Пытаюсь повторить невинную и беспечную манеру общения Лео:

– Да ладно, забудем уже это такси. Меня, кстати, Дженна зовут. И нет, моя профессия – не находить неприятности на причинное место, как могло показаться.

Не получаю ответной улыбки, но удостаиваюсь именем:

– Сандра. Так можно звать.

Потихоньку эта ледяная леди оттаивает и наш разговор начинает завязываться. Она спрашивает, откуда я и по какой причине в Румынии, и как вообще оказалась так рано шатающейся одна по улицам.

– Вот козел – с чувством заявляет она – позвать в кафе, а потом смотаться!

– Да нет, ты не так поняла..

– Да все я так поняла. Если бы не он, то ты бы одна так рано на улице не оказалась. Все мужики ублюдки.

– Лео не такой – принимаюсь оправдывать его я – на самом деле, мы мало с ним знакомы, но он очень мне помог. С сестрой, да и вообще.. Уверена, причина реально была веская. Он очень извинялся.

– О, они все извиняются. А еще заливают, что у тебя единственной глаза похожи на рубины. Но важен ведь по итогу лишь результат в действиях, а не эта пустозвонная трепотня.

Я молчу, поняв, что переубедить Сандру сейчас не выйдет, но не соглашаясь при этом с ее мнением. Если бы она просто пообщалась с Лео хотя бы минуту – поняла бы, что он адекватный классный парень, и в том, что так сложились обстоятельства виноват не больше, чем я в том, что ко мне прицепились люди Блума.

Точнее, один человек Блума, а второй черт знает кого.

Наш разговор становится все более свободным, эмоциональным и дружеским, и к тому моменту, как доходим до отеля, мы с Сандрой уже вовсю смеемся над этой комичной ситуацией с такси – совсем так же, как смеялись с Лео над недоразумением с Носферату.

Останавливаюсь возле парадного входа, уже собираясь прощаться. Как Сандра грациозно упирает руку о бедро:

– Выходит, ты туристка, а я местная и должна проявить гостеприимство.

– Ой, не хочу тебя напрягать..

– Забей – смеется она – я просто пытаюсь найти менее навязчивый предлог потусить нам вместе.

Теперь мы уже смеемся обе и она кивает:

– Приходи вечером в одно веселое место. Расслабишься да отдохнешь.

– Звучит заманчиво. Только я сестру с собой возьму, а то неловко получается – затеяла все это ради нее, а в итоге оставлю в номере скучать.

– Конечно, зови – Сандра улыбается – учитывая ее богатое воображение, мы с ней подружимся.

Немного подождав, добавляю:

– И.. Лео, скорее всего, тоже пойдет с нами, не против? Просто они с Милли большие друзья, он брат ее подруги, и уверена она все равно его пригласит.

Сандра чуть хмурится и я быстро добавляю:

– Но он классный, вот увидишь. Одно только то, чтобы ты изменила о нем мнение, стоит вашей встречи! Через пять минут общения ты сочтешь его самым забавным парнем – теперь уже я обещаю.

Сандра смеется и в итоге соглашается:

– Ладно, бери их всех. Чувствую, ночь будет жаркой.

Сандра начинает диктовать мне адрес, но телефон тупит и потому я захожу в заметки лишь с третьего раза. Не успеваю я записать и название улицы, как из отеля выходит очень эффектная женщина. Она статная и высокая, как Сандра. Яркое красное платье бросается в глаза и выгодно оттеняет ее шикарные рыжие волосы. Вырезы в нужных местах подчеркивают все достоинства ее фигуры. А недостатков она, кажется, лишена.

Серьги, что украшают ее уши, кажется стоят дороже всех тех зарплат и премий, что я получила за всю свою жизнь. А неестественная правильность всех черт лица заставляет задуматься о грамотном вмешательстве пластической хирургии.

Проходя мимо, она на мгновение останавливается и задерживается взглядом. Сандру будто не замечает, зато за меня ее зоркие серые глаза зацепляются таким любопытным взглядом, словно я диковинная зверушка, о которой она давно и много наслышана, но впервые видит воочию.

Ничего не сказав, женщина лишь слабо дергает уголком губ, смазанных ярко-красной помадой под тон платью, и проходит дальше. Садится в шикарную черную машину на заднее сиденье. Очевидно, транспорт снабжен личным водителем. Едва она закрывает дверь – машина плавно и почти бесшумно уезжает.

А мне вновь становится не по себе, как когда я в кафе увидела того странного незнакомца в сером костюме.

* * *

Когда я возвращаюсь в номер, Милли уже не спит. Более того – она заказала себе еду и теперь завтракает на балконе. Когда я сажусь напротив, она довольно урчит. Кажется, ей стало намного лучше со вчерашней ночи, хотя сложно пока говорить наверняка.

– Ты даже не удивилась, что я ушла? – шучу я.

– Если бы ты не оставила записку, я бы меньше удивилась – неожиданно заявляет она с набитым ртом.

– Почему?

–Потому что решила бы, что ты, как всегда, сорвалась по работе или чему еще. А тут Лео и кафе – это что-то новенькое. Тут я реально удивилась.

–Милли! – возмущенно фыркаю, но тут же смеюсь – с этого момента и до конца отпуска обещаю: никакой больше работы.

– О, где-то я это уже слышала.

– Но теперь точно! Как на счет какой-нибудь экскурсии?

На моих глазах лицо Милли бледнеет буквально за пару секунд. Мне даже кажется, что она сейчас грохнется без чувств. От былой улыбки не остается и следа. Видимо, все-таки она еще далеко не до конца пришла в себя.

Спустя мгновение она выдавливает из себя измученную улыбку и говорит:

– Давай сегодня без экскурсий, можем же себе позволить? Не особо хочу куда-нибудь тащиться.

Жму плечами:

– Конечно. Тем более, на вечер у нас уже есть планы. Не помешает хорошенько отдохнуть перед бессонной ночью.

– Бессонной ночью? – осторожно уточняет она.

– Ну да, я познакомилась с одной девушкой, она приглашает нас вечером в бар. Я сказала, что вас с Лео возьму с собой.

Поняв, что речь идет об обычном баре и музыке, Милли на глазах веселеет:

– Да, конечно, это будет круто. Я попробую текилу или..

– Или лимонад – перебиваю я – иначе мне придется попробовать маминых нравоучений.

– Но она же не узнает! – канючит сестра.

– Лимонад.

Она фыркает и возвращается к завтраку.

Закончив, Милли расстилается на кровати в своей комнате с телефоном, а я, имея в запасе время до самого вечера, решаю испробовать свои приобретения. С нужными кисточками работа по очистке полотна должна пойти куда быстрее.

Я избавляю от известки головной убор Хасана, и даже успеваю трижды над собой посмеяться (провалилась в прошлое за работой, ну конечно – и почему тогда сейчас эта машина времени вдруг сломалась?).

Пару раз Милли выходит поглядеть на полотно. Она спрашивает кто это и связан ли он как-то напрямую с Дракулой (ведь именно из-за этого вчера она согласилась меня пустить), но узнав, что нет, разочарованно уходит обратно, потеряв к портрету всякий интерес.

Я уже почти заканчиваю с верхней частью полотна, когда тиканье часов в комнате вновь становится каким-то знакомо-приглушенным. И даже когда я отпускаю кисточку из рук, чтобы постучать по уху, эффект продолжает накрывать меня. Цвета становятся все менее насыщенными и я с ужасом понимаю, что уже знаю, чего ожидать дальше…

-8-

1444 год, Османская империя.

Дворцовая школа.

– Лале-хатун..

Лале изумленно поднимает голову. У нее ощущение, будто бы она вынырнула из-под воды. Ходжам Мустафа озабоченно глядит на нее и она понимает, что упустила что-то очень важное.

– Так и каков ваш ответ, Лале-хатун? – повторяет учитель.

Видимо, он все еще надеется, что Лале просто задумалась, как бы лучше сформулировать ответ. Девушка сокрушенно вздыхает и признается:

– Простите.. я не услышала вопроса.

И словно подводя черту в этой унизительной ситуации – раздается смешок Нурай-хатун. Лале никогда на нее не злится, хоть подобное происходит и часто. Она знает, что Нурай делает это не из злобы – просто у нее свой взгляд на мир и вещи, и глупо обижаться или злиться на это за человека.

– Ходжам Мустафа, будьте снисходительнее – заявляет Нурай-хатун, ослепительно улыбаясь – девичий ум не столь гибок и остр, как мужской. Наше предназначение – лишь украшать мир благородных мужей, и на этих уроках в том числе.

Словно подтверждая это, Нурай-хатун, как и всегда, щеголяет своими пышными рыжими волосами, вся увешенная украшениями, словно любимая супруга падишаха.

Ходжам Мустафа смеряет ее недовольным взглядом:

– Не судите по себе, Нурай-хатун.. Мой урок окончен. Готовьтесь к следующему.

Ученики начинают вокруг собираться и уходить, и в общей движении учитель незаметно подходит к Лале и чуть склоняется, чтобы его обращение не было слышно всем прочим ушам. Его голос низкий и доверительный, и Лале ни на мгновение не сомневается в искренности того, что говорит учитель:

– Лале-хатун, не думайте, что я ничего не понимаю.. Мне тоже очень не хватает шехзаде Хасана.

Лале опускает взгляд. Разве не о Хасане она как раз и думала, когда учитель задал ей вопрос, а она не смогла на него ответить попросту оттого, что не услышала? Со смерти кузина все мысли Лале были заняты лишь им. Она ни раз задумывалась о том, виновата ли она в его смерти? Что было бы, если шехзаде не увидел их с Асланом, не принял это как личное оскорбление?

Тогда он мог бы предложить ей поискать гончую вместе. Вполне возможно, тогда она могла бы как-то повлиять на исход, уберечь его, спасти.. а может, они бы вдвоем даже смогли быстрее найти собаку еще до начала грозы?

Эти вопросы, на которые она теперь никогда не найдет ответа. А следовательно, которые будут ее нескончаемо преследовать до конца дней.

Виновна ли она в смерти Хасана?

Учитель вновь перебивает ее мысли, в которые Лале успела погрузиться в завидной скоростью:

– .. но вы знаете, как сложно было добиться, чтобы вам и Нурай-хатун позволили учиться в этой школе. Вы первые – и от вас зависит, откроется ли этот путь другим девушкам.

Ходжам Мустафа печально вздыхает:

– Пока большинство родителей против. Но скоро будет научный конкурс для молодежи. Я хочу предъявить вас там как удачный пример моей системы. Но для этого нужно собраться и много работать.

Лале заправляет прядь волос за ухо и рассеянно поправляет платье. После чего, чуть придя в себя, отвечает:

– Конечно, ходжам Мустафа. Я очень хочу учиться и постараюсь не подвести вас. Я возьмусь за учебу серьезно.

Из-за задержки Лале опаздывает на следующий урок и приходит позже остальных. Но это не так важно, потому что живопись ее любимый предмет, а молодой учитель-грек Димитрис считает ее своей самой способной ученицей. Он с пониманием отнесся к ее небольшому опозданию и заметно повеселел, когда она наконец появилась.

Потому что Лале единственная, кому приходится по душе живопись. Остальные ученики скучающе болтают, мнут кисти, и делают что угодно, но только не слушают учителя. Потому Лале единственная, с кем Димитрис действительно может позаниматься и даже наблюдать результаты ее трудов.

Урок проходит как и всегда – только сегодня Лале сама толком не понимает, что она рисует. Несмотря на обещание, только что данное ею ходжаму Мустафе, она вновь улетает мыслями к Хасану и сейчас, по большому счету, ничем не отличается от остальных учеников, которые лишь имитируют собственную увлеченность (а некоторые и этого не делают).

Однако, уже к концу урока во дворике появляются несколько слуг. Они несут чьи-то сундуки и баулы с вещами. Внимание скучающих учеников тут же обращаются к ним, как к единственно динамичному действу – а их усиленные шептания отвлекают и возвращают к реальности саму Лале.

Она провожает взглядом слуг, и замечает, что следом за ними идет Ходжам Мустафа. Но он не один – учитель ведет за собой двух мальчиков. Один, кажется, чуть старше Лале. Второй же значительно младше – вряд ли мальчишке больше семи лет. Он кажется напуганным и растерянным.

Второй же не выражает никаких эмоций, но Лале кажется, что даже отсюда чувствует исходящие от парня электрические разряды. Воздух вокруг них словно осязаемо становится более вязким и удушливым.

– Поднимайтесь наверх, там две свободные комнаты в конце коридора –бросает слугам Мустафа и следом за ним отправляет младшего мальчика. Тот сопротивляется и озирается на того, что старше – вероятнее всего, на своего брата.

Второй становится еще мрачнее, но никак не реагирует – и тогда младший, уже более усиленно подталкиваемый учителем, все же подчиняется и понуро бредет следом за слугами.

Когда ходжам Мустафа убеждается, что от младшего ждать сюрпризов не приходится, он манит за собой старшего и подводит его к классу. Шептания разом замолкают и на мгновение Лале кажется, что она просто потеряла слух.

Но голос учителя, слышимый весьма отчетливо, опровергает ее опасения:

– Дорогие студенты, принимайте нового ученика нашей школы – Влад Басараб Дракула, сын правителя Валахии.

-9-

Лале внимательно смотрит на парня.

Видеть пленных ей не в первой – а с недавних пор они начали обучаться вместе и уж тогда-то она совсем свыклась с постоянными поступлениями подростков и детей чуждых ей земель.

Но этот парень чем-то отличается от всех предыдущих, хоть Лале и не может сразу понять, чем именно.

Благородный профиль, правильные черты лица, черные, как смоль, волосы, светлая кожа и глаза цвета неба. Только сложно сказать, какого именно оттенка. Когда парень находился чуть дальше, особенно, когда его младшего брата отсылали одного со слугами – Лале казалось, что глаза пленника были темно-темно синего оттенка, как бурлящее в шторм море, либо же небо перед дождем или… грозой.

Но теперь ей кажется, что они намного светлее. Это скорее притягательный светло-голубой оттенок ясного летнего неба. Кажется, такой цвет способен сиять, подобно огням, даже в самую черную ночь. Определенно, Влад Дракула кажется очень привлекательным юношей.. вернее, казался бы.

Если бы не внушал одним своим видом Лале животный страх.

– ..вы знаете, что по традиции сыновья правителей подчиненных Османской империи территорий проводят несколько лет при дворе. Султан Мурад столь мудр и великодушен, что принимает этих юношей и позволяет им учиться наравне с детьми османов.

Пламенную речь ходжама Мустафы перебивает едва слышный голос Аслана. Он склоняется к подруге и шепчет едва разборчиво:

– Ну да, чтобы потом, когда станут царями в своих княжествах, они были верны ему, как отцу родному. Действительно мудро.

Лале не может уловить в голосе лучшего друга ни сарказма, ни восхищения. Кажется, он просто говорит это, как факт. Мол, да мудро, или мол, скоро обед. Впрочем, для язвительных речей Аслан слишком рано был пленен османами – Лале помнит его с самого своего детства, с самых ранних воспоминаний. Очевидно, раз они ровесники, Аслан появился при дворце совсем младенцем.

А при каких именно обстоятельствах Лале не имела ни малейшего представления.

– Что ж – подводит черту учитель – юный Влад присоединится к вам позже, а сейчас я должен помочь ему и его брату обустроиться.

Брату.

Лале не ошиблась. Впрочем, тут сложно было ошибиться – вместе пребывают только пленники, повязанные родственными связями. Тем более, такие маленькие, как тот мальчик.

Но почему-то при этих словах учителя Влад щерится и мрачнеет еще сильнее. Поймав его взгляд, Лале невольно вздрагивает и ощущает непреодолимое желание сгорбиться, свернуться и спрятаться от этих глаз.

Его взгляд напоминает взгляд затравленного волка: в нем смешались грусть, ненависть и боль.

– Как он смотрит – шепчет Лале Аслану, когда Влада уже уводят – аж холод пробирает.. бр-р..

Но Аслан лишь невозмутимо жмет плечами:

– Неудивительно. Его оторвали от семьи и увезли на несколько лет в страну завоевателей и врагов его родины.

Лале смотрит в спину мрачного юноши и решает, что единственное, чего ей хочется – так это никогда с ним не пересекаться наедине.

Оставшееся время урока проходит еще более сумбурно, чем его первая часть. Уже никому не до чего нет дела, и лишь Лале делает последние штрихи своей картины. После знакомства с новым пленным, она сильно удивилась, обернувшись к собственному полотну.

За мыслями о Хасане она и не заметила, как все свои мучения и размышления вылила красками на полотно. Пока что портрет шехзаде был лишь наброском – черты лица, губы, нос и рот были различимы и в них уже угадывался симпатичный сероглазый юноша, но над остальным надо было работать.

Лале решила втихомолку забрать рисунок себе, но Димитрис подкрался к ней так незаметно, что она не успела вовремя спрятать свое творение.

–О.. – только и вырывается у него прежде, чем растерянная Лале закрывает портрет ладонями.

– Лале-хатун.. – он переходит на едва уловимый шепот, склонившись к ней так же, как парой минут назад Аслан – вы.. вы пишете человека? Это.. шехзаде Хасан?

Димитрис с тревогой оборачивается и, убедившись, что никто из учеников не обратил на это внимания, нервным движением накрывает незаконченный портрет тканью.

– Ходжам Димитрис, я не хотела..

Голос Лале звучит беспокойно и повинно:

– Правда.. я сама не заметила, как он оказался на бумаге.. я думала о нем, а когда увидела.. будто не я его рисовала, а он вырвался на полотно при помощи моей руки самостоятельно..

Лале ожидает сурового наущения и даже наказания, но Димитрис, еще раз оглядевшись, на ее вещее изумление едва заметно улыбается и говорит одними губами:

– Это признак настоящего художника. Именно так пишутся великие произведения.

Однако, тут же поникает:

– Но вы знаете законы вашей страны.. и наказания за их нарушение.

Однако, мимолетная теплая улыбка Димитриса заставляет Лале догадаться:

– Вы тоже писали людей?

– Давно, у себя на родине. Но там нет запрета на изображение людей. А этот же рисунок я должен уничтожить ради спасения вашей жизни.

Только что было страх и растерянность, сменяются в душе Лале бурлящими отчаянием и решимостью. Одна мысль о том, что учитель уничтожит этот портрет заставляет ее перехватить руки Димитриса прежде, чем тот уйдет с ее рисунком.

Учитель изумленно оборачивается, и Лале тут же покорно делает шаг назад. Однако, ее боевой настрой никуда не девается, и больше с настойчивостью и требовательностью, чем с покорностью, она просит:

– Пожалуйста, ходжам Димитрис, оставьте его мне. Я буду очень осторожна, никто не узнает.

Все еще видя неуверенность и скепсис на лице учителя, Лале с вызовом бросает:

– Ну заберете вы этот набросок, а я сделаю другой! Что тогда?

Кажется, этот аргумент заставляет учителя задуматься. С некоторой опаской еще раз глянув по сторонам, он нехотя отдает Лале рисунок:

– Только пожалуйста, найдите место, где НИКТО не будет вас видеть.

Облегченный вздох вырывается у Лале и она говорит прежде, чем успевает прикусить язык:

– Обещаю, ходжам Димитрис, у меня есть такое место.

* * *

Лале пробирается к тайному месту лишь одной ей известными тропами. По определенным причинам этот милый летний домик уже давно оказался покинут и сюда не забредали даже случайно. Кусты и деревья будто бы нарочно отгородили его от остального пространства, будто бы изгоя, и скрыли от людских глаз.

Лале это было только на руку. Она любила скрываться здесь, когда хотелось побыть подальше от людских глаз, языков и внимания. Здесь она рисовала.. и здесь она теперь собирается спрятать портрет Хасана, над которым будет работать.

Глянув на время, Лале облегченно вздыхает – она успеет до их прихода. Вообще-то, за все эти годы она ни разу и никого не приводила сюда. Даже Аслан не знает о ее тайном убежище, хотя он-то ее лучший друг и знает многое о ней даже из того, чего она сама не знает. Например, как она морщит носик, если злится, или как хмурится, когда пытается не рассмеяться.

Но в этот раз Лале все-таки открыла двум людям местонахождение своего тайного места. Она просто не могла иначе – и к тому же решила, что эти двое точно не будут болтать об этом с остальными. Это в их же интересах – а что заставляет доверять друг другу больше, чем один общий секрет, который не должен всплыть наружу?

У Лале это ее тайное место, а у Сафие и Дамета – их неравные отношения, для которых место встреч теперь хотя бы будет безопаснее роскошного сада, где то и дело кто-то да появляется.

Девушка быстро юркает внутрь домика и прячет там свое полотно, аккуратно свернутое. Когда она выбегает обратно во дворик, через кусты уже неуверенно пробирается Дамет. А следом за ним, опасливо оглядываясь из-за его плеча, точно мышка, опасающаяся попасть в ловушку, следует Сафие.

– Вот место, о котором я вам говорила. Домом много лет уже никто не пользуется, но внутри очень даже уютно.

Сафие озабоченно глядит на строение, будто бы на какую-то невидаль, выросшую из-под земли на ее глазах:

– Но я слышала..

– Ну да – закатывает глаза Лале – эти россказни, будто его хозяйка водилась с нечистью и погибла страшной смертью. Ерунда, да и только. Сколько я здесь бываю – всегда тихо и мирно. А дурная репутация этого дома вам только на руку – лезть никто не будет.

Сафие заинтересованно склоняет голову:

– А вы что здесь делаете, Лале-хатун?

Лале не знает наверняка, о чем именно подумала Сафие, но скорее всего о том, что девушка здесь тоже встречается с каким-то возлюбленным, с кем по положению ей быть не положено. Или что-то в этом роде..

Однако то, чем здесь занимается иногда Лале – на деле гораздо опаснее и запретнее, чем встречи Сафие и Дамета. Потому она лишь мнет пальцы и рассеянно бормочет:

– Ну.. так, прячусь, когда мне все надоедают. Ладно, мне пора, а вы проходите.

Лале никуда не торопится, но опасается, что количество вопросов могут ее разоблачить. Хорошо, когда есть один общий секрет. Но если бы Сафие узнала о ее изображении портрета, то это уже получилось бы два секрета на один и кто знает, удержала бы болтливая дочь главного визиря язык за зубами.

Все-таки, изображения человеческого лика в Османской империи карается смертью, независимо от того, насколько ты близкая родственница самому султану.

Уже выйдя из сада, Лале издалека замечает на террасе перед дворцом какую-то возню. Она бы не обратила на это внимание, если бы не заметила маленький знакомый силуэт, что жалобно скулил и упирался.

Гончая Хасана.

Двое бостанджи грубо тащат ее на поводке, совершенно не обращая внимания на сопротивление и отчаянный скулеж собаки.

Собака Хасана! Последнее, что осталось от шехзаде. Чтобы бостанджи не собирались с ней делать – это явно что-то не очень хорошее, раз они шибко не церемонятся.

Лале, подобрав полы платья, тут же бросается вперед, но расстояние между ними слишком велико. Однако, бостанджи все равно останавливаются –потому что кое-кто оказывается к ним ближе, чем Лале. Кое-кто, кто тоже бросается на выручку животному.

К большому удивлению девушку, к мужчинам подбегает новенький:

–Не умеете обращаться с животными – не беритесь! Куда вы ее тащите? – его губы раздраженно искривляются, когда он перегораживает им дальнейшую дорогу.

Его глаза вновь мерещатся Лале темно-синими.

– А ты кто такой, малец? – фыркает один из бостанджи – иди отсюда, не мешай старшим!

Он отмахивается от Влада, но тот и не думает уходить с пути:

– Я не мешаю, а хочу помочь.

Не дав возразить, Влад опускается на корточки и начинает гладить собаку. Ее испуганные глаза смотрят на него с надеждой. Немного помедлив, она вдруг тявкает и охотно сама ластится под его руку.

Лале изумленно вскидывает брови.

(..вы ей нравитесь! а ведь она мало кого признает..)

Но совершенно очевидно, что Влада гончая признала сходу. Вот уже она жмется к нему и упирается всеми лапами, когда бостанджи вновь грубо тянут ее за поводок.

– Да не тяните ее, ей же больно! – глаза Влада вновь поднимаются на мужчин и сверкают почище фонарей.

Однако, бостанджи лишь равнодушно жмет плечами:

– Это собака погибшего шехзаде Хасана. Раньше он держал ее в своих покоях, но теперь ее место на псарне.

К этому моменту Лале как раз с трудом удается преодолеть разделяющее их расстояние. Тяжело дыша, она хмурится и бросает:

– Стойте! Чье это распоряжение?

Увидев племянницу султана, мужчины тут же несколько тушуются и склоняются в поклоне, а Влад удивленно оборачивается на голос за спиной.

– Лале-хатун, теперь некому о ней заботиться, вот мы и..

У Лале перехватывает дыхание. Отдать собаку Хасана на псарню? Она уже не смогла спасти ее хозяина, но если у нее есть возможность хоть как-то помочь его собаке – то она не будет думать и мгновения.

– Некому? Что ж, если так, тогда я буду заботиться о ней – она все еще тяжело дышит, не привыкнув так быстро бегать.

– Лале-хатун..

Девушка глядит на собаку, которая, узнав ее, тут же начинает вилять хвостов и тявкать:

– На псарне сотня собак, и далеко не все дружелюбны. Для домашней собаки, приученной к ласке, это настоящая погибель.

Бостанджи оторопело переглядываются друг с другом, но не найдя достойных возражений, растерянно передают поводок девушке. Лале тут же наклоняется и снимает ошейник с собаки. Гончая тут же принимается довольно лаять и прыгать вокруг нее.

Совсем, как тогда в лесу, когда Лале разговаривала с Хасаном в последний раз..

Однако, стоит гвардейцем уйти и очевидной угрозе миновать, как Лале понуро опускает плечи. Все это, конечно, здорово – но это не отменяет теперь того, что ей надо что-то придумать с собакой. Ее ведь надо кормить и ей надо где-то жить – именно потому, что в покоях ей больше место не нашлось, ее и решили отправить на псарню.

Думая об этом, Лале рассеянно бредет в сад. Собака тут же увивается за ней, будто бы окончательно и бесповоротно признав в ней свою спасительницу и новую хозяйку.

Однако, помимо собаки за ней увязывается и менее приятный спутник. Новенький, вначале отчего-то задержавшись во дворе, теперь догоняет Лале:

– Лале-хатун.. – догнав, он начинает идти с ней в шаг, с подозрительным любопытством поглядывая на нее – что будете делать с питомцем?

– М?

– Порыв спасти животное очень благороден, но вы, я думаю, не одна живете.

– Я живу со своей наставницей. Она добрая женщина и, я уверена, все поймет. Только понадобится время, чтобы подготовить ее.

Много времени – мысленно добавляет Лале. Очень и очень много времени. Шахи-хатун, несомненно, добрая и чуткая женщина, но касательно животных и обучения у нее есть определенные устоявшие умозаключения, которые подвинуть будет сложнее, чем в одиночку старый платяной шкаф.

– И что думаете делать с собакой, пока будете подготавливать вашу наставницу?

– Спрячу ее где-нибудь.

– Собака не девичий дневник – скептично замечает Влад – в кустах не спрячешь.

Лале раздраженно косится на него. Чего он пристал к ней? Она и так не знает, что ей делать, а еще он масла в огонь подливает. Почему бы ему не заняться собственными делами? В конце концов, какое его дело, как она будет решать эту проблему? В кустах не в кустах, если ей понадобится – спрячет и в..

Тут Лале хмурится, озаренная идеей.

Кусты.

Точно! Тот летний домик, где она прячет портрет Хасана. Она вполне может оставить гончую там на одну ночь, а уже завтра заберет ее к себе!

Довольная своей идеей, Лале озадаченно замечает, что Влад все еще идет в ногу с ней. Теперь он молчит но, очевидно, не собирается избирать собственный путь.

Девушка замечает, что в саду они одни.

Вот же напасть! В первый же день оказаться с этим мрачным юношей один на один! И как его теперь отвадить?

Коротко глянув на него, Лале предпринимает тактичную попытку намекнуть парню на свои предпочтения:

– У вас, наверное, много дел. Не хотела бы отвлекать.

Любой бы, даже восьмилетний ребенок, в этот момент все понял и оставил бы ее одну. Но Влад Дракула был напрочь лишен либо чувства такта, либо смекалки.

Дернув плечами, он невозмутимо заявляет:

– Абсолютно никаких дел. Учеба начнется только завтра, а в остальном – на нас здесь всем глубоко плевать.

– Неправда, дядя Мурад очень заботится..

Но Лале замолкает на полуслове, уловив изменение в выражении лица Влада. Едва заметная язвительная ухмылка трогает правый уголок его губ. Одна бровь чуть изгибается и он с нескрываемым сарказмом замечает:

– Дядя? М-м, так я имею честь говорить с племянницей султана? Вот так поворот, ваше высочество.

Если бы Влад был губкой – то его можно было бы выжимать литрами от количества той насмешки, которой сквозит каждое слово. Лале недовольно косится на него, поджав губы. Как он смеет вообще над ней издеваться? Всего лишь пленник, а такой дерзкий.

Впервые Лале поймала себя на мысли, что ей хочется указать пленнику на его место, хотя ранее напротив выступала категорически против такого явного разделения.

И все оттого, что он первый начал. Она ничего ему не сделала, а он, только узнав о родственной связи с султаном, принялся острить. Если ему так не нравится дядя Мурад – то пусть и идет прочь. Его никто не заставляет идти в компании Лале.

Но на удивление девушки, даже после этого Влад продолжает идти рядом.

И тут Лале озаряет – все это время она ведь его прекрасно понимала. А все почему? Потому что он свободно говорил на ее родном языке. На ее – но этот язык родной ведь ей, но не ему.

– В Валахии все так хорошо говорят по-турецки? – чуть вздернув подбородок, с легкой сдержанностью спрашивает Лале.

– А вы думали, там отсталые варвары живут? Для образованного человека нормально знать несколько языков.

Но тут его лицо вновь мрачнеет, как тогда, с утра:

– Ну а так, как ваш любезный дядюшка мою страну захватил и заполнил своими солдатами – турецкий у нас знают многие.

Его лицо темнеет все больше с каждым сказанным словом. Аслан не прав, он не просто загнан. Влад подчистую ненавидит не только ее дядю Мурада, но и всех османов и всю Османскую империю.

Только вот сейчас это вызывает в Лале не повторный приступ гнева, а лишь дикий страх. Ведь она – очень близкая родственника султана, любимая племянница, о чем сама по глупости Владу и сболтнула. И теперь она оказалась один на один в саду с тем, кто больше всего на свете терпеть не может все, что связано с султаном.

И кто знает, на что может пойти человек, которого загнали в угол? Лале становится невыразимо страшно шагать рядом с Владом, и чтобы хоть как-то рассеять его ярость, она решает быстренько сменить тему:

– Вы ведь тоже вступились за собаку – произносит она, чуть ли не запинаясь, но при этом стараясь говорить все же вдумчиво и спокойно – любите животных?

– Да.. и мы с ней чем-то похожи.. – теперь на смену гнева проступает какая-та глубинная печаль – кем был ее хозяин?

Учитывая, что про связь собаки и шехзаде Хасана ему уже сказали, Лале решает, что он интересуется несомненно связью хозяина и ее самой.

– Ее хозяин был моим кузеном.

Теперь гончая, все это время вившаяся вокруг ног девушки, словно почувствовав, что речь зашла о ней – подбегает к Владу и начинает гавкать и вилять хвостом.

– И как он ее звал?

Лале открывает рот, но тут же закрывает. Насколько она помнит, Хасан никогда при ней не называл собаку по имени. А быть может и называл, да только теперь она не может этого вспомнить. Конечно, ведь перед глазами главным образом мелькает лишь молния и обмякшее на земле тело Хасана.

Лале поникает:

– Я не знаю.

Влад принимает ее досаду на счет незнания имени, не зная истинной причины, и тут же находится:

– Ничего страшного, вы можете придумать ей имя сами.

– А, да.. придумаю.

Влад ждет, что Лале озвучит имя, но в итоге вновь повисает лишь молчание. Мысли Лале вновь уходят к Хасану, но никак не к выбору собачьего имени и уж тем более не к враждебно настроенному дерзкому валашскому пленнику, который зачем-то настойчиво навязался ей в компаньоны.

В этих мыслях ноги Лале сами несут ее к нужному месту, и лишь когда собака с лаем скрывается в зарослях, что закрывают летний домик от посторонних глаз, Лале замечает, что Влад все еще рядом с ней. И теперь он стоит преступно близко к открытию ее тайника.

– Нет, подожди! – Лале пытается остановить собаку, но та уже скрывается в кустах.

Юноша с любопытством следует за гончей и Лале досадно вздыхает. Ей не остается ничего другого, как пойти следом. Открыть Владу свой тайник совсем не входило в ее планы, но теперь, когда он сам пошел за собакой – остановить его уже не представлялось возможным.

Она выходит во дворик последний, недовольно глядя на гончую, что лает и вновь бегает вокруг нее.

– Ого – вырывается у юноши – здесь кто-то живет?

– Нет – неохотно признается Лале –хозяйка дома давно умерла. Он пустует.

– Отличное место, чтобы на время спрятать здесь собаку.

Он проницательно глядит на нее, чуть дернув уголком рта:

– Вы ведь сюда ее вели?

– Да.. только, пожалуйста, никому..

– Не беспокойтесь.

Лале устраивает собаке подстилку в тени, а Влад между тем заинтересованно оглядывает дом снаружи. Хотя бы внутрь попасть не пытается – уже радует. Потому что такой любопытный мог обнаружить и портрет – и уж тогда Лале точно было бы несдобровать.

Закончив с собакой, Лале быстро находит предлог, чтобы уйти не самой, а забрать отсюда вместе с собой Влада. Конечно, это не помешает ему при желании вернуться потом сюда самому, но к этому моменту Лале хотя бы успеет перепрятать полотно.

Парень, кажется, не особо воодушевлен идеей покидать это место, потому Лале приходится придумать 1000 и 1 тему для разговора, под которые она в итоге умудряется вывести Влада обратно в сад. Она решает довести его до террасы дворца, после чего незаметно вернуться назад и перепрятать полотно, но каким-то образом они заблуждают в совершенно противоположную часть сада.

Лале поздно понимает, что они вышли из домика не с заднего дворика, откуда выходила всегда она, а с переднего. Поэтому-то по привычке повернув направо она и свернула не на ту тропинку, что надо. Поэтому вместо террасы дворца они и оказались..

В той части сада, где стоит мечеть.

А рядом с ней, по традиции, располагается тюрбе8.

Лале чувствует, как холодеют ее руки. Вначале от самых кончиков пальцев, будто бы мелкое покалывание, все выше и выше. И вот уже ледяной холод сковывает все ее тело, совершенно обездвижив. Обездвижив не только конечностями, но и мыслями.

Там, в этой тюрбе, находится тело Хасана.

Совсем близко от нее.

С момента его гибели, Лале так пока и не находила в себе мужества прийти сюда, но оказавшись теперь здесь случайно она понимает, что ей просто необходимо зайти внутрь.

Заметив, что Лале перестала отвечать ему, Влад что-то спрашивает у нее. Так и не поняв даже последнего вопроса, она отрешенно бормочет:

– Извините, мне надо навестить близкого человека.

– Если хотите, я пойду с вами.

Его голос доносится до нее все так же в тумане, и она равнодушно отмахивается:

– Если вы хотите.

– Пожалуй – невозмутимо сообщает Влад.

То, что такта во Владе не больше, чем в камне у дворца, Лале поняла уже давно. Если он решает что-то сделать, то он сделает это, в упор игнорируя намеки и недовольства. И не факт, что даже если сказать ему о своем решении прямо – что-либо сильно измениться. Возможно, на отказ он бы ответил «что ж, ладно, тогда зайдем туда раздельно» и последовал бы на расстоянии шага.

Они проходят под каменную арку и внутри Лале оказывается, будто бы во сне. Но постепенно ощущение сна сменяется пребыванием где-то глубоко под землей.

Такое ощущение создается из-за холода.

В центре тюрбе Лале замечает гроб, покрытый богато вышитыми покрывалами. На негнущихся ногах она медленно подходит к нему и встает рядом.

Был бы ее кузин здесь же, если бы в тот день она повела себя менее легкомысленно? Покоился бы он мертвый в этом одиноком холодном месте, или бы вместе со своей собакой и остальными учениками подставлял прекрасное лицо лучам солнца?

Чем больше Лале вспомнила Хасана, его улыбку, добродушие и неподдельную доброту, тем хуже ей становилось. А стараясь заглушить эмоции, она лишь сильнее погружалась в омут молчания. В итоге, результатом лишь пары минут становятся вначале подрагивающие плечи.

Лале прислоняет ладонь к лицу, стараясь прекратить рыдания, но слезы начинают еще быстрее литься по ее лицу. Она не издает воплей и стенаний, и если бы здесь была полная темнота –едва ли бы вообще кто-нибудь решил, что здесь кто-то плачет.

Но окна золотым свечением освещают помещение, потому Лале понимает, что не имеет смысла скрывать того, что Влад уже все равно не видел.

– Мне так его не хватает – поясняет она – он был очень хорошим человеком. Действительно хорошим. Наследник престола сам захотел учиться в школе наравне с остальными. Никогда не зазнавался. Всегда был со всеми приветлив.

Лале всхлипывает, и теперь уже не может удержаться:

– Он и погиб-то потому, что пошел искать свою собаку в грозу!

На лице Влада проступает задумчиво-смятенное выражение. Его голос заметно понижается, когда он говорит:

– Не думал, что когда-нибудь скажу такое об османе – но мне жаль, что он умер.

Теперь девушка уже закрывает лицо ладонями и позволяет себе вволю отдаться эмоциям. Где, если не здесь, скорбеть по безвременно ушедшим?

Она совершенно не ожидает этого, потому вздрагивает, когда Влад легонько трогает ее за плечо. Он едва касается ее своими пальцами, и тут же убирает, словно сам не уверенный в целесообразности своего выражения сочувствия.

Лале отнимает руки от лица и оборачивается к подошедшему юноше. Ранее, чем успевает подумать, она кидается ему в объятия, уверенная, что он продолжит ее утешать и быть может, от человеческого тепла она найдет утешения больше, чем от картин и гложущих мыслей.

Но в ответ на такой эмоциональный порыв Влад лишь резко делает шаг назад и чопорно встает, замерев, точно изваяние, на расстоянии вытянутой руки от Лале. Она изумленно хлопает ресницами, не до конца поняв, почему он отстранился от нее, если сам подошел утешить.

Но Влад продолжает неподвижно стоять, а лицо его застывает, будто бледная маска. И лишь глаза, ярко-голубые глаза, начинают гореть и искрить.

Лале становится неуютно и только сейчас она осознает глупость своего поступка. Неловко перемнувшись, она уже сама делает шаг от Влада и вновь подходит к гробу.

– Я все время спрашиваю себя – почему он? Почему именно Хасан?

Из тени выступает массивная темная фигура, и раскатистый низкий голос отзывается:

– Я тоже постоянно задаю себе этот вопрос. И самое ужасное – что я знаю ответ.

–10-

Лале испуганно поднимает голову и смотрит в сторону входа тюрбе. Фигура делает шаг вперед и она тут же узнает говорящего.

– Дядя Мурад! Мое почтение, падишах..

Султан делает еще несколько неспешных шагов к гробу:

– Я рад, что встретил тебя здесь. Что ты помнишь Хасана.

Но тут Султан Мурад, будто бы тактильно ощутив присутствие кого-то постороннего, кто сейчас скрывался в тени, поворачивает голову к Владу, что с момента его появления не проронил и слова.

Даже Лале было забыла, что они с дядей находятся здесь ни одни.

– М-м, это вы, мой юный друг.

Сложно сказать, какие эмоции скользят в голосе султана. Лале так и не смогла понять, удовлетворен он или наоборот разочарован тем, что племянница привела к Хасану постороннего человека, пленника.

Она уже собирается открыть рот и пояснить, что совсем не звала его ни за собой, ни тем более сюда, но султан опережает ее, все еще обращаясь к Владу:

– Видите, у вас уже появились здесь друзья. Вы гуляете с племянницей падишаха. Вас не засадили в клетку, не морят голодом. Скоро вы поймете, что османы вам не враги.

Лицо Влада Лале тоже не может разглядеть. Сложно сказать, потемнело ли оно вновь, когда он весь стоит в тени у стены. Но она имеет все основания подозревать, что едва ли слова дяди Мурада вызвали во Владе какие-то теплые чувства.

Как заметил Аслан – их с братом насильно оторвали от семьи и поселили здесь, с врагами и завоевателями их страны.

Даже самые приветливые и открытые жесты, наверняка, трактуются Владом негативно и враждебно.

Султан вздыхает и чуть указав ладонью на выход, говорит:

– Ступайте, дети, я хочу побыть наедине с сыном.

Но уже возле самого выхода, окликает племянницу, будто запамятов сказать ей что-то важное:

– Я ты, Лале, зайди ко мне вечером. Я пришлю слугу.

* * *

До самого вечера Лале сидит как на иголках. Дядя Мурад приглашает очень редко и она успевает перебрать всевозможные причины, по которым он вдруг мог захотеть увидеть ее сегодня.

С момента оглашения его желания она настолько оторопела, что даже не обратила внимания на то, каким отстранённым стал Влад. Когда они вышли из тюрбе, он даже не пытался вновь за ней увязаться, идти рядом, острить, язвить или что-нибудь еще, что было бы вполне ожидаемым после встречи с султаном.

Нет, они просто оба поклонились дяде Мураду, вышли.. и Лале даже не заметила, как Влад исчез в саду. Он не попрощался, ничего не сказал, не спросил. Учитывая, с какой иллюзорной скоростью он испарился, то, вероятнее всего – даже не делал паузы после выхода. Поклонился султану, вышел и, не оглядываясь, ушел прочь.

Лале было бы проще дать оценку Владу, если бы он вел себя нормально, обыденно. Даже плохие люди, ведущие себя обыденно, настолько же понятны, как хорошие. Но люди, которые непоследовательны в своих действиях, и чьи мотивы разгадать просто невозможно – становятся непонятными. А учитывая их непредсказуемую агрессивность и враждебность – опасными.

А с опасными людьми Лале дел предпочитает не иметь.

Наконец, к вечеру за ней приходит слуга и проводит до покоев султана.

– Здравствуй, милая, как ты?

Лале кланяется и произносит несколько дежурных фраз, необходимых по этикету. Но султан лишь отмахивается на них и чуть хмурится:

– Оставь это все. Скажи, ты скучаешь по Хасану? Ты навестила его в тюрбе, это о многом говорит.

Лале очень пытается понять, учитывая там же наличие Влада – доволен ею султан или нет, как дядя Мурад продолжает:

– Хасан был очень светлым мальчиком. Как и твоя мать. Увы, из моей жизни уходят светлые люди.

Лале почти не помнит маму. В ее памяти лишь иногда всплывают странные разрозненные обрывки и какие-то образы женщины. Она часто улыбалась, была добра и невероятно красива.. но лишь это и осталось в памяти юной девушки.

Она слишком рано оказалась сиротой, если для этого ужасного положения вообще есть приемлемые сроки.

– Три сына! Три погибших сына! Я так виноват! – сокрушенно восклицает султан и опускается на диван.

Впервые Лале видит своего дядю, правителя таким великой могущественной империи, столь уязвленным и подавленным. Обычно дядя Мурад не проявлял эмоций и уж тем более не показывал свою слабость на людях.

– Что вы, дядя, вы не виноваты! Никто не виноват…

Лале запинается, задумавшись об истине своих слов. Так ли уж никто? В этом списке уж точно есть одно имя, написанное кровью Хасана. И вычеркнуть она его оттуда сможет только тогда, когда кто-нибудь доподлинно убедит ее, что у нее в тот день не было никаких шансов и не при каких обстоятельствах спасти кузена.

– Вы точно не виноваты! – поправляется Лале – такова судьба, воля Всевышнего..

Дядя Мурад чуть кивает, будто бы слова племянницы чуть облегчили его страдания, но с горечью возражает:

– Увы, моя добрая девочка. Это не воля Всевышнего. Это проклятие! Я расплачиваюсь за свою ошибку, за гибель светлой души..

Лале очень хочется узнать, что именно имеет ввиду дядя, но она не решается задать султану встречный вопрос без дозволения. А лишь опускает глаза и покорно молчит.

Султан потягивает свой ворот, как будто ему стало трудно дышать. Какое-то время он молчит, после чего, уже значительно совладав с собой, медленно добавляет:

– Сегодня у Хасана вместе с тобой был тот пленный юноша..

Сердце Лале уходит в пятки. Значит, все-таки, дядя оказался недоволен! Ну конечно, какое попустительство было в эту святыню позволять приходить совершенно чужому человеку!

Но султан не дает времени для ответа, потому что еще не договорил мысль:

– И я рад, что ты помогаешь ему освоится.

Лале открывает и закрывает рот, оглушенная, точно рыба.

Рад? Освоиться?

– Да – кивает дядя Мурад, будто она что-то сказала – нам крайне необходимо, что этот мальчик перестал воспринимать Османскую империю своим врагом. А, с позволения, настроен он достаточно враждебно. Что бы изменить его мнение не поможет даже султанское слово. Нужен кто-то.. кто без всяких слов покажет ему наглядно, что здесь он может себя чувствовать ничуть не хуже, чем дома. И более того – что теперь это место он может считать своим домом.

– Боюсь, я вас не до конца понимаю, падишах.

– Влад Дракула здесь совсем одинок. Но раз уж ты решила проявить инициативу, то я рад твоему решению. Это добрый и великодушный порыв, достойный такой светлой девушки. Обретя здесь друга, он гораздо быстрее почувствует себя комфортно, примет и устрой нашей страны. Ведь сложно видеть врага в том, кто сердцу близок, верно? Я наблюдаю вашу дружбу с Асланом, и это светлое чувство. Немногие люди готовы быть настолько бескорыстны в общении друг с другом. И я надеюсь, что величины твоего сердца хватит и на юного Влада, и вы продолжите ладить и дальше.. в пределах разумного.

Лале стоит озадаченная. Ранее дядя никогда не просил ее контактировать с пленными, и уж тем более с кем-то определенным. Но он не смотрит на нее, а словно глядит куда-то глубоко в свои мысли. Потому продолжает, делая значительные паузы:

– Да.. видишь ли, нам крайне необходимо, чтобы именно этот юноша изменил свои взгляды, увидел возможность и желание посягнуть на верность османской империи, поскольку сейчас в..

Но султана перебивает бостанджи своим появлением. Он, охранявший покои султана снаружи, входит внутрь и кланяется:

– Падишах, шехзаде Мехмед прибыл.

-11-

Султан тут же меняется в лице.

Но быстро берет себя в руки, натянуто улыбается и кивает стражнику:

– Пусть входит.

Когда же мужчина вновь скрывается снаружи, султан обращается к изумленной племяннице:

– Лале, ты ведь помнишь своего кузина Мехмеда? Вам было по пять лет, когда..

Но он вновь прерывается.

Потому что теперь в покои входит уже молодой человек. Едва ли он старше Лале, но зато значительно ее выше. Окинув надменным взглядом покои, он делает шаг вперед и слащаво улыбается султану:

– Мое почтение, отец! Как же давно мы не виделись.

Лале буквально врастает в пол. Ошеломленно переводит взгляд с дяди Мурада на Мехмеда.

Кузин? Отец?

Как у султана мог быть четвертый сын, если он нем никто ничего не знал? О нем никогда не упоминалось во дворце, и вообще всегда речь шла только о трех известных сыновьях. Лале никогда ничего не слышала о четвертом сыне. Хотя, выходит, он был немногим младше Хасана…

Тут острый взгляд юноши, наконец, зацепляется за молчаливую девушку. Он смеряет ее неприятным взглядом сверху-вниз. Верхняя губа чуть выпячивается, одна бровь презрительно едва изгибается. У Лале возникает противное ощущение, будто бы ее оценивают на выставке.

Заметив напряжение между ними, султан вмешивается:

– Это твоя кузина Лале. Вы друг друга, скорее всего, не помните, но в детстве очень часто играли вместе..

В детстве? Насколько глубоком детстве?

Почему образ этого парня совершенно никак не отложился в ее памяти, если они впрямь были не разлей-вода? Почему не осталось хотя бы чего-то расплывчатого, как в случае с матерью?

Почему Лале не помнит совершенно ничего?

Хотя..

Перед глазами у нее начинают, будто по требованию, всплывать какие-то бессвязные обрывки.

Маленькая девочка. Это она.

Страх.

Ипподром.

Лошади.

Люди, склонившиеся над кем-то, лежащим в песке..

В песке.. ипподром.. Это Хасан? Тело Хасана после грозы?

Но нет, это не взрослый юноша, а всего лишь пятилетний мальчик.

Это Мехмед..

-12-

Румыния, Бухарест.

Отель «Прибежище вампира».

Я будто качаюсь на волнах. Будто я на корабле, меня качает на волнах.. черт, видимо шторм, потому я чувствую брызги воды. Нет-нет-нет.. Их слишком много.. Судно переворачивается.. Оно сейчас перевернется!

– Агрх! – я подскакиваю на кровати и слышу приглушенных смех сестры.

– Я же говорил: сработает – теперь различаю насмешливый голос Лео.

Но вода никуда не пропадает. Все еще с закрытыми глазами провожу рукой по волосам – они мокрые. Ошарашенно открываю их вижу по обе стороны от себя на кровати Милли и Лео. Милли смеется, не стесняясь, а Лео пытается сохранить лицо.

Однако, с пустой-то кружкой в руках выглядит это сомнительно.

Увидев, куда я смотрю, он извиняясь жмет плечами:

– Милли сказала, что не может тебя добудиться, но нам куда-то надо. Я толком немногое понял, но будить – это мое призвание!

– Шикарный старший брат.. –недовольно бурчу я – сколько времени?

– Уже десять – Милли вскидывает брови – ты же говорила, что мы вечером должны пойти в бар к твоей новой знакомой!

Закатывает глаза:

– Скажи спасибо, что мы тебя разбудили. Иначе бы все проспали – после чего заговорщицки подмигивает Лео –вот так она и работает. Теперь я знаю, как буду откорячиваться от мамы. Буду говорить «я работать» и ложиться спать.

– Я правда работала – возражаю я не очень убедительно.

Рядом со мной лежит почти очищенное полотно с ликом Хасана.

И тут я вспоминаю, почему у меня из жизни так незаметно выпали дневные часы..

Теперь же в моей голове ничего не мешается. Наоборот, все настолько разложено по полочкам, что становится жутко. Потому что подобная ахинея никак не может быть упорядоченной. Среда обитания всякой ахинеи – это хаос. А иначе, как ахинеей и бредом то, что я увидела, назвать нельзя.

Но больше всего пугает то, что теперь в этом совершенно пропадают пробелы. Все с жуткой точностью сходится один к одному, как едва ли могло быть в обычном сне-галлюцинации.. к тому же теперь-то я уж ТОЧНО не обо что не ударялась головой.

Во-первых, Мехмед. Он появился

(.. только вот был и еще один сын, четвертый. именно он унаследовал престол. его звали Мехмед..)

в этом видении.

(..он родился в 1430 и на момент твоего сна ему было 14 лет..)

Тоже сходится, потому что в видении султан говорил о том, что им обоим было по пять лет, значит они ровесники. А раз Лале 14, значит и ему на 1444 год было 14 – и эти данные так же подтверждаются.

Но допустим, про Мехмеда вновь мой мозг, перевозбудившись, мог выдать по какой-то причине известную информацию. Только с утра Лео мне об этом зачитал, и потому объяснимо, почему эти сведения так лаконично вписались в мой сон.

Но как тогда объяснить появление в нем Влада Дракулы?

Это уже при всем желании нельзя списать на генерацию моим воображением совокупности недавно или давно изученных фактов. Потому что о нем и его жизни в плену совершенно ничего не известно ни в одном из источников. Хотя я потратила очень много сил и времени, силясь откопать хотя бы что-то, но тщетно.

Этот временной интервал – от попадания в плен до 1448 года словно бы выпал из истории, никем не зафиксированный.

Значит ли это, что рисунки действительно каким-то образом служат порталом в прошлое, эдакой машиной времени с шестисотлетним разбегом?

(дженна, вы, конечно, слышали эти расхожие выражения – искусство творит чудеса? или.. искусство – это машина времени.. знаете, иногда они могут быть буквальнее, чем мы себе представляем..)

Конечно, более логичным и адекватным будет подумать, что я, как и Милли, слишком возбудилась и напридумывала себе всякой чуши, которую хотела бы выдать за правду за неимением истины.. но ведь сходятся и все остальные небольшие известные факты.

(..юного влада в 16 лет увезли в качестве заложника ко двору османского султана на четыре долгих года. там с ним что-то произошло, какая-та темная история..)

(..и вот в 1448 году влад вернулся домой совершенной другим. черным, замкнутым, страшным..)

Все опять сходится. Действия, которые я видела, относились к 1444 году. Из фактов говорилось, что после четырехлетнего заключения в османском плену, Влад Дракула в 1448 году вернулся домой уже совсем иным.

Элементарная математика: 1448-4 получается 1444. Как раз год его заключения приходится на то время, в которое меня переносит. Все верно. Плюс к тому же, он показался Лале старше ее самой – и это тоже понятно, ведь на момент пленения Владу Дракуле было 16 лет, а Лале на тот момент было лишь 14.

А раз так, то возникает самый главный, будоражащий сознание вопрос – раз, в теории, картины показывают прошлое, начиная с пленения юного Влада Дракулы.. Значит ли это, что они могут открыть завесу тайны, которая пленила столько пытливых умов все эти сотни лет?

А именно раскрыть загадку – что же в том далеком 1448 году случилось с Владом Басарабом Дракулой, в какой момент и по какой причине светлый принц Валахии превратился в ужасного монстра?

–13-

Хотя подумав, я прихожу к заключению, что самый главный вопрос все же пожалуй в другом. А именно в том, что если я всерьез рассуждаю о возможности картин-машин-времени, то в своем ли я уме или сейчас самое время начать беспокоится о своем ментальном здоровье?

– Так мы реально куда-то идем или я чего-то не знаю?

Из мыслей меня вытаскивает голос Лео.

Надо же, они с Милли все еще сидят на кровати в моей комнате. Я озадаченно заправляю за уши свои мокрые волосы и киваю, все еще не до конца преодолев барьер прибытия прошлого-настоящего. Будто бы одна нога здесь, а вторая еще там, в османской империи..

– Да.. одна девушка, она пригласила в хороший бар. Я решила, что вам обоим тоже будет интересно.

– И правильно решила! – усмехается Лео, после чего встает с кровати и театрально прикладывает ладонь к сердцу – а сейчас прошу прощения, дамы, вынужден откланяться. Необходимо навести марафет, раз мы собираемся посетить светский раут в местных традициях.

– Клоун – смеюсь я.

Однако, когда Лео через балкон уходит в свой номер, а Милли убегает для приготовлений в свою комнату, я вновь смотрю на полотно, что уже считай полностью очищено.

Хасан.

В том сне.. или видении. Я узнала, что этот портрет, оказывается, нарисовала Лале. Та самая девушка, которой султан Мурад поручил помочь освоится юному Владу Дракуле. Что, если она и есть ключ к разгадке тайны этого монстра?

Что с ней стало дальше? Последовала ли она просьбе дяди, и поладили ли они с Владом? Или валашский пленник продолжил отвергать всякого, и именно одиночество вдали от дома и семьи завело его в самые потаенные уголки мрака, какие только известны миру?

Из-за попыток предположить или рационально объяснить какие-то невероятные и, признаться, мистические вещи, в существование которых я никогда прежде не верила, у меня начинает болеть голова еще больше.

Сильно злюсь и сворачиваю полотно:

–В конце концов, если я хотя бы решила допустить вероятность перемещения в прошлое с помощью старого куска бумаги, то почему заодно не поверить и в лесных фей? В платяные шкафы со львами, в волшебные школы с магами? А заодно сразу и в призраков, тайные заговоры и массонов-рептилоидов. Да, Дженна, отлично, среди мягких белых стен размышлять об этом тебе будет очень комфортно..

Я не замечаю, что перешла на разговор с собой вслух, пока Милли не кричит мне через коридор:

– Ты мне, Джен?

– А.. – тушуюсь, и отвечаю уже громче –нет, тут.. звонили.

–А, опять по работе?

Ее недовольное лицо лишь на мгновение появляется в моем дверном проеме. Один глаз накрашен, второй явно размазался и находится в процессе:

– Только не говори, что тебе опять надо куда-то ехать и в бар мы с Лео идем сами?

– Ни в коем случае – усмехаюсь – вы еще пожалеете, что я пошла с вами.

– Очень на это рассчитываю – раздается шутливый голос сзади.

Я вздрагиваю и оборачиваюсь. Лео уже облачился в другую футболку и джинсы, кудри на его голове стали еще более объемными (видимо, он сильнее их взбил или что с ними нужно делать).

– Бойтесь своих желаний – хитро предупреждаю я, и вынимаю из косметички базовые принадлежности.

* * *

Но ждать в итоге приходится далеко не меня. Уже когда я заплетаю волосы в незамысловатый хвост на затылке, а глаза смазываю едва заметными тенями кофейного цвета – обнаруживается, что Милли полностью стерла размазанный глаз. А когда сделала его, выяснилось, что теперь он разительно отличается от первого.

И к тому моменту, когда мы с Лео заглянули к ней в комнату, готовые выдвигаться, она стирала уже оба глаза и клятвенно с жаром заявляла, что ей нужно всего лишь еще десять минуток и она будет готова.

Однако, ее ожидание не было томительным. Настроение Лео явно претерпело ряд изменений с момента того звонка утром – он беспрестанно шутил даже чаще обычного, отпускал дурачливые комплименты, и рассказывал забавные истории про Милли и свою сестру, которые он наблюдал лично.

Когда Милли это услышала, то собралась гораздо быстрее.

Немудрено, что в баре мы появляемся гораздо позже положенного. Впрочем, людей здесь уже битком и мы не находим ни одного свободного столика. Когда к нам, как торнадо, подлетает какая-та симпатичная девушка. Я даже не сразу узнаю в этой фурии свою недавнюю подозрительную знакомую.

Сейчас Сандра в коротких шортах, откровенной майке, с распущенными темными волосами. Ее щеки слегка горят – очевидно, начала она без нас. Ну, хорошо хоть не успела закончить.

–Ура! – в несвойственной ей (хотя может и свойственной, откуда мне знать?) манере, она обнимает меня за плечи, как давнюю подругу – вы все-таки пришли! А я уж решила, что старички спят по кроваткам!

Сандра быстро окидывает взглядом Милли и Лео. Я боюсь, что сейчас начнется оценка пола мужского, но видимо, Сандра приняла на грудь уже достаточно, чтобы забыть свое убеждение о том, что «все мужики – козлы».

Она подхватывает меня за руки и широким жестом указывает нам всем за какой-то столик в углу. Странно, что мы его не заметили раньше. Я ведь вглядывалась нарочно не только в пустые столики, но в и столики с одним человеком.

Однако, за столиком Сандры уже сидят четверо. Я изумляюсь, но стараюсь не подавать вида, и лишь шепчу ей на ухо:

– Не думала, что ты будешь с компанией.

– Ну да, мы здесь частенько собираемся. К тому же я решила, раз ты зовешь своих, то не против больших посиделок.. – она выпячивает губу – или я ошиблась?

Да уж, она точно успела надраться в слюни.

– Нет, все отлично – натянуто улыбаюсь.

Нам требуется около пяти минут, чтобы Сандра представила нам своих друзей, а я своих. Милли же, кажется, совсем не против компании моей новой знакомой. Она быстро находит язык с каким-то парнем из ее круга.

А через час мы уже все, будто бы давние старые друзья – смеемся, пьем, рассказываем несвязные забавные истории и хлопаем друг друга по плечу в весьма неуместные моменты.

– Я сейчас – Лео кивает мне, вставая.

–Куда?

Он вскидывает бровь и я смеюсь. Ну да, странный вопрос в баре, где посторонней комнатой может быть только уборная.

Когда же он уходит, Сандра быстренько пересаживается на его место рядом со мной. Ее рука ложится на мое плечо и она спрашивает заговорщицким тоном:

– У тебя что-то есть с этим красавчиком?

– С Лео? – изумляюсь – нет, мы просто друзья. Если так вообще можно сказать на второй день знакомства.

Сандра недоверчиво щурится.

– Я серьезно. Он брат моей сестры, я же говорила. Да, он добрый и веселый..

– А еще он точно положил на тебя глаз.

– Ты просто напилась.

– Точно тебе говорю. Он весь вечер от тебя не отходит.

– Потому что мы сидим на одном диване.

Сандра задумывается, после чего согласно кивает:

– Ну.. может быть, как одна из причин. Но я все-таки ставлю на то, что он на тебя запал.

Мы смеемся. Проходит довольно много времени, когда я замечаю, что подруга все еще рядом, а Лео так и не появился. Что можно так долго делать в туалете? Но я, в отличии от Сандры, не настолько напилась, чтобы стучаться к едва знакомому человеку и выяснять, не смыло ли его там в канализацию.

Еще минут через десять, начав рыться в кармане шорт, Сандра толкает меня в бок:

– Куришь?

– Бросила.

– Давно?

– Ну.. – я смотрю на время – где-то 60 часов назад. Плюс-минус.

Мы опять смеемся (кажется, я тоже приняла чересчур много) и выходим на улицу курить. Однако, таких желающих, как мы, здесь достаточно много. Они пьяны еще больше и едва ли не падают с крыльца бара, держась за сомнительные перила.

Когда к Сандре начинает подкатывать один и тот же парень уже в третий раз, хотя ее сигарета не выкурена еще даже на половину, она хмурится и предлагает мне пройтись чуть дальше по улице.

– А то не дадут нормально постоять – жалуется она.

Мы идем вперед, никуда не сворачивая, потому бар даже не пропадает у нас из вида. Если Милли вдруг меня потеряет и выбежит на крыльцо, я тут же увижу ее силуэт. Хотя, кажется, ее так заинтересовал знакомый Сандры, что она не заметила бы до утра, даже уйди я в отель.

На ближайшем перекрестке Сандра предлагает свернуть.

– Тут в паре шагов есть милый сквер. А то музыка в уши уже бьет, хоть посидим немного.

Я вновь озабоченно оглядываюсь на силуэт бара, и Сандра усмехается:

– Поверь мне, Билл заболтает кого угодно. Твоя сестра не скоро заметит твою пропажу, если вообще заметит.

Мы заворачиваем за угол и вскоре оказываемся в сквере. Тут и правда немного людей, и сложно поверить, что лишь в паре кварталов отсюда действительно гремит и шумит бар, битком набитый пьяными людьми.

Сев на лавочку, мы закуриваем еще по сигарете. Теперь моя очередь расспрашивать Сандру о ней (так как обо мне она узнала все, что могла, еще днем). Девушка охотно отвечает на вопросы, которые кажутся мне не слишком личными, когда на очередном вдруг замолкает, глядя на меня в упор.

Но сфокусировав взгляд, я понимаю, что смотрит она не на меня –а куда-то мне за спину.

Машинально оборачиваюсь и на удивление вижу ту самую сногсшибательную рыжую красотку, которую сегодня видела на выходе из нашего отеля.

Только теперь на ней вечернее черное платье, еще больше камней на пальцах, волосы не распущены, а уложены в какую-то сложную, но роскошную конструкцию. Она заливисто смеется, как и ее рыжий путник, что ведет ее под руку..

Лео.

-14-

Теперь я так же замираю, как и Сандра.

Первая мысль – хороши нынче туалеты в барах. Все по-современному, туалет-портал. Зашел сделать дела, а в итоге оказался с рыжей красоткой в малолюдном сквере.

Вторая мысль – это та самая женщина из отеля, а значит, вероятнее всего, именно к ней он и поспешил по первому зову.

Меня это не особо волновало бы, если бы его уход не принес мне кучу проблем. Как верно заметила Сандра – если бы он не позвал меня утром на завтрак, сама бы без сестры я не вышла. Да и даже с ней мы бы, наверное, как вчера, заказали еду в номер, а не тащились к черту на куличики. Значит, на меня не напали бы эти двое идиотов с периодичностью в пару минут.

А он позвал меня, а потом, получив звонок от более приятной партии, тут же сослался на дело и кинул меня к незнакомом кофе, с которого началась череда моих сегодняшних неприятностей.

Еще так нагло соврать про работу, ничуть не смущаясь!

Да что там про работу – он и сейчас про сортир наврал! Но звонка не было. Что она ему, тайные смс-ки строчила? Возможно, я не смотрела на него безотрывочно, и вполне могла не заметить этот момент.

Зачем вообще тогда было идти с нами в бар, если у тебя уже были планы на вечер? Или планов не было? Мы типо запасной вариант? А как только щелкнет пальцами эта фурия – он тут как тут смоется!

Все это еще сильнее распаляет мое нетрезвое сознание, а Лео между тем все еще нас не замечает. Слишком уж пожирает глазами свою спутницу, чтобы чуть поднять их выше и увидеть, кто сидит на лавке чуть впереди.

Я резко поднимаюсь, а Сандра, вместо того, чтобы попытаться меня унять, лишь добавляет масла в огонь:

– Вот ублюдок! А я тебе говорила, что он козел!

Я подхожу к ним и встаю едва ли не на пути, что заставляет их остановиться. Теперь-то Лео замечает меня. Его улыбка стягивается со скоростью света, а глаза выкатываются так, словно готовы вывалиться прямо сейчас на землю.

Упираю руки о бедра и с максимальным сарказмом, на который я только способна в этом состоянии, выдаю:

– О, Лео, привет! Какой приятный вечер и какая неожиданная встреча.

Едким взглядом одариваю его невозмутимую рыжую спутницу:

– А какая у тебя красивая девушка! – замечаю – отличный выбор, одобряю.

– Дженна.. – ошарашенно принимается мямлить он – это не то, что ты..

Я едва подавляю теперь уже смех. Не то, что я.. что? Подумала? Перед глазами тут же встает какая-нибудь идиотская мыльная опера, где жена, прикрываясь белой простыней, выбегает вслед за мужем и кричит, что этот голый мужик с ней в их кровати совсем не то, о чем он подумал.

Но у нас тут не романтический спектакль. Скорее опера одного озлобленного актера, которого дважды за один день умудрились обвести вокруг пальца.

– Ну да, конечно не то, что я подумала – язвительно фыркаю – наверное, это и есть твоя сестричка? Привет, Кэти, ты так выросла! Или может это другая, старшая сестра? Или любимая тетушка, неожиданно нагрянувшая в Румынию? А, подожди, может это твоя похитительница, которая силком утащила тебя за собой прямо из сортира?

Красотка презрительно хмыкает, глядя на меня сверху вниз:

– Нет.

Прикладываю ладонь ко рту:

– Правда что ли? Боже, я так удивлена!

Лео пытается сказать что-то еще, но я отмахиваюсь:

– Приятного вечера. Вам обоим. А нам пора – я тяну Сандру за собой даже резче нужного – пошли.

– Вот ублюдок – не унимается она уже даже тогда, когда успокаиваюсь я – так и знала, что что-то не так. Улыбается, шутит, весь такой веселый и положительный.. такие обычно и оказываются самыми отбитыми мудаками.

– Да и черт с ним – фыркаю я – так даже лучше. Нашелся повод отказаться от его компании без обид со стороны Милли. Ведь по факту, он отказался от нашей еще раньше –даже дважды.

Однако, мое оскорбленное достоинство все равно уже больше не хочет веселиться. О чем и я говорю Сандре.

– Ты уж извини, что так получилось. Начинался вечер и правда неплохо.

– Ничего страшного, не последний же. Созвонимся потом еще.

Однако, Милли оказывается менее сговорчивой. Сначала она злится, что мы уходим «в самый разгар», когда ее новый знакомый уже явно купил ей что-то алкогольное, пока я проглядела. А потом удивляется, что мы собираемся уходить без Лео.

– Он занят – заявляю я – нашел себе другую компанию, так что не обидится.

– Другую компанию? – хмурится она.

– Да. И кстати – больше он не включен в наши планы – заявляю я это скорее, как факт, чем как предложение – не станем навязываться.

– Но он сам хочет с нами ходить!

Милли явно не в восторге от того, к чему я клоню. И я окончательно злюсь:

– Ну конечно! Только когда подворачивается другой вариант, с удовольствием нас кидает. Или тебе нравится быть запасным вариантом, Милли? А если бы мы пошли без Сандры, сами с ним?

Как я утром, например.

– И он так же бы нас кинул, как бы ты тогда говорила? Красилась бы целый час, чтобы потом сидеть скучать за столом, с каким-то залитым в уши дерьмом!

Я осекаюсь, поняв, что переборщила. Однако, моя откровенность, кажется напротив убеждает сестру. Она чуть поникает, но больше не спорит.

Когда заходим в отель, я решаю заглянуть в его бар и взять еще пару бокальчиков «снотворного», чтобы не прокручивать перед сном пикировку с Лео, придумывая еще сто различных вариаций, где я бы его поставила на место еще лучше. Милли предлагаю подождать меня в номере, но она лишь устало отмахивается:

– Я спать, возвращайся тихо. А то вечно как стадо слонов..

–Окей.

Захожу в бар и направляюсь прямиком к стойке. Я не собираюсь тут пить до утра, так что нет смысла занимать столик. Возьму пару шотов, расскажу бармену, что все козлы, и пойду спать.

Но уже подходя к стойке, вдруг замечаю за ней среди прочих знакомую спину. Она почему-то привлекает мое внимание.. спина в сером костюме. Тут этот мужчина поднимает руку, что-то жестикулируя собеседнику, и я вижу те же самые часы на его запястье.

Это тот самый преследователь, сомнений нет.

Неужели он выяснил, где я живу? Но как мог знать, что я именно сегодня вечером зайду в бар?

Тут, сильно разойдясь, мужчина полуоборачивается и замечает меня. Наверное, сложно не заметить даму, что столбом застыла в каких-то паре шагов от него, глядя в оба глаза, не моргая.

Но, очевидно, он меня здесь не поджидал. Потому что его лицо тут же удивленно вытягивается и он что-то коротко, но спешно, говорит своему собеседнику.

Тот сразу оборачивается. Его брови летят вверх со скоростью света:

– Дженна?

– Винсент?

-15-

Я тупо гляжу на своего босса.

В какой-то момент мне в голову даже приходит идея, что это галлюцинация. Даже это более логичное объяснение происходящему, чем то, что мой босс – который еще вчера, на минуточку, был в Америке, вдруг оказывается сегодня вечером в баре именно того румынского отеля, где остановилась я, с парнем, который пытался перекупить у меня картины утром.

Я не нахожусь, как отреагировать, зато лис Винсент тут же натягивает на себя лживую улыбочку и подходит ко мне, сократив оставшуюся дистанцию. Полу-обнимает, словно мы встретились на приеме у общих знакомых, и манит рукой к стойке:

– Ma belle amine, садись к нам, дорогая, какая встреча!

Действительно – какая встреча!

– Винсент, что ты здесь делаешь?

Но переведя взгляд на его растерянного спутника, решаю, что есть вопрос поважнее:

– Винсет, какого черта? Кто это?

Босс закусывает губу и переводит взгляд на парня в костюме, словно сам его впервые увидел. Наверное, оценивает, насколько разумным будет притвориться, что не знает человека, с которым только что был застат выпивающим. Благо, адекватность берет вверх и он избирает другой путь:

– Это наш румынский коллега, Жан..

Но едва я открываю рот, как он поспешно кивает и улыбается еще шире, чем прежде. Его рука ложится на мою спину, точно давнего лучшего друга:

– Да-да, милая, я знаю, что он предлагал тебе продать картины.

Я открываю и закрываю рот. Еще один раз. Наконец, слова каким-то образом умудряются покинуть полость:

– Что здесь происходит?

– Tu sais, Дженна, в нашей сфере только на вид такие приличные. А сколько мошенников! Сколько нечестных людей!

Он драматично вскидывает руку, точно какой-то французских актер:

– Я опасался, что Блум найдет тебя и перекупит картины, поэтому попросил Жана опередить его.

И тут до моего пьяного мозга, пусть и с запозданием, но наконец доходит:

– Подожди.. То есть ты отправил его ко мне, что бы проверить, соглашусь ли я продать картины конкуренту?

Винсет мнется, словно его не устраивает формулировка:

– Ну.. в целом, пожалуй. И ты не представляешь, как я рад, что ты ему отказала! Я всегда в тебе верил!

Скептично кривлю губы и враждебно скрещиваю руки на груди:

– Ну конечно. Поэтому и проверку устроил.

До чего же поганый выдался денек. Один зовет отдохнуть и кидает, второй прилетает из Америки и мутит какие-то аферы только потому, что считает меня продажной дрянью, хотя мы работаем вместе уже не один год.

Все словно сговорились сегодня посильнее унизить меня.

Видимо, концентрация алкоголя достигает своего апогея и я презрительно фыркаю:

– Знаешь что, забирай свои долбанные картины, Винсент! Если тебе так дороги эти полотна, что ты в край рехнулся, а я настолько ненадежная фигура – так и носись с ними сам! Хоть спи в обнимку!

Лицо Винсента искажается в раздражении:

– Ну и отлично! Так даже лучше – то, что ты отказалась продавать их сегодня, не дает гаранта, что ты не передумаешь завтра! Ты права – неси сюда мои картины немедленно!

Я опешиваю. Конечно, мой гневный порыв был благороден по отношению к самой себе и своему достоинству – но кто же знал, что Винсент и правда решит забрать картины? Если они действительно служат неким ластиком, что стирает границу между прошлым и настоящим, то разумно ли от них так просто отказываться?

Ведь если босс их заберет и доверит работу по реставрации другому, то я никогда не узнаю, что же на самом деле тогда случилось в Владом Дракулой! Ведь в тех видениях, что я уже видела, он совершенно обычный, приятный юноша. Неужели я откажусь от возможности разгадать эту страшную тайну многовековой давности, даже если вероятность составляет меньше 1 процента из 100?

Только из-за уязвленного достоинства?

Но теперь деваться некуда. Винсент испепеляет меня взглядом, карты брошены. Кажется, даже возьми я сейчас свои слова назад – босс уже не отступит. Он накрутил себя почище меня:

– Я хозяин этих картин, я за них заплатил! Да ты вообще должна была быть благодарна, что могла это время касаться своими пальцами таких редкостей за мой счет! А ты.. Неси картины сейчас же! Проданные МНЕ картины!

– Господин Винсент, а вы сами готовы продать картины?

Мы втроем изумленно оборачиваемся на кого-то, кто посмел не только подслушать, но и совершенно беспардонно вмешаться в наш разговор в самом его разгаре.

Мужчина, который это сказал, каким-то образом умудрился незамеченным оказаться рядом с нами.

Он значительно выше меня, вряд ли старше тридцати. Его черные, как смоль, волосы длиной доходят до шеи, но тщательно заправлены за уши. Поэтому смотрится это стильно, а не женственно. Легкая щетина окаймляет рот и ярко-выраженные скулы, контрастируя на бледном лице. Ярко-голубые глаза смотрят лишь на Винсента, будто нас с Жаном здесь и нет. В уголках этих глаз только начинают проглядывать характерные морщинки.

Из-за возникшей паузы, незнакомец невозмутимо повторяет:

– Есть такая сумма, за которую вы готовы уступить их мне? Я заплачу, не торгуясь, только назовите цену.

Теперь я уже смотрю на его одежду. Костюм сидит идеально, словно сшит аккурат на него. Наверняка, какая-та дорогая вещица. Брюки, на плечи небрежно накинуто темное пальто – наверняка, он появился в баре совсем недавно, иначе бы снял его.

Винсент, очевидно, тоже жадно подмечает все эти дорогие вещицы и респектабельный вид нашего нового собеседника. Потому что вместо того, чтобы взъярится и послать его куда подальше, глаза босса начинают возбужденно бегать и светиться. Он хватает салфетку, быстро достает ручку из кармана и, едва не продырявливая одно другом, рисует баснословное количество нулей. Мне кажется, что это у меня в глазах рябит.

Но нет. Это просто Винсент спятил.

Каким бы богатым не был этот странный мужчина, но таких денег у него точно не будет.

Винсент рехнулся, если решил, что вообще кто-нибудь отвалит за эти старые полотна хотя бы половину от означенной им суммы (учитывая, за какие копейки они достались ему самому).

– Вот – он с хитрым оскалом протягивает салфетку – и они ваши.

Но вместо смеха, или раздражения, или всего вместе.. Мужчина лишь невозмутимо кивает, словно речь идет о двухстах долларах и баночке пива:

– Хорошо. Я готов решить вопрос прямо сейчас. Только есть одно условие.

Твое вечное рабство ему, Винсент, за эту цену. Вот это условие. Ты идешь в комплекте с картинами.

Видимо, несмотря на азарт, босс тоже нутром чует подвох. Он хмурится, и чуть помедлив, уточняет:

– Какое условие?

Тут взгляд незнакомца впервые касается меня:

– Мы оформим картины на имя мисс Бёрнелл. Они будут принадлежать ей.