Читать книгу 72 - Кейси Эшли Доуз - Страница 1

-1-

Я чувствую какое-то бурчание, словно рой пчел засел в моей голове. Пытаюсь отмахнуться.

Ничего не понимаю.

Жужжание (бурчание?) становится назойливее.

Кажется, пчелы пристали.

Судорожно дергаю плечом, все еще не до конца понимая, откуда именно поступают звуки.

БР-АГР-БР..

Что за черт?

ШЛЕП!

Кто-то с силой ударяет меня по щеке. Это провоцирует реакцию, словно у младенца, когда его бьют по попе (откуда я это знаю?) – я резко распахиваю глаза и судорожно втягиваю воздух.

Одно лишь различие – я не кричу. Задерживаю воздух на мгновение в себе..

ШЛЕП!

Как получаю еще один удар. Этот намного сильнее – из-за него я падаю вновь навзничь, так и не успев ничего разглядеть.

– Что за хрень.. – слышу я сквозь толщу воды чей-то озадаченный голос – эй, чувак? Эй?

Вновь какое-то бурчание.

ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!

Уже не так сильно – зато теперь меня бьют ритмично по обоим щекам. Я пытаюсь отмахнуться, заезжаю во что-то теплое и жалобно бурчу. Язык напервой не подчиняется.

– Вот дерьмо – все тот же голос, но бить прекращает – вот же дерьмо, мать твою.

– Как думаешь, что это значит? – чей-то девичий голос. Явно растерянный.

– Я те пророк что ли? Позови сюда Лютера.

– А он?

– Будет брыкаться – вырублю. Зови давай! – по окончанию голос уже прикрикивает. Сразу следом слышу чьи-то удаляющиеся шаги.

К этому моменту я более или менее избавляюсь от странного мутного эффекта в ушах.

И понимаю – что совершенно ничего не помню.

Кроме своего имени – и то не знаю, откуда оно у меня есть. Просто в голове крутится и крутится «меня зовут Лаки, меня зовут Лаки, мое имя Лаки»… Откуда?

Я понятия не имею.

Все остальное – словно белая ширма.

Кто я? Где я? Откуда я здесь взялся и что вообще происходит? Ничего не понимаю.

Наконец, вместо громкого шлепка кто-то резковато трясет меня за плечо. Я вновь бурчу и с трудом приоткрываю глаза. Сначала яркий свет слепит меня, но пара мгновений – и глаза привыкают.

Все еще чуток щурясь, я разлепляю веки и приподнимаюсь на локтях. Видимо, делаю это очень резко, потому что вновь слышу голос:

– Слыш, а ну прекращай! Ляг назад, на хрен! Ляг, мать твою, я не шучу!

Ничего не понимаю.

БАМ!

Наказание следует тут же – кто-то с силой бьет меня по виску, словно хочет оглушить рыбу и я вновь падаю навзничь.

Рыбу? Откуда я знаю, как и для чего оглушают рыбу? Выходит, я что-то все-таки помню? Но это что-то обрывочное, бессвязное, и почему-то очень туманное..

Я пытаюсь вспомнить что-то о себе. О своей семье или родителях. Где я родился, сколько мне лет, как выглядят мама с отцом, есть ли у меня братья и сестры, какая обстановка в комнате, где я рос..

Ничего.

«Меня зовут Лаки» – единственное твердое, что выдает мне моя поврежденная память. Кроме имени, у меня нет ничего о себе. Даже если бы меня сейчас подвергли пыткам, под угрозой жизни заставляя рассказать, кто я такой и так далее – я бы, наверное, умер.

Потому что и сам не знаю.

Пелена забытья такая белая и плотная – что в какой-то момент я всерьез начинаю сомневаться, а возможно ли действительно настолько все забыть? Было ли что у меня вообще, если я настолько ничего не помню?

Мои несуразные мысли прерывают приближающиеся шаги. Судя по шуму – их несколько.

– Наконец-то – голос рядом со мной – вы где, блин, мотались? Этот перец вскочить удумал.

– А ты? – новый голос. Тоже мужской.

– Я, ясное дело, обратно его. Прыткий. Ты лучше на это посмотри.. – задиристый голос сменяется вкрадчивым, словно ведает какую-то тайну.

И в следующую секунду я чувствую чьи-то осторожные пальцы на своем правом запястье. Руки человека слишком горячие.

– Какого… – тот новый голос – что это значит?

– Откуда я знаю? Мы как нашли – я сразу сказал тебя позвать. Ты вообще можешь это объяснить?

Пальцы начинают неприятно нагревать мне кожу и я рефлекторно дергаю запястьем.

– Черт его нахрен! – испуганно вскрикивает парень и тут же убирает пальцы. Зато сразу же толкает меня в плечо.

Наконец, состояние «нирваны» и оцепенения начинают спадать и я-таки вновь открываю глаза. Сначала я вижу их лишь тремя нечеткими темными силуэтами на фоне слишком яркого света. Но приподнявшись на локтях – теперь уже намного медленнее, чтобы вновь не подвергнуться нападению – я различаю в силуэтах трех людей.

Два парня и девушка.

Один парень сидит на корточках передо мной – но костлявые руки напряжены, словно он вновь готов дать мне по щекам или еще чему. Черные вьющиеся волосы заправлены за уши. Глаза такие огромные и выпученные – словно на его носу очки с минусом больше, чем погода зимой.

Очки. Минус.. откуда я это помню? Почему не всплывает ничего другого?

Чертовщина.

Второй парень стоит, нагнувшись надо мной и уперев руки в колени. Он ярко-рыжий. Плечи широкие, сам взбитый – полная противоположность Выпученным Глазам. Губы сложены в недоверчивую узкую линию. Так внимательно смотрит на меня, что даже будто не моргает.

Третья – девушка. Она стоит за его спиной, растерянно скрестив руки на груди. Светлые волосы убраны в хвост, беспорядочные пряди болтаются по лицу, словно она давно не смотрелась в зеркало. Она старается избегать взгляда со мной – но если и глядит украдкой, то он наполнен неподдельным ужасом.

Все они примерно одного возраста – не старше 17-ти.

Что, черт возьми, здесь происходит?

Но не успеваю я сказать и слова, как Выпученные Глаза угрожающе тыкает мне в грудь своим костлявым пальцем:

– Ты, на хрен, кто такой и откуда здесь взялся?

Я растерянно оглядываюсь.

Сюда – это куда?

– Говори, черт тебя возьми! – он вновь замахивается ладонью. Несмотря на его щуплость, я рефлекторно прикрываю лицо руками, но удара не следует.

– Я.. – мой голос хрипит и я прокашливаюсь.

«Меня зовут Лаки – мое имя Лаки».

– Я.. Лаки.

Рыжий фыркает и выпрямляется, не спуская с меня глаз:

– Уж сомневаюсь, если оказался здесь. [прим. Лаки (lucky) – удачливый, везучий.]

-2-

Теперь я смотрю за их спины.

Здесь – это где? Вопрос повторно всплывает в моей голове неоном. Он борется за место рядом с остальными и определенно конкурентоспособен.

Чувствую, как первая дезориентация начинает сменяться дикой паникой. Где я, блин? Кто эти придурки, что бьют меня по щекам, и таращатся, как на невидаль?

– Где.. – я вновь прокашливаюсь – где я?

Стараюсь с локтей приподняться выше, но Выпученные Глаза вновь требовательно останавливает меня тычком пальца в грудь:

– Не рыпайся, на хрен – повторяет он. Так часто ругается, что будто пытается этим скрыть свою худосочность и выглядеть более грозно.

– Где я? – несмотря на его приказ, я вновь пытаюсь подняться. За что награждаюсь очередной затрещиной.

– Да что ты делаешь? – я уже хочу замахнуться сам, чисто в качестве защиты от этого безумного придурка, но Рыжий подключается и предупреждающе поднимает ногу. Мол, если что – он двинет ботинком мне по челюсти без раздумий.

Бросаю просящий взгляд на девушку за их спинами – но она тут же поспешно отворачивается. Будто один мой взгляд – это самое страшное наказание, уготованное ей.

– Ладно-ладно – я поднимаю руки ладонями вверх.

Откуда-то я помню и то, что это означает знак капитуляции. Почему, если я помню такие странные, не связанные между собой мелочи с прошлого – не могу вспомнить самого главного? Кто я и как здесь оказался?

– Так-то лучше – кивает Выпученные Глаза и Рыжий опускает ногу.

Но все они напряжены.

– Повторяю вопрос – кто ты?

Голос Рыжего звучит властно и требовательно. Очевидно, несмотря на гонористость Выпученных Глаз, лидер из них троих именно он.

– Лаки.

– Да нам насрать, как тебя зовут! – фыркает Выпученные Глаза – ты как здесь, твою мать оказался, Везучий? – последнее слово он произносит с таким сарказмом, что им будто пропитывается весь воздух вокруг.

Я растерянно дергаю плечами:

– Не знаю.

– Он, на хрен, нам бошки морочит! Как пить дать – морочит! – он поднимает голову к Рыжему – предлагаю связать его и бросить к чертям в трап.

Трап? Это слово я не знаю. Что оно значит? Но если они хотят меня туда бросить – вряд ли что-то хорошее.

– Я правда ничего не помню! – повторяю я уже с мольбой в голосе – клянусь! То есть..

Я хмурюсь, будто пытаясь визуально увидеть все, что всплывало в моей памяти.

– Я знаю какие-то отдельные вещи, но понятия не имею откуда. Просто знаю и все тут. Как будто всегда знал. Они глупые и бессвязные. Например, я знаю, что рыбу ловят и глушат. Знаю, что младенцы кричат, когда их сразу после родов бьют по попе. Знаю..

Я начинаю паниковать, пытаясь вспомнить разом все, что проносилось в моей голове:

– Знаю.. что ладони вверх – это «сдаюсь». Что-то приходит ко мне походу, и я даже не знал, что помню это.. я..

Я закрываю рот и беспомощно гляжу на них. Во мне одновременно бурлит страх и ярость. Какого черта вместо того, чтобы помочь мне, они меня бьют, допытываются и собираются связать и бросить в какой-то там трап?

Рыжий глухо вздыхает и скрещивает руки на груди. После чего смотрит на Выпученные Глаза и изрекает:

– Выборочная амнезия, блин. Как у всех хоплэтов.

Кто такие хоплэты? Неизвестных слов становится все больше, а уходящий прямо сквозь пальцы хотя бы призрачный контроль над ситуацией вновь побуждает меня подняться с локтей.

– Хоплэты? Кто такие хоплэты?

Но они будто не слышат меня. Впервые Выпученные Глаза не пытается вернуть меня на полу-лежачее место.

– Черт, Лютер, но я клянусь тебе – на утряке его не было. Я, на хрен, яйца свои ложу на это! Я все тут прошарил – не было никого! Откуда он здесь, мать твою, взялся?

Они вновь глядят на меня. Я настороженно перевожу взгляд с одного на другого, стараясь не выпускать их из виду так же, как они меня. Девчонка будто бы уже слилась со стеной – молчит и не двигается.

Только зрачки пляшут туда-сюда.

– Ты как сюда попал? – повторяет уже в сотый раз Рыжий вопрос, на который я не знаю ответа.

Отчаяние накрывает меня. В голове снова всплывает незнакомое, но угрожающее слово «трап». Я не хочу в трап, чем бы оно ни было.

– Я не знаю – повторяю я – клянусь, я не знаю, блин как сюда попал. Я даже не знаю «сюда» – это куда?

Наконец, Выпученные Глаза тоже встает с корточек. Скептично глядит на меня. Цокает и бросает Рыжему:

– Я, на хрен, не веру ни одному слову этого чертова хоплэта. Слишком много странного. Ты, блин, чувак сам что ли не видишь? Что за хрень у него? Ни у одного из нас такого нет.

Он вновь кивает в мою сторону, но что именно со мной не так я понять не могу.

– Надо бросить его в трап – вновь гнет свое Выпученные Глаза, подводя черту.

– Нет! – я вскакиваю – не надо в трап!

Видимо, я делаю это очень резко – потому что девушка за их спинами вскрикивает, а они тут же выставляют руки вперед, готовые наподдать мне как следует.

В ответ на это я растерянно делаю шаг назад и упираюсь в холодную стену.

– Ты еще раз так сделаешь – полетишь туда, черт возьми, башкой вперед прямо сейчас! – кричит Выпученные Глаза, но видно, что злится он из-за того, что действительно испугался.

Почему они так меня боятся? Судя по тому, что я сам могу видеть, наклонив голову – я немногим сложеннее Выпученных Глаз, и уж точно раза в два худощавее Рыжего.

– Ладно – я вновь выставляю руки вперед.

– Кинуть в трап его, Лютер – уже более остервенело повторяет Выпученные Глаза – кинуть в чертов трап этого чертова хоплэта и дело с концом, вот что я думаю!

– Угомонись, Ричи – обрывает его Рыжий – ты здесь пока не стал Папочкой-Боссом, так что захлопни варежку, будь добр.

Я озадаченно поглядываю на их странную перепалку.

– Мы не можем разбрасываться хоплэтами направо и налево – продолжает он, внушительно глядя на Выпученные Глаза – или тебе надо повторять, в каком мы дерьме? Этот придурок может чем-то помочь. Да и просто – пара рук у нас не лишняя.

– Пара рук, на которых Это? – не унимается Выпученные Глаза.

Это? Я поднимаю обе руки к глазам, чтобы увидеть, что с ними не так. Одна моя рука – совершенно обычная. А на второй закреплен черным узким ремешком маленький циферблат. Почему-то я знаю, что это часы.

Но эти – почему-то показывают не время. Вернее, так же есть цифры и они так же сменяются, но это больше похоже не на часы..

На дисплее виднеется:

«71:53:26»

При мне 26 сменяется на 25. Оно отсчитывает время назад. Будто.. таймер.

-3-

Я все еще изумленно таращусь на часы.

Но кто настроил этот таймер на 72 часа, зачем и что случится, когда все время истечет и везде останутся лишь нули?

Все трое замечают, что я таращусь на часы – и начинают таращиться на меня испытывающими взглядами.

– Впервые их вижу – признаюсь я – я.. но мне кажется, это таймер.

– Спасибо, умник – тут же фыркает Выпученные Глаза – чтоб мы, на хрен, без тебя делали. Мы видим, что это сраный таймер – какого хрена он делает на твоей долбанной руке и что он отсчитывает?!

Я жму плечами:

– Не знаю. Я впервые его вижу.

– Дай сюда – требует Рыжий и протягивает руку.

Я послушно расстегиваю ремешок, но едва циферблат перестает касаться моей кожи – все цифры пропадают и он гаснет. Рыжий тут же одергивает руки, словно от ядовитой змеи, а Выпученные Глаза аж подскакивает на месте:

– Какого хрена это сейчас было?! – шипит он.

– Что за черт? – хмурится Рыжий, но не берет протянутые часы и командует – а ну-ка, надень их опять.

– Зачем?

Выпученные Глаза замахивается для очередной затрещины:

– Надеть, мать твою, тебе сказали.

Я вновь обвиваю ремешок вокруг кисти и едва циферблат оказывается на прежнем месте – цифры появляются. Между тем, отсчет не был остановлен, потому что добрых 30 секунд как не бывало. Просто дисплей погас.

– Теперь сними – командует Рыжий.

Я снимаю.

Дисплей вновь гаснет.

– Чертовщина.. – шепчет Выпученные Глаза и поворачивается к товарищу – говорю тебе, с этим хреном что-то не так. Как он вообще здесь появился! Я знаю все углы – он что, в воздухе из атомов собрался, черт его подери?!

– Успокойся, Ричи – вновь требует Рыжий, хотя сам взволнован.

После чего глядит на меня:

– Надень эту чертовщину и не снимай. Пока что.

Я послушно натягиваю часы уже в третий раз обратно на запястье и дисплей вновь загорается.

– Ричи – он кивает Выпученным Глазам на выход из помещения – ты первый. Ты – теперь мне – тащи свою задницу следом и не вздумай что-нибудь выкинуть, понял?

– А куда мы пойдем? – озадаченно спрашиваю я.

– Какое твое собачье дело? – огрызается Ричи – скажи спасибо, что он пока не соглашается кинуть тебя в трап.

– Спасибо – бормочу я.

– Давай шевелись – подталкивает меня Рыжий, когда Ричи скрывается в проходе – надо показать тебя остальным хоплэтам.

– Остальным? – вскидываю я брови, между тем оказавшись в этой цепочке Ричи-Лютер/девчонка посередине, без какой-либо возможности дать деру – а есть еще?

Он не отвечает мне.

– Где я вообще? Может ответите, наконец.

– Ты в Хоплесе, Везучий. [прим. Хоплес (hopeless) – безнадежность, отчаяние.] С чем тебя и поздравляю.

-4-

Я щурюсь:

– Хоплесе?

Это что, шутка какая-та?

– Да – кивает Ричи, идя впереди меня – это Лютер так назвал его.

– Кого?

– Не кого, а что. Тот кусок дерьма, в которым мы все очухались.

– Очухались?

Вопросов все больше – но, кажется, никто не собирается мне на них отвечать. А когда я начинаю допытываться усерднее, Ричи окончательно выходит из себя и больно толкает меня локтем в бок, обернувшись:

– Слыш, захлопнись и иди тихо. Если ты думаешь, что из-за часиков на ручке стал треклятой золушкой и можешь тут все от всех требовать – ты глубоко ошибаешься, хоплэт. Еще раз – и я съезжу тебе по роже.

Но теперь Ричи пугает меня уже не так сильно. Мне хватило шариков в башке разобраться, что главный из них двоих – Лютер. И меня никто не тронет – пока Лютер не даст добро. По крайней мере, хочется в это верить. Потому что тот менее вспыльчивый, чем Ричи.

Что представляет из себя девчонка – я вообще пока не понял. Она постоянно молчит, а как только я перевожу на нее взгляд – тут же тупит глаза в пол.

– Можете хотя бы сказать, сколько вас здесь? – подаю я голос вновь.

– Достаточно, чтобы, на хрен, навалять тебе по очереди и заставить держать свой сраный язык за зубами – вновь шипит Ричи, на этот раз без кулаков – тебе еще придется объяснять, откуда ты сюда свалился. Не думай, что все забыли об этом, черт тебя подери.

– Отвяжись ты от Везучего – наконец, вмешивается Лютер – надо еще во всем разобраться. Посмотрим, что скажут хоплэты.

– О да, я посмотрю, что они скажут – язвительно фыркает Ричи, не переставая идти вперед и поворачивать там, где считает нужным – особенно, когда узнают, где я его нашел и что у него на руке. Я с радостью посмотрю, что они после этого скажут.

Наконец, я слышу едва различимый тонкий голосок девчонки. Судя по всему, говорит она Лютеру:

– Что все это может значить? Все это время мы пытались..

– Помолчи, Ди – так же тихо отвечает он ей – я сам не знаю, но сожри меня чертовы аллигаторы, если это случайность. Я пытаюсь разобраться – но пока ничего в голову не лезет.

Я иду вперед так же ровно, стараясь делать вид, что ничего не слышу. Может быть, если они не заметят, как нагреваются мои уши, то скажут еще что-нибудь. Хоть что-нибудь, что поможет мне разобраться в этом безумии, котором я оказался.

Но нет – он заканчивает и девчонка больше не говорит ни слова.

Я разочарованно вздыхаю, но вздох получается каким-то надрывным, едва ли не стонущим.

– Хорош скулить – фыркает Ричи – еще начни звать мамочку.

– Да отвали ты от него, Рич – уже более требовательно повторяет Лютер – вспомни себя в первый день. Сам-то..

– Не сравнивай жопу с пальцем, Лютер – резко оборачивается Ричи и наставляет на него палец – у меня на руке не было долбанных часов с таймером, и я не свалился черт знает откуда, будто изверженец чрева Девы Марии! Я, на хрен, очухался вместе с вами со всеми, так что не сравнивай нас!

– Я просто хочу, чтобы ты угомонился, Рич – примирительно повторяет Лютер – только и всего. Мы все на взводе, но я хочу, чтобы ты держал себя в руках, чувак, окей?

Они оба замолкают и мы продолжаем путь.

Из всего сказанного, я соображаю лишь немногое. Выходит, это какое-то странное место, которое Лютер, наверное, неспроста назвал Хоплесом. Они, и какие-то еще люди, которых фиг знает сколько и к которым они меня ведут – очутились здесь так же какое-то время назад. И судя по заявлению Лютера – так же с большими пробелами в памяти.

Пока это все какая-та белиберда. Почему они не уйдут отсюда? Как сюда попали? Где это – здесь? Почему они постоянно говорят о каких-то хоплетах и трапе? И что такого в моем появлении, что именно я подвергаюсь таким подозрениям и обвинениям, если они в свое время все ничего не помнили?

А помнят ли теперь?

Оглядываться мне не запрещает никто – так что кое-что из окружающего обрывками отпечатывается в моей памяти. Мы идем слишком быстро, чтобы я разглядел все, но на одном из поворотов мне бросается в глаза большое деленное на сектора помещение. Оно справа от коридора – множество столов с компьютерами, креслами и ящиками. Каждый такой стол-комп-ящик отделен стеклянной стеной от другого. Они стоят плотно друг к другу.

Очень похоже на офис или типо того.

Офис. Очередное нелепое воспоминание в памяти.

На полу валяются хаотично какие-то бумаги, часть шкафчиков вывернута. Какие-то провода, какие-то кресла вдалеке перевернуты..

Такое чувство, что это место покидали в спешке, или оно просто очень давно закинуто. Типо, не настолько, чтобы начали лазать пауки и крошиться стены – но достаточно, чтобы почувствовать здесь прохладу опустения.

Какого-то жуткого опустения.

Пройдя еще один подобный поворот, я понимаю, в чем тут дело. Все освещение – холодное. Никаких теплых оттенков.

Запрокидываю голову кверху, чтобы понять, что именно освещает – но не нахожу ни одной видимой лампы.

– Шевелись – Лютер нетерпеливо подталкивает меня в стену, когда я сбавляю шаг.

– Нет ни одной лампы – замечаю я.

– А то мы без тебя не заметили, умник хренов – вновь огрызается Ричи.

– Наверное, освещение встроено в стенах или под потолком – бормочу я скорее сам себе, пристальнее разглядывая все углы – если датчики запрятать, сделав чувствительными на движение, то не понадобятся и выключатели. Они будут сами включатся, когда вы проходите и..

Я замолкаю, врезавшись в спину Ричи.

Все трое резко остановились и выпучили на меня глаза. Я осторожно гляжу с одного на другого:

– Что?

– Что ты только что нес? – щурится Лютер.

– Я..

– Откуда ты на хрен знаешь про какие-то там движения? Что ты вообще имел ввиду? Ты знаешь, как здесь устроено освещение?

С каждым словом подозрения в его голосе все увеличиваются.

– Нет.. я.. не знаю, я просто предположил.

– А откуда у тебя это взялось в черепушке? – цедит Ричи.

– Я не знаю.. может, я был электриком или типо того? Ну.. раньше, там где я не помню..

Ричи и Лютером многозначительно переглядываются.

– А вы что, этого не знаете?

– Нет, Везучий – соглашается Лютер – никто из нас этого не знает. Но знаешь что самое интересное?

– Что?

– Освещение здесь и правда реагирует на наше движение. Интересно, что ты единственный из нас это узнал раньше, чем увидел.

-5-

Остаток пути мы идем в молчании.

Я буквально чувствую каждой клеточкой тела то нарастающее напряжение между нами четырьмя. После того, как я заявил о свете и случайно попал в точку – они вообще помрачнели.

Но я и правда сам не знаю, откуда это узнал.

Просто.. мне это показалось логичным? Правильным? Типо, как протянуть руку, если человек упал или прикрыть рот, если кашляешь. Это как бы пришло на ум само собой.

Я не знаю, откуда оно там взялось. Как и то, что надо глушить рыбу.

Может, я и правда был электриком? А никто из них не был – тогда это объясняет, почему я первый догадался об этом. Но они не хотят это особо слушать – я для них сейчас неизвестная опасность, судьбу которой должны решить остальные хоплэты.

Знать бы еще – кто они, сколько их и такие же ли они говнюки, как Ричи?

Лично я опасаюсь их не меньше, чем они меня. Неизвестные люди, которые бьют по щекам, тычут локтями в бока, постоянно велят заткнуться, тащат непонятно куда и то и дело грозят связать и кинуть в трап. Кто из нас еще подозрительный?

Наконец, следует последний поворот и я утыкаюсь в спину Ричи, не успев вовремя затормозить. Впрочем, мне кажется он нарочно не сбавлял темпа, чтобы это случилось. Потому что едва я ткнулся в его спину, как он резко обернулся и прошипел:

– Мать твою, у тебя глаза на заднице или че, хоплэт долбанный?

Я ничего не отвечаю и оборачиваюсь на Лютера. Он смеряет меня тем же подозрительно-вдумчивым взглядом, после чего обходит Ричи и выходит вперед. Девчонка спешит за ним. Она так за ним везде носится, что у меня закрадываются подозрения – это либо его сестра, либо девушка.

Наконец, Ричи тоже уходит в центр и я остаюсь у входа сам, наконец в силах разглядеть, куда же мы пришли.

Это большое помещение – наверное, даже огромный холл. Самый большой из тех, что мы проходили по пути. В центре у стены большое окно, почти от пола до потолка. Судя по виду оттуда – сейчас день. Я даже слышу вроде бы глухой шум машин из-за него..

В центре этого холла, недалеко от окна, расположены куча кресел. Кресел, стульев и прочей белиберды, которую, очевидно, натаскали с других участков Хоплеса. Посередине – замацанный серый ковер. И на креслах, и на ковре сидят люди.

Их штук 20, не меньше. Девчонки и парни, примерно поворовну – и все примерно того же возраста, что Ричи с Лютером. Не старше 17-ти, кто-то на вид даже помладше, но может это только кажется. Вид у них усталый, у кого-то даже раздраженный. Кто-то сидит, кто-то правда что-то делал, пока мы не вышли.

Но теперь замерли все. И таращатся на меня.

Так, будто я что-то вообще не с этой планеты. Неужели это только из-за часов на руке? Понимаю, что инстинктивно прикрыл их невзначай ладонью, потому пока увидит они их не могли. Что тогда их так поразило?

Какое-то время не слышно ничего, кроме глухого гула машин.

А следом одна девчонка, лет 17-ти с собранными длинными рыжими волосами на макушке, встает и претенциозно осведомляется у Рыжего, нахмурив брови:

– Это кто такой, Лютер?

Тот скрещивает руки на груди и вновь переводит на меня взгляд:

– Еще один хоплэт.

– Шутишь что ли? – лицо ее становится более жестким – думаешь, сейчас время?

– Делать мне больше нечего – злится он – или ты глазам своим уже не веришь? Видишь, стоит перед тобой, как чертово изваяние. И если тебя это всполошило – то приготовься удивляться еще дохрена количество раз, потому что это далеко не все.

Я мнусь и все еще прикрываю часы руками, хоть и не знаю, что в них такого ужасного.

Все взгляды вновь устремляются на меня и начинается настоящим человеческий галдеж. Среди обрывочного жужжания фраз, я чаще всего улавливая слова «хоплэт», «откуда» и «Они».

Они – это что-то новое, но так же не дает в целом никакой информации.

– Тихо все! – баритон Лютера эхом разносится по холлу и все мгновенно умолкают – заткнулись.

– Где вы его нашли? – уже другой парень.

– Я его нашел – Ричи важно делает шаг вперед, ближе ко мне, словно вставая рядом со своим трофеем, но не близко, дабы он его не покусал – в отсеке 24-А.

И вновь галдёж, стопорящий рассказ.

Лютеру приходится прикрикнуть на тех, кого он называется хоплэтами, еще пару раз, прежде чем в помещении воцаряется долгожданная тишина.

– Ричи – кивает он ему.

– Да, я нашел этого хрена в отсеке 24-А.

– Но как он туда попал? – другая девушка.

– Знаешь, что самое интересное, конфетка? – скалится Ричи и девчонка враждебно кривится – то, на хрен, что за десять минут до этого я делал там обход и им там даже не пахло! Твою мать, его там не было! А когда я возвращался – уже лежит там, чтоб его!

– Не может быть – бормочет один из парней.

– Не веришь? – с вызовом шипит Ричи – Ди подтвердит, она была со мной. Ди?

Девчонка, что все то время третьей стояли за их спинами, поправляет светлый локон и кивает:

– Да, его правда не было. Мы заметили его на пути обратно.

– Он еще был в отрубе – кивает Ричи – очухался при нас. И там пошло самое интересное.

– Хватит, Рич – тут же обрывает его Лютер – спасибо за рассказ.

– Я еще не закончил! – начинает пылить тот.

– Я сказал спасибо за рассказ, Рич, а теперь захлопни варежку, мать твою, и вернись на свое долбанное место, пока я тебе, на хрен, не помог.

Ричи сверкает глазами, но в итоге подчиняется ему.

– Спасибо – уже более спокойно говорит ему Лютер, словно ничего и не было.

Я все так же стою, глядя на ребят. Они все разные – по росту, весу, цвету коже и расе. Настолько, что и вообразить сложно. Но одно их объединяет – примерно одинаковый возраст. Интересно, я того же возраста, что и они? Или наоборот – и потому выгляжу еще подозрительнее?

– Хоплэт зовет себя Везучим – заявляет Лютер и по холлу проходятся приглушенные смешки.

– Лаки – поправляю я – это мое имя.

– Да мне плевать, чувак – теперь он вновь становится серьезным за одно пугающее мгновение – хоть мистер Мак-Дак.

– Везучий.. – слышу с одной стороны.

– Ага, походу удача его покинула.. – приглушенный гогот с другой.

– Везучему не повезло..

Но прямо ко мне не обращается никто. Даже смотрят лишь украдкой, стараясь не встречаться надолго взглядами.

– Заткнулись все! – вновь требует Лютер и все опять затыкаются.

Ага, теперь у меня нет сомнений – он главный не только в тандеме с Ричи. Судя по всему, он в принципе здесь самый главный, чем бы это «здесь» не было. Надо быть с ним поаккуратнее, пока не разберусь, что за фигня здесь творится.

– Значит, надо решить что с ним делать.

Он подходит ко мне и дергает за руку, заставляя поднять ее вверх и обнажить часы на запястье.

– У Везучего на руке часы. Это таймер, он поставлен с отчетом на 72 часа. Что будет по истечению этого времени – Везучий не знает. По крайней мере, так говорит. Кто их надел – он тоже не знает. Зато..

Лютер ловким движением сцепляет с меня часы и демонстрирует хоплэтам погасший экран, вызывая новую взбудораженную волну перешептываний.

– Зато мы знаем, что они не работают, если не касаются кожи Везучего. Но если мы надеваем их снова – он это проделывает – то они опять продолжают отсчет.

– А что, если их снять и все? Тогда отсчет не будет идти? – предлагает та рыжая девушка.

– Мы по-твоему совсем идиоты, Сью? – осведомляется Лютер – и не попробовали этого? Не канает. Часы продолжают отсчет, но только мы его не видим. На Везучем же – можем глядеть.

– Дерьмово – заявляет один из парней, и враждебно глядит на меня – а что, если этот таймер отсчитывает время до какой-то фигни? Что тогда делать?

– Ты хочешь, чтобы я тебе ответил? – злится Лютер – ты тупой или глухой? Я сказал – мы не знаем, что они отсчитывают и что с этим делать. А теперь заткни пасть и слушай дальше. Это не все.

Парень замолкает, продолжая недобро косится на меня.

Впрочем, добрых взглядов среди них мне сейчас сложно найти. Либо растерянные, либо враждебные, либо вообще не смотрят – но добрых ни одного. Типо, чтобы сочувствовали или что-то в этом роде.

– Мы не знаем, как Везучий попал в 24-А. Этот сектор давно исследован вдоль и поперек – выходов, как и входов, там нет. Даже для крысы – не говоря про эту шпалу – он вновь кивает на меня, хотя я не выше всех присутствующих.

– Но как-то попал – вновь вмешивается Ричи – этот сукин сын как-то там оказался. Что, если это те хрены запихали его сюда? Типо подсадного? Чтобы он все портил и в конечном итоге всех нас перебил, а?

– Ты совсем больной? – не выдерживаю я и жалею об этом. Ричи тут же замахивается на меня. Лютер оттаскивает его, но тот успевает дважды залепить мне затрещины:

– Не смей со мной так болтать, хрен собачий! Лютер, бога ради, клянусь его надо кинуть в чертов трап! В трап, мать твою!

Лютер дает ему подзатыльник:

– Хорош! Я сказал – остынь, Рич. Приди в себя и заткнись, или убирайся, пока мы не решим.

Я прикладываю ладонь к саднящей щеке. Этот парень точно псих. С ним связывайся-не связывайся – он все равно кидается, точно бойцовая дикая псина.

– Что он может еще испортить? – добавляет Лютер – я тоже не в восторге от этого хоплэта, но надо смотреть трезво. По-моему, глубже в дерьме нас не закапать?

– Ага, если не брать во внимание часики на его долбанной руке с обратном отсчетом – возмущенно цедит Ричи – и ты забыл рассказать ту интересную деталь, что этот говнюк знает, как устроено освещение в Хоплесе!

Вновь взбудораженная волна шептаний.

– Ага – самодовольно оглядев эффект, оказанный его словами, кивает Ричи – ублюдок знает, как оно здесь работает. Откуда интересно, если он просто один из нас? Я ни черта подобного не знаю, Лютер тоже. Может кто-то из вас в курсах, а?

Но никто не отвечает.

– Вишь, Лютер – бросает он ему – никто не шарит, как здесь что горит, а этот сразу сказал. Я тебе говорю – он как-то связан с той хренью, в которую мы влипли.

– Если бы так – он бы сам в нее не влип – резонно замечает Рыжий – он сам здесь же на тех правах и тоже ни хрена не помнит.

– Еще проверить надо!

– Он ничего не помнит? – рыжая девушка.

– Да, как мы – кивает Лютер – только свое имя и некоторые ничего не значащие фрагменты из прошлого. Но ни кто он такой, ни откуда, ни как сюда попал и что произошло..

– Ничего – подтверждаю я – клянусь, я ничего из этого не помню. Но если честно – немного не догоняю, что здесь происходит? Может, если по поводу меня уже объяснили – объясните и мне?

– По поводу тебя ни хрена еще не объяснили, хоплэт вонючий – бесится Ричи – заткни свою пасть, пока я это не сделал!

– Короче – подытоживает Лютер – у нас есть хоплэт, который хрен пойми как взялся в отсеке 24-А, у которого на руке часы с таймером на трое суток, и который утверждает, что как и мы ни черта не помнит. Надо решить, что с ним делать и прямо сейчас.

– В трап его и не хрен тут решать! – тут же вопит Ричи – два месяца мы здесь сидим баранки крутим, ищем найти не можем даже дырку – а тут этот появляется как с неба, с часами, и мы должны поверить, что он не при делах?! Избавимся от него и груз с плеч.

– А я не думаю, что он засланный – подает голос та рыжая девчонка, глядя на меня в упор. После чего переводит взгляд на Лютера, минуя Ричи – посмотри на него. Он разве что не рыдает сейчас, да к мамочке не просится. Напуган не меньше нашего в первый день. Сомневаюсь, что он первоклассный актер – а значит не играет. Они могли нацепить на него часы, чтобы о чем-то нас предупредить, а не для того, чтобы мы кинули его в трап. Тем более, если он знает про освещение… – он делает паузу – может, позже он вспомнит и еще что-то?

– Ага, как всех нас перемудохать! – с жаром кивает Ричи – это он хорошо вспомнит! Ты дура, Сью – ему нельзя доверять!

– А я не прошу ему доверять, придурок! Я лишь говорю, что не стоит бросать его в трап, не разобравшись что к чему.

– Что такое трап? – наконец спрашиваю я, решив облачить для себя эту угрозу во что-то более конкретное, но меня никто не слушает.

Следует череда криков, которым Лютер дает какое-то время побушевать. Наверное, это и подразумевается под обсуждением. Кто-то кричит более громко и с жаром тычут в меня пальцем типо Ричи, кто-то высказывается более спокойно, но твердо. Кто-то и вовсе предпочитает промолчать, поддавшись большинству голосов.

От мысли, что эти люди могут сейчас решить кинуть меня во что-то под названием «трап», тем самым «избавившись от меня» – становится дурно.

Наконец, Лютер проходит в самую середину. Они утихают и кружком собираются вокруг него. Вместо гула появляется едва заметное жужжание – шепот голосов. Так проходит несколько томительных мгновений, когда Лютер вновь разворачивается ко мне.

– У хоплэтов разнятся мнения. Одни считают – что ты опасен и тебя надо кинуть в трап. Другие считают – что ты такой же, как мы, и тебе надо дать шанс. Короче, с очень небольшим перевесом голосов тебя решили оставить. Выходит, ты и правда везучий. Хотя черта с два я бы назвал везением пребывание в Хоплесе.

Не успеваю я сказать и слова, как он устало отмахивается:

– Не спеши открывать рот. Это не все. Мы оставляем тебя с чередой условий.