Читать книгу Сны падающих листьев. Любовь и фантастика - Кэйт Кулин - Страница 2

«Дался мне этот бармен… Терпеть не могу пиво. – Думала Маша, сидя за высоким стулом барной стойки престижного пивного паба».

Девушка держала пивной бокал, словно там было вовсе не пиво, а как минимум дорогое французское вино. Она еле касалась стекла аккуратно вырисованными алым цветом губами и пила пиво маленькими глотками, не отрывая глаз от бармена.

Посетителей было немного и парень, работающий барменом, смеялся вместе с официантом над очередной выдуманной шуткой. Роман был высокого роста, зеленоглазый брюнет. Улыбка не сходила с его лица и совсем не являлась высшей степенью профессионализма, а была более саркастичной, нежели милой.

Он отвлекся на секунду и четким движением поменял пепельницу наполненную скорлупой от орешков. Соленые фисташки оказались единственно приемлемой пищей для юной посетительницы.

– Можно еще?

– Пива? – улыбнулся бармен, глядя на полный бокал.

– Нет. Фисташек.

– Тебе завтра не в школу? Смотри уроки не проспи.

– Не смешно. Я, между прочим, к вам на вы обращаюсь. И школу давно уже закончила.

– Простите, пожалуйста! Марья… как вас там по-батюшки?

– Александровна.

«Почему именно он? Почему именно она?» Влюбленные всегда задают себе такой вопрос, ошибочно приписывая причину своих несчастий другому человеку. Прежде всего, этот влюбленный сам пожелал любить! И никто, никто в целом мире, не смог бы его заставить. Ему так захотелось, и планета завертелась в другую сторону. Выбрала направление влюбленных.

Именно так и случилось с Марьей Александровной. Роман, конечно, сразу догадался, в чем причина частых посещений столь наивной посетительницы. То ли от жалости, но скорее всего от скуки иногда отвечал ей взаимностью. И даже угощал кофе за свой счет, действуя импульсивно и без всяких на то оснований, вводя Машу в состояние, еще более усугубившееся, необоснованным своим поведением.

– Нет. Это потому, что я надела сегодня любимое изумрудное платье. Но ведь в прошлый вторник я тоже была в нем? – объясняла себе его очередной знак внимания Маша.

Так продолжалось достаточно долго. Девушка, совершенно измучившись в душевных своих метаниях, уехала в деревню на каникулы.

Подружек по несчастью в родном поселке хоть отбавляй. Белокурая, круглолицая, умная и совсем пустышка, каждая – приехала и грезит об очередном виновнике девичьих слез.

В один из тихих таинственных вечеров любопытные и самые смелые девушки ходили к местной гадалке. Старая ведьма вещала не всем. Только лишь тем к кому приглянулся ее вещий глаз, а был он у нее один, и приглянулась ему именно Маша.

– И что же милочка? Молчишь?

– А что тут сказать… – пожала плечами девушка.

– Крепкая любовь, – гадалка нарочно сделала паузу, всматриваясь в девушку, – могла бы быть, – добавила она.

– Хочешь такую? – казалось, еще секунду и ее левый глаз высверлит в глубине ноющего сердца дырку и теперь вся жизнь без остатка точно вытечет в это отверстие.

– Хочу… – прошептала Маша.

– Выбирай. День или ночь, – тянула слова колдунья.– Так день или ночь?!

– День или ночь, – эхом повторила девушка и тихо добавила,

– ночь.

Осень – капризная женщина средних лет, сама не знала, какое сегодня у нее будет настроение. Ветер пугал прохожих, обещая пригнать тяжелые тучи. Но солнце, все же, улыбаясь, снова принялось заигрывать с прохожими. Уютная улочка, на которой расположился модный паб, заканчивалась небольшим парком.

Из глубины вечно зеленых кипарисов показалась брюнетка. Она шла медленно, не обращая ни на кого внимания, иногда останавливалась, поправляя узкую юбку вниз. Движение безумно притягательное для глаза. Девушка, немного качая бедрами и переминаясь на месте, чуть подав корпус вперед, аккуратно стягивала юбку на место. Затем, как ни в чем не бывало, шла дальше.

Роман курил на лавочке возле клумбы, подальше от столиков, стоявших под выцветшим навесом с рекламой наилучшего пива. Когда девушка прошла мимо, он узнал в ней свою знакомую Машу. Маша плыла, словно парня вообще не существовало, не только на ее пути, а в целом ее мире не было для него места. Роман привстал и внимательно смотрел на уменьшающийся силуэт.

«Другая. Будто не знал ее никогда. Словно не она вовсе, – думал он. – Ну, юбка чуть длиннее, и волосы убрала. А так, ничего не изменилось… Но изменилось же! И абсолютно все!»

На следующий день Роман нарочно пошел ей навстречу, чтобы разубедиться в своем нелепом предположении. Когда на его вызывающее «привет» Маша молчала секунд десять, пытаясь вспомнить «его», «незабываемую особу», что-то определенно острое толкнуло его в спину и не просто толкнуло, а так и осталось в нем.

– Вы, Роман, наверное, хотите меня пивом угостить.

Роман кивнул головой.

– Так я пива не пью.

– И что же вы пьете?

– Молоко. И притом домашнее.

Утром Роман с двумя бидонами в руках скупал у бабуль молоко. Бабки неодобрительно перешептывались, видя в странном покупателе своего конкурента. Но молоко охотно продали и даже цену не завысили.

В этот вечер, как ни странно, Маша согласилась прийти к Роману на молоко. Роман жил скромно, насколько ему позволял заработок бармена, но жилплощадью и машиной обзавелся, чем гордо выделялся на фоне друзей студентов.

Маша переступила порог его квартиры. Парень, молча, открыл перед ней дверь в ванную комнату. В светлой ванной не было ни свечей, ни шампанского, не было даже белоснежных лепестков из роз. Просто ванная наполненная молоком. Маша разделась. Ее черные волосы заканчивались у самой талии, указывая на впадинку изящной спины, бедра, совсем не загорелые были одного цвета с молоком. Девушка, растопырив пальчики ног, аккуратно заходила в ванную. Присела и нырнула в нее с головой. Черные волосы смешались с молоком и выделились черным пятном в красках молока и юного тела.

Самое интересное, что Роман не видел в своих поступках ничего необычного, он действовал и считал, что в данный момент делает именно то, что должен делать.

– Ты слишком привязан к своей машине, – как то выразила свое недовольство Маша. – В этой жизни нельзя ни к чему быть привязанной. Нельзя чего-то слишком хотеть… Или чересчур любить. Особенно вещи.

– А как на счет людей?

– И к людям тоже. Их просто невозможно привязывать к себе… Хуже может быть только самой привязаться.

– Ты не права. Есть еще дети. А привязанность родителей к детям?

– Вот поэтому я и не хочу заводить детей.

На этот раз Маша попала в точку. Роман не то что бы был привязан, на его ногах были невидимые цепи, которые он сам послушно одел и конец этих цепей вручил ей в руки. Она шла, а он был счастлив быть лишь спутником у ее ног.

Маша, наконец-то, выбрала себе свадебный подарок – роскошные длинные серьги из белого золота, формой чем-то напоминающей якорь, украшенные сапфирами и брильянтами. Девушка только поднесла их к своему уху, свет блеснул в отражении камней и серьги, сразу определили свою хозяйку, как будто ждали именно ее. Понятное дело, что стоили серьги много. Роман, не задумываясь, продал гордость автомобилестроения машину Ладу Калину.

Они поженились и стали жить вместе. Казалось, Роман обязан был, успокоится и наслаждаться жизнью с молодой супругой.

«Что-то не то… – никак не мог он понять»

Тревога и напряжение не оставляли его. Нет-нет да находил на него страх, подкрадывался и вползал прямо в душу, шепча мерзкие проклятья. Каждый день его душа словно готовила себя к чему-то ужасному, что не минуемо должно произойти.

Он проснулся ночью. Холодная капля упала ему на щеку. Роман открыл глаза и увидел Машу. Она сидела, укутавши своими волосами колени, и смотрела на него. Луна освещала ее обнаженные плечи, изящный контур лица, в очертаниях прекрасных глаз блестели слезы.

– Маша… Что случилось? – Роман приподнялся с постели.

– Нет! Ничего… – она улыбнулась.– Я ужасно за тобой скучаю…

– Ну что ты… Я никуда не ухожу, – Роман дотронулся до ее лица, – Ты только скажи… Я найду другую работу.

Маша не ответила, накрыла его своими волосами и стала целовать, так нежно, как делает это любимая, повторяя что-то невероятно ласковое.

Пришло утро. Сонное надоедливое утро. От которого хочется отмахнуться, как от назойливой мухи, закрыть глаза и спать. Спать, спать… и видеть сны. Роман тихонько приподнялся и шепнул на ухо Маше:

– Мне было очень хорошо…

– Ты о чем? – спросила Маша.

Однажды, Роман словил себя на мысли, что ждет, когда же снова придет вечер и за ним волшебная ночь. Ночь, когда его любят, и любят по-настоящему… Шепотом, прикосновением мокрых ресниц, не по-женски сильными объятьями, словно это мгновение последнее и нет в целом мироздании еще одного такого. Ночью она настолько родная, близкая, как часть его собственной души, знакомая и неизвестная. Сливаются границы, и он уже не понимает где он и где она. Остается только голос… Голос один на двоих. Его и ее одновременно.

Замужество пошло Маше на пользу. Учебу в институте Маша подтянула и заканчивала дизайнерский факультет с красным отличием. Теперь она много времени уделяла дипломной работе – это была странная картина, которую рисовала Маша. Девушка старалась никому не показывать ее в процессе создания. Она закрывалась в комнате и подолгу находилась там, оставляя Романа в одиночестве. Роман терпеливо ждал ночи, но вот уже две недели, Маша, ни разу не просыпалась.

Сегодня ночь была особенно хороша, луна светила прямо в спальню. Любопытный лунный блик пробрался сквозь открытое окно, остановился на краю подушки и удивленно стал рассматривать любимые черты. Маша спала, чуть приоткрыв губы, тень от ресниц ложилась на бледные щеки, волосы издавали запах лесной травы. Роман сидел рядом, как когда-то сидела она, и слушал ее дыхание. Затем потянулся к одеялу, чтоб лучше накрыть Машу и зацепил пластмассовую бутылочку стоящую рядом. Роман поднял ее и прочитал название, это было снотворное. Недолго думая парень высыпал все содержимое, заменил его витаминами и, довольный проделанной работой, улегся спать дальше.

Следующей ночью Маша так хохотала и радовалась, словно не видела его целую вечность.

– Ты не представляешь, как я люблю тебя, – шептала она.

– Очень хочу представить! – светился от счастья Роман.

– Когда ты понимаешь, что ты любишь, происходит что-то необъяснимое… – девушка задумалась на мгновение и, засмотревшись на застывшую за окном луну, продолжила, – Не имеющее аналогов в реальном мире, как шестое чувство или пятое измерение. Но это не значит, что любви раньше не было! Просто сейчас ты входишь в ее реальность. И если она действительно настоящая, она имеет огромную цену. Вернее не имеет цены… И только она обладает способностью давать. Любовь ничего не берет…

– Почему? – машинально спросил Роман.

– Все и так принадлежит ей, – ответила Маша.

Влюбленные проболтали всю ночь напролет и под утро счастливые уснули. Но ничего не поделаешь нужно идти на работу. Роман вернулся в спальню еще раз посмотреть на любимую, открыл тихонько дверь. Маша давно уже проснулась и расчесывала длинные пряди перед зеркалом. Он подошел к ней наклонился и, целуя в щеку, спросил:

– Как спалось?

– Я отлично выспалась! – ответила она.

– И даже ни разу не проснулась?

– Нет. Я крепко спала. Так крепко, что не видела снов.

Она говорила так убедительно, ее слова были эталоном холодного высокомерного обращения, словно их произносила герцогиня восемнадцатого века. Роман, не выдержав такого напыщенного лицемерия, крепко схватил ее за запястья.

– Перестань! Хватит делать вид, что ничего не происходит! Как будто ночи нет!

– Ночи нет. И ничего не происходит, – спокойно ответила Маша.

Он развернул ее к себе и, не отпуская хрупких рук, смотрел в ее глаза. Боль… Никогда в жизни он не испытывал такого рода боли. Словно вся его сущность растворяется, прилипает с кожей к ней, убивает сама себя, лишается своей основы, расползается на молекулы, атомы, в которых больше нет жизни. Остается смерть… Смерть и холод.

– Я понял… Ты делаешь все нарочно. Специально мучаешь меня! – крикнул он.

– Отстань! – дернула руку Маша.

– Скажи, где ты настоящая? Сейчас? Ночью?

Роман взял в руки снотворное.

– Зачем пьешь это? – парень высыпал пригоршню таблеток в ладонь и бросил себе в рот.

– Это витамины. Ты не спала этой ночью. Просто не смогла уснуть.

Невысказанный гнев Маши сразу выдал себя красными пятнами на ее лице.

– Знаешь, что ты делала? Ты любила меня… Всю ночь…

Маша в ответ выдернула из его руки бутылочку и кинула ее об стену. Таблетки с треском рассыпались по комнате.

– Любила? – насмешливо переспросила Маша. – Ты в этом уверен?

– Я ненавижу тебя…

– Так убей! Возьми и убей меня!

Роман вышел, громко хлопнув дверью.

В этот день супруги больше не разговаривали. Каждый занимался своим делом и избегал другого. Вечером Маша демонстративно закрылась спать в своей комнате. Каково же было его удивление, когда в самой глубине темной ночи Маша стала стучать в дверь с просьбой открыть ее.

– Рома… Окрой… Прошу, тебя!

Ключа нигде не было и Роман одним ударом выломал дверь. В свете луны перед ним стояла Маша, напуганная в длинной ночнушке до пола с распущенными волосами. Она сразу кинулась ему на шею. Он приподнял ее, она так и продолжала обнимать его. Этот отрезок времени остановился вопреки всем правилам, словно повис в воздухе так, как девушка, не касаясь земли. Время между ударами сердца, невероятно длинное, если его только можно измерить в длину. В темноте она не увидела его мокрых глаз.

Роман молчал и слушал ее. Она мечтала, потом рассказывала свои сны, восхищалась им, сочиняла новые слова любви. Роман внимательно слушал и смотрел на нее. Рассматривал, словно пытался запомнить.

Он был абсолютно спокоен. Он ничего не планировал заранее. Она просто озвучила то, что он должен сделать.

– Я буду с тобой каждую ночь… Обещаю! – говорила она. – Я никогда тебя не оставлю ночью… – были ее последние слова.

Утром, когда она уснула, Роман взял подушку и задушил ее. Маша умерла во сне, не успев проснуться. Он поправил ее запутанные волосы, выпрямил ноги, сложил руки на груди и поцеловал холодный лоб.

Выходя из ее комнаты, он обернулся и уже при солнечном свете обнаружил мольберт. На нем стояла Машина незаконченная картина. Роман подошел и стал рассматривать картину, возя пальцами еще по не засохшим мазкам краски. Полотно было разделено пополам по диагонали, как рисуют обычно карты. Но картинки не были перевернуты, а разделялись контрастным фоном. На одной царила ночь, на другой день. С левой части картины на него смотрела девушка. Ее вызывающий взгляд с победной ухмылкой казалось, желает поведать ему тайну. Роман продолжал рассматривать остальные детали. Девушка была изображена на ярком светлом фоне, в руках вместо скипетра она держала череп со сверкающими красными глазами. На другой стороне в темноте ночи стояла та самая девушка, но уже со спины и в полупрофиль в белом одеянии. Правая часть картины не была еще закончена. Изображенная девушка также что-то держала в руке. Роман наклонился, пытаясь определить контуры карандаша. Наконец ему удалось увидеть. В ее руках ничего и не было. Она прикасалась к своему округлившемуся животу. Роман одернул руку. Зацепил ножку мольберта. Картина пошатнулась, но, не упав, вернулась на прежнее место.

На похоронах люди сочувственно смотрели в его сторону, а бабки бесцеремонно озвучили происшедшую трагедию:

– Задушил стерву.

Вину Роман не отрицал, сразу во всем признался. Дали ему не много и не мало…

Заканчивался первый год колонии строгого режима. Роман уже освоился с новой ролью в обществе – зека, под номером двести сорок. Он был всегда молчалив, работу выполнял вовремя и исправно. Друзей у него не было, хотя они набивались ему всякий раз. Распорядок на зоне по часам, не дает расслабиться. В семь утра подъем, заправка спальных мест, завтрак, проверка и работа в цеху. А там смотришь в окно за решетку, скоро и вечер…

Роман терпеливо ждал. Ведь ночь обязательно накроет и этот забытый богом поселок. Он ложился на подушку, закрывал глаза, и на его лице появлялась улыбка. Ночь. Сейчас он будет с ней.

Луна светит на Машины губы, тень от пряди ложится на лицо, ее глаза светятся от счастья… Она повторяет снова и снова:

– Любовь, она никуда не девается! Она всегда есть… Все создано из любви. Только когда ты понимаешь, что ты любишь…