Читать книгу Лабиринт - Кейт Мосс - Страница 15

Алаис стояла у окна, ожидая возвращения Гильома. Над землями Каркассоны покрывалом раскинулось бархатно-синее небо. Сухой вечерний ветерок, дувший с севера, шуршал листвой деревьев и тростниками по берегам реки Од и обещал ночную прохладу.

Со стороны предместий Сен-Микель и Сен-Висенс пробивались тонкие лучики света. На мостовых города люди ели, выпивали, рассказывали истории и пели песни о любви и доблести. У главной площади еще светились горны кузницы.

«Ждать. Вечно ждать».

Алаис натерла зубы пучком трав, чтобы придать им белизну, и спрятала за вырезом платья крошечный мешочек незабудок. В комнате стоял легкий аромат сожженной лаванды.

Совет закончился довольно давно, и Алаис ждала, что Гильом придет или хотя бы пришлет ей весточку. Со двора к ней наверх клочками дыма долетали обрывки разговоров. Она заметила, как муж сестрицы Орианы, Жеан Конгост, пробежал через двор. Она насчитала семь или восемь знакомых шевалье в сопровождении конюших, наперегонки спешивших к кузнице. Еще раньше она видела, как отец задал трепку мальчишке, болтавшемуся у часовни.

Гильома не было. Алаис вздохнула. Напрасно она приговорила себя к заключению в спальне. Отвернувшись от окна, она бесцельно прошла до кресла и обратно, не зная, чем занять руки. Остановилась перед ткацким станком, рассматривая начатый для дамы Агнесс узор – затейливый бестиарий диких зверушек и пышнохвостых птиц, карабкавшихся вверх по крепостной стене. Когда погода или чувство долга загоняли ее в покои, Алаис обычно находила утешение в подобном изящном рукоделье.

Но сегодня она ни на чем не могла успокоиться. Игла так и торчала в пяльцах, и подаренный Сажье моток пряжи лежал рядом неразвернутым. Бальзамы, которые она еще днем приготовила из дягиля и окопника, были снабжены ярлычками и расставлены в ряд в самом темном и прохладном уголке комнаты. Дощечку с лабиринтом Алаис вертела и рассматривала до тошноты и едва не стерла пальцы, снова и снова прослеживая причудливый узор. Ждала, ждала.

– Es totjorn lo meteis[9], – бормотала она. – Вечно все та же песня.

Алаис прошла к зеркалу и уставилась на свое отражение. Маленькое серьезное личико сердечком, умные карие глаза. Ни красавица, ни дурнушка. Алаис поправила вырез платья жестом, который подметила у других девушек. Может, если обшить кружевом…

Отрывистый стук в дверь прервал ее размышления.

Наконец-то!

– Я здесь! – крикнула она.

Дверь отворилась, и улыбка исчезла с ее лица.

– Франсуа… Что такое?

– Кастелян Пеллетье желает видеть тебя, госпожа.

– В такой час?

Франсуа неловко переминался с ноги на ногу:

– Он ожидает в своих покоях. Думается, нужно поспешить, Алаис.

Она вскинула глаза, удивленная, что слуга зовет ее по имени. Прежде он не допускал подобных оплошностей.

– Что-то случилось? – поспешно спросила она. – Отец нездоров?

Франсуа замялся:

– Он весьма… озабочен, госпожа. И был бы рад твоему обществу.

Алаис вздохнула:

– Весь день не везет.

Слуга озадаченно переспросил:

– Госпожа?

– Ничего, Франсуа. Я нынче не в себе. Конечно, я пойду, раз отец зовет. Идем?

На другом конце жилой части замка в своих покоях сидела посреди просторного ложа, поджав под себя длинные стройные ноги, Ориана.

Она по-кошачьи щурила зеленые глаза и с самодовольным видом позволяла гребешку гладить свои пышные черные кудри. Временами зубья гребешка нежно касались кожи головы.

– Весьма… успокаивает, – промурлыкала Ориана.

Мужчина, стоявший у нее за спиной, был без рубахи, и между лопатками у него на широких мощных плечах поблескивал пот.

– Успокаивает, госпожа? – легко переспросил он. – У меня было иное намерение.

Она почувствовала на шее его теплое дыхание, когда мужчина склонился, чтобы собрать ее упавшие на лицо волосы и уложить их косой по спине.

– Ты так прекрасна, – прошептал он.

Его руки мягко погладили ее плечи и шею, потом начали мять сильнее. Ориана склонила голову, чувствуя, как искусные пальцы прослеживают очертания ее щек, носа, подбородка, словно стремясь запечатлеть в памяти ее черты. Временами они соскальзывали ниже, к гладкой нежной коже горла.

Ориана притянула его ладонь к губам, языком лизнула кончики пальцев. Он привлек женщину к себе. Спиной она чувствовала жар и твердость его тела, ощущала силу его желания. Мужчина развернул ее лицом к себе, пальцами приоткрыл ей губы, потом медленно склонился для поцелуя.

Она не замечала звука шагов по коридору, пока в дверь не застучали.

– Ориана! – выкрикнул высокий пронзительный голос. – Ты здесь?

– Это Жеан, – чуть слышно шепнула женщина, скорее раздраженная, нежели встревоженная неожиданной помехой, и открыла глаза. – Кажется, ты уверял, что он задержится?

Мужчина оглянулся на дверь:

– Не думал, что он вернется так рано. Когда я уходил, было похоже, что он еще надолго останется при виконте. Заперто?

– Конечно, – усмехнулась она.

– Ему это не покажется странным?

Ориана передернула плечами:

– Он приучен не входить без приглашения. Однако лучше укройся. – Она ткнула пальчиком в сторону алькова позади занавесей балдахина. – И не тревожься, – с улыбкой добавила она, взглянув на его обеспокоенное лицо, – я постараюсь избавиться от него поскорее.

– И каким же образом?

Женщина обхватила руками его шею и притянула к себе так близко, что его ресницы защекотали ей кожу.

– Ориана? – визгливо повторял Конгост, с каждым разом повышая голос. – Открой! Открой сейчас же!

– А вот увидишь, – шептала она, наклоняясь и целуя его в грудь, в твердый живот, еще ниже. – А теперь ты должен исчезнуть. Он не будет ждать под дверью вечно.

Уверившись, что любовник надежно спрятан, Ориана на цыпочках пробежала к двери, беззвучно повернула ключ, затем бросилась обратно в постель и расправила складки занавесей. Она была готова повеселиться.

– Ориана!

– Супруг? – ворчливо отозвалась она. – К чему столько шума? Дверь отперта.

Она услышала шорох. Дверь открылась и со стуком захлопнулась за ворвавшимся в комнату мужем. Раздался звон – он с размаху опустил на стол медный подсвечник.

– Где ты? – возмущенно спросил Конгост. – И почему здесь темно? Я не расположен к шуткам.

Ориана усмехнулась, откидываясь на подушки, раскинув стройные ноги и заложив руки за голову. Она намерена была ничего не оставить его воображению.

– Я здесь, супруг.

– Дверь была заперта, я пробовал с самого начала… – недовольно начал он, откидывая занавеси, и смолк, лишившись дара речи.

– Но может быть… ты толкнул… слишком слабо? – промурлыкала она.

Она видела, как побледнел и мгновенно залился краской ее муж. Глаза у него полезли на лоб, а рот приоткрылся при виде ее высокой полной груди с темными сосками, ее кудрей, змеями расползавшихся по подушке, мягкого холмика живота, изгиба тонкой талии и треугольника жестких черных завитков между бедрами.

– Ты что затеяла? – взвизгнул он. – Прикройся немедленно!

– Я спала, супруг, – отозвалась она. – Ты меня разбудил.

– Я тебя разбудил? Я тебя разбудил… – брызгал слюной муж. – Ты спала… в таком виде?

– Ночь жаркая, Жеан. Разве мне нельзя спать, как хочется, в одиночестве собственной спальни?

– Кто угодно мог войти и застать тебя. Твоя сестра, твоя служанка Жиранда… кто угодно!

Ориана медленно села на постели и невозмутимо уставилась на мужа, накручивая на палец прядь волос.

– Кто угодно? – ехидно повторила она и холодно продолжала: – Жиранду я отпустила. Я сегодня больше не нуждаюсь в ее услугах.

Она прекрасно видела, как борется с собой ее муж, желая отвернуться и не в силах этого сделать. В его иссохших жилах в равной мере смешались желание и отвращение.

– Кто угодно мог войти, – повторил он уже не так уверенно.

– Да, полагаю, ты прав. Однако никто не входил. Кроме тебя, разумеется, супруг мой. – Она хищно усмехнулась. – А теперь, раз уж ты здесь, может быть, скажешь мне, где ты был?

– Тебе известно, где я был, – зарычал Конгост. – В совете!

Она улыбнулась шире:

– В совете? В такое время? Совет разошелся задолго до темноты.

Конгост вспыхнул:

– Не тебе допрашивать меня!

Ориана прищурилась:

– Клянусь святой верой, как ты надменен, Жеан! «Не тебе!» – Она в точности передразнила его интонацию, и оба мужчины поморщились от жестокости насмешки. – И все же, Жеан, где ты был? Надо думать, занимался государственными делами? Или, может быть, любовными делами, Жеан? Уж не прячешь ли ты где-нибудь в шато любовницу?

– Как ты смеешь так говорить со мной?! Я…

– Другие мужья рассказывают женам, где были. Почему бы и тебе не рассказать? Если, конечно, у тебя нет веских оснований молчать.

Конгост сорвался на крик:

– Другим мужьям следовало бы придержать языки. Это не женское дело.

Ориана лениво потянулась к нему с ложа.

– Не женское дело… – протянула она. – Неужто?

Ее голос был тих и полон презрения. Конгост понимал, что с ним играют, но не мог понять правил, по которым ведется эта игра. Ему никогда не удавалось понять. Ориана протянула руку и погладила предательскую выпуклость под его накидкой, с удовлетворением отметив паническую растерянность на лице мужа.

– Итак, супруг, – пренебрежительно продолжала она, – что ты считаешь неженским делом? Любовь? – Ее пальцы сжались сильней. – Или это? Как ты бы сказал, соитие?

Конгост угадывал ловушку, но эта женщина гипнотизировала его, он не способен был сообразить, что следует сказать или сделать. Невольно он потянулся к ней, шевеля губами, как выброшенная на берег рыба, и крепко зажмурив глаза. Как бы ни презирал он жену, она умела пробудить в нем желание, и, при всей своей учености, он становился так же податлив, как любой мужчина, подчиненный тому, что болтается у него между ног. Она презирала его.

Добившись желаемого результата, Ориана резко отдернула руку.

– Ну, Жеан, – холодно проговорила она, – если тебе нечего мне сказать, ты можешь уйти. Здесь ты мне не нужен.

И тут что-то в нем сорвалось, будто в памяти вспыхнули все разочарования и обиды, какие он терпел в жизни. Не успела Ориана сообразить, что происходит, как муж отвесил ей такую пощечину, что она опрокинулась на кровать.

От неожиданности женщина задохнулась.

Конгост замер, уставившись на свою руку, как на чужую:

– Ориана, я…

– Ты жалок, – взвизгнула жена, она чувствовала вкус крови на разбитых губах. – Я сказала, уходи, ну и уходи. Чтоб я тебя не видела!

Ей показалось на минуту, что он попытается вымолить прощение. Но когда муж поднял глаза, она увидела в них ненависть, а не стыд и с облегчением вздохнула. Все разыгрывается, как задумано.

– Ты отвратительна! – выкрикнул он, отступая от кровати. – Ты не лучше животного. Нет, хуже животного, потому что ты знаешь, что делаешь.

Он схватил с пола брошенный там синий плащ и швырнул ей в лицо:

– И прикройся! Я не желаю больше видеть тебя в таком виде, бесстыдную, словно шлюха.

Убедившись, что муж не собирается возвращаться, Ориана раскинулась на кровати, натянув на себя плащ. Ее чуть трясло от возбуждения. Впервые за четыре года брака глупому, слабодушному, бессильному старику, которого отец дал ей в мужья, удалось удивить жену. Разумеется, она нарочно злила его, но никак не ждала пощечины. Да какой! Ориана провела пальцами по обожженной ударом щеке. Пожалуй, останется отметина. Хорошо бы. Тогда отец увидит, на что ее обрек.

Горький смешок оборвал ее размышления. Она не Алаис. А отец, как бы ни старался этого скрыть, думает только об Алаис. Ориана и внешностью и характером слишком походит на мать, чтобы стать его любимицей. Он и не почешется, если Жеан изобьет ее до полусмерти. Еще скажет, что она этого заслуживает.

На минуту она позволила ревности, скрытой от всех, кроме Алаис, прорваться сквозь идеальную маску красивого, непроницаемого лица. Злость на свое бессилие, недостаток влияния, разочарованность. Чего стоят ее молодость и красота, если она связана с мужчиной, лишенным честолюбия и будущего, с мужчиной, ни разу не бравшим в руки меч? Разве справедливо, что Алаис, младшей сестре, достается все, о чем она напрасно мечтает? Что по праву должно принадлежать ей!

Ориана вывернула в пальцах ткань плаща так, будто с вывертом щипала бледную тощую ручонку Алаис. Избалованная, распущенная дурнушка Алаис! Ориана сильней стиснула ткань, представляя себе расползающийся по коже багровый синяк.

– Зачем ты его дразнила? – нарушил тишину голос любовника.

Ориана совсем забыла о нем.

– А почему бы и нет? – спросила она. – Единственное удовольствие, какое я от него имею.

Мужчина выскользнул из ниши, положил ладонь ей на щеку:

– Он сделал тебе больно? След остался…

Она улыбнулась его заботе. Как же мало он ее знает! Видит в ней то, что хочет видеть, – созданный им самим образ женщины.

– Пустяки, – ответила она.

Серебряная цепь, украшавшая его шею, царапнула ей кожу, когда мужчина склонился к ней. Она почувствовала запах его желания обладать ею и шевельнулась, позволив синей ткани плаща волной стечь с ее тела. Она коснулась его чресел – белой и мягкой кожи, совсем не похожей на покрытую золотистым загаром кожу спины, рук и груди, подняла глаза и улыбнулась. Довольно испытывать его терпение.

Ориана склонилась вперед, чтобы принять его в рот, но он толкнул ее обратно на постель и встал на колени рядом.

– Чем порадовать тебя, моя госпожа? – спросил он, нежно раздвигая ей бедра. – Так?

Она замурлыкала, когда он склонился ниже и поцеловал ее.

– Или так?

Его губы склонились ниже, к ее потайному, скрытому местечку. Ориана затаила дыхание, чувствуя, как язык касается ее тела, дразня и лаская.

– А может быть, так?

Сильные руки уверенно подняли ее за пояс и притянули к себе. Ориана обхватила ногами его спину.

– А может быть, вот чего тебе хочется? – Его голос задрожал от желания, когда он толчком вошел в нее.

Она испустила вздох удовлетворения, царапнув ногтями его спину, оставляя на нем свою метку.

– Так твой муж считает тебя шлюхой, вот как? – шепнул он. – Давай-ка докажем, что он прав.