Читать книгу Огненные палаты - Кейт Мосс - Страница 24

Ситэ

Пит лежал на спине. Он осторожно похлопал ладонями по траве вокруг себя, пытаясь определить, где находится, и вдруг понял, что руки у него голые. Что случилось с его перчатками? В памяти всплыло лицо какой-то девушки. Колдовские разноцветные глаза – один синий и один карий, – искрящиеся юмором и умом. В белом тумане у Нарбоннских ворот он едва не сбил ее с ног. Когда это было? Он попытался вспомнить, но она лишь ускользала от него все дальше и дальше.

Он хотел приподняться на локте, но едва стоило ему пошевелиться, как у него закружилась голова. В ушах оглушительно зашумело, как будто в голове зазвонили все колокола Ситэ разом.

Потом где-то рядом звонко запел черный дрозд, и это дало Питу надежду. Он осторожно оперся ладонями о землю по обе стороны от ног и кое-как принял сидячее положение. На него немедленно накатила волна тошноты такой силы, что от нее потемнело в глазах, а в голове и желудке поднялась настоящая буря. Он подождал, пока буря уляжется и его перестанет шатать, и осторожно открыл глаза.

В мозг хлынул свет. Пит сморгнул, потом еще и еще, пытаясь избавиться от полупрозрачной пленки между ним и миром. Мало-помалу все вокруг снова обрело четкость. Серые каменные стены, зеленая трава, в тени посеребренная инеем, отчетливые очертания старых римских башен в стенах средневекового Каркасона. Теперь он ощущал боль в затылке, а когда провел по нему рукой, нащупал шишку размером с куриное яйцо. На него что, напали грабители, когда он выходил от Видаля?

Что вообще с ним случилось?

От лежания на земле его одежда отсырела, роса просачивалась сквозь дублет. Плаща и шляпы след простыл, хотя его кожаная сума лежала в нескольких шагах, на бортике низенькой каменной стены. Пит похолодел от ужаса. Неужели, несмотря на всю его тщательную подготовку, поддельную реликвию похитили? Потом он вспомнил. Душная комната над таверной, деньги, перекочевавшие к нему в обмен на плащаницу.

Пит схватил суму, страшась обнаружить, что монет там не окажется, но быстро вспомнил, что переложил их в кошелек, перед тем как выйти на улицу вчера вечером. Его рука скользнула к кошельку. Он оказался на месте, и кинжал тоже. Странно. Какой вор оставил бы своей жертве такие ценности?

Мало-помалу и другие осколки воспоминаний о вчерашнем вечере все-таки вернулись к нему: как он потягивал эль в таверне, чтобы убить время, как пробирался к великолепному дому с застекленными готическими окнами. Как юркнул в кованую калитку, ведущую в небольшой садик. Как снял перчатки, чтобы справиться с хитроумной щеколдой. Как встретился с Видалем, уже поджидавшим его с фонарем. Как отдал свой плащ и шляпу слуге в темном коридоре, а потом…

Пит нахмурился. Дальше зияла пустота. Каким образом он очутился здесь, на земле, всего в нескольких шагах от дома? И что случилось с Видалем? Он тоже стал жертвой нападения?

Пит повел плечами. Руки и ноги были точно налиты свинцом. Малейшее движение требовало колоссального напряжения сил, которых он в себе не чувствовал. И все же, если не считать разбитого затылка, больше никаких повреждений на нем не было. Он пошевелил челюстью из стороны в сторону. Кажется, ничего не сломано.

В конце концов оно все-таки всплыло. Воспоминание о сладости густого вина на языке, о сковавшем его параличе, о падении. О слуге с бандитской рожей со шрамом во всю щеку, топоте бегущих ног, когда он без сознания рухнул на пол.

Пит поднялся, стряхнул с одежды травинки и прутики и зашагал обратно по улице Нотр-Дам. Очутившись перед задней дверью, он постучал.

– Есть тут кто? – В доме было тихо, закрытые ставнями окна были слепы и немы. – Эй? – вновь подал голос он, на этот раз постучав уже громче. – Я хотел бы увидеть священнослужителя, известного под именем… – Разумеется, Видаль при рукоположении должен был взять новое имя, но Пит на радостях, что снова видит любимого друга, – вот же недотепа! – не сообразил спросить его, какое именно. – Я хочу видеть священника из Тулузы, который здесь квартирует.

Тишина.

Он посмотрел на окна первого этажа.

– Здесь уже давно никто не живет, месье.

Пит обернулся и увидел мальчика лет тринадцати, который стоял неподалеку. Ему смутно вспомнилась увиденная им мимолетная сценка у колодца, когда бойкий парнишка заигрывал с хорошенькой девушкой.

– Ты ведь Эмерик, да? – спросил он.

Мальчик мгновенно насторожился:

– Откуда вы знаете мое имя?

Пит улыбнулся.

– Угадал случайно, – сказал он. – То есть ты имеешь в виду, что дом нежилой?

– Так я же вам говорю, месье. Тут с Михайлова дня никто не живет.

– А что бы ты сказал, если бы узнал, что я вчера вечером ужинал в этом самом доме?

Эмерик склонил голову набок:

– Я бы сказал, что вы или перепутали дом, или перебрали эля.

Уверенность мальчика заставила Пита задуматься.

– Разве это не дом капитула при соборе, где квартируют приезжие священники и духовенство?

– Нет! – засмеялся Эмерик. – Это дом месье Фурнье и его жены. Они уехали после праздника святого Мартина, да так и не вернулись. Дом стоит пустой последние три месяца. Над вами кто-то подшутил.

– Ты точно в этом уверен?

Эмерик развернулся и указал на хорошенький домик ровно напротив, увитый голыми ветками шиповника:

– Я живу вон там. Даю вам слово, что в доме Фурнье всю зиму никто не жил.

Пит нахмурился. Он не сомневался, что Эмерик говорит правду: зачем ему было лгать? И тем не менее он готов был прозакладывать все имеющиеся у него деньги до последнего экю, что именно здесь он провел вчерашний вечер.

Пит воссоздал в памяти комнату: гобелены на стене и массивный буфет, на который слуга поставил поднос. Богатая библиотека и пышные алые одеяния Видаля, колыхавшие воздух, когда он расхаживал туда-сюда по комнате. Он заколебался. Еще одно воспоминание. Ведь был же миг, когда у него закралось ощущение, что в комнате никто не живет, разве нет? Но зачем Видалю было убеждать Пита, что это его квартира?

– Держу пари, Эмерик, что ты знаешь, как пробраться в дом.

Черные глаза парнишки блеснули озорством.

– Представления не имею, месье.

– Я ни за что не поверю, чтобы отсутствие ключа стало непреодолимым препятствием для такого смышленого малого, как ты. Гляди. – Пит улыбнулся мальчику, потом без предупреждения выхватил из-за пояса кинжал и метнул его. Клинок просвистел по воздуху и рассек ровно пополам крупный клубень фенхеля, который рос в дальнем краю небольшого огородика.

Глаза Эмерика расширились.

– Вот. – Пит подошел к грядке, подобрал свой кинжал и вернул его обратно за пояс. – Если ты покажешь мне, как попасть в дом, я научу тебя так делать. Договорились?

– Договорились, – ухмыльнулся Эмерик.

Пит отметил, что загудел набат, но внимание его было сосредоточено на Эмерике, который принялся ковыряться в замке металлической шпилькой.

– Тебе не кажется, что замок недавно смазали? – спросил он.

Эмерик кивнул:

– Он не ржавый.

Механизм с глухим щелчком поддался, и этот звук всколыхнул новые воспоминания. Его дыхание, стынущее в холодном ночном воздухе. Дверь, распахнувшаяся перед ним, и Видаль, ожидающий его на пороге с фонарем.

Они вошли внутрь. Держа руку на рукояти кинжала, Пит двинулся по лестнице на второй этаж. Парнишка последовал за ним. Сквозь застекленное окно на площадке лестницы на пол падал квадрат тусклого дневного света. Все двери были закрыты, и каждый скрип половицы казался неестественно громким.

– Сюда, – сказал он. – Вот в этой комнате я провел вечер.

Пит нажал на ручку и вошел внутрь. Она была совершенно пуста. Ни намека на мебель, никаких признаков уюта и чьего бы то ни было проживания. Гобелены, украшавшие стены, исчезли. Он подошел к очагу и присел перед ним на корточки. Камень был холодным, а решетка тщательно вытерта.

– Вы точно уверены, что это та самая комната, месье?

Пит заколебался.

Раньше он был в этом уверен, а вот теперь? Комната выглядела так, как будто в нее уже довольно давно не ступала ничья нога.

– Ты говоришь, месье и мадам Фурнье уехали перед Михайловым днем?

– Да, месье.

– Ты знаешь, куда они отправились?

– Я слышал, как моя сестра говорила, что они поехали в Нерак.

Нерак, расположенный в нескольких лье к северу от города По, был местом, где королева Наваррская разместила свой гугенотский двор. Вопреки желаниям своего мужа, она изгнала всех католических священников, и ее двор стал прибежищем для протестантов и тех, кто бежал из Парижа, спасаясь от притеснений по политическим мотивам. Забавно было думать, что Видаля угораздило расположиться в доме, принадлежащем знаменитой гугенотской семье.

– Эти ваши Фурнье, они последователи реформатской веры?

Эмерик потупился:

– Я не могу этого сказать.

– Я не пытаюсь подловить тебя, – заверил его Пит. – Я считаю, что религия – личное дело человека.

Пит мысленно представил себе комнату в том виде, в каком она была вчера вечером. Вот здесь стояло его кресло. Он присел на корточки и принялся рассматривать красное пятно на половицах. Перед его мысленным взором возник кубок, выскальзывающий из его руки, и рубиновое гиньоле, разливающееся по полу.

– Это что, кровь? – спросил Эмерик.

– Нет, это всего лишь вино.

Может, его опоили? Тяжесть в членах, начисто выпавшие из памяти несколько часов – все свидетельствовало в пользу этой версии. Но зачем сначала опаивать его, а потом оставлять на свободе? И что случилось с Видалем? Постигла ли его та же участь?

– А это? – Эмерик ткнул в яркий след на прямоугольном участке стены между двумя окнами. – Это тоже вино?

Пит внимательно изучил его. Смазанная полоса цвета ржавчины тянулась по побелке, как будто кто-то стал падать, ударился головой о стену и сполз по ней на пол. Пит потер ее пальцем.

– Нет, – хмуро сказал он. – Это кровь.