Читать книгу Убивая ангелов - Кейт Родс - Страница 6

Дон Бернс с хмурым видом постукивал по компьютерной распечатке, но жертва упорно сохраняла куда более позитивный взгляд на жизнь. Огромное фото Лео Грешэма усмехалось мне со стены оперативного штаба – лысый, добродушный, с морщинками в уголках глаз. Прямо под снимком кто-то поставил кофе-машину, как будто детективы избрали его своим божеством и задабривали подношениями кофеина. Бернс собирался навестить жену Грешэма и согласился взять меня с собой. Я настояла на этом, потому что, несмотря на одержимость Дона серийными убийцами, большинство убийств совершают близкие к дому люди. Через пару минут инспектор швырнул отчет на поднос и схватил ключи от машины.

– Идем. Поедем в Уэст, навестим веселую вдову.

Он решительно направился к выходу, а я смотрела ему вслед, стараясь убедить себя, что это тот самый человек, который когда-то с таким трудом поспевал за мной. Салон «Мондео» едва ли не блистал чистотой, и на заднем сиденье не валялось ни пакетов из-под чипсов, ни оберток от шоколадных батончиков.

Я принюхалась.

– Бросил курить?

– Нет, – простонал Дон. – Но стараюсь.

Был час пик, но поток машин заметно поредел к западу. Мэрилебон выглядел еще более убогим, чем обычно. Улицы как будто морили себя голодом: на каждом углу виднелись забранные щитами кафетерии, булочные, овощные лавки…

– Должен предупредить: Марджори Грешэм – не самый приятный цветок в этом букете, – сказал Бернс.

– Люди по-разному ведут себя в горе.

– К ней это не относится. Вот приедем – и поймешь, что я имею в виду.

Проехав по Керзон-стрит, мы оказались в самом центре Мейфэра. Банкиры приобретали здесь собственность на протяжении сотни лет, и было нетрудно представить, как проводит дни жена миллионера: прогулка по Сент-Джеймсскому парку, посещение салона красоты, приобщение к культуре в Королевской академии искусств…

Машина остановилась возле виллы в георгианском стиле, в конце мощеного переулка.

– Приготовьтесь к встрече с драконшей, – прошептал Бернс, нажимая кнопку звонка.

Встретившая нас женщина поразительно напоминала Маргарет Тэтчер в ее лучшие годы. Безукоризненно уложенные волнистые волосы свидетельствовали о том, что миссис Грешэм потратила на них немало времени, терпения и лака. Появившийся невесть откуда терьер тявкнул у наших ног.

– Успокойся, Ролло! – прошипела хозяйка. – Последнее предупреждение.

Пес испуганно ретировался.

В одной из ниш гостиной застыла мраморная скульптура. Камень, из которого была сделана эта фигура, был настолько тщательно отполирован, что мне захотелось провести ладонью по ее обнаженной спине. Миссис Грешэм осторожно опустилась на диванчик. Правильно садиться ее научили, наверное, в старших классах школы – ноги вместе, платье разглажено, чтобы ни единой складки.

– Спасибо, что согласились принять нас, – начал Бернс. – Мы изучаем обстоятельства смерти вашего мужа.

– Надеюсь, что так. – Дама кивнула, но ее прическа сохранила приданную ей форму. – У моего мужа не было никаких причин для того, чтобы кончать жизнь самоубийством. Лео никогда не падал духом и терпеть не мог жалеть себя.

– Ужасная, должно быть, трагедия для вас и вашей семьи, – негромко заметила я.

Женщина смягчилась на секунду и передала мне стоявшую на кофейном столике фотографию в изысканной серебряной рамке.

– Наш сын Джеймс и наши внучки.

– Милые девочки, – сказала я. – Чем занимается ваш сын?

– Он врач, работает в Манчестере.

Я присмотрелась к Джеймсу Грешэму. Судя по выражению лица, он изо всех сил старался выглядеть непринужденно, но три его девочки показались мне зажатыми и подавленными. Похоже, визиты к бабушке были для них нелегким испытанием – ни шага в сторону от строгих правил поведения и никакой возможности посмотреть телевизор или как-то выпустить пар. Я заметила и еще одну фотографию на каминной полке – темноволосого молодого человека с натянутой до предела улыбкой.

– Еще один сын? – поинтересовалась я.

– Это Стивен Рейнер, заместитель Лео в банке. – Лицо хозяйки дома прояснилось. – Работает с Лео уже несколько лет. Мы очень ему симпатизируем. – Она запнулась, поймав себя на том, что говорит о муже в настоящем времени.

Возле фотографии Рейнера стояла пригласительная карточка с тисненными золотом буквами. Приглашение касалось назначенного на пятницу приема для финансистов.

– Это ежегодный прием, и мы ходим на него… я уж и не помню, сколько лет. – Наша собеседница сидела все в той же неудобной позе с прямой спиной, словно рассчитывала получить приз за лучшие манеры.

– Еще пара вопросов, миссис Грешэм, – сказал Дон. – Известно ли вам о каких-либо серьезных разногласиях вашего мужа с кем-то в последнее время?

Вдова бросила на него испепеляющий взгляд:

– Разумеется, никаких разногласий ни с кем у него не было. Мой муж консультировал многие банки по вопросам инвестиционной политики. По уик-эндам он работал в саду, а по воскресеньям ходил в церковь. У него не было врагов, ни одного.

Бернс принял покаянное выражение.

– И он никогда ни с кем не ругался?

– Зависть. Моего мужа, инспектор, убила зависть. – Вдова решительно вскинула подбородок и посмотрела на Дона. – В наше время молодые люди хотят, чтобы им все преподносили на тарелочке. Работать не желают, но всех жизненных благ требуют.

– Боюсь, не совсем вас понимаю…

– Все просто. Кто-то увидел моего мужа – в хорошем костюме, в пошитых на заказ туфлях… – Миссис Грешэм говорила медленно, с расстановкой, как будто разговаривала с непонятливым ребенком. – Они терпеть не могут тех, кто обеспечен лучше.

Бернс вежливо кивнул и поднялся. Усвоивший урок Ролло молча наблюдал за нами с лестницы и только скалил клыки. Мы уже выходили, когда инспектор достал что-то из кармана.

– Это изображение могло означать что-то для вашего мужа? – спросил он, протягивая хозяйке карточку с ликом ангела.

Женщина вернула ее с кислым видом.

– Муж работал в банке «Энджел», и это единственная возможная связь. Он был человеком верующим, но не сентиментальным. Ангелов лучше оставить воскресным школам, не так ли?

Дверной замок щелкнул, едва мы отвернулись от дома.

– Не самый теплый прием, – пробормотал Бернс, направляясь к машине. – А вот художественная коллекция у нее стоящая. В холле – Бранкузи, возле окна – Генри Мур[7].

– Вот уж не думала, что ты – любитель искусства! – удивилась я.

– У нас в Шотландии, знаете ли, тоже есть галереи. – Полицейский искоса взглянул на меня. – Эти вещицы стоят хороших денег.

Мы ехали на восток, в район куда менее богатый. «Прада» и «Гуччи» уступали место «Оазису» и «Мисс Селфридж». Стрэнд заполнили толпы гуляющих. Девушки липли к витринам «Топ-шоп», разглядывая выставленные там бикини, но сорить деньгами никто особенно не спешил – люди с пакетами и сумками попадались нечасто.

– Надо сходить на тот обед в клубе «Альбион», – сказала я. – Хочу посмотреть, как Грешэм проводил свободное время – я с этим миром знакома не очень хорошо.

Бернс кивнул:

– Займусь.

– Что поделывал наш терапевт, когда его отец попал под поезд?

– А ты становишься полицейским, Элис. – Дон коротко хохотнул. – Был у себя в кабинете, коллеги его видели.

– Грешэм точно расслаблялся не дома. Ты проверил его электронную почту и телефон?

– С ними работают ребята из техотдела.

Когда Бернс подвез меня к больнице, на часах было около одиннадцати. Кабинет, как обычно, дохнул в лицо спертым воздухом. Не успела я стащить куртку, как ко мне один за другим пожаловали три жертвы депрессии. У двоих состояние быстро улучшалось, но третий пациент упорно отказывался принимать медикаменты, считая, что лекарства не лучшим образом воздействуют на его мозг. Минут двадцать я слушала его излияния, после чего тревожные звоночки зазвенели уже в моей голове. В конце сеанса я еще раз попросила посетителя пересмотреть свое решение, но он в ответ вытаращился на меня с таким ужасом, словно получил совет пойти и купить дозу кокаина.

Выйдя из кабинета, я решила, что вариант с лифтом не подходит. Действие болеутоляющих уже заканчивалось, и меня никак не прельщало стоять в кабине, где со всех сторон давят люди. Кондиционер поддерживал в здании относительную прохладу, так что я легко спустилась по лестнице, преодолев все двадцать четыре пролета, но снаружи температура подбиралась, должно быть, к сорока. Над парковочной площадкой висело, подрагивая, дымчатое марево, здания на противоположной стороне улицы колыхались, словно мираж.

Квартира ожидала меня с распахнутой настежь дверью. Я остановилась на пороге и позвала Уилла – никто не ответил. Присмотревшись, я обнаружила, что дверь в целости и сохранности – по крайней мере, замок воры открыли без взлома. Я заставила себя пройти по комнатам – все было на месте, никто ничего не вынес. Пульс почти успокоился. Войдя в кухню, я вспомнила: Уилл говорил, что собирается пойти на встречу «Анонимных наркоманов». Ушел, а дверь закрыть позабыл – заходи кто хочет, уноси что нравится! Я закрыла глаза и попыталась представить, как брат сидит в группе, повторяя незамысловатое заклинание: «Меня зовут Уилл, и я – наркоман». Картина почему-то не складывалась, и когда я открыла глаза, то увидела его «Фольксваген» на моем парковочном месте. Старенький микроавтобус только что не рассыпа́лся, но брат по-прежнему считал его своим убежищем и упрямо отказывался продавать. Оставалось только ждать, пока развалюху увезут городские власти.

Уилл вернулся домой, когда я уже пообедала и настраивалась прочитать ему лекцию о домашней безопасности. Но слушать нотации он был, похоже, не готов. В руке брат держал какой-то листок, и рот его растянулся в широкой улыбке. Не обращая на меня внимания, он проковылял мимо, прямиком в свою комнату, и я подумала, что с выговором можно и подождать. Часом позже он уже мурлыкал что-то под нос, довольный, как ребенок, нашедший новую игрушку. Оранжевый листок валялся на столике в прихожей, вместе с ключами. Бумажка оказалась пропуском на музыкальный фестиваль «Грейт эскейп». На обратной стороне – нацарапанный второпях номер телефона. Неведомо чей. Я почему-то представила хиппи, млеющих в наркотической дреме на брайтонском пляже – все труды последних недель уходят в сладкий дымок за один только уик-энд. Моим первым порывом было порвать билетик на клочки, но я заставила себя положить его на место.

Вернувшись в гостиную, я увидела на столе стопку отчетов и только тогда вспомнила, что забыла отправить Лоррейн Бразертон копию лицензии. Не знаю почему, но это открытие меня взбодрило. Интересно, какой бывает ее реакция, когда кто-то выходит за определенные ему рамки? Может быть, шокированная дерзостью, она даже предстанет передо мной без своей мантии невидимости.