Читать книгу Пробуждение - Кейт Шопен - Страница 9

– Сделайте мне одолжение, Роберт, – заговорила Адель, как только они неспешно отправилась в сторону дома. Она взглянула в лицо молодому человеку, опираясь на его руку.

Роберт открыл зонтик, бросавший на них тень.

– Разумеется, все что пожелаете, – ответил он, глядя в глаза своей спутнице. Полные задумчивости, они отражали некое размышление.

– Я прошу только об одном, Роберт. Оставьте миссис Понтелье в покое.

– Tiens![11] – воскликнул молодой человек с неожиданным мальчишеским смешком. – Voilaque Madame Ratignolle est jalouse![12]

– Не говорите глупостей! – отмахнулась миссис Ратиньоль. – Я серьезно прошу: оставьте в покое миссис Понтелье.

– Почему? – спросил Роберт, становясь сам серьезным в ответ на настойчивость Адель.

– Она другая, не такая, как мы все. Она может совершить непоправимую ошибку, приняв всерьез ваши ухаживания.

Лицо Роберта вспыхнуло от раздражения, он сдернул с головы мягкую шляпу и принялся постукивать ею по ноге.

– Почему бы ей и не принять меня всерьез? – резко спросил он. – Я что, комедиант, клоун, черт из табакерки? Почему ей не следует принимать меня всерьез? Ну вы, креолы! Терпения на вас не хватает! Меня что, всегда будут считать частью развлекательной программы? Я очень надеюсь, что миссис Понтелье воспринимает меня всерьез. Я надеюсь, у нее хватит проницательности, чтобы увидеть, что я не только blagueur[13]. Если бы я думал, что тут есть какие-то сомнения…

– Ах, хватит, Роберт! – прервала Адель его страстный монолог. – Вы не думаете, о чем говорите. В ваших словах так же мало размышления, как в болтовне детей в песочнице. Если бы все те знаки внимания, которые вы оказываете любой замужней женщине, предлагались с намерением быть убедительным, вы не были бы тем джентльменом, каким мы вас знаем, и оказались бы непригодны для общения с женами и дочерьми людей, которые доверяют вам.

Миссис Ратиньоль высказала то, во что она верила как в неопровержимую истину. Молодой человек нетерпеливо пожал плечами:

– Ах, ладно! Все это не то. – И он яростно нахлобучил шляпу на голову.

– Вы должны понимать, что это нелестная характеристика для мужчины.

– Наше общение должно состоять в обмене комплиментами? Mafoi![14] Не очень приятно, когда женщина говорит тебе… – продолжал Роберт, не обращая внимания на слова спутницы, но тут же внезапно резко оборвал себя: – Ну, если бы я был как Аробин… Вы помните Алси Аробина и ту историю с женой консула в Билокси?

И Роберт поведал Адель историю с Алси Аробином и женой консула, потом другую – о теноре Французской оперы, получавшем письма, которые ни в коем случае не следовало писать, да и еще истории, серьезные и забавные, так что миссис Понтелье и ее предполагаемая склонность принять молодого человека всерьез, очевидно, была молодыми людьми забыта.

Миссис Ратиньоль, когда они добрались до ее коттеджа, зашла внутрь с намерением отдохнуть часок, считая это полезным для себя. Перед тем как уйти, Роберт попросил у нее прощения за нетерпеливость – он называл это дерзостью, – с которой воспринял ее исполненное самых лучших намерений предупреждение.

– Вы кое в чем ошибаетесь, Адель, – сказал молодой человек с легкой улыбкой. – Не существует ни единой возможности, чтобы миссис Понтелье когда-нибудь восприняла меня всерьез. Вам следовало бы предупредить меня, чтобы я не воспринимал всерьез себя самого. Тогда ваш совет был бы к месту и предоставил бы мне пищу для размышлений. Aurevoir[15]. Но у вас усталый вид, – прибавил Роберт озабоченно. – Хотите чашку бульона? Или я, может быть, смешаю вам тодди[16]? Давайте, я сделаю вам тодди с капелькой ангостуры[17].

Адель согласилась на бульон, и Роберт поблагодарил ее полупоклоном. Он отправился на кухню, которая располагалась в отдельном строении позади дома, и сам принес молодой женщине золотисто-коричневый бульон в изящной чашке севрского фарфора и к нему несколько сухих печеньиц на блюдце.

Адель протянула обнаженную белую руку из-за занавеса, за которым скрылась, и приняла чашку из рук молодого человека. Она сказала ему, что он bongarcon[18], и она действительно так думала. Роберт поблагодарил ее и направился к дому.

Влюбленные только что вошли на территорию пансиона. Они прижимались друг к другу, как два дерева, склонившиеся под порывом ветра, дующего с моря. Они не ступали по земле. Они могли бы легко перевернуться вниз головой, поскольку передвигались только по голубому эфиру. Дама в черном тащилась за ними, она была несколько более бледной и измученной, чем обычно. Миссис Понтелье и ее детей нигде не было видно. Роберт осмотрел окрестности в надежде обнаружить их. Они, без сомнения, будут отсутствовать до тех пор, пока не придет время обеда. Молодой человек поднялся к матери. Ее комната с покатым потолком располагалась наверху. Два широких слуховых окна выходили на залив. Обстановка комнаты была светлой и практичной.

Миссис Лебрен была занята – она шила. Маленькая девочка-негритянка, сидевшая на полу, руками давила на педаль. Женщина-креолка всегда воспользуется возможностью избежать чрезмерного напряжения.

Роберт прошел в комнату и уселся на широкий подоконник. Он вытащил из кармана книжку и принялся увлеченно читать ее, если судить по тому, как аккуратно и часто он переворачивал страницы. Швейная машинка издавала жуткий стук – громоздкая, тяжеловесная вещь, она была произведена в давно минувшие времена. В моменты, когда стрекот машинки затихал, Роберт с матерью обменивались отрывочными фразами.

– Где миссис Понтелье?

– На пляже с детьми.

– Я обещала ей Гонкура. Не забудь взять с собой – книжка на полке над маленьким столиком.

Бряк-бряк-бряк, бабах! И это в течение следующих пяти – восьми минут.

– Куда это Виктор отправляется в прогулочном экипаже?

– В экипаже? Виктор?

– Да, вон он, напротив дома. Он, кажется, собирается куда-то ехать.

– Позови его.

Бряк-бряк!

Роберт издал резкий пронизывающий свист, который наверняка долетел до пристани.

– Он не смотрит.

Миссис Лебрен бросилась к окну. Она позвала:

– Виктор! – Потом помахала платком и снова позвала.

Молодой человек забрался в экипаж и пустил лошадь в галоп.

Миссис Лебрен вернулась к машинке, пунцовая от раздражения. Виктор был ее младшим сыном – tête montée[19], – характер которого предполагал склонность к насилию; он обладал волей, которую никто не в силах был сломить.

– Ты только скажи, и я вложу ему в голову столько ума, сколько она будет способна вместить.

– Если бы только был жив его отец!

Бряк-бряк-бряк-бряк, бабах!

Миссис Лебрен придерживалась твердого убеждения, что вращение Вселенной и все, что проистекает из оного, со всей очевидностью происходило бы намного разумнее и подчинялось бы высшему порядку, если бы мистер Лебрен не был перемещен в иные сферы в первые годы их супружеской жизни.

– Что слышно от Монтеля? – поинтересовался Роберт.

Монтель был господином среднего возраста, чьи устремления, хотя и тщетные, в последние двадцать лет состояли в том, чтобы заполнить пустоту в доме Лебренов, образовавшуюся в результате вознесения на небеса супруга миссис Лебрен.

Бряк-бряк, бабах, бряк!

– У меня где-то письмо от него. – Миссис Лебрен поискала в ящике швейной машинки и нашла письмо на дне корзинки для рукоделия. – Он пишет, чтобы я сказала тебе, что он будет в Веракрусе в начале следующего месяца. – Бряк-бряк! – И если ты все еще намереваешься присоединиться к нему… – Бабах, бряк-бряк, бабах!

– Почему же ты мне раньше не сказала, мама? – воскликнул Роберт. – Ты же знаешь, что я хочу…

Бряк-бряк-бряк!

– Не видно еще миссис Понтелье и ее детей? Она снова опоздает к ланчу. Она всегда собирается в последнюю минуту. – Бряк-бряк! – Куда ты собрался?

– Где, ты сказала, Гонкур?