Читать книгу Зеленый Марс - Ким Стэнли Робинсон - Страница 12

Энн Клейборн ехала вниз по отрогу Женева, останавливаясь через каждые несколько поворотов серпантина, чтобы выйти и взять образцы дорожной выемки. Трансмаринерское шоссе, заброшенное после 2061 года, исчезло под грязной рекой льда и камней, покрывающих дно каньона Копрат. Дорога стала археологической реликвией, тупиком.

Но Энн изучала отрог Женева. Он представлял собой отдаленный язык гораздо более длинной лавовой дайки[19], большая часть которой была погребена под плато на юге. Эта дайка была одной из нескольких: близлежащая гряда Мелас, гряда Фелис на востоке, гряда Солис на западе, все они шли перпендикулярно каньонам долины Маринер, и все были неясного происхождения. Когда южная стена каньона Мелас осела под воздействием трещин и эрозии, обнажился твердый камень одной дайки – это и был отрог Женева. Позднее он обеспечил швейцарцам идеальный уклон, чтобы проложить дорогу к стене каньона, а теперь обеспечил Энн прекрасными образцами обнаженной дайки. Возможно, эта и все остальные дайки были сформированы из концентрической сетки трещин, образовавшейся при подъеме Фарсиды. Но они могли быть и гораздо старше – остатки модели долин и хребтов древнейшей эпохи, когда планета еще расширялась под воздействием внутреннего жара. Определение возраста базальта в основании дайки, так или иначе, помогло бы ответить на этот вопрос.

Энн медленно вела свой марсоход вниз по покрытой льдом дороге. Передвижение марсохода можно было заметить из космоса, но ее это не волновало. В прошлом году она исколесила южное полушарие, не предпринимая особых предосторожностей, кроме разве что тех случаев, когда приближалась к одному из скрытых убежищ Койота для того, чтобы пополнить припасы. И ничего не происходило.

Доехав до подножия отрога, она остановилась неподалеку от реки льда и камня, заполнившей дно каньона. Затем она выбралась из машины и геологическим молотком отколола образец с нижнего края последней выемки. Думая лишь о базальте, она повернулась спиной к огромному леднику. Прямо перед ней к солнцу поднималась дайка – идеальный пандус, ведущий на вершину скалы: около трех километров над Энн и еще пятьдесят южнее. По обеим сторонам отрога громадный южный обрыв каньона Мелас скручивался в гигантский бассейн, а потом вновь поднимался меньшими выступами: небольшой точкой на горизонте слева и массивным утесом в шестидесяти километрах справа, Энн назвала его мыс Солис.

Энн давным-давно предсказывала, что за любым повышением влажности в атмосфере последует стремительный рост эрозии, и теперь по обеим сторонам отрога она видела свидетельства своей правоты. Впадина между отрогом Женева и мысом Солис всегда была глубокой, но несколько недавних оползней указывали, как быстро она стала расти. Тем не менее, даже самые новые сколы, равно как и остальные наслоения утеса, были покрыты льдом. Словно каньоны Брайс и Сион после снегопада: слои красного, чередующиеся с белым.

В паре километров к западу от отрога Женева, параллельно ему, по дну каньона тянулся низкий черный кряж. Заинтересованная Энн пошла туда. При ближайшем рассмотрении низкий кряж оказался высотой всего по грудь и действительно состоял из того же базальта, что и отрог. Она вынула свой молоток и ударила, чтобы взять образец.

Краем глаза она заметила движение и мигом вскочила на ноги. Мыс Солис потерял свой нос, у его подножия вздымалось красное облако.

Оползень! Энн запустила таймер на запястье, молниеносно опустила прибор ночного видения на забрало гермошлема и выкрутила фокус, пока мыс не стал четко различим. Новый черный слой, обнажившийся после разлома, шел почти вертикально. Возможно, это охлаждающий канал дайки, если, конечно, там проходит дайка. Камень выглядел как базальт. И, похоже, разлом тянулся по всей длине утеса – целых четыре километра.

Обрыв исчез в поднимающемся облаке пыли, расширявшемся грибовидно, будто там взорвали атомную бомбу. За четко различимым «бум» последовал не то слабый рев, не то отдаленный гром. Энн снова бросила взгляд на запястье: немногим меньше четырех минут. Скорость звука на Марсе составляла 252 метра в секунду, так что дистанция в шестьдесят километров подтвердилась. Она наблюдала оползень практически с первой секунды.

Чуть дальше точно так же обрушилась еще часть скалы, без сомнения, потревоженная ударной волной. Но по сравнению с первым оползнем, насчитывавшим миллионы кубических метров камня, это выглядело маленьким камнепадом. На самом деле ей невероятно повезло увидеть один из больших оползней – большинство ареологов и геологов вынуждены были довольствоваться взрывами или компьютерными симуляциями. Провели бы они пару недель в долине Маринер, и их проблемы были бы решены.

Вот у края ледника появилась, скользя по земле, низкая темная масса с перекатывающимся над ней облаком пыли – как в покадровой съемке приближающегося грозового фронта со звуковыми и прочими эффектами. Оползень проделал очень длинный путь от самого края мыса. Энн вдруг с изумлением поняла, что стала свидетельницей странного феномена – дальнепробежного оползня, одной из нерешенных геологических загадок. Подавляющее большинство оползней, двигаясь горизонтально, проходили расстояние в два раза меньше своего размера, но некоторые гиганты словно бросали вызов закону трения, преодолевая расстояния, в десять, а иногда даже в двадцать и тридцать раз превышающие их вертикальный срез. Их называли дальнепробежными оползнями, и никто не знал, почему так происходит. Оползень с мыса Солис составлял четыре километра и должен был пройти не больше восьми. Но он был уже почти у основания Меласа и двигался вниз по каньону прямо к Энн. Если он пройдет еще пятнадцать своих размеров, то проедет прямо по ней и врежется в отрог Женева.

Она сфокусировала прибор ночного видения, чтобы четче видеть передний край оползня, который казался просто темной мешаниной под опадающим пыльным облаком. Поднимая руки к шлему, она ощутила, как они трясутся, но больше не почувствовала ничего. Ни страха, ни сожалений – ничего, кроме облегчения. Все, наконец, кончится, и это будет не ее вина. Никто не сможет ее обвинить. Она всегда говорила, что ее убьет терраформирование. Энн коротко рассмеялась, а потом прищурилась, пристально вглядываясь в край оползня. Согласно последней общепринятой гипотезе, объясняющей подобного рода оползни, камень съезжал вниз на заключенной под ним воздушной подушке, но после того, как долгое скольжение было зафиксировано на Луне и Марсе, эту теорию поставили под сомнение, и Энн соглашалась с теми, кто утверждал, что пойманный оползнем воздух очень быстро уйдет вверх. Тем не менее, вряд ли тут обходилось без какого-то скользящего материала, и другие гипотезы предлагали слои расплавленного камня, раскалившегося от трения оползня, акустические волны, вызванные его шумом, или просто крайне энергичное движение частиц на его дне. Но ни одна их них не была полностью доказана. Сейчас Энн была близка как никогда к разгадке этого феномена.

Укрытая пыльным облаком, приближающаяся масса не подтверждала ни одну из гипотез. Она определенно не светилась как расплавленная лава, и хотя издавала много шума, невозможно было понять, был ли этот шум достаточным, чтобы заставить оползень двигаться на собственных звуковых волнах. Как бы там ни было, он приближался, и неважно каким образом. Вероятно, у нее появился шанс лично исследовать проблему, правда, ее последний вклад в геологию будет утрачен в момент открытия.

Она взглянула на запястье, удивившись тому, что прошло уже двадцать минут. Все знали, что оползни движутся быстро: скорость оползня Блэкхоук в Мохаве достигала 120 километров в час, хотя он съезжал по склону с очень небольшим уклоном. Впрочем, гряда Мелас имела еще меньший уклон, и передний край оползня приближался очень быстро. Шум становился все сильнее, будто прямо над головой разразилась гроза. Облако пыли уже скрывало полуденное солнце.

Энн повернулась и взглянула на ледник долины Маринер. Несколько раз во время прорыва водоносного слоя, заполнявшего великий каньон, она едва не погибла там. Фрэнк Чалмерс был убит таким прорывом и погребен где-то во льдах далеко отсюда. Его смерть стала следствием ее ошибки, и чувство вины никогда ее не покидало. Ее минутная невнимательность обернулась катастрофой, такой ошибкой, которую уже не исправить.

А потом умер Саймон, погребенный под лавиной своих белых кровяных телец. Теперь настала ее очередь. Облегчение было таким острым, что причиняло боль.

Она посмотрела на сход оползня. Камни, различимые у его основания, казалось, прыгали, а не катились друг через друга, словно разбившаяся волна. Очевидно, они действительно двигались по какой-то скользкой поверхности. Геологи находили практически нетронутые участки на вершине оползней, которые проходили много километров, так что это было лишь подтверждением уже известных фактов. Но смотрелось все это действительно необычно, даже сюрреалистически: низкий земляной вал, двигающийся по поверхности не перекатываясь, словно по мановению волшебной палочки. Земля под ногами завибрировала, и Энн вдруг поняла, что руки ее сжаты в кулаки. Она подумала о Саймоне, который сражался со смертью даже в свои последние часы, и шумно выдохнула. Казалось неправильным стоять тут, так радостно приветствуя конец. Она знала, что он бы это не одобрил. Словно отдавая дань его памяти, она отошла за лавовую дайку и опустилась на колени. Шероховатое зерно базальта оставалось тусклым в коричневом свете. Энн почувствовала сильную вибрацию и посмотрела наверх, в небо. Она сделала все, что могла, никто не станет ее винить. Да и в любом случае рассуждать так – глупо: никто никогда не узнает, что она тут делала, даже Саймон. Он умер. А Саймон внутри нее никогда не перестанет ее изводить, что бы она ни делала. Так что пришло время отдохнуть и быть благодарной. Облако пыли перекатилось через низкую дайку, ударил резкий порыв ветра…

Бум! Ее опрокинуло навзничь ударной волной, подхватило и потянуло по дну каньона, бросило, закидало камнями. Она поднялась на четвереньки в темном облаке, вокруг клубилась пыль, грохотали камни, заполняющие все вокруг, а земля тряслась, словно дикий зверь…

Вдруг все стихло. Она по-прежнему стояла на четвереньках, чувствуя сквозь перчатки и наколенники холодный камень. Порывы ветра медленно разгоняли пыль. Энн и сама была покрыта пылью и маленькими осколками камня.

Дрожа всем телом, она встала. Ладони и колени болели, а одна коленная чашечка занемела от холода. Кисть левой руки была растянута. Она шагнула к дайке, заглянула за край. Оползень остановился примерно в тридцати метрах от нее. Земля в этом промежутке была заполнена обломками камней, но сам оползень представлял собой черную стену измельченного базальта высотой в двадцать – двадцать пять метров, опрокинутую назад под углом примерно в сорок пять градусов. Если бы Энн осталась стоять на дайке, ее бы смело ветром насмерть.

– Будь ты проклят, – сказала она Саймону.

Северная граница оползня врезалась в ледник Меласа, растопив лед и смешавшись с ним в кипящем желобе камней и грязи. Пыль мешала рассмотреть детали. Энн перешла через дайку и направилась к основанию оползня. Камни внизу все еще были горячими. Казалось, они повреждены не больше, чем камни наверху. Энн глядела на новую черную стену, в ушах у нее звенело. «Так нечестно», – подумала она.

«Нечестно».

Она пошла назад, к отрогу Женева, чувствуя слабость и оцепенение. Ее машина все так же стояла в тупиковом ответвлении дороги, запыленная, но, очевидно, целая. Очень долго Энн не могла прикоснуться к ней. Она смотрела назад, на длинную дымящуюся массу оползня – черный ледник рядом с белым. Наконец, она открыла шлюз и нырнула внутрь. У нее не было выбора.