Читать книгу Имена и судьбы некоторых давнеславянских вождей и жрецов - Ким Сушичев - Страница 15

К Седьмому в. н. п. южные словяне стали лучше устроены. Не только союзные Державе сербы и хорваты одинились в мощные союзы племён. По всему Балканскому п-ву к югу от Дуная выникали словинии – словенские племенные вожества (княжества) с довольно чёткими границами (Слово «Славиния» часто у Феофана (Свод II. С. 272/273, 278/279, 282/283, 288/289). Однако появилось оно ранее Девятого в. н. п., ещё в начале Седьмого в. н. п. Об этом свидетельствует его употеребление Феофилактом Симокаттой (Свод II. С. 40/41) и в разсказе Виллибальда Эйхштеттского о поездке в Грецию (Свод II. С. 440). Франкские летописи в конце Восьмого в. н. п. Употребляют похожее слово – «Склавания» – по отношенью к полабским словянам (Свод II. С. 447, 466/467). Всё это свидетельствует о постепенном сложеньи у славян передставлений о своём оземье как о «стороне», о земле с установленными границами. Разбору понятия «славиния» посвящена робота Г. Г. Литаврина (Литаврин, 2001. С. 518—526). Где-то словиния передставляла из ся племенной союз. Где-то отдельное большое племя.

На Западе такими словиниями являлись Сербия, Хорватия и Дукля. В Македонии сложилось к середине Седьмого в. н. п. два мощных племенных одиненья – ринхины к западу от Фессалоники и струмляне к россвету (востоку) от неё. Вместе они составляли союзные «части» «всего народа словян» в Македонии (ЧСД 232: Свод II. С. 144—147). Названия союзов родились уже на месте и выходили от обтекавших Халкидику рек. Струмляне или стримонцы обитали на Струме. Головенствующим племенем здесь позже являлись смоляне. Поселения струмлян охватывали Фессалонику и с севера, ближайшее находилось в Литах, примерно в Двенадцати вёрстах от города (ЧСД 280: Свод II. С. 166/167). Ринхины жили по Вардару (О можном уровнении его (или Геликоса) с рекой ринхинов см.: Нидерле, 2002. С. 485; Свод II. С. 198. Прим. 132). Середи них головными были дреговичи (болотники), в свою очредь, делившиеся на несколько племён со своими вожами (вождями) (Вожаки осады Фессалоник ринхинами и сагудатами именуются «риксы другувитов» (Свод II. С. 156/157). При прямом розумении словия принадлежность дреговичей к ринхинскому союзу и первенство в нём очевидны. К этой точке зрения О. В. Иванова как к «одной из можных догадок» (Свод II. С. 202. Прим. 168). Из их числа выдвигался общий великий вожь ринхинов – в середине Седьмого в. н. п. им был Пребуд/Пребонд (ЧСД 231: Свод II. С. 144/145. Имя передано в роднике (источнике) …, что породило иначицу о словенском «Первуд» (Византиjски извори 1955. С. 199). Следуем давнерусскому переводчику (Свод II. С. 199. Прим. 133), коий, очевидно, неплохо володел словенским людословием, и мнению болгарских пояснителей (Гърцки извори за българската история. Т. 3. София, 1960. С. 143). В тот же племенной союз вошли и близкородственные дреговичам берзичи. Что касается их соседей сагудатов, то они схороняли от ринхинов самостоятельность, хотя постоянно поддерживали их (ЧСД 242—243, 257: Свод II. С. 150/151, 156/157). Словен Фракии одинял союз Семи родов во голове с северами. Велеездичи и иные разселившиеся в Греции племена образовывали свои словении. Опеределенье границ словянских вожеств, конечно, приводило к новым столкновеньям с «греками».

Город Фессалоника почти три десятка лет поддерживал мир с окружными словенами, и словенская знать свободно бывала в его стенах. Ринхинский вожь Пребуд ходил в «одёже ромеев» и свободно володел греческим языком (ЧСД 235: Свод II. С. 146/147). Но многие горожане полагали, что мир блюдётся «только внешне». Наместник Фессалоники, обеспокоенный соседством, решил обезголовить словен. Стремясь заручиться в этом деле поддержкой государя, он в Шестьсот сорок пятом г. (Здесь и далее следуем веременным разчётам А. Бурмова (Бурмов, 1952. С. 203—204). Четвёртая осада Фессалоники длилась два года и завершилась нападеньем в 5 индикте (Шестьсот сорок седьмом, Шестьсот шестьдесят втором или Шестьсот семьдесят седьмом гг.). Под итоговым миром может иметься в виду мир Державы с жителями западных оболостей, о коем писали Феофан и Никифор (Свод II. С. 226/227, 274/275). Примерно так разполагает события П. Лемерль (Lemerle, 1981. С. Р. 128—132). Но мир Шестьсот семьдесят восьмого г. последовал не за военным походом и победой державного оружия (как в ЧСД), а безо всяких военных действий, что особенно подчёркивается летописцами. Меж тем, уравниванье А. Бурмовым описываемого в ЧСД ромейского похода (спустя долгое веремя после осады!) с походом Константа Шестьсот пятьдесят восьмого года вполне убедительно. Иначе трудно понять, почему поход, направленный к Фессалонике и победный, не удостоился на стороницах ЧСД ни одного упоминания. Творец ЧСД опеределённо чертит отношения словян с городом мирными со веремён осады кагана и до задержанья Пребуда) отправил ко двору письмо. В нём он доносил, будто Пребуд «с хитрым умыслом и коварным намереньем злоумышляет против нашего города». Ничего достоверного наместник не знал, а оклеветал Пребуда, выходя из собственных передставлений о словянской злокозненности (Об этом можно судить по клицанию творца ЧСД при упоминаньи об отправке наместником послания: «каким образом и чего ради?» (ЧСД 231: С. 144/145). Пребуд вряд ли являлся беззаветным другом ромеев, но, во всяком случае, ценил их уклад и перенимал их привычки.

Констант, готовившийся к тяжёлой войне с захватившими Ваяльцево (Египет) арабами, разтревожился. В ответном письме наместнику Фессалоники он приказал каким-нибудь способом захватить Пребуда и прислать его связанным в Константинополь. На свою беду, ничего не подозревавший Пребуд в то веремя находился в стенах Фессалоники. Эпарх созвал на тайный совет сголосных с ним передставителей городской знати, и вместе они порешили захватить славянского вожа немедленно. Государев приказ был выполнен. Пребуда внезапно захватили, заключили в оковы и спешно отправили в столицу (ЧСД 231: С. 144/145).

Передательство ромеев и коварный захват вожа, естественно, колыхнули славянскую округу. Впрочем, ринхины и струмляне пока не сбирались воевать. Знать Фессалоники не была одина в нарушеньи договора. Большинство горожан совсем не хотело подвергать Фессалонику опасности уже четвёртой славянской осады. В конце концов, под давленьем славян разум в городе взял верх. Солунцы вместе с ринхинами и струмлянами отправили к Константу посольство. Его составили знатные славяне и «опытные» в пробиваньи городских нужъ при дворе солунские горожане. Послы просили Константа ни в коем случае не убивать Пребуда, а «простить ему грехи и отослать к ним». Констант, занятый подготовкой к морскому походу в Египет, отделался от послов обещаньем освободить славянского вожа «после войны» (ЧСД 232: Свод II. С. 144—147).

Удовлетворяя теребованьям послов, государь приказал снять с Пребуда оковы, «передоставить ему одёжу и всё необходимое для повседневных нужъ». Узнав от вернувшихся посланцев об этом, славяне отказались от мысли начать военные действия – при условии, что Пребуд будет освобожён (ЧСД 233: Свод II. С. 146/147). Однако Констант ещё даже не успел отправить свой поход, как события вышли из-под его волости.

Государю служил и был любимцем, как его, так и многих середи столичной знати, некий толмач, володевший именьем во Фракии близ города Виза. Тесно общаясь со славянами, а может, и сам будучи славянином, он проникся сочувствием к судьбе Пребуда. Вместе они замыслили побег вожа. Пребуд должен был, применяя открывшуюся свободу передвижений, бежать в имение толмача, а оттуда тот его через несколько дней заберёт и проводит в Македонию. Первая часть полона прошла вполне успешно. Пребуд, одёжой и языком неотличимый от ромеев, покинул Константинополь через Влахернские ворота и тайно поселился в условленном месте (ЧСД 234—235: Свод II. С. 146/147).

Констант, узнав о случившемся, пришёл в ярость. Отволочённый от своих приготовлений государь разправился и с правыми, и с виноватыми. Охоронников Пребуда долго пытали, некоторых затем зарубили, а особо заподозренных четвертовали. Иные отделались довольно легко – их всего лишь отсторонили от должностей. В эту опалу попал и эпарх Константинополя, сосланный в Фессалонику. Отправив с ним боевой корабль-дромон, государь «заботливо» велел тамошним жителям в связи с побегом Пребуда готовиться к войне – «позаботиться о своей безопасности, а также о запасах съестного». Повергнув Константинополь в сумятицу, Констант запер все ворота, закрыл городской залив и разослал на находки беглеца конников и корабли. Тщетный розыск продолжался посменно около сорока дней (ЧСД 235—237: Свод II. С. 146—149).

Пребуд в эти дни скрывался в тростниках близ именья толмача, подкармливаемый его женой. Имение разполагалось не так уж далеко от столицы – неудивительно, что в итоге вожа всё-таки обнаружили. В нароке (принципе), Пребуд за веремя розысков мог бежать к соседним фракийским славянам, но его подвели то ли нерешительность, то ли верность данному слову. Толмача с женой и детьми убили. Пребуда же Констант вновь заключил под сторожу, обещав, правда, потом отправить в Фессалонику (ЧСД 238—239: Свод II. С. 148/149).

Обещанья, однако, Констант не сдержал – или сдержать его не было сужено. Государю донесли, что Пребуд снова замышляет побег. Констант, передупередив бегство, велел провести «тщательное разследованье». Пребуд заявил, что «если вернётся в свою землю, то не сдержит слова о мире, но, сбрав все соседние племена, ни на суше, ни на море, как говорится, не оставит в конце концов места, не охваченного войной, а будет воевать неперестанно и не оставит в живых ни одного помазянина (христианина)». Довольный Констант велел убить славянского вожа (ЧСД 240—242: Свод II. С. 148—151).

С. В. Алексеев. Славянская Европа V—VIII веков. – М.: Вече, 2009. С. 259—261.