Читать книгу Пес и его девушка - Кира Измайлова - Страница 2

– Ну, что сказал док? – вместо приветствия поинтересовался Килли Анн.

– Как всегда. – Начальник седьмого оперативного отдела выразительно потер бедро. – Бандитские пули изрешетили меня всего, а потому мне нужно в отпуск, долечиваться. Причем лучше всего – на цепи и в вольере, чтоб не бегал в управление проверять, как вы тут без меня справляетесь.

– Не вариант, – помотал стриженой белобрысой головой Килли. – Ошейник ты снимешь, замок вскроешь… Тебя только если в бетонный подвал посадить, но ты ведь подземный ход выроешь!

– Вырою, – подтвердил начальник, рыжий здоровяк. – К тому же в подвале условия для лечения так себе. Холодно, сыро.

– Бывают отапливаемые подвалы.

– У тебя есть такой на примете? Нет? Ну вот и не выдумывай.

– Может, тебе на пару недель отправиться куда-нибудь… – Другой оперативник, такого же могучего сложения, как начальник, только еще более массивный, неопределенно покрутил пальцами в воздухе. – В теплые края? Море, солнце, красивые девицы?

– Брось, Сэл! Зная Дайсона, уверен: он ни одну девицу склеить не успеет, – отмел эту идею Килли. – Прямо по приезде выловит из моря труп… или даже у себя в номере найдет. Или еще в поезде кого-нибудь грохнут. Ну Дайсон и начнет строить местную полицию, чтоб работали поживее, а чужих-то всегда гонять сложнее, чем нас!

– Точно, я и забыл, что у него талант влипать во всякое…

– Сама по себе мысль хорошая, – проворчал Дайсон, хмуря брови – неожиданно темные при рыжих волосах. Впрочем, эти волосы с его смуглой кожей смотрелись… своеобразно. – Только док сказал, что мне нужно как можно больше времени проводить… хм… поближе к природе. И не лежмя на пляже лежать, а двигаться, только без фанатизма, в умеренном темпе, но постоянно. Понятно?

Сэл и Килли переглянулись и тяжело вздохнули. Что уж тут непонятного… Это, скорее, сотрудники других отделов не могли взять в толк, отчего «семерки» так веселятся, когда рассказывают, что Дайсон на них всех собак спустил за какую-нибудь оплошность или что он сегодня злой, как цепной кобель, лучше не подходить без крайней на то необходимости.

Впрочем, и не все «семерки» понимали этот специфический юморок. Оно и к лучшему: такие козыри лучше приберегать до поры до времени, довольно ворчал Дайсон. Те, кто начинал службу с тогда еще не шефом Дайсоном, а простым оперативником Роттом, знали. Ну и начальство, ясное дело, было в курсе. Остальным не полагалось.

– Хочешь, я тебя к своим предкам за город пристрою? Там двор большой, воздух свежий, речка рядом, – предложил Сэл. – Можно плавать, по полям-лесам бегать, зайцев гонять, овец пасти, опять же.

– Иди ты!

– Чего сразу «иди ты»? Тебя надо подальше от управления держать, иначе ты не удержишься и лечиться будешь не две недели или сколько там док сказал, а два месяца! А работать вместо тебя кому?

– Найдется. Стажерку не видели, что ли? – мрачно буркнул Дайсон. – Пускай трудится. У нее энтузиазма на пятерых хватит.

– Она же зеленая совсем. Ты сам велел ее за бумажки посадить, чтобы под ногами не путалась, – напомнил Килли.

– Ага, а я ее из мертвецкой выносил, когда очередного жмурика привезли, а ты ей велел пойти заключение эксперта забрать. Только забыл предупредить, что Гутсен частенько обедает за рабочим столом. Чтоб, значит, не терять времени понапрасну…

Сэл сдавленно захихикал: в его исполнении это звучало так, будто кто-то душил трубящего слона.

– Она что, в морге никогда не бывала? – снова нахмурился Дайсон. – И вообще, я ее уже брал на место преступления, и ничего. Позеленела слегка, отошла продышаться, но и только.

– Я спросил, когда она очухалась. Говорит, в морге все совсем по-другому. Ну, то есть вскрытое тело и вынутые органы – это не так уж страшно, и там она сознание не теряла, даже в первый раз. Ну, с непривычки-то многие того… кто блюет, кто в обморок. Я, точно помню, травил в уголок – нам… хм… препарат достался сильно разложившийся, мы от этого аромата потом несколько дней отмывались – так и мерещился повсюду, даже в каффе. А на месте преступления… по-моему, она больше переживала, что ты ей не позволишь все там осмотреть, чем потрошеного покойника боялась.

– Хватит болтать. – Дайсон недовольно поморщился: ему тоже было что припомнить. – Что в итоге с ней оказалось?

– Да ничего особенного. Ты же знаешь Гутсена!

– Еще б я не знал. Иногда думаю: не возьмись он потрошить покойников, рано или поздно взялся бы за живых. Пусть лучше на глазах будет.

– Ну вот. У него и в тот раз была… хм… как это, Килли? Забыл слово…

– Инсталляция?

– Она самая. Я, когда Гутсен позвонил и велел забрать тело и дело, в смысле, стажерку нашу с заключением вместе, и то вошел и попятился. – Сэл ухмыльнулся. – Тихо, прохладно, музыка играет, кругом кишки живописно разложены, на спиртовке каффа варится, а Гутсен сидит и с удовольствием обедает.

– Кишками?

– Да нет, гуляшом из судочка. Только посудина эта в форме черепа: говорит, жена подарила. И подлива красная, знаешь, стекает… Он бедняге и предложил попробовать, как порядочный человек.

Дайсон не выдержал и захохотал на все управление.

– Ладно, раз так, то я могу понять девчонку, – сказал он, отсмеявшись. – Пес с ней. Пускай дальше трудится. Кстати, много она успела сделать, пока я в госпитале валялся?

– Скажу так: поставленную задачу выполнила и перевыполнила, – ответил Сэл, оставленный заместителем на время отсутствия начальника.

– И наверняка замучила всех, кто попался под руку. Ей бы дятлом родиться, – не удержался Килли, и они снова захохотали.

– Кстати, а где она? – спохватился Дайсон, взглянув на часы. – Время…

– Сказала, что прямо из дома пойдет опрашивать всяких молочников, булочников и разносчиков газет, – ответил Сэл. – Они же до рассвета начинают работать, так что могли что-то видеть. А ловить их проще на привычном маршруте.

– Если ты остановишь молочника на маршруте, он тебе бидоном по башке врежет, и скажи спасибо, если не полным. У них время – деньги.

– Я так и сказал. А она заявила, что будет ехать рядом с фургоном на велосипеде и по пути расспрашивать.

– Фургон ладно, он медленно едет, чтоб не расплескать, но она что, и за газетчиком угонится? – удивился Килли. – Они же носятся, как…

– Забыл уточнить. Но судя по настрою… – Сэл вздохнул. – Угонится. И даже перегонит. Не зря же у нее по физподготовке такие оценки.

– Хватит, – поднял руку Дайсон. – Неприлично обсуждать девушку в ее отсутствие.

– Шеф, но мы же о профессиональных качествах говорим, а не… – Килли лапищами выразительно обрисовал в воздухе женскую фигуру.

– Неважно. Ты знаешь, слушает нас кто или нет?

– Ты б заметил.

– Не факт. Против таких, как я, тоже приемы имеются. – Дайсон поднялся, прошелся по кабинету, и стало видно, что он заметно прихрамывает. – Сэл, ты снова остаешься за меня. А вот что мне самому делать… не на цепь же сажать, в самом деле? Силы воли на то, чтоб не бегать к вам, у меня не хватит. На все хватает, а на это…

Он помотал тяжелой головой.

– Слушай-ка… – сказал вдруг Килли. – У меня идея! Только давайте ее не здесь обсуждать, а то мало ли… Идем в гимзал, что ли? С утра там никого.

– Нет, лучше наружу. – Дайсон выудил из угла трость, с отвращением посмотрел на нее и похромал к выходу. – Все равно мне сейчас в госпиталь, а вам по делам бежать.

Им повезло: именно в гимнастический зал устремилась стажерка Лэсси Кор, чтобы от всей души помутузить набитый опилками мешок, воображая на его месте то шефа Дайсона, то Килли, то Сэла.

Да, она подслушивала под дверью, но… Почти не нарочно! Просто уши у нее ловят любой звук… наверно, потому, что такие оттопыренные, хорошо, под волосами не видно. И еще – Лэсси привыкла осторожно выяснять, что творится за дверью кабинета, прежде чем войти. Нет, не потому, что в нее мог полететь стул, как случается, говорят, в тройке, или заклинание, как в пятерке. Просто она до сих пор боялась сослуживцев.

Никогда ей не забыть первого дня на службе, когда начальник управления привел ее в семерку и сказал шефу Дайсону – мол, теперь она твоя. Лэсси стояла под взглядами матерых мужчин, каждому из которых приходилась в лучшем случае по плечо, и дрожала мелкой дрожью. Надеялась только, что дрожь эта не слишком заметна снаружи. Нашла в себе силы поздороваться за руку с каждым из обитателей этого кабинета, улыбнуться и продержаться целый бесконечный день…

А вечером долго плакала в подушку, потому что совсем не так представляла себе начало службы! И прекрасно понимала, зачем начальник направил ее именно в семерку: в других отделах хватало молодежи, попадались и пожилые… А тут словно нарочно подобрались мужчины такого вида, что их самих тянуло пристроить на «доску почета», то есть на стенд с портретами разыскиваемых преступников.

Больше всего пугал шеф Дайсон, хотя Сэл Горти был крупнее, а Килли Анн – выше. Шеф казался Лэсси каким-то… звероватым, подобрала она наконец подходящее слово. Вроде ни разу не сказал ничего обидного – во всяком случае, в лицо, – не задел, вел себя спокойно и ровно, но при его приближении Лэсси все равно вжималась в стену или отскакивала в угол. Докладывать тоже проще было Сэлу: он хотя бы не таращился немигающими темными глазами – не в упор, куда-то в сторону, – иногда даже шутил, а на лице худо-бедно читались эмоции.

Женщин в оперативных отделах не было. Совсем. Так-то хватало полицейских экспертов, даже несколько следователей имелось, не говоря уж о делопроизводителях, секретарях и даже регулировщицах движения. Вот только участие в расследованиях, в осмотре места преступления, в преследовании преступников и тем более их задержании считалось не женским делом. Пускай даже девушка сильна физически, отлично владеет борьбой без правил и стреляет как снайпер – все равно, в оперативники ей дороги нет.

Очевидно, кто-то наверху счел, что это никуда не годится в нынешние прогрессивные времена, и Лэсси, с ее отличным дипломом, повезло: она оказалась одной из первых, кого взяли на такую службу. Но, видимо, другие высокопоставленные лица считали, что такие нововведения преждевременны, а потому отдали распоряжение… и Лэсси вскоре сама должна была с позором покинуть семерку, не выдержав морального давления. К сожалению, они не учли ее упрямства: она готова была хоть сутками писать отчеты, заполнять бланки, даже ходить в мертвецкую к жуткому доктору Гутсену, гоняться по всей округе за теми, кто мог быть очевидцем преступления или просто заметить неладное…

Но вот обсуждение за спиной, пускай даже шеф Дайсон вовремя его остановил – есть в нем некая толика благородства! – это уже совсем иное. Лэсси и без того понимала, что мужчины посмеиваются над ней – куда, мол, залетела, птичка! – но услышать такое оказалось… Слишком!

С этим словом она и врезала по мешку так, что он лопнул по шву, посыпались опилки. Ну вот, теперь еще и смотритель зала станет ругаться, вычтут из жалованья, и без того невеликого…

– Да ни один за мной на велосипеде не угонится! – бормотала она, стоя под душем и смывая злые слезы. – И так не догонит… Какие из них бегуны, этакие кабаны!

А самое главное: она не успела сказать шефу, что узнала кое-что интересное, когда колесила утром по району, где случилось очередное убийство! Теперь если только вечером его поймает, но если он поехал в госпиталь… может, вернется не скоро: Лэсси слышала, как его отделали, еще до ее появления. Он то и дело исчезал, и она подслушала: раны дают о себе знать, нужно лечиться всерьез, забыть о службе хотя бы на пару недель, а лучше на месяц. Увы, с Дайсоном такой фокус не пройдет, его даже к койке привязывать бесполезно – уйдет вместе с ней.

И будто он станет слушать! Кивнет, как обычно, примет рапорт и велит отправляться домой – рабочее время давно вышло. Можно подумать он сам и прочие соблюдают график!

Они в управлении, бывает, ночуют: в этом Лэсси была уверена, потому что однажды в поисках запасного кипятильника, за которым ее послал Сэл и который был сокрыт в недрах монструозного шкафа, наткнулась на свернутые одеяла. Нет, можно было предположить, что семерка время от времени – о да, в редкие выходные, которые никогда ни у кого не совпадают, – выбирается на природу, чтобы пожарить на костре мясо и выпить, или даже в поход… Но Лэсси сильно в этом сомневалась: от одеял не пахло ни дымом, ни травой, ни землей, только старой пыльной бумагой, которой в шкафу хватало, а еще – самими «семерками». Не то чтобы Лэсси могла претендовать на звание мастера-нюхача, но обоняние у нее было тонким, и она могла различить едва заметный запах одеколона шефа, Сэла, любимого курева Килли и еще почему-то псины. Может, у кого-то есть собака? Или была, и ей позволялось спать на этом одеяле, а потом оно перекочевало сюда – старое ведь, но сойдет переночевать на полу? Спросить Лэсси постеснялась. Нет. Побоялась, так честнее.

Когда она спустилась в кабинет, там обнаружились только Сэл и Килли – остальных, наверно, успели разогнать по заданиям, а может, они и вовсе не появлялись, сразу отправились по своим дела, как Лэсси поутру.

– Опаздываете, – сказал ей Сэл вместо приветствия.

– Я предупредила почему!.. – вспыхнула Лэсси.

– Да, но последний молочник и тем более газетчик убрался с улиц… – он выразительно взглянул на часы, – довольно давно.

– Я была в гимзале. – Лэсси заставила себя успокоиться. – Спросите служителя, он подтвердит. И я задержусь и отработаю положенные часы и даже сверх того, потому что…

– Ну что вы так негодуете, право слово? – перебил Килли. – Обычный вопрос, и… Осторожно!

Лэсси успела схватиться за стол и только потому не упала, споткнувшись о громадного черного пса, разлегшегося в проходе.

– О… откуда?.. – только и смогла выговорить она.

– А, это наша общая беда, – мрачно ответил Сэл и протянул псу кусок ливерной колбасы. Тот презрительно отвернулся и снова положил голову на передние лапы. – Под списание идет.

– П-почему?

В управлении было много ищеек, точно, но этого пса Лэсси прежде не встречала. Сложно не запомнить подобную громадину – он, казалось, занимал собой все пространство между столами, а там могли, хоть и не без труда, разминуться Сэл с шефом.

– По совокупности факторов. Возраст – раз. Ранен не один раз, хромает – два. По следу идет хорошо, но медленно – три. Ну и так далее.

– Но… но разве таким собакам не разрешают дожить… ну… в питомнике? – выдавила девушка.

– Не всем, – еще более мрачно сказал Килли. На лице его читалась вселенская скорбь. – Этот кобель вдобавок ко всему норовит… э-э-э… покрыть любую… э-э-э… дамочку. Породу портит, одним словом. И куда ему в производители? Возраст, говорю, уже не тот, пускай он и не старик еще… А запирать бесполезно: подкоп сделает или вольер разломает, проходили, знаем. Не на цепи же держать все время?

Пес глухо заворчал.

– Видите, будто понимает!

– Ну и еще, хоть работать он точно еще может, – добавил Сэл, – нового хозяина не признаёт.

– А прежний?..

– Погиб. Тогда и пса изрешетили, но ему больше повезло, выжил. Но кто ни пробовал за него взяться, отступились: пес их ни во что не ставит. И есть отказывается.

– Что-то не похоже… – пробормотала Лэсси, глядя на лоснящуюся черную шкуру, крутые бока и мускулистую спину.

– В смысле, в своем вольере ест, – выкрутился Сэл, – а из рук у кого-то ничего не берет. Вот и маемся: держать его там нельзя, потому что удерет и натворит дел, а нового хозяина нет. Я бы сам взял, он меня знает, но не идет, и все тут. В смысле, ночь у меня побыл: как лег у порога, так и лежал. Утром встал, гавкнул – пошли, мол, на службу. И все.

– Я б тоже попробовал, но меня жена из дома выгонит, она собак боится, – добавил Килли и помахал перед носом у пса лакомством. – Видите? Даже на ливерную колбасу не реагирует, а ведь всегда ее любил.

– Одним словом, завтра утром – пуля в лоб, – заключил Сэл. – Мы думали ему… ну… отвальную устроить, ведь сколько раз он нас выручал, но что-то не выходит.

Лэсси только сейчас заметила, что на столе шефа Дайсона, прямо на бумагах, стоит миска с аппетитными кусками вырезки и той самой колбасой, нарезанной здоровенными ломтями.

– Шеф вас убьет! – вырвалось у нее.

– Нет, он разрешил. Жалел, что не сможет сам тезку проводить, но его док загнал на какой-то курорт, чтоб не было соблазна в управление прискакать. Через две недели должен вернуться, а пока Сэл за него.

– Постойте, я не понимаю… – Лэсси забыла даже о страхе перед старшими сослуживцами. – Неужели нельзя укрепить вольер? Ну, чтобы пес не убегал?

– Можно. – Килли потянулся к псу, желая погладить, но тот негромко заворчал, и мужчина предусмотрительно убрал руку. – Но это не жизнь. Он работать привык, а не валяться пузом кверху. Сидит у решетки и ждет, ждет, когда придет его человек и они снова займутся делом… А приходят другие. Он дается, конечно, воспитанный, но вольностей с собой не позволяет. Видели же, как зарычал, а он меня сто лет знает…

– Бывают такие однолюбы, – подал голос Сэл, и пес повернул тяжелую башку в его сторону, шевельнул ушами. – Знал я пса, у него трех хозяев убили, а на нем ни царапинки. Добрый был, людей любил, привыкал быстро. Этот не такой. Ну и зачем нужен пес, который работать может, но не хочет? Может, кто и найдет к нему подход, но это желание нужно, терпение, да еще сколько времени… А время – деньги.

– Пуля в лоб быстрее. И дешевле, – поддержал Килли. – И даже как-то гуманнее.

– Подождите, но… но… – у Лэсси перехватило дыхание. – А что, обучить такую собаку – не дорого? И он не такой уж старый, вон зубы какие, а… а его в расход только потому, что никто не берется к себе приучить? Только потому, что времени жалко?

– Не спрашивайте. Откуда нам знать, что там начальство думает. Попросили вот привести его к нам напоследок – раньше часто гостили с хозяином, – но он, говорю же, не ест, – напомнил Сэл. – Ладно, мясо сами пожарим да слопаем…

Лэсси осторожно, в два приема переступила через пса, наклонилась и посмотрела на него поближе. На черной морде выделялись яркие рыжие подпалины, мокрый нос едва заметно шевелился, а висячие, шелковистые даже на вид уши подрагивали. Карие глаза уставились на нее из-под рыжих бровей, исполненные такой нечеловеческой тоски, что Лэсси замерла на месте.

А потом присела на корточки и бесстрашно погладила огромную собачью голову. Пес взглянул на нее с удивлением, но подставил левое ухо, рассеченное шрамом, а затем встал, оказавшись выше Лэсси, и положил башку ей на плечо – мол, гладь дальше. Она пошатнулась, но не упала, и то лишь потому, что держалась за могучую шею.

– Дай ей… мяса дай… – зашипел Сэл, и Килли сунул Лэсси в свободную руку что-то мягкое, влажное…

Пес, впрочем, понял, что это такое, быстрее, чем девушка, выхватил кусок вырезки и проглотил.

– А вы говорили, ни у кого не берет… – со смешком выговорила Лэсси, встав во весь рост. Руки у нее были обслюнявлены, сама она наверняка уже пропахла псиной после этих объятий, но… Пес сел и смотрел на нее снизу вверх, явно требуя продолжения пиршества.

– Значит, вы его и возьмете, раз ему женская рука по нраву! – перебил Сэл, подсунув ей еще кусок мяса.

– Что?! Подождите, я не могу, я же на съеме живу, туда с собакой не пустят!

– Ничего, мы попросим – пустят, – улыбнулся Килли и пошире развернул могучие плечи. – Он воспитанный, мебель не портит, дела только на улице делает. Линяет, правда, но это уже мелочи. Вычесать можно.

– Но… Я его не прокормлю… – выговорила Лэсси, отдав псу очередной кусок мяса и представив, сколько он способен сожрать. – И я совсем не умею обращаться с собаками!

– Не переживайте, ему полагается довольствие. А командам вас живо обучат – идите прямо сейчас в питомник, там дежурит лейтенант Кирц, я ему сейчас позвоню… Он вам все и расскажет. Тем более Дайсона он знает преотменно.

– Дайсона?..

– Да, я же сказал – они тезки. Назвали в честь нашего шефа, – ухмыльнулся Килли. – Вы только подумайте, а? Будете командовать: Дайсон – вперед, Дайсон – взять, Дайсон – к ноге, сидеть, лежать! А он станет беспрекословно слушаться, потому как обязан, а возразить все равно не может, хотя всё-о-о понимает!

Они с Сэлом зашлись сдавленным смехом, а Лэсси посмотрела на пса.

– Знаете, – сказала она, – он, похоже, действительно понимает ваши слова.

Пес оскалился во всю пасть и пару раз стукнул по полу хвостом толщиной в руку Лэсси. Судя по выражению его взгляда, он не только всё понял, но и хорошенько запомнил.