Читать книгу Двуличные - Кира Кадена - Страница 4

Очередное утро выдалось тяжелым. Горн и резкое пробуждение ослепили вымотанный организм. Каин устало потер лицо руками, пытаясь прийти в себя. Каждое пробуждение давалось все тяжелее и тяжелее. Сначала он списывал кошмары и легкие галлюцинации на нервное перенапряжение: слишком много всего произошло в последнее время.

Леннард медленно, словно мышцы работали не в полную силу, поднялся с кровати, открыл шкатулку, лежавшую под подушкой. Недовольно цокнул языком. Ignifer улетал быстро. Он не помнил точно, в какой момент превысил положенную дозу. Поначалу Каин принимал по капсуле утром – чтобы хватило сил на дежурство и изматывающие тренировки, – и вечером. Просто чтобы заснуть и не видеть тень, что постоянно стояла за дверью.

«Я всегда смогу остановиться. В любой момент».

Каин кинул в рот капсулу.

Однажды он упомянул при Эредис о своих проблемах со сном. Та внимательно посмотрела на него, а затем пожала плечами.

– Правильно, зачем себя мучить. Бросишь, когда почувствуешь себя лучше.

И в голове просветлело от ее слов.

В рот отправилась вторая капсула.

Каин раскусил ее, не раздумывая, еще не понимая, что уже опасно, смертельно болен.

Обстановка в Магистериуме начала налаживаться. Магов, что были участны в разбое и порче Ignifer подвергли обряду очищения тотчас, как только алхимики доставили из столицы свежую партию. О погибших иолатах говорить было запрещено, но по Магистериуму бродили слухи, что рыцарь-капитан Вудроу ограничился тем, что приказал отправить письма с соболезнованиями родителям несчастных.

Дни шли. Становилось хуже. Кошмары учащались, вцепились кривыми когтями в явь, заставляя разум метаться в огне. И уже не в силах превозмочь желание спрыгнуть со стены вслед за тремя учениками, Каин попросил отпуск.

Конь медленно трусил по мощеным улицам на самую окраину города. За городской чертой раскинулась небольшая деревенька. Ее жители занимались земледелием, и богатые поля исправно давали урожай. Возможно, и Каина ждала бы судьба земледельца. Он точно так же ходил бы сейчас за плугом, перевязав лоб, чтобы пот от палящего солнца не застилал глаза. Если бы ему не посчастливилось родиться четвертым. Несмотря на мольбы матери, отец отдал его в Орден еще до того, как он толком научился ходить. И когда Каин возвращался на несколько дней домой, отец всем своим видом выказывал, что ему не рады. Но несколько лет назад отец ушел к лучшим людям, и теперь младший Леннард приезжал домой куда охотнее.

Брусчатка сменилась пылью деревенской дороги. Каин остановил коня, спешился и пошел пешком, с удовольствием втягивая носом запах меда, дождя и поля. Краем глаза он видел, как блекнет под палящим солнцем несуразная долговязая тень Ignifer, тащившаяся за ним от самого Магистериума – и тихо ликовал.

Дорога потянулась между деревянных крестов, украшенных цветными лентами. Их было ровно столько же, сколько и домиков: каждая семья ставила свой крест одновременно с тем, как их дом вставал под крышу. По преданию, это должно было охранять семью от беды. На праздники к крестам приносили угощения, чаши с родниковой водой, платки и вышитые полотенца: задобрить добрых духов, дать им умыться и отдохнуть в долгой дороге.

Дома здесь были выкрашены в яркие чистые цвета, крыши украшали резные коньки.

Каблуки военных сапог глухо стучали по сухой дороге, оставляли в пыли четкие следы.

На окраине, рядом с домом семьи Леннард, стояла таверна. За всё время своего существования она так и обзавелась названием, но ее знал каждый путник: только там подавали восхитительный сливочно-лимонный пирог.

От полей доносилась ладная песня пахарей, перекликающаяся с полуденным колокольным звоном небольшой деревянной церквушки. Жизнь кипела. За аккуратно смастеренными заборами переговаривались козы, по улочкам сновали туда-сюда женщины – молодые и уже в возрасте, но одинаково прибранные и ухоженные.

Каин остановился перед невысокими резными воротами.

Его родной дом был похож на все остальные. С высоким крыльцом, яркими ставнями. Раньше за ним следил отец Каина, но после его смерти дом перешел к Дженне – первой по старшинству. Но вся хитрость заключалась в том, что Дженне, как женщине, не позволялось принимать никаких решений, связанных с материальным имуществом. Поэтому обязанность поддерживать хозяйство в приличном состоянии легла на плечи ее мужа Бранта. Брант был человеком суровым, недоверчивым. Он держал пасеку, и дело это было достаточно прибыльным.

Входная дверь открылась, выпуская во двор сначала двух ребятишек-погодок, а затем и саму главу семейства. Заметив Каина, вставшего у ворот изваянием, Дженна опустила на землю таз со стираным бельем и пошла навстречу младшему брату, промакивая руки передником.

– Ну, наконец-то! – заявила она вместо приветствия, сурово глядя на Каина снизу вверх. – Ты в курсе, что мы видели тебя в последний раз два года назад? Я думала, ты сдох.

Мужчина слабо улыбнулся.

Дженна была старше его почти на одиннадцать лет. Сейчас ей было тридцать с хвостиком, и этот хвостик остался на ее лице первыми морщинками возле уголков глаз. Он помнил, как впервые приехал домой. Ему было пятнадцать. А она смотрела на него так же сурово. И уже снизу вверх. Это было странно – узнавать ту, которую знал только по письмам…

– Заходи в дом. Лири уже накрывает на стол.

Дженна забрала у Каина поводья, чтобы отвести коня в стойло к единственному соседу.

Как только Каин перешагнул порог, на него тут же налетел вихрь, состоящий из светлых волос и серых глаз, и сжал его в объятьях, от которых иолат едва не испустил дух.

Лири была второй по рождению и первой, кто удостоился любви отца. И единственной из всех его детей. В отличие от грубоватой, неуправляемой Дженны, Лири была мягкой и нежной. Ее отдали замуж в шестнадцать лет и весьма удачно – за молодого камергера короля Атлона. Молодая семья тут же обзавелась детьми. А через три года Лири овдовела: в замке произошел пожар, унесший много жизней. После этого она так и не вышла замуж. Вернулась в родной дом и отдала сердце детям.

Ужин прошел в легкой радостной суматохе.

А после того, как тарелки опустели, Дженна подошла к Каину, придержала его за локоть.

– Побудешь со мной, пока буду мыть посуду?

Леннард кивнул.

Плеск воды и мерный стук тарелок убаюкивали. Каин сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и медленно моргал, борясь с подступающим сном. Но он замечал, как поглядывала на него Дженна. В очередной раз, поймав на себе ее взгляд, он выпрямился.

– Что? Я же вижу, что ты хочешь мне что-то сказать.

Дженна вздохнула, положила очередную тарелку, вытерла руки передником.

– Может, пришло время вернуться домой? Орден не требует пожизненной службы. Я не знаю, что там происходит, но вижу, что ты неспокоен.

Каин потер глаза. Как он мог сказать сестре, что стены Магистериума были ему роднее дома, в котором он родился? В нем не было той тоски, которую он видел в глазах мальчишек, только вошедших в Орден.

– Я просто устал, – Леннард встал. – Спокойной ночи.

– Спокойной, – с сомнением отозвалась Дженна и вернулась к прерванному занятию.

Каин поднялся на второй этаж. За исключением кровати и небольшой прикроватной тумбы, его комната была абсолютно пустой. Его это не смущало: во время обучения в Магистериуме иногда приходилось довольствоваться и меньшим.

В голове снова звенело. Но теперь этот звон был не болезненным и не назойливым, а призрачным, полупрозрачным, уловимым лишь на грани сознания.

Внезапно к звону прибавится еще один звук. За окном шуршал гравий, как будто кто-то тащил по нему что-то металлическое. Лопату или вилы. Каин не слышал шагов, только мерное шорканье.

Он даже не стал вставать. Он знал, что увидит. Безликую фигуру в черном рваном балахоне и жутким швом на месте рта. А этот звук – мрачный могильщик выполнял свою работу. Он рыл могилу. И Каин знал – она предназначалась ему.

Тихо застонав, иолат укрылся одеялом с головой.

Нет уж.

Никаких могил.

Не сегодня.

Каин проснулся, когда солнце было уже довольно высоко. Открыв глаза, он даже не сразу понял, что проснулся, а не попал в очередной кошмар. И это было странно – не чувствовать кисловатого привкуса пережитого ужаса на языке. Он медленно сел. Снизу доносились голоса, топот детских ног.

В дверь осторожно постучали. Даже поскреблись.

– Я не сплю, – отозвался Каин, попутно натягивая рубашку. В комнату заглянула Лири.

– Мы с Дженной хотим съездить в город. Нам не помешала бы твоя помощь.

Каин кивнул, еще не зная, на что соглашается.

Через несколько часов он проклинал тот момент, когда изъявил согласие составить сестрам компанию. «Деловая поездка», как они выразились, больше была похоже на ленивую прогулку по всевозможным лавкам, причем бывшие леди Леннард не пропускали ни одной. Сейчас же Каин стоял в лавке портного и старался сдержать очередной обреченный вздох. Молоденькая продавщица о чем-то шепталась с Лири, иногда поглядывая на Каина и розовея щеками. Поймав очередной взгляд девушки, иолат внезапно догадался, в чем был подвох. То ли им хвастались, то ли устроили смотрины.

Вспыхнув от злости и стыда, Каин твердым шагом направился прочь из лавки. Оказавшись на свободе, он огляделся. Торговая площадь Алькасара была яркой, почти аляповатой. Звон монет, напевные крики зазывал, стук каблуков, скрип колес экипажей и телег мешались и превращались в единый гул, забивающий голову.

Каин присел на скамеечку на краю площади, скрывшись под тенью раскидистого дерева. Солнце стремилось к зениту и начинало не по-осеннему припекать. Природа, наконец, расщедрилась на бабье лето. Со скамейки открывался вид на памятник Королю-Избавителю, у которого околачивался старик в рваном плаще. Время от времени он приближался к прохожим, протягивая глиняную плошку и повторяя сиплым, надтреснутым голосом:

– Подайте на пропитание…

Заметив взгляд Каина, старик поковылял к нему, неся свою плошку в вытянутой руке. И по мере его приближения Каин понимал, что попрошайка на самом деле еще не стар. Лицо его было болезненно серым, глаза – выцветшие, с попавшимися сосудами и расширившимися зрачками – бегали из стороны в сторону не в состоянии сфокусироваться.

Леннард автоматически потянулся за монетой, но его руку перехватили. Он оглянулся: над ним нависла Дженна, сверля нищего презрительным взглядом.

– Иди-ка отсюда, – прикрикнула она и потащила брата за собой.

– Кто это? – Каин внезапно почувствовал себя не в своей тарелке. Дженна передала ему свертки с покупками.

– Когда-то он был рыцарем Ордена. А сейчас побирается на Ignifer. Уж ты-то не должен этого поощрять.

 Каин кивнул, но внезапно ему стало нехорошо. Он принимал Ignifer почти в три раза больше положенного, боясь однажды осознать себя на стене Магистериума готовым сделать шаг в пустоту.

И сейчас ему стало не менее страшно однажды стать… таким. Звон в голове стал оглушительным, ослепляющим. Каин потер глаза.

Ну уж нет.

Он убеждал себя, что может бросить в любой момент.

И сейчас он был твердо уверен, что этот момент наступил.

Они остановились у очередной лавки с цветочными горшками на подоконниках и яркой вывеской.

– Подожди. Лири уже должна была выбрать себе что-нибудь… Только не делай глупостей, – Дженна отдала ему свои многочисленные бумажные пакеты и исчезла за дверью с причудливым витражом. Каин скрипнул зубами. Он изо всех старался остаться терпеливым.

 Рыночная экзекуция закончилась ближе к вечеру. Избавившись от свертков и сестер, которые за день успели ему порядком надоесть, и, пообещав спуститься к ужину, Каин поднялся в свою комнату. Переодеваясь, он наткнулся на шкатулку с Ignifer. Криво усмехнувшись, иолат небрежным движением поднял крышку. На бархатной подушке переливались своим насмешливым блеском круглые капсулы. Но теперь их блеск казался Каину зловещим.

Твердой рукой он закрыл шкатулку, слабо порадовался своей силе воли – и похолодел, почувствовав на языке что-то круглое. Выплюнув Ignifer на ладонь, Каин замер. Он не помнил, как брал его из шкатулки…

Вернув капсулу на свое место на подушке темного бархата, Леннард уверенно закрыл крышку, запер ее на замок и спрятал шкатулку подальше в тумбу.