Читать книгу Матабар - Кирилл Клеванский - Страница 4

Вместе с отцом они буквально ворвались в родительскую комнату. Немногим больше, чем у самого Арди, но какая-то… родная. Уютная. Солнце светило через слегка потрескавшееся стекло в вечно открытых окнах. Арди не помнил, чтобы их закрывали даже зимой. Хлопки занавесок, чем-то напоминающих совиные, слышались даже из коридора. А еще здесь всегда приятно пахло.

Мама не забывала каждые несколько дней менять цветы в высокой вазе, спрятавшейся в углу комнаты на небольшом резном столике из вишни. Единственном предмете мебели яркого цвета в их царстве слегка обшарпанных серых досок.

Арди подошел к кровати. Во рту тут же появился привкус железа. Пахло кровью, так же отчетливо, как и цветами. Удивительная смесь из уходящей осени и чего-то, что мальчик еще не испытывал прежде. Что-то невидимое, но осязаемое – липкими, жадными, скрюченными пальцами вцепилось ему в сердце и крутило, вертело, мяло как только вздумается. Из легких выбило воздух.

Мальчик схватился за поручень кровати и, как в детстве, нашел в ней пристанище и спасительный край, куда нет пути кошмарам, мучившим его ночами. Он впитал в себя силы, данные воспоминаниями об объятьях родителей и смог поднять взгляд на маму.

Та чем-то напоминала те самые доски. Измятая, покрытая испариной, тяжело дышащая. На серых простынях виднелись следы крови, так что мальчик только сильнее сжал пальцы.

– Не бойся, – прошептала она. Тихо, едва слышно. Может даже и не потрескавшимися губами, а одними только глазами цвета столика, где стояли её любимые цветы. Карие, но с отливом. Почти вишневые. – Подойди, Арди.

Мальчик посмотрел сперва на отца, а затем на дедушку. Тот выглядел постаревшим, но широко улыбался. Как и все вокруг. В отражении вазы солнце за окном подмигивало, то показываясь, то скрываясь за низкими облаками. И мальчик подумал, как сильно они сейчас все походили на это самое солнце. Буквально светящиеся. Не кожей или яркими глазами. А изнутри.

И Арди окунулся в головой во что-то, чему не знал нужного слова для описания, но чувствовал, что никогда не забудет этого момента. Его больше не беспокоили ни отброшенные в угол комнаты скомканные тряпки с багряными пятнами, ни едкий запах, ни привкус меди на кончике языка.

Медленно, аккуратно ставя ногу, будто даже шагом мог разбить сложившуюся картину, как ту самую вазу, он подошел к изголовью. Мама все еще тяжело дышала. Её мокрые, спутанные волосы разлетелись по подушкам и маленькими змейками опускались на слегка дрожавшие плечи.

– Посмотри, Арди, – пальцами, вдруг показавшимися мальчику такими хрупкими, она бережно отодвинула край небольшого одеяльца, обернутого вокруг белоснежной простыни. – Познакомься, Арди. Это Эртан. Эрти. Твой брат.

Мальчик наклонился. Он сперва даже не понял, что именно увидел. Что-то маленькое, фиолетового цвета. Если бы не забавное сопение и едва различимые пальчики на миниатюрных ручках, Арди бы и вовсе подумал, что мама немного… устала и принесла откуда-то баклажан.

Но с каждой секундой, с каждым ударом сердца, мальчик все сильнее и сильнее ощущал, нечто странное. Невидимые нити, прочнее любых канатов, которыми отец привязывал лодки, опутывали его с ног до головы. Но не душили. Они тянули его. Тянули к этому маленькому свертку, пахнущему цветами и чем-то сладким.

Непроизвольно Арди протянул руку вперед и маленькие, мягкие пальцы схватили его собственный – указательный. Они едва заметно сжались и Арди понял, что не одного только его опутывали канаты. Они прочно связали их двоих. Невидимой, нерушимой связью.

– Здравствуй, – произнес мальчик на незнакомом, певучем языке. Он придумал его прямо сейчас. А может вспомнил… но – не важно. – Я брат тебе. А ты брат мне. Эти земли – твои земли. Мы будем вместе ходить среди камней и трав, воды и ветра. Мы одно целое. Ты. И я.

Нечто в свертке зевнуло и разжало пальцы, а затем завернулось внутрь простыни. Арди же отошел назад. Ощущение, что его опутывали тяжелые канаты постепенно уходило, но оставляло за собой другое. Ощущение завершенности. Будто бы раньше мальчик ходил по миру только с половиной себя, а теперь, внезапно, оказался целым.

– Время пришло, Гектор, – прошептал дедушка, но Арди почему-то его услышал.

Как он услышал шелест деревьев за опушкой, журчание постепенно укутывавшегося в лед горного потока и даже смех далекого ручья, еще помнившего рисунки двух людей. Арди видел как птицы парили среди далеких облаков и, кажется, мог различить узор перьев на их широких крыльях. Он видел далеко, слышал глубоко и чувствовал то, что еще не ощущал никогда прежде.

– Только через мой труп, старик, – процедил отец. – А теперь…

– А теперь, – перебила мама. Голос её, в отличии от внешнего вида, звучал железом. – может мой муж подойдет к своему младшему сыну?

Арди моргнул и наваждение исчезло, пропало где-то в звонком смехе отца, утиравшим слезы. Он широко улыбался и сиял так, что на его фоне, подмигивающее солнце выглядело скромной искрой от лучины. Матушка, едва заметно покачивая Эрти на руках, что-то ему нашептывала. Что-то ласковое и нежное. Арди даже казалось, что он знал что именно. Будто и ему когда-то, над ухом, закутанному в одеяло, тихо дарили звуки, навсегда оставшиеся в самых глубоких и потаенных уголках памяти.

– Пойдем, – тихо произнес дедушка, сжимая плечо мальчика.

Арди поднял взгляд на дедушку и замер. Его глаза одернулись едва заметной, прозрачной пеленой, но далеко не это заставило мальчика застыть. Дедушка, в отличии от смеющегося отца и превратившейся в теплое одеяло матери, представлялся… как небо перед осенним дождем. Еще светлое, но готовое вот-вот упасть на плечи неприятной моросью. Наверное так выглядела усталость у взрослых.

Усталость и что-то еще. Арди пока не знал этого чувства. Но, наверное, оно походило на то, когда он ожидал поймать в реке большого карася, а выловил жабу. Тоже хорошо, но не то.

– Пойдем, – повторил дедушка.

Арди хотел что-то возразить, но неожиданно сильные и крепкие пальцы, схватив мальчика за плечо, буквально вытащили его из комнаты. Арди успел посмотреть на родителей в немой просьбе выручить, но тех полностью поглотило содержимое маленького свертка, убаюкиваемого на руках матушки.

Миновав коридор, все такой же пыльный и скрипучий, сколько не чини и не убирайся, они вскоре оказались на крыльце. Только там дедушка разжал пальцы и тяжело опустился на кресло-качалку, где проводил многие вечера.

Арди посмотрел на небо.

Смеркалось. На востоке, за пиками Алькады, уже разворачивала прохладные объятья ночь, сулящая принести с собой сварливую осень. Арди не любил осень. И лето. Ему нравились зима и весна, потому что…

– Ардан.

Мальчик вздрогнул. Он отвернулся от далеких гор и посмотрел на дедушку. Тот спрятал глаза за слегка дрожащей, словно еще больше высохшей ладонью. Если недавно дедушка напоминал старый дуб, то теперь походил на дерево, сожженное молнией. Того и гляди – рухнет кучкой праха.

– Дедушка!

Мальчик подскочил к креслу и собрался было схватить дедушку, но замер. А вдруг одного его прикосновения окажется достаточно, чтобы слегка покачивавшийся вперед-назад старец действительно рассыпался.

– Все в порядке, – улыбка дедушки дрожала едва ли не сильнее, чем его руки. – Нам надо поговорить, Ардан.

Слова дедушки окутывали его. Вернее – не слова. Всего одно единственное – его собственное имя. Оно проникало туда же, куда смотрели Эргар и отец. Глубоко. Туда, куда Арди не хотел бы, чтобы хоть кто-то забирался. Не осознанно, а просто… потому что.

– Твой брат, Ардан, – звуки постепенно смолкали. Исчезли едва начавшие свое пение цикады. Пропал извечный мелодичный шорох смеющихся лиственных крон, качавшихся в такт бегущему среди их вершин ветру. Арди погружался под воду. Незримую, но от того ничуть не менее явную. – Он родился не таким, как ты.

Его брат? У него был брат?

Все вокруг отдалялось. Размывалось. Мальчик словно вновь спрятался внутри серванта и, выбирая момент, чтобы выскочить и всех напугать, смотрел на мир сквозь призму старых, мутных стекол.

– Кровь матабар в нем спит и вряд ли когда-то проснется, – слова дедушки острыми занозами проникали все глубже и глубже, а Арди ничего не мог поделать. – Слушай мой голос, Ардан. Не отвлекайся. Сосредоточься на нем.

Арди выполнил просьбу и мир вокруг исчез. Мальчик словно одновременно находился тут, на родном крыльце, и где-то далеко. Под толщей не только воды, но и речного ила, укрывшего его холодным, далеко не приятным одеялом.

Но надо терпеть.

Дедушка попросил.

– Эти узы лишь навредят твоему пути, мой мальчик, – длинные, острые занозы, кажется, достигли своей цели. Нашли те канаты, что только несколько минут назад соединили Арди с Эрти.

Эрти…

Его брат…

У него был брат.

Маленький и беззащитный. Как тот бельчонок, которого так сильно просил спасти Скасти. Было страшно. Очень страшно. Но Арди, все же, его спас. Он забрался на самое высокое дерево в сосновой роще. Победил палкой гигантского филина и, гордо неся порезы от стальных когтей птицы, помог забившемуся в маленькое дупло бельчонку. Вытащил его на свет и, увидев и услышав в глазах бедняги нужные слова, нашел его семью и вернул бельчонка домой.

Причем тут бельчонок?

Все так не ясно, так не четко.

– Слушай мой голос, Ардан, – дедушка говорил как из далека. Из прошлого или из будущего. – Кто бы ни родился в этот вечер, он не брат тебе, – иглы вонзались в канаты, пытаясь разорвать их крепкие узлы. – Вы никогда не станете одним целым. Путь ваш – две разные дороги. Он твоя семья, но не одно с тобой. Его удел – его земля. Твой удел – твоя земля.

Все больше и больше игл впивалось в узы, от чего-то казавшиеся Арди самым ценным, чем он обладал. Но дедушка ведь не собирался ему навредить. Арди знал это, чувствовал. Дедушка любил его. Арди чувствовал и это.

Но…

Эрти.

Его брат.

Брат.

– Н-н-нет, – с трудом произнес Арди.

Он отшатнулся. Схватился за клык, висевший на его груди, словно тот мог дать ему сил. Столько сил, сколько имелось лишь у одного человека, которого знал Арди. Его отца. У Гектора Эгобар точно хватило бы сил, чтобы отрыть себя из холодного ила и выплыть наружу.

– Ардан…

– Нет-нет-нет-нет, – из раза в раз повторял Арди, все сильнее и сильнее сжимая клык.

Внезапно мальчик почувствовал, как что-то горячее стекает по его пальцам. Наваждение ушло. Никакие острые занозы больше не пытались рассечь канаты. Все такие же целые и невредимые, они крепко держали что-то ценное глубоко внутри мальчика.

Он резко открыл глаза и увидел перед собой фигуру столь же удивительную, сколь и ужасную. Размером со взрослого медведя, с лапами каждая толщиной с березу, когтями и клыками, сверкавшими лунными серпами и четырьмя хвостами, опутывавшими Арди.

Фигура блестела и мерцала, а сквозь неё, как сквозь самый чистый ручей, был виден сжавшийся дедушка. Он будто уменьшился в размерах и обмяк, расплывшись телом по креслу.

– Ты не прав, Эргар.

– Может быть, старый друг, – смутно прозвучало рычание барса. – Но у меня долг перед Гектором. И, земля и небо свидетели моим словам, я его выплачу. Даже если этим уничтожу нашу последнюю надежду.

Арди почувствовал, как дедушка смотрит уже совсем не на призрака, а сквозь него – прямо на мальчика. И, впервые с самого детстве, Арди испугался этих жутких глаз. Совсем не тех – родных и знакомых, что он видел каждый день.

Мальчик поддался эмоциям и, все еще не разжимая окровавленного кулака, сжимавшего клык, побежал. Куда глаза глядят. Сквозь опускавшуюся на гору ночь. Сквозь мхи и овраги. Сквозь буреломы и кусты. Подальше от него. От того, кто надел на себя лицо дедушки, кто говорил его голосом и дышал его грудью, но им не являлся.

Исчезал призрак, унося с собой слова уставшего старика.

– Ты уже это сделал, Эргар, Гроза Горных Пиков.

* * *

Арди очнулся на краю каменного уступа. Широкого ровно на столько, чтобы здесь, лежа, мог поместиться один мальчик. Язык Ворчливого Старика. Любимое место Арди на всю округу. Почему?

Мальчик повернулся на живот и слегка свесился. Сегодня, от чего-то, он ничего не видел, кроме странных, черных облаков, закрывших небо над по-сел-ком. Обычно, в любую другую ночь, Арди мог различить в ночи странные огни, светлячками мерцающими у подножья горы. Странные, потому что выглядели какими-то неживыми. Ненастоящими. Не пришедшими в виде белых змей с неба, или не появившимися из красных искр, высекаемых особыми камнями.

И среди этих огней передвигались едва различимые точки. Люди. До того, как на гору поднялся шериф, Арди никогда не видел других людей ближе, чем позволял уступ. Вот только никому из домашних не нравилось, что мальчик сюда приходил. Может переживали, что сорвется и свалится на склон. Как говорил дедушка, если такое произойдет, то до подножья доедет лишь любопытный нос Арди.

Дедушка.

Мысли путались… скреблись в голове голодными мышами. Юркими и ловкими. Такие не поймаешь.

Как вообще Арди здесь оказался?

Он не помнил.

Последнее, что четко и ясно отзывалось в памяти мальчика – его отец подошел знакомиться с Эрти. И на этом все. Затем туман, внутри которого иногда вспыхивали яркие осколки чего-то неприятного.

– По…ги…е!

Донес до ушей Арди восходящий ветер. А еще он принес с собой самые разные запахи. Среди них имелись и новые. Что-то едкое, горючее. Соленое. Сладковато-приторное. Новых запахов оказалось больше, чем уже знакомых. Но именно на последних сосредоточился мальчик.

Горелое дерево, горячее железо и… кровь.

Что-то происходило в поселке. Скрытое черными облаками с дурацким запахом гари. Что-то жуткое, разом напомнившее Арди о тех липких холодных пальцах, с которыми он недавно познакомился в спальне родителей.

– Надо сказать отцу! – сам себе едва не дал подзатыльник мальчик.

Он уже собрался было побежать домой, как увидел на камнях уступа два алых следа. Следа, очень похожих на его собственные ладони. Настолько, что мальчик не удержался и приложил к ним руки.

Один в один.

Кровавые следы.

Его следы.

Мальчик посмотрел на руку. На ней уже затянулся глубокий порез, оставленный клыком животного. Тем самым, что сейчас не очень удобно висел на его же груди.

– Детеныш.

Арди резко обернулся. Позади него на пробивавшейся сквозь камень траве стояла игрушка барса. Она слегка мерцала в свете ярких звезд Алькады.

– Эргар? Что ты… – мальчик помотал головой. Нет-нет. Все не то. – Прости! Мне нужно домой! Отец должен…

– Гектор… – деревянные глаза Эргара едва заметно блестели. – Тот, из чьего семени ты пришел, детеныш, уже там. Среди двуногих.

Арди замотал головой. Мысли из мышей превратились в крыс. Неприятных. Дурно пахнущих. Совсем как те облака, что постепенно поднимались в гору. Скреблись о камни, заставляя чернеть склон.

– О чем ты говоришь, Эргар?! – воскликнул мальчик, сжимая подаренный ему клык. – Мой отец дома! С мамой и Эрти! Я должен его предупредить!

– Ты опоздал, детеныш. Двуногий с железом приходил к твоему логову. Он забрал Гектора с собой.

Двуногий с железом? Тот шериф?

– Посмотри, – едва слышно прошептал Эргар и словно прикоснулся к мальчику. – Посмотри вниз моими глазами, детеныш. Слушай моими ушами. Ты это заслужил. Как и Гектор…

Мир вокруг расширился, углубился. Арди увидел цвета, название которых не знал, да и даже не предполагал, что могут существовать подобные оттенки. Запахи приобрели объем и форму, оставляя за собой полупрозрачные, туманные образы своих обладателей. Потоки ветра обернулись широкими реками, бороздяшими воздух, полный тысяч самых разнообразных деталей. Звуки из шепота обернулись громовыми раскатами.

Но мальчика не волновало открывшееся ему великолепие, скрытое за завесой слепоты людских очей, глухоты ушей и почти отсутствующего нюха.

Его глаза, сверкавшие зрачками, сузившимися до толщины веретена, смотрели вниз. Они пронзали расступившиеся своды черного дыма, словно оторопевшего перед маленькой фигуркой барса. Не прошло и мгновения, как клубы мрака отступили от горы.

То, что раньше казалось далеким и мифическим местом – по-сел-ком, теперь открылось Арди с решительностью распахнутого сундука, более не способного хранить секретов. Мальчик увидел то, что, если верить историям дедушки, называлось улицами. Тропинки, не вытоптанные в лесной траве, а буквально выбитые на земле, покрытые утрамбованной пылью и редким дощатым настилом.

Дома. Много домов. Маленькие и большие, широкие и узкие. С вывесками и без. Со стеклами и ставнями.

Какие-то непонятные пузатые постройки и много железа. И криков. И вони. И грохота. Запаха огня и меди.

Но мальчик не боялся. Что бы не сделал Эргар, он отдал Арди не только свои глаза, уши и нос. Но, может быть, сердце.

Лежа на уступе, вцепившись пальцами в острые камни, Арди бежал среди запахов и звуков. Он перепрыгивал через стонущих на земле женщин, укрывавших плачущих детей от ехидно смеющихся языков лилового пламени, пожиравшего крыши и стены построек. Порой женщины вскрикивали, когда проносящийся мимо всадник нажимал на спусковой крючок револьвера и пуля, со свистом покидая дуло, врезалась в тела бегущих и кричащих людей.

Арди миновал упавшего мужчину, подбиравшего каких-то змей, выскользнувших из раны на его животе. Мальчик перепрыгнул через крышу дома, где кричали люди. И не понятно, кричали ли они от той боли, что вызывали в глотках их собственные вопли, или из-за огня, постепенно подступавшего все ближе и ближе к запертым в деревянной ловушке сельчанам.

Мальчик проскользнул под двумя всадниками, буквально в упор стреляющими друг в друга из карабинов. В одном из них он узнал шерифа Келли Брайна, половину груди которого закрывала текучая алая повязка, пропахшая, как и все вокруг, медью.

Мальчик бежал по следу запахов, он прыгал через овраги соцветий и вспышек далеких звуков, выискивая среди какофонии погрузившегося в… хаос мира то единственное, что имело для него хоть какое-то значение.

Поселок горел, люди вопили.

Десятки всадников кружили вокруг бегущих, плачущих, кричащих горожан. Кто-то стрелял, другие пытались укрыться, но то, что им казалось спасительным углом, на деле оборачивалось огненной ловушкой, когда проносившийся мимо всадник, поджигая маленькую, красную палочку, кидал её под стены здания. Звучали взрывы, алые брызги бутонами летних цветов окрашивали небо, чтобы упасть на землю узором с запахом смерти.

Мальчик бежал.

Бежал до тех пор, пока не нашел, что искал.

Среди гари, копоти и стонов, он увидел здание – одно из немногих, что пока не тронуло безразличное к страданиям и мольбам пламя. Арди на мгновение показалось, что он смог почувствовать и его… почувствовать огонь. Ощутить не как нечто теплое, неопасное, а… почти живое. Почти разумное. Способное что-то рассказать. Будто бы в треске, во взрывах и всполохах, Арди мог расслышать едва заметные звуки, складывающиеся в…

– Школа… дети, – запахи и звуки приняли образ лежащего на земле мужчины.

Он чем-то напоминал дедушку. Пахнущий старостью и сыростью. Силы покинули его и он выронил простое охотничье ружье.

Рядом стоял Гектор.

Мыском сапога он подкинул оружие в воздух и, крутанув на пальцах свой излюбленный карабин с резным узором на стволе, нажал на спусковой крючок. Скачущий прямо на него всадник с уже искрящейся в ладони красной палочкой, упал с коня и накрыл собой фитиль. Не прошло и одного удара сердца, как гулкий взрыв, оборачиваясь очередным бутоном огненного цветка, пронзил его тело и пылающим клинком показался между лопаток.

Арди видел это.

Его отец – нет.

Он подхватил ружье старика-охотника и, опустившись на правое колено, скрывшись за широкой бадьей с водой, закрывая спиной вход в здание, где плакал десяток детей – таких же как сам Арди, раз за разом передергивая затвор нажимал на спусковой крючок.

– Щелк, Бум!

– Щелк, Бум!

Ритмично и в чем-то даже спокойно отвечало ружье. Еще дымящиеся гильзы падали под ноги Гектору, но тот не обращал внимание на их предательские укусы, оставлявшие на штанах и коже черные следы.

– Егерь! – из клубов дыма, звуки и запахи сформировали очертания еще одного мужчины. Моложе, чем дедушка, но старше, чем отец Арди. – Прикрой меня!

Отец, молча, развернулся в сторону силуэта и, отбросив опустевшее ружье, вытащил из кобуры револьвер. Одной рукой, заводя курок и вдавливая спусковой крючок, он сделал несколько выстрелов.

Сперва Арди показалось, что Гектор метил в кричавшего, но когда силуэт пробежал под градом пуль, рассекавших пространство с противоположной стороны улицы, понял, что это не так.

Силуэт перепрыгнул через бадью и, подтащив к себе все то же ружье, прислонился спиной к укрытию, где теперь скрылся и Гектор.

– Ублюдки! Сыны шлюх! – перечислял незнакомые слова столь же незнакомый силуэт. Он перезаряжал охотничье ружье. – Где служивые, за которыми посылал Келли?!

Вместо ответа Гектор вытащил из-за пояса одну из взрывающихся палочек и, поджигая фитиль, швырнул в сторону здания с покосившейся вывеской.

– Не докинешь ве…

Чтобы не хотел сказать силуэт, остатки фразы заглушил взрыв и вопли, слившиеся в единый гул. Снова клубы дыма, снова запахи смерти и крови. Части силуэтов разлетались по покрасневшей от меди улицы. В её вязких отражениях плясали всполохи огня, перепутавшего ночной кошмар с праздником.

– Срань, Гектор, – сплюнул силуэт. – Иногда я забываю, что ты не человек.

– Поменьше слов, Олег, – процедил отец и, за пару мгновений перезарядив оба оружия, снял с головы широкополую шляпу и повесил её на дуло карбина. Он медленно приподнял своеобразное пугало над бадьей. С противоположной стороны улицы, с крыши одного из немногих, еще неподдавшихся пожару зданий, прозвучал выстрел.

Продырявленная шляпа улетела куда-то в сторону, а отец прижал карабин к телу.

– На крыше тюрьмы два стрелка.

– Почему два? Анализатор показывает одного.

Отец повернулся к силуэту и нахмурился.

– А, ну да, – кивнул тот. – Клятые уши и глаза матабар…

Какое-то время оба они сидели в тишине. Пока вокруг кричали люди, раздавались взрывы и все больше веса набирал запах меди, они не покидали укрытия. Кто-то счел бы подобное трусостью, но Арди знал, что пока за спиной его отца находились дети – чтобы не произошло, Гектор Эгобар не покинет своего поста.

– Скажи мне, лейтенант, – буквально прорычал отец Арди, чем заставил ребенка, находящегося за десяток километров от происходящего, вжаться в скалу. – С какой стати Шанти’Ра брать в осаду Эвергейл ради тюрьмы.

Силуэт, надо отдать ему должное, довольно-таки быстро справился с оторопью.

– Келли он…

– Он что?

Силуэт отвернулся.

– Те фермеры, помнишь?

Отец нахмурился еще сильнее.

– Огдены?

– Они самые, – кивнул силуэт, после чего ненадолго высунулся из-за укрытия и выстрелил в проносящегося мимо них наездника.

Пуля промазала мимо человеческого силуэта, но угодила в лошадиный. Куда-то под самую голову. Конь даже заржать не успел. Могучие ноги подломились и животное полетело вперед, вместе с не успевшим вынуть ступни из стремян наездником. Оба они, переламывая кости друг другу, свалились в кучу прямо под самой “тюрьмой”.

– Проклятье! И кто только строит тюрьму напротив школы! – выкрикнул силуэт и тут же вернулся обратно в укрытие – с крыши здания по ним уже стреляли еще двое силуэтов.

– И что не так с Огденами? – напомнил отец, иногда разряжавший револьвер куда-то в сторону кричащей тьмы.

– Кроме того, что им выпустили кишки? – усмехнулся силуэт, вновь перезаряжавший ружье. – О, сущие пустяки, Егерь. Госпожа Огден – в девичестве – госпожа Брайан.

– Брайн? Как…

– Ага, – силуэт по имени “лейтенант” высунулся и снова выстрелил. – Как Келли Брайн.

Отец произнес что-то на незнакомом Арди языке.

– Так что наш бравый отставной офицер кавалерии не придумал ничего лучше, кроме как выследить младшего сына главаря Шанти’Ра и упечь его за решетку, отправив телеграмму в Дельпас.

И опять незнакомый язык и очень резкие, короткие слова.

– Это что-то на дворфийском?

– На орочьем, – поправил отец, после чего вытащил из голенища сапога нож и, подняв его на уровень глаз, поймал отражение стрелков, высовывающихся с крыши. – Если мы не спустим их оттуда, то даже если законники успеют сюда до того, как от Эвергейла останутся одни угли, то…

– Эй… Егерь.

Отец повернулся к силуэту. По животу последнего растекалась лужа с медным запахом и цветами скорой смерти.

– Проклятье, лейтенант!

Гектор притянул к себе незнакомца, но тот этого уже не почувствовал. Глаза Эргара увидели момент, когда что-то невесомое, почти незримое, не имеющее ни запаха, ни цвета, покинуло уста обладателя странного имени – Лейтенант. Последний вздох. Так вот, что дедушка имел ввиду в своих историях.

Отец снял шляпу с головы погибшего и прикрыл ею лицо мертвеца, после чего, отставляя в сторону карабин и снимая кобуру с револьвером, выпрямился во весь рост.

Арди хотел закричать, но губы не двигались, а язык застыл безжизненным камнем. Он захотел вскочить, побежать на помощь к отцу, но тело не слушалось, буквально слившись со скалой.

Ведь те двое, что на крыше, они же сейчас…

Но карабины молчали.

Выстрелы так и не выплюнули в ночь смертельной стали. Отец стоял с ножом напротив еще одного силуэта. Ростом даже выше, чем отец. Шире в плечах. Арди с трудом мог представить, чтобы такая махина вообще оказалась способна перемещаться всего на двух ногах, но вот она – стоит напротив Гектора.

Ноги – толщиной с молодые дубы, руки – шириной в шею мустанга. Квадратное лицо, с такой же квадратной челюстью и двумя острыми клыками, почти касающимися щек.

– Orla kan du, – силуэт говорил что-то на незнакомом Арди языке – том же, на котором только что ругался Гектор. Но вот мгновение, другое и Арди начал понимать смысл слов. – … между нами с тобой. Нет ни вражды, ни крови, горец. Все прошлое в прошлом. Все забытое – забыто. Наши народы братья. Ты стережешь свою землю, я свою.

– Здесь нет твой земли, орк, – произнес отец. Он зачем-то снял куртку и рубашку, оставшись только в штанах. В руках он держал свой широкий охотничий нож. – Забирай своего сына и уходи из поселка.

– Уходить из поселка? – прорычало чудовище, пришедшие из дедушкиных сказок. – Оглянись, матабар, что осталось от этого поселка?

– Большая часть людей успела укрыться, – стоял на своем отец. Дедушка всегда говорил, что Гектор славился своей упрямством. – Дома можно отстроить. Мертвых похоронить. Уходи, орк. Скоро сюда прибудут законники.

– Маршалы? – то ли фыркнул, то ли прогоготал орк. – Не будет никаких маршалов, матабар.

Силуэт что-то отвязал от пояса. Что-то округлое и тяжелое. Он кинул это под ноги к отцу.

– Значит не успели… – протянул Гектор, перекладывая нож из левой руки, в правую.

Силуэты за спиной чудовища вскинули ружья, щелкнули затворы, но никто из них так и не вдавил дуги спускового крючка. Грозный, громоподобный рык и взмах могучей руки заставил их замереть.

– Хочешь сражаться, горец?! – взревело чудовища. – Со мной?! С побратимом?! Ради кого? Ради своих хозяев?! Ради поработителей и угнетателей?! Что скажут на это твои предки?! Боги и духи отвернуться от твоего пути, отступник!

– Проклятье, – немного устало вздохнул Гектор и покачал головой. – Ты напоминаешь мне одного старика, орк. Вы оба живете в прошлом. И – прошлым. Темный Лорд пал, орк. Давно пал. Нет больше собратьев. Нет больше ни твоей земли, ни моей. Есть одна. На всех. И если ты не уйдешь, то я буду защищать её. Как и завещали, как ты сказал, боги – до последней капли крови.

Отец чуть пригнулся и расставил ноги на ширине плеч. Его тело вдруг вспыхнуло чем-то белым. Белым и очень холодным. Мышцы, и без того немногим меньшие, чем у орка, увеличились в размерах. Надулись вены. Жилы протянулись канатами по всему телу. Клыки во рту удлинились, волосы-шерсть поднялись дыбом, а на руках вытянулись острые, желтые когти.

– До последней капли твоей крови, побратим, – уже не сказал, а порычал Гектор, выглядящий не тем, кем его знал и помнил Арди.

Нет, там, среди крови, дыма и огней стояло нечто среднее, между человеком и фигуркой Эргара. Кто-то принявший облик горного барса.

– Матабар, – орк стащил верхнюю одежду и взял в руки короткие топоры. – Сегодня история вашей расы оборвется. Но не бойся. Я буду рассказывать истории о твоей храбрости своим детям. А те – своим детям и однажды они сложатся в песни и…

– Нет, орк, – рычал Гектор. – это я расскажу сыну о том, что этой ночью освободил равнину от разбойников Шанти’Ра.

– Сыну? – опустил топоры орк. – Матабар не прервутся на тебе и том старике, Гектор Эгобар, последний из Людей Гор? Поверит моим словам Воющий Волк – это самая радостная весть, что я слышал за последние двадцать лет!

Орк ударил древками топоров о грудь и издал животный вопль, на мгновение превратившийся в раскаты гулкого грома, заставившего смолкнуть все прочие звуки.

– Убери клыки и когти, матабар, – произнес орк спокойным, даже дружелюбным тоном. – бери свою женщину, старика и сына. Возвращайся в горы. Мы не станем идти по следу. Мое слово.

– Проваливай, – только и ответил Гектор.

Орк зарычал и вновь поднял топоры.

– Глупец! Тебе не справиться со мной! Только не тому, кто столько лет носил шкуру человека, забыв о том, кто он такой на самом деле! – силуэт чудовища ударил топорами друг о друга. – Ты умрешь!

– Сегодня умрешь только ты!

Арди не знал, даже не догадывался, что можно двигаться с такой скоростью.

Если бы не глаза Эргара, то стой он хоть вплотную к отцу, не сумел бы различить его движений. На том месте, где только что стоял Гектор, на земле остались только вмятины от пяток.

Сам же охотник взмыл в воздух и, крутанувшись вокруг оси, приземлился прямо перед орком. До того, как Арди успел понять, что именно происходит, Гектор уже выстрелил правой рукой в стремительном, прямом, как стрела, выпаде.

Орк взревел и вскинул топоры, но те встретили лишь воздух. Гектор, ни секунды не сомневаясь в своих действиях, перебросил нож в левую руку и поймав у самого основания гарды, скользнул вдоль земли.

С кошачьей прытью и ловкостью, он пролетел между ног у орка и, одновременно с тем, как чудовище отпрыгнуло в сторону, чтобы не лишиться паха, отец полоснул силуэт чуть ниже колена. Кровь с чужим, непонятным запахом и цветом оросила землю.

– Острые когти, Барс! – загоготал орк, вместо того чтобы хотя бы вскрикнуть от боли.

Нет.

Он, смеясь, и сам бросился в атаку. Разбуженным медведем, не видя перед собой ничего, кроме цели, скрестив топоры, орк помчался вперед. От его шагов дрожала земля, а в воздухе застыли искры безумных, смеющихся глаз, пьяных от битвы и крови.

Топоры, напоминая собой лопасти водяного колеса, рассекли воздух в миллиметре над головой Гектора, успевшего пригнуться. Отец Арди оттолкнулся от земли и, перепрыгнув через орка, снова вытянул нож, оставляя уже вторую полоску – на этот раз на спине орка.

И теперь-то тварь взревела. Серая кровь дугой выстрелила в небо. Кто-то вскинул ружье.

– Не сметь! – прорычало создание. – Orak Han-da!

Он развернулся, выпрямился и горой навис над отцом. Дыхание силуэта монстра выровнялось. Он расставил топоры в разные стороны, а затем свел их вместе, порождая звон такой силы, что Арди закричал от боли в ушах.

Мальчик прикрыл их ладонями, чувствуя, как по пальцам стекают ручейки крови. Но, несмотря на это, он не отводил глаз от поединка.

Топоры чудовища вспыхнули странным сиянием и воздух, подчиняясь воли монстра, превратился в шар, вонзившийся под ноги Гектору.

Охотника швырнуло в воздух безвольным котенком.

– Отец! – с паникой закричал Арди.

Орк уже прыгнул следом, занеся топоры над головой, готовясь обрушить оружие в жутком рубящем ударе. Но Гектор… он будто оттолкнулся от чего-то. Словно отыскал в невесомости, в метре над землей, опору надежнее каменной тверди.

Извернувшись змеей, он перемахнул через орка и, когда тот приземлился на землю, уже был готов. Нож крутанулся в ладони отца. Тот перехватил оружие обратным хватом и с силой вонзил клинок в бок чудовища.

Монстр взвыл.

– Отец! – возликовал Арди.

Глупый монстр! Куда ему тягаться с отцом Арди! На всю Алькаду не найдется охотника быстрее и сильнее, чем…

– Поймал тебя, – прошипел, с улыбкой, орк.

Глаза Гектора расширились. Он отпустил рукоять ножа и попытался отскочить в сторону, но не успел. Орк сжал его в своих железных объятьях. Сдавил, как медведь давит жертву.

– Отец…

Гектор зарычал.

Его острые клыки впились в ключицу монстра. Когти на ногах и руках резали и били плоть. Серые брызги сперва дождем, а затем и водопадом падали на землю, но тварь крепко стояла на ногах. Несмотря на раны и кровь, она продолжала, ухмыляясь, сдавливать Гектора.

Арди почувствовал, как что-то горячее стекает по его щекам.

Слезы.

Цвета пожара.

– Прощай, матабар.

– Ар. д…ан… – прохрипел Гектор.

В следующее мгновение орк завыл голодным волком и, напрягая мускулы, в последний раз сдавил объятья. Хрустнули кости, кровь и жидкости потекли из глаз, рта, ушей и носа Гектора. И когда монстр разжал руки, тот упал на землю. Дрогнул, дернулся, потянулся куда-то к скале и застыл, так и оставшись лежать на земле с вытянутой рукой.

– Отец… вставай, отец… – шептал мальчик. – хватит притворяться… отец.

Орк наклонился к телу, поднял с земли нож и, слизнув с него собственную кровь, заткнул за пояс.

– Orak Han-da… Славная битва, – произнес он, после чего повернулся к зданию и принюхался. – Людские дети… – произнес он с легкой грустью. – Почему ты не сказал, Гектор…

Монстр покачал головой и что-то скомандовал своим людям. Те, убрав оружие, развернулись и направились вниз по улице, оставив здание не тронутым.

Арди же…

Он смотрел вниз. Туда. Под холм. Там, на песке, лежало что-то, что раньше являлось его отцом. Самым большим и самым могучим хищником Алькады. Неприступным и непоколебимым. Родным. Теплым. Самым надежным. Его отцом.

– Нет, – произнес Арди. – Нет-нет-нет.

Он так сильно сжал камни, что те коснулись костей в его пальцах.

– Папа…

Глаза мальчика из веретен обернулись длинными полосками. В его рту показались короткие клыки, волосы на голове зашевелились, а из пальцев полезли когти.

Этот монстр…

Эта тварь…

Арди потянулся вниз. Он окунулся в звуки гремящего пожара. Те наполнили его. Совсем не теплом. Болью. Десятки криков сливались в этом треске. Сотни воплей. Мужские и женские тела, сгорая в огне, источали запахи глумящейся смерти. Их кожа лопалась, кости оборачивались пеплом. И тот, сливаясь с черным дымом, скользил по ветру, закрывая собой фигуры убийц.

Дедушкины сказки никогда не врали.

Монстры действительно существовали.

И с одного из них Арди не сводил взгляда.

Орк, идущий по улице, остановился. Постояв немного, он обернулся к сокрытой в ночи горе. Их взгляды встретились. Или, может, так показалось Арди. Но что ему точно не показалось, так это шепот, который он различил во всполохах пламени.

– Не вздумай, детеныш! – прогремел Эргар, но было поздно.

Ардан протянул вперед ладонь и с его уст сорвалось имя. На мгновение хаотичный танец пылающего поселка застыл. Пламя замерло. А затем, вытянувшись лентой, коснулось плоти орка.

Упал без чувств мальчик, бледный и холодный. Он едва ли не повис на горном уступе. А где-то там, посреди горящего Эвергейла с колен поднимался орк, лицо которого плавило пламя в форме детской ладони.

– Я буду ждать тебя, – произнес монстр перед тем, как скрыться среди клубов дыма. – последний матабар.